Гражданское общество: утопия и реальность

В настоящее время на нас со всех сторон направлена информация: радио, телевидение, Интернет, печатные и интерактивные СМИ… И какое бы более или менее серьезное информационное сообщение об обществе вы не просмотрели, с вероятностью более 95% вы встретите понятие "гражданское общество". Этот термин перестал вызывать у нас даже интерес, он вошел в нашу повседневность, мы привыкли к его звучанию. Но если остановиться и задуматься, что же всё-таки находится внутри этого понятия, то мы можем увидеть крайне любопытные вещи.

Начнем с того, что сам термин некоторым образом искажает суть. «Гражданское общество» – не общество граждан (от слова «город», «град»), как можно было бы подумать, примитивно выделив корень слова, а общество цивильное, цивилизованное – это и будет дословный перевод с латинского. А если есть цивилизованность, то есть и те, кто нецивилизован – варвары, дикари.

Уже само определение наводит на мысль об столкновении двух миров, идей, противоположностей. Такая оппонентность наблюдалось с самого зарождения данного понятия, с конфронтации взглядов двух мыслителей – Аристотеля и Гоббса.

Изначально на земле, при зарождении каких-либо отношений между теми ужасно далекими нашими предками, складывалось традиционное общество. Всё человечество жило когда-то в таком обществе и считало его единственно правильным и возможным. Человеческое существо попадало в него, в эту огромную семью, ещё до рождения. Сначала в маленькую ячейку этого общества - свою семью, к своим родителям, которые заботились о нем, потом происходило его становление в более крупных обществах – со сверстниками, позже – в сфере труда и опять же все приходило к круг – у этого человека появлялась своя семья и круговорот жизни, преемственность поколений через годы, даже через смерть – она существовала и была основой человеческого понимания себя и жизни. Но после традиционного, на его руинах, возникло новое общество – «современное». Здесь человек не мыслился частью одной семьи, одного целого – с Космосом, с окружающими его людьми, с природой – как это было в обществе, где господствовали традиции. Сейчас, именно сейчас, потому что мы живем в традиционном обществе, человек атомизирован, он стал неделимым, но при этом таким одиноким, приходящим в суровый мир, живущий по жестоким законам. И природа для него не спасение – она дика, необуздана, страшна. А люди? Нет больше общности, нет семейственности, люди собираются в общества лишь для необходимости, для взаимной выгоды, легко переходят из одного в другое, легко разрывают любые контакты. Даже брак и новая семья больше не может быть абсолютом, не служит опорой для нового маленького человека – это тоже очередная аномалия, то есть соединение двух атомов с определенной целью, будь то продолжение рода, собственнический инстинкт или обеспечение более стабильного материального благополучия. А смерть, в конечном счете, не более чем исключение и забвение, тогда как в традиционном обществе смерть не означает конца более, чем конца физического существования. Человек продолжает жить в воспоминании, на сакральном, потаенном уровне сознания своих потомков.

Конечно, те традиционные общества, которые включились в промышленное развитие, восприняли научные представления о пространстве и времени, но так, что прежнее мироощущение при этом не было сломано. Научные представления, служа инструментами, сосуществуют с космическим чувством, хотя процесс их освоения был весьма болезненным.

В соответствии с представлениями о человеке и с теми связями, которые соединяют людей в общество, строится политический порядок, определяющий тип государства. Имея как образец идеал семьи, традиционное общество порождает т.н. патерналистское государство (от лат. рater – отец). Здесь отношения власти и подданных иерархичны и строятся по образу отношений отца и детей. Ясно, что представления о свободе, взаимных правах и обязанностях здесь принципиально иные, нежели в государстве западного общества, роль которого сведена к функции полицейского на рынке (государство – «ночной сторож»).

В Европе Реформация стала революцией не только в религиозной сфере, но и в идее государства. Раньше государство обосновывалось, приобретало авторитет через божественную благодать. Монарх был помазанник Божий, а все подданные были, в каком-то смысле, его детьми. Впервые Лютер обосновал превращение патерналистского государства в классовое, в котором представителями высшей силы оказываются богатые. Богатые стали носителями власти, направленной против бедных. Государство перестало быть «отцом», а народ перестал быть «семьей». Общество стало ареной классовой войны.

Назвав новое общество «республикойсобственников», теоретик гражданского общества Локк так и объяснил суть государства: «главная и основная цель, ради которой люди объединяются в республики и подчиняются правительствам – сохранение их собственности» (слово «республика», т.е. «общее дело», изначально применялось к любому государству, в том числе и монархии).

Таким образом, гражданское общество основано на конфронтации с неимущими. Внутреннее единство общества отрицается принципиально, как утрата свободы, как тоталитаризм. В норме государство гражданского общества должно поддерживать условия для конкуренции, а периодически — вести войну и испытывать революции. В фундаментальной многотомной «Истории идеологии», по которой учатся в западных университетах, читаем: «Гражданские войны и революции присущи либерализму так же, как наемный труд и зарплата — собственности и капиталу. Демократическое государство — исчерпывающая формула для народа собственников, постоянно охваченного страхом перед экспроприацией… Гражданская война является условием существования либеральной демократии. Через войну утверждается власть государства так же, как «народ» утверждается через революцию, а политическое право — собственностью… Таким образом, эта демократия есть не что иное, как холодная гражданская война, ведущаяся государством».

Напротив, единство общества («народность») всегда является идеалом и заботой государства традиционного общества. Источник его легитимности лежит не в победоносной гражданской войне, а именно в авторитете государя как отца. Единство — главная ценность семьи, поэтому во всех своих ритуалах это государство подчеркивает существование такого единства.

Различие двух типов государства хорошо видно при сравнении голосования в парламентах и советах. Голосование – древнейший ритуал любой разновидности демократии, от родовой до современной либеральной. Этот ритуал лишь завершает процесс согласования интересов и выработки решения, приемлемого для всех влиятельных групп. В парламенте голосование есть ритуал, символизирующий конкуренцию, в которой побеждает сильнейший (пусть даже с перевесом в один голос). В советах (любого вида — от совета старейшин племени до Верховного Совета СССР) голосование есть ритуал согласия. Здесь стремятся обеспечить единогласность.

Этот смысл ритуала голосования в государстве традиционного типа прекрасно изучен в антропологии и культурологии. В оставшихся кое-где на Земле культурах с племенной демократией существуют даже изощренные специальные обряды, в ходе которых люди отставляют в сторону обиды и разногласия (танцы, ритуальные инсценировки боя, омовения и пиры). Лишь после этих обрядов приступают к голосованию, которое должно быть единодушным.

Знаток русской деревни А.Н. Энгельгардт пишет в «Письмах из деревни»: «Я уже говорил в моих письмах, что мы, люди, не привыкшие к крестьянской речи, манере и способу выражения мыслей, мимике, присутствуя при каком-нибудь разделе земли или каким-нибудь расчете между крестьянами, никогда ничего не поймем. Слыша отрывочные, бессвязные восклицания, бесконечные споры с повторением одного какого-нибудь слова, слыша это галдение, по-видимому, бестолковой, кричащей, считающей или измеряющей толпы, подумаем, что тут и век не сочтутся, век не придут к какому-нибудь результату. Между тем подождите конца, и вы увидите, что раздел поля произведен математически точно: и мера, и качество почвы, и уклон поля, и расстояние от усадьбы – все принято в расчет, счет сведен верно, и, главное, каждый из присутствующих, заинтересованных в деле людей убежден в верности раздела или счета. Крик, шум, галдение не прекращаются до тех пор, пока есть хотьодин сомневающийся.

То же самое и при обсуждении миром какого-нибудь вопроса. Нет ни речей, ни дебатов, ни подачи голосов. Кричат, шумят, ругаются - вот подерутся, кажется, галдят самым, по-видимому, бестолковейшим образом. Другой молчит, молчит, а там вдруг ввернет слово — одно только слово, восклицание, – и этим словом, этим восклицанием перевернет все вверх дном. В конце концов смотришь – постановлено превосходнейшее решение, и опять-таки, главное, решение единогласное».

Итак, в традиционном обществе ищутся единогласные решения, и само голосование как заключительный акт переговоров становится ритуалом, который символизирует единство. Тот же смысл имеют выборы в представительные органы власти. В гражданском обществе выборы представлены как политический рынок, на котором партии «продают» свои программы и получают плату в виде голосов граждан. В свободной конкуренции здесь побеждает сильнейший. Выборы в традиционном обществе, как мы это видели в СССР, являются на деле плебисцитом (ответ типа «да - нет»). Назначение их — явиться и одобрить общую линию государства. Поэтому так была важна в СССР явка на выборы, хотя мало кто из избирателей вообще заглядывал в бюллетень — он говорил «да» самим фактом голосования неиспорченным бюллетенем. Каждый не принявший участия в выборах означал наличие сильного недовольства.

Для либерального государства массовое участие в выборах существенного значения не имеет, правомочный кворум сокращается порой до 1/4 граждан, а в некоторых случаях (как в США) вообще до 1 человека. Социолог Р. Мёрфин пишет: «Порой при анализе местных выборов обнаруживается, что лишь 5% имеющих право голоса пришли голосовать. Это означает, что в итоге таких выборов кандидат может занять государственную должность, собрав лишь 2,5% голосов плюс один голос. На выборах 1990 г. некоторые конгрессмены были избраны менее чем 20% от общего числа имеющих право голоса. А во Флориде, к примеру, избирательный закон допускает, чтобы кандидат, у которого нет оппонента на выборах, был «избран» автоматически, без включения его имени в бюллетень. Именно так два кандидата и прошли в Конгресс в 1990 г., получив ноль голосов».

Различны и подходы к наделению граждан «голосом». Возникновение нового типа человека – индивидуума (атома) – привело к «атомизации» голоса. Предельным выражением демократии западного типа стал принцип «один человек — один голос». До этого в разного рода солидарных коллективах «голос» или часть его отдавались тем, кто считался выразителем разума и воли этого коллектива (например, отцу крестьянской семьи, священнику, старейшинам и т.д.). В любом государстве советского, а не парламентского, типа носителями голоса являются не только граждане, а и коллективы, общности людей.

На ранних этапах становления государства в Советской России даже выборы в Советы проводились в коллективах предприятий или в общинах деревень, так что голос члена коллектива «весил» больше, чем голос изолированного гражданина. В дальнейшем возник «коллективный голос» народов и национальностей. Народы получили представительство в государстве не как совокупность атомов, но как целостность (Совет Национальностей), а каждый гражданин имел «голос» и как представитель своей национальности, что было даже зафиксировано в личном документе (паспорте).

Теперь, увидев более полную картину мира и общества глазами человека общества традиционного и современного можно сделать выводы. И задуматься над тем, а стоит ли попадаться в капкан Запада, который любезно предлагает нам небо в алмазах, забыв упомянуть не то что о последствиях бездумного обращения в чужую «религию», но и о том, что Россию не примут с распростертыми объятиями. Следует выбрать свой путь, взвесить все варианты, оглянуться назад, увидеть ошибки и понять и принять то, что было удачным. И тогда, возможно, не будет повода сказать: «Мы не знаем общества, в котором живем».

Журавлёв С.В.

(РГУ, г. Рязань)