Что видят люди после удаления катаракты?

Естественно, что спросить у новорожденного, что он видит или слышит, не представляется возможным, однако спросить о чувственных переживаниях у слепого от рождения человека после того, как он прозрел, вполне реально. Дж. Беркли полагал, что

слепорожденный человек, который прозрел, уже став взрослым, не будет иметь никаких пространственных впечатлений о внеш­нем мире до тех пор, пока не приобретет новый опыт, по-види­мому он был не совсем прав.

Как сообщает Р.Грегори, ему известно около шестидесяти подобных случаев, документально зарегистрированных с 1020 г. Он и его сотрудники проанализировали эти свидетельства. Автор указывает, что некоторые факты подтверждают предположения эмпириков. Прозревшие люди были не в состоянии различать даже простые предметы или формы. Им нужен был длительный период тренировки, чтобы они научились опознавать даже про­стейшие из видимых предметов. Многие так и не смогли этому научиться, бросали свои попытки и возвращались к прежней жизни слепого человека, что нередко сопровождалось сильными эмоциональными переживаниями. Другие люди, напротив, сра­зу после прозрения видели довольно хорошо, как правило, это были люди активные и интеллектуально развитые, с хорошим образованием.

Вполне надежными считаются данные, представленные немец­ким офтальмологом М.В.Зенденым (1932), представившим свои наблюдения над 66 пациентами. Несмотря на описательный ха­рактер данных, они представляют значительный интерес. Приве­дем те, которые совпадают у большинства пациентов.

1. Вначале они видят предметно неорганизованный зритель­ный мир, поскольку очень много неизвестных предметов.

2. Тем не менее они выделяют фигуру и фон, и это не создает хаоса ощущений.

3. Большинство пациентов способны фиксировать свой взор и следить за движущимися объектами.

4. У этих людей отсутствует предметность восприятия, поскольку они не могут определить характер различий между предметами и категоризовать их.

5. У них есть способность оценки пространственной удаленно­сти объектов, но она весьма несовершенна.

Американский хирург-офтальмолог И.Лондон собрал данные российских офтальмологов об аналогичных случаях обретения зре­ния больными после операции по удалению катаракты. В целом эти данные совпадают с изложенными выше. Интересно, что у двух, ослепших уже после рождения, зрение восстановилось на­много быстрее, чем у слепорожденных.

Большинство авторов отмечают методические трудности в про­ведении такого рода исследований, поскольку послеоперацион­ный период характеризуется целым рядом затруднений механи­ческого характера, которые приводят к трудностям конвергенции и аккомодации, что не позволяет исключить влияние анатомо-физиологических факторов на восприятие.

В заключение приведем несколько интересных наблюдений, сделан­ных Р.Грегори над испытуемым СБ. 52 лет, очень деятельным челове­ком, перенесшим успешную операцию [37]. Вначале он не видел ничего кроме расплывчатых очертаний, но спустя несколько дней он уже мог достаточно эффективно пользоваться зрением: ходить по больнице, уз­навать время по настенным часам, следить в окно за движением автомо­билей. В зоопарке он мог правильно назвать большинство животных. Опо­знавая предметы, он привлекал свой тактильный опыт.

У СБ. наблюдалось специфическое восприятие расстояния, напри­мер он думал что мог коснуться ногами земли, находясь у окна на высоте 10—12 метров. Сидя в ресторане, он принял серп луны за отра­жение четвертушки торта в зеркале. Однако Б. С точно оценивал рас­стояние и размеры объектов, если хорошо знал их наощупь. Он так и не научился читать глазами, хотя сразу и без особого труда стал различать заглавные печатные буквы и числа (со строчными он не был знаком, поскольку в школе для слепых его учили читать только заглавные буквы). Таким образом, Б. С. очень эффективно использовал свой прошлый ося­зательный опыт, что весьма ограничивало развитие его зрительного вос­приятия. Например, в Лондонском музее ему показали станок, находив­шийся под стеклянным колпаком, и он не смог его узнать, хотя очень мечтал его увидеть. Когда колпак сняли, и он смог его ощупать, то, глядя на станок, он сказал: «Теперь, когда я его ощупал, я его вижу» [37, 218].

В целом он воспринимал мир темным и расплывчатым, что сильно огорчало его. В силу наступившей депрессии он перестал вести активный образ жизни и через три года скончался. Как отмечал Р. Грегори, разви­вающаяся депрессия весьма характерна для подобных случаев.

На наш взгляд, этот интересный факт находит свое объясне­ние в рамках представлений В. В.Лебединского о механизмах эмо­циональной регуляции поведения человека [12]: первый уровень регуляции — уровень оценки интенсивности средовых воздействий осуществляет базальную функцию адаптации. В ситуациях, подоб­ных описанной Р. Грегори, мы сталкиваемся с типичным случаем повышенной чувствительности С. Б. к зрительным воздействиям, вызывающим сверхнагрузку для всей перцептивной системы. Так же как и для незрелой перцептивной системы новорожденных, такая перегрузка могла явиться причиной долговременного исто­щения психики СБ. Сформированный у него ранее на основе тактильной модальности образ мира не в состоянии вместить в себя (т.е. осмыслить, означить, опредметить) огромную массу по­стоянно поступающей новой сенсорной информации, что, по-видимому, приводит к развитию информационного стресса, а за­тем и затяжной депрессии. Подобные ситуации хорошо объясня­ются классическими представлениями Г.Селье и Р.Лазаруса о ста­диях развития стресса и механизмах психологического совладания со стрессом [63; 95].

Таким образом, можно сделать вывод о том, что у прозревших после удаления катаракты людей имеются зачатки зрительного восприятия, но необходимость приобретения еще и перцептив­ного опыта для нормального восприятия чрезвычайно важна.

Необходимо отметить, что эти данные имеют серьезные недо­статки: во-первых, условия наблюдения и прошедшее после опе­рации время строго не описаны; во-вторых, степень сохранности зрения пациентов могла быть различной; в-третьих, во многих сообщениях врачи дают явно неоднозначное, а порой произволь­ное толкование полученным данным, путая процессы восприя­тия и их интерпретацию. Например, как отмечает И. Рок, из при­веденных данных очень сложно понять, действительно ли паци­ент не видит шар или куб или просто не может их назвать, пока ему не дадут пощупать эти предметы, или вовсе не знает, как назвать тот или иной предмет [93].