Социальный протест как «отклоняющееся поведение»

Исходя из своих классовых интересов, буржуазия насаждает идеалистические иллюзии того, что развитие общества должно идти не по пути изменения социальной системы, социального бытия, а по пути изменения самой человеческой природы, человеческого сознания, через «самоусовершенствование духа».

В западных странах чрезвычайно распространена идея о том, что «беспорядок» в мире — это неизбежное отражение «беспорядка» в собственной душе. В этой связи предлагается «навести порядок» в самом себе, и тогда во всем мире тоже воцарится «порядок». Наряду со старыми появляются новые пророки подобного «самоусовершенствования», обычно именуемого «внутренней революцией».

Практически все концепции буржуазной социальной психологии отмечают неверие в историческую роль масс, стремление сводить причины общественных процессов к «врожденным» свойствам индивидуальной человеческой психики.

Так, современная буржуазная психология склонна трактовать социальный протест как «отклоняющееся», то есть патологическое, поведение, которое нужно лечить, как лечат болезни.

Всевозможные социальные движения, движения протеста и революции буржуазные ученые пытаются объяснять на основе различных психологических факторов. Так, английский ученый доктор Дж. Браун в своей книге «Техника внушения» утверждает, что революции возникают из-за того, что появляется амбициозный человек, страдающий комплексом неполноценности, и для «самореализации» он собирает вокруг себя себе подобных. «Лидеры революций, — пишет он, — принадлежат к категории отверженных, к группе меньшинства, социальных неудачников, умственно неуравновешенных, ищущих власти (чтобы компенсировать чувство неадекватности), ревнивых любовников из среднего класса, разочарованных военных в отставке и эгоцентриков, утративших веру в себя»^[33].

Даже возникновение и развитие германского фашизма в буржуазной литературе нередко объясняют тем, что Гитлер умело использовал психологическую атмосферу отчаяния, охватившую немецкий народ после Версальского договора, и направил возникшую на ее основе агрессивность на внешний объект — на другие страны.

В странах Запада, и прежде всего в США, многие буржуазные ученые пытаются трактовать движения социального и политического протеста с позиций теории 3. Фрейда или же с неофрейдистских позиций, соответственно игнорируя социальные корни этих движений. Так, последователь Фрейда Бруно Беттельгейм, выступая в специальной подкомиссии по образованию в американском конгрессе, заявил по поводу молодежного движения в конце 60-х годов, что лидеры молодежи «эмоционально фиксированы на стадии переходного возраста» и «великовозрастные дети — те, кто проводит сидячую забастовку, — все еще чувствуют себя маленькими мальчиками, но в то же время ощущают потребность «поиграть во взрослых», сидя в больших отцовских креслах».

Эрих Фромм, безуспешно пытавшийся «синтезировать» Фрейда и Маркса, писал в книге «Бегство от свободы»: «Иррациональные силы человека заставляют его бояться свободы и вызывают у него жажду власти и разрушения»^[34]. С чисто фрейдистских позиций рассматривал социальный протест и Герберт Маркузе, создавший некую «эротическую теорию революции» и объяснявший подъем движения «новых левых» стремлением к удовлетворению сексуальных инстинктов.

И разве не примечательно, что американский журнал «Психология сегодня» за последние два десятилетия почти в десять раз увеличил свой тираж — явление беспрецедентное для западных стран — и стал одним из самых читаемых журналов на Западе. В попавшемся мне номере этого журнала я нашел такие заголовки статей: «Против кого восстают активисты студенческого движения — против системы или против родителей?» и «Являются ли «ястребы» сексуально подавленными личностями?».

Американский философ-марксист Джозеф Рейнольдс справедливо писал: «В США стало обычным использование фрейдизма и неофрейдизма для объяснения нормальных ненормальностей капиталистического общества (война, насилие, подавление, расизм). Далее, с их помощью пытаются объяснить борьбу масс против всех этих ужасов».

«Психофашизм в маске»

С оправданием любых, в том числе и самых жестких форм социального психологического контроля выступают многие буржуазные ученые, создающие новые и поддерживающие старые теории и гипотезы о «биологической неполноценности человека». Истоки этой «неполноценности» буржуазные ученые усматривают в филогенезе, то есть в биологическом развитии человека.

Ярким образцом таких теорий и гипотез выступает «теория эмоций», предложенная в свое время буржуазными учеными Папецем и Мак-Лином, которая послужила основой для нейрофизиологической гипотезы о «неполноценности» человека и противоречивости его психики. Суть этой теории состоит в том, что в человеческом мозге вынуждены сосуществовать структурно и функционально различные его части — филогенетически старые и филогенетически сравнительно новые участки человеческого мозга, конфликтующие друг с другом. Доктор Мак-Лин говорит о том, что природа наделила человека тремя мозгами, которые, несмотря на полнейшее несходство строений, вынуждены совместно функционировать. «Древнейший из этих мозгов, — пишет МакЛин, — по сути своей — мозг пресмыкающихся. Второй унаследован от низших млекопитающих, а третий — достижение высших млекопитающих, именно он сделал человека человеком. Выражаясь фигурально, нетрудно вообразить, что, когда психиатр предлагает пациенту лечь на кушетку, он тем самым укладывает рядом человека, лошадь и крокодила».

В буржуазном обществе издавна существуют и развиваются теории о «врожденном интеллектуальном неравенстве» людей. Авторы и сторонники этих теорий, восходящих еще к идеалистической философии Платона, утверждавшего, что одним людям бог при рождении примешал золота, а другим — всего лишь медь и железо, считают, что интеллектуальные способности определяются либо полностью, либо в решающей мере биологическими факторами, набором генов.

К слову заметим, что на основе этой теории и возникла «евгеника», наиболее уродливо проявившаяся в США, когда за определенную, и немалую, сумму женщины подвергались искусственному оплодотворению материалом, взятым у доноров — известных ученых, в том числе и лауреатов Нобелевской премии.

С концепцией о том, что «биологическая неполноценность человека», выражающаяся в его «отклоняющемся поведении», может быть успешно «скорректирована» и даже изменена с помощью соответствующей психологической обработки человека, выступил еще в 40-х годах и продолжает выступать известный американский психолог Бурхаз Скиннер, профессор Гарвардского университета. Впрочем, он не только психолог, но и писатель, сочинивший по-своему знаменитую утопию «Уолден-два», в которой описана жизнь некоего общества, построенного по принципу «корректировки поведения» его членов. В этом обществе не возникает никаких социальных протестов, люди психологически запрограммированы делать только то, что предписано делать его членам. Название утопии Скиннера заимствовано у американского философа Генри Торо. В своей книге «Уолден» Торо описал жизнь утопической общины. Но если утопия Генри Торо пронизана радостным ощущением жизни, то утопия Бурхаза Скиннера, несмотря на то что в его обществе, как утверждает автор, «все счастливы», воссоздает атмосферу мрачной казармы или циркового зверинца.

Бурхаз Скиннер — убежденный сторонник того направления в социальной психологии, которое называется бихевиоризмом (от английского «behaviour» — «поведение»). Он утверждает, что ум, чувства и религия ничего не стоят в плане управления поведением масс и что этим поведением легко управлять с помощью создания так называемых «оперантных условных рефлексов». И если нравственность «асоциальна», то ее необходимо лечить, как лечат все врожденные пороки. Скиннер предложил использовать с этой целью различные фармакологические средства, хирургию мозга, электрошок, гипноз.

В 1932 году — более полстолетия назад — вышел роман-«антиутопия» английского писателя Олдоса Хаксли «Смелый новый мир». В этом романе Хаксли предсказывал появление такого общества, в котором правящим классам даже не понадобится манипулировать сознанием и поведением своих сограждан, ибо граждане будут подвергнуты соответствующей биохимической обработке еще в эмбриональном состоянии и соответствующей гипнопедии в младенческом возрасте. Хаксли предсказал развитие такого типа евгеники, который будет построен на методах искусственного оплодотворения, получения в пробирках полиэмбрионов, химического программирования в процессе развития этих эмбрионов и социального психопрограммирования растущих детей. Комментируя обработку младенческих умов, один из руководителей этого чудовищного общества будущего сообщает, что они продолжают обработку граждан до тех пор, пока детский ум не усваивает данное суждение, пока ум не превращается в сумму этих суждений. «И не только детский ум, — говорит он, — но и ум взрослого тоже, — на всю жизнь. Ум, который судит, желает и принимает решения на основе этих суждений. И все эти суждения — наши суждения... Суждения, исходящие от государства...»^[35].

Практика капиталистического общества в США дает возможность утверждать, что многие мрачные видения Олдоса Хаксли в той или иной форме становятся реальностью «американского образа жизни». Сам автор, через 25 лет возвратившийся к теме своего романа, с тревогой писал в книге «Новое посещение смелого нового мира»: «Пророчества, сделанные в 1932 году, осуществляются гораздо быстрее, чем я думал. Кошмар тотальной организации, который я отнес к VII столетию после рождества Форда, выполз из безопасно-отдаленного будущего и ожидает нас сейчас за ближайшим углом»^[36]. Еще больше поразился бы и встревожился Хаксли, умерший в 1963 году, если бы имел возможность ознакомиться с сегодняшними экспериментами, проводимыми главным образом под эгидой Пентагона и, более того, осуществляемыми над людьми в целях борьбы с «инакомыслящими».

Уже не писатели-фантасты, как Олдос Хаксли, а американские социологи-футурологи Герман Кан и Энтони Винер выпустили в 1967 году книгу предсказаний «2000 год». Они считают, что уже к 2000 году станет возможным «контроль над мыслями» с помощью всевозможных химических препаратов. При этом они отмечают, что к этому времени использование химических средств может дать возможность контролировать не только поведение отдельных людей, но и массы народа, причем контроль может проводиться без согласия самих масс — эти химические средства могут быть растворены в воде, в пище, в воздухе...^[37]

Но это — «завтра». А что же сегодня?

Вот что отвечает на наш вопрос американский конгрессмен Джеймс Шейер: «В результате медицинских, военных, космических и промышленных исследований мы находимся теперь в процессе развития таких средств и продуктов, которые способны контролировать буйных индивидов и всякий бунтующий сброд, не нанося им ни малейшего вреда. Мы можем успокоить, сдержать, сделать неподвижным, вызвать беспокойство, шок, вывести из равновесия, ошеломить, привести в уныние, временно ослепить, оглушить или просто заставить потерять голову от страха всякого, кем полиции нужно соответствующим образом управлять или кого ей нужно упрятать в тюрьму»^[38].

Крайне тревожны попытки применения подобной «модификации поведения» в массовых масштабах, когда термином «отклоняющееся поведение» обозначают социальный протест. Посвящая Б. Скиннеру одну из своих статей, журнал «Тайм» вынес на обложку не только портрет ученого, но и его слова: «Мы не можем позволить себе свободу». Да, Скиннер говорил от имени правящего класса. И нельзя не согласиться с мнением Джозефа Рейнольдса, который назвал «модификацию поведения» «психофашизмом в маске»^[39].