Глава восьмая. О свободе и демократии, тоталитаризме и диктатуре

Пока не уничтожены классы, при всяком рассуждении о свободе и равенстве должен быть поставлен вопрос: свобода для какого класса? и для какого именно употребления? равенство какого класса с каким? и в каком именно отношении?^[145]

В. И. Ленин

Демократия — весьма относительное понятие. Нередко мы называем чужую демократию демагогией, а свою собственную демократию демократией^[146].

Роберт Кеннеди

Социализм и личность

Возникновение первого в мире социалистического государства буржуазная пропаганда представила как «трагическую ошибку истории», в результате которой возникло некое «уравнительное» общество, в котором «подавляется всякая индивидуальность».

Получив социальный заказ, тему «тоталитарного коммунизма» подхватили и различные писатели, враждебно встретившие революцию.

В 1924 году в Англии вышел роман-утопия «Мы» русского эмигранта Евгения Замятина. В нем изображалось общество, которое будет через тысячу лет. Это — тоталитарное общество, в котором личность, как таковая, исчезла — все люди равны, но как! Они все «подстрижены под одну гребенку», нивелированы. Их работа и быт полностью ориентированы только на выполнение определенных, строго разграниченных функций. Эти люди — мелкие детали одной огромной, бездушной машины, именуемой государством. У них нет даже имен — вместо имен у них порядковые номера, как в гитлеровских концлагерях.

Буржуазия стала немедленно выдавать этот миф за образ коммунистического общества и даже за описание «реального положения» в Советской России. Легенды о том, что там детям при рождении дают вместо имен номера, а жен обобществляют, стали гулять по страницам буржуазных газет и журналов.

После Замятина было сочинено немало пасквилей, изображающих коммунизм как всевластие тоталитаризма. Наиболее заметным среди подобных сочинений стал роман английского писателя Джорджа Оруэлла «1984». Вышел он в свет в 1948 году — для названия романа автор поменял местами две последние цифры. Это был разгар «холодной войны», и роман оказался как никогда кстати для нападок на социалистическое общество.

В нем тоже описывается страшное тоталитарное общество, где не только поведение людей, но даже их мысли находятся под постоянным строжайшим контролем государства, олицетворяемого в образе некоего деспота «Большого Брата». Соответственно одну из самых важных ролей в этом обществе играет «полиция мысли». Вся жизнь в этом государстве построена на лжи и обмане. Но этого мало. Государство принуждает своих подданных к тому, чтобы этот обман трансформировался в самообман. Оруэлл с искусством фокусника нагромождает один кошмар на другой, показывает, что жизнь и этом изобретенном им обществе начисто лишена какой-либо человечности.

Учитывая название романа «1984», в 1984 году вокруг книги Оруэлла был организован антикоммунистический шабаш. Выходили книги и статьи, в которых разнокалиберные «советологи» глубокомысленно обсуждали, насколько картины, нарисованные Оруэллом, «совпадают» с жизнью в социалистическом обществе. Не забыли и нас — радиостанция Би-би-си организовала чтение романа Оруэлла на русском языке. Буржуазные пропагандисты снова и снова ставили рядом слова «тоталитаризм» и «коммунизм».

Обвинения Советского Союза в «тоталитаризме» особенно усилились, когда в США была принята внешнеполитическая доктрина «отбрасывания коммунизма», или доктрина «освобождения Восточной Европы», которая только что была действительно освобождена от фашистской тирании. Называя Советский Союз страной тоталитарной, буржуазная пропаганда пытается связывать коммунизм с фашизмом и, спекулируя на ненависти к фашизму всех народов мира, вырабатывать таким образом в массовом сознании отрицательные установки к коммунизму.

Буржуазная пропаганда утверждает, что при социализме происходит «нивелировка личности», «самоотречение» людей от своих личностных интересов. Даже морально-политическое единство советского народа буржуазные пропагапдисты трактуют как результат подавления прав личности, как некий всеобъемлющий «конформизм в государственном масштабе».

Запугивая народы ужасами «тоталитарного коммунизма», буржуазия стремится убедить народы в том, что самое лучшее будущее человечества — это все тот же капитализм, правда слегка «улучшенный», «реформированный».

Фальсифицируя теорию марксизма-ленинизма и практику реального социализма, буржуазная пропаганда утверждает, что коммунисты никогда не обращали внимания на интересы отдельной личности, «за лесом не видели деревьев», поскольку в центре их внимания был не «человек», а «массы» и «классы», которые якобы использовались ими для достижения собственных утилитарных целей — захвата политической власти. В этом плане характерно заявление американского журнала «Проблемы коммунизма», поставляющего тезисы и «аргументы» для антикоммунистической пропаганды: «Официальный марксизм-ленинизм всегда рисовал свободу для всех людей как конечный результат истории, как вопрос будущего и на этой основе отрицал свободу для человеческих существ в настоящее время»^[147]. Но достаточно открыть программные документы коммунистических партий, и прежде всего КПСС, чтобы убедиться, к каким чудовищным передержкам прибегают буржуазные идеологи. Проблема личности, проблема ее освобождения и проблема создания условий для ее всестороннего гармонического развития занимает в теории и практике марксизма одно из центральных мест. Сегодня, как и более века назад, на знамени коммунистов написаны замечательные слова Маркса и Энгельса из «Манифеста Коммунистической партии»: «На место старого буржуазного общества с его классами и классовыми противоположностями приходит ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех»^[148].

Иными словами, не подавление личности, индивидуальности человека коллективом, как трактуют марксизм буржуазные идеологи, а, наоборот, развитие личности, человеческой индивидуальности в коллективе, с помощью коллектива — вот одна из основных идей марксизма-ленинизма. Не буржуазный индивидуализм, деформирующий личность, а социалистический коллективизм, способствующий расцвету личности. «Мы будем работать, — писал В. И. Ленин, — чтобы вытравить проклятое правило: «каждый за себя, один бог за всех»... Мы будем работать, чтобы внедрить в сознание, в привычку, в повседневный обиход масс правило: «все за одного и один за всех»...»^[149]

«Свобода — только у нас!»

От частого употребления слова «тоталитаризм» его воздействие слабеет. Поэтому буржуазная пропаганда все больше говорит о «свободе и демократии». «Свобода — только у нас!» — торжественно грохочут в барабаны на Западе.

В свое время слово «свобода» было неотъемлемым компонентом риторики президента Джона Кеннеди. Вот как в своей инаугурационной речи в 1961 году, описывая национальный характер американцев, Кеннеди умело использовал пропагандистский прием «красивые общие слова»: «Пусть знает каждая нация, желает ли она добра или зла, что мы заплатим любую цену, поднимем любое бремя, вынесем любые трудности, поддержим любого друга и выступим против любого врага ради того, чтобы укрепить существование и успех свободы»^[150].

Красиво и категорично, не правда ли?

А вот слова президента Рейгана на эту же тему:

— Соединенные Штаты как вчера, так и сегодня являются оплотом свободы и самоопределения для всех наций. Мы приветствуем плюрализм, поддерживаем право всех народов самим определять свои национальные цели и добиваться их.

— Наша миссия состоит в том, чтобы лелеять и защищать свободу и демократию и распространять эти идеалы повсюду, где это только возможно.

И так далее.

Стоит обратить внимание на то, что сегодня понятие «защита свободы и демократии» трактуется в неоглобалистском контексте. Соединенные Штаты рассматривают себя как «естественный» оплот «свободы и демократии» и, следовательно, могут просто «установить» их там, где посчитают необходимым. Так, заявив: «Мы... поддерживаем право всех народов самим определять свои национальные цели и добиваться их», президент Рейган отдал приказ о вторжении на Гренаду для установления там «демократии». Примечательно, что, призвав к «крестовому походу» против коммунизма, Рейган назвал его «походом за свободу и демократию».

Президенту тут же поддакнула госпожа Тэтчер. Выступая в канадском парламенте в сентябре 1933 года, она заявила о том, что «пора свободе переходить в наступление».

— Значительная часть мира, — заявлял позже Рейган, — ведет борьбу за то, чтобы избавиться от мрачных неудач коммунистического господства и насладиться теплыми лучами солнца, которые дают подлинная демократия и уважение прав человека.

В общем — насладиться эдакой «демократией» на солнечной лужайке в «веселой, зеленой стране».

В периоды предвыборных кампаний буржуазные партии оформляют мнимую антитезу «свобода или социализм» в виде своего основного лозунга. Примечательно, что только в последнее время с лозунгом «Свобода или социализм!» шла на выборы в бундестаг коалиция ХДС/ХСС, а консерваторы Англии в ходе выборов в парламент заявляли: «Англичанам предстоит выбирать между свободой и марксистским социализмом!»

Так возникает совершенно неправомерное противопоставление «коммунизма» «свободе». Примечательно, что, выступая в связи с 40-летием Ялтинской конференции, определившей послевоенные границы в Европе, Р. Рейган сказал: «Существует одна, символизируемая Ялтой линия, которая никогда не может обрести законность. Это — водораздел между свободой и угнетением». И далее: «Я не колеблясь заявляю, что мы хотим упразднить эту линию».

Слово «свобода» — действительно великое слово. Но его смысл может быть определен лишь в четком политическом контексте, в контексте классовых отношений — свобода для кого и свобода от чего. Как отмечал Ленин, «пока не уничтожены классы, при всяком рассуждении о свободе и равенстве должен быть поставлен вопрос: свобода для какого класса? и для какого именно употребления? равенство какого класса с каким? и в каком именно отношении?»^[151].

«Свобода» — слово очень популярное на Западе. Но используется оно в самых различных, а порой и в противоположных смыслах. Я видел слово «свобода» на транспарантах, которые несли демонстранты, требовавшие освобождения из тюрем активистов борьбы за гражданские права. Но я видел и другую демонстрацию — демонстрацию наркоманов, которые тоже несли транспаранты с этим же словом «свобода» — они требовали легализации употребления марихуаны и ЛСД. Свободы слова требуют не только прогрессивные политические партии на Западе, но и торговцы порнографией. И разве не показательно, что в названия многих ультраправых организаций в США — откровенных душителей свободы — входит, как это ни парадоксально, все то же слово «свобода». То же самое относится и к слову «демократия».