Глава IX исторические взгляды русских революционных демократов 50—60-х годов XIX В.

Революционно-демократическое направление в русской историогра­фии в 50 — 60-х годах прошлого века находилось на высшем этапе свое­го развития и было возглавлено Н. Г. Чернышевским (1828--1889) и Н. А. Добролюбовым (1836—1861).

Исторические условия рассматриваемого периода во многом отлича­лись от условий 40-х годов, когда протекала деятельность первых пред­ставителей русской революционной демократии — В. Г. Белинского и А. И. Герцена. В России назревала революционная ситуация. Господст­вующим классам противостояло закрепощенное крестьянство, заинте­ресованное в революционном уничтожении крепостничества и всех его Последствий. Выразителем настроений крестьянства выступил сформи­ровавшийся в конце 50-х — начале 60-х годов лагерь революционной де­мократии. Идеологи этого лагеря Чернышевский и Добролюбов разра­ботали развернутую программу подготовки и осуществления народной революции в России. Весь исторический опыт человечества они ставили на службу теоретическому обоснованию своей программы.

В литературном наследстве Чернышевского и Добролюбова имеет­ся большая группа работ, посвященных вопросам всеобщей истории. Значительное внимание уделялось этой проблематике соратниками и Продолжателями дела Чернышевского и Добролюбова — Н. В. Шелгуновым, Н. Серно-Соловьевичем, Д. И. Писаревым.

К замечательной плеяде представителей революционно-демократи­ческого направления 50—60-х годов относились также А. И. Герцен и Н. П. Огарев, деятельность которых в тот период протекала за границей.

Из всех периодов всемирной истории революционеры-демократы придавали особое значение истории нового времени — эпохе ломки отживших феодальных отношений. Закономерность этого процесса, его историче­ские результаты, столкновение политических партий, различных идейных течений, отражавших напряженную борьбу классовых сил, решающая роль в этой борьбе народных масс, интересы которых провозглашались и неизменно забывались или намеренно предавались пришедшими к власти буржуазными партиями, — весь этот сложный и противоречивый исторический опыт был глубоко поучителен для русских революционе­ров-демократов. История выдвинула перед ними принципиально сходные задачи в условиях России. Поэтому история нового времени приобре­тала для демократических деятелей России не только важный познава­тельный интерес, но и глубоко актуальное революционно-практическое значение, смыкаясь с современностью, с разрешением ее самых острых боевых задач в условиях русской действительности. Идеологи русской революционной демократии были широко осведомлены в богатой литературе по истории нового времени, внимательно следили за развитием исторической мысли в Западной Европе, изучали и критически осваивали различные исторические теории и концепции. Они штудировали труды виднейших из современных им западноевропейских историков — Гизо, Тьерри, Токвиля, Маколея, Бокля, Кинглека, Шлоссера, Гервинуса и ряда других, давая им разностороннюю и глубокую оценку.

Не забывая об успехах, достигнутых исторической наукой Западной Европы к середине XIX в. в плане расширения ее предмета, разработки новых исторических проблем, привлечения ранее неизвестных источни­ков, совершенствования методов их изучения, Чернышевский и Добро­любов вместе с тем видели главный недостаток известных им историче­ских теорий в игнорировании творческой роли народных масс в истории. Добролюбов в статье «О степени участия народности в развитии русской литературы» (1858) с горечью спрашивал: «Но много ли являлось в Ев­ропе историков народа, которые бы смотрели на события с точки зрения народных выгод, рассматривали, что выиграл или проиграл народ в известную эпоху, где было добро и худо для массы, для людей вообще, а не для нескольких титулованных личностей, завоевателей, полковод­цев и т. п.?».

Признавая решающую роль народных масс в истории, идеологи де­мократического движения с этих позиций решали теоретические вопросы исторической науки и разрабатывали привлекавшие их внимание конкретные исторические проблемы. При этом Чернышевский и Добро­любов, сплотившие вокруг себя широкий круг единомышленников и воз­главившие, в отличие от Белинского и Герцена, целое направление рус­ской исторической мысли, более глубоко разрешали все интересовав­шие их вопросы истории, проводили демократические принципы после­довательнее, чем это делали их идейные предшественники. Чернышев­ский и Добролюбов могли также учитывать новые требования своей эпохи и новые достижения исторической науки.

Исходным пунктом воззрений революционеров-демократов на исто­рический процесс было признание лежащих в его основе объективных закономерностей, открытие которых они считали главнейшей задачей ис­торической науки. Они не сомневались в успешном разрешении такой за­дачи. «Законы развития человеческих обществ могут быть неизвестны,— писал Н. В. Шелгунов, — как неизвестны до сих пор вполне законы, управляющие остальным миром, но из этого не следует, чтобы их не существовало или чтобы они зависели от личной воли отдельных людей».

Законы истории могут быть обнаружены, полагали революционеры-демократы, только историками, вооруженными передовым мировоззре­нием, способными в силу этого раскрыть внутренние силы развития o6щества. Они признавали важнейшую из объективных закономерностей общественного развития — непрерывное и, по общей тенденции, посту­пательное движение, исторический прогресс. Творцами истории Черны­шевский считал людей из народа, которые своими руками производят все национальное богатство.

Положение о творческой и решающей роли народных масс в истории являлось стержнем исторической концепции русских революционеров-демократов 50 — 60-х годов. В условиях революционной ситуации, когда успех борьбы с самодержавно-крепостническим строем решала активность трудящихся, революционные демократы придавали первостепенное значение разработке этой важнейшей проблемы. Они не сомневались в способности народа к революционной самодеятельности и были убеждены в неизбежности превращения народных масс из силы, используемой господствующими классами, в силу, активно борющуюся за собственные интересы.

Высокий теоретический уровень исторических воззрений револю­ционных демократов находил свое выражение также в признании ими ис­торического процесса противоречивым и скачкообразным. Борьбу нового со старым, прогрессивных социальных сил с реакционными, осужденными историей на гибель, они считали законом истории. В этой связи Чернышевский и Добролюбов глубже своих предшественников разработали вопросы о борьбе угнетенных с угнетателями в различные исторические эпохи, о революциях как движущем начале прогресса. Так, Добролюбов видел содержание истории в борьбе «аристократии с демократией» и рассматривал «уничтожение дармоедов и возвеличение труда» как постоянную тенденцию истории. Указывая, что на протяжении тысячелетий народные массы угнетаются, он справедливо замечал: «... только форма эксплуатации меняется и делается более ловкою и утонченною; но сущность все-таки остается та же, пока остается по-прежнему возможность эксплуатации».

Коренная же основа борьбы трудящихся за социальное освобожде­ние неизменно заключалась, по мнению мыслителей-демократов, в экономических моментах. Поэтому они придавали весьма важное значение роли экономического фактора в истории. Наиболее глубоко соответствующие выводы обосновал Чернышевский. Он писал о «материальных условиях быта», играющих «едва ли не первую роль в жизни». По его мнению, «формы экономического быта» служили основой периодизации всемирной истории. Наиболее отчетливо свои суждения о роли «обстоя­тельств экономической жизни» в истории Чернышевский выразил в «Примечаниях к переводу «Введения в историю XIX века» Г. Гервинуса» (1863). Указав здесь на мысль английского историка Бокля, что «история движется развитием знания», он заявлял: «Если дополним это верное понятие политико-экономическим принципом, по которому и умственное развитие, как политическое и всякое другое, зависит от обстоя­тельств экономической жизни, то получим полную истину: развитие дви­галось успехами знания, которые преимущественно обусловливались развитием трудовой жизни и средств материального существования». Тем самым Чернышевский ближе всех других революционеров-демокра­тов подошел к материалистическому пониманию истории.

Однако при отдельных материалистических догадках в истолкова­нии исторического процесса идеологи демократического направления продолжали видеть главную движущую силу исторического прогресса в развитии знаний, просвещения, в идейных побуждениях людей.

Непреодоленность идеалистического понимания истории не мешала, однако, демократическим деятелям выступать как представителям особого направления в исторической науке, противостоявшего дворянско-буржуазной историографии. Демократическое разрешение Чернышевским, Добролюбовым и их единомышленниками таких коренных вопросов исторической науки, как вопрос о роли народных масс и экономического фактора в истории, их повышенный интерес к изучению социальной борьбы обусловливали их особые позиции также ив подходе к другим важным проблемам исторического процесса.

Так, революционные демократы решительно отвергали крайнее пре­увеличение роли государства, характерное для дворянских и буржуазных историков — западноевропейских и русских.

Признавая прогрессивную роль государства в определенные истори­ческие периоды, в частности во времена преодоления феодальной раз­дробленности, революционеры-демократы решительно выступали против апологетической оценки значения государственной организации, когда последняя направлялась против интересов народа (и удовлетворяла интересы только привилегированных сословий. Не будучи в состоянии научно разрешить вопросы о происхождении и сущности государства, революционные демократы тем не менее с полным основанием разобла­чали представления о государстве как «внеклассовой силе» и резко критиковали буржуазных историков, рассматривавших его как единствен­ную движущую силу истории. Они справедливо связывали такие пред­ставления с отрицанием значения народных масс в историческом твор­честве и видели в этом выражение антинародных устремлений буржуаз­ных либералов.

Идеологи демократического движения в России не склонны были также переоценивать роли отдельных личностей, в том числе и выда­ющихся, деятельность которых они ставили в зависимость от решающей роли народных масс в истории.

Стремясь обратить революционный опыт всемирной истории на службу подготовке и победоносному осуществлению народной револю­ции в России, мыслители-демократы наиболее пристально изучали переломные, революционные периоды в истории различных стран. В этой свя­зи история нового времени начиная с XVIII в. не случайно оказалась в центре их внимания. Она была наполнена наиболее острыми и драмати­ческими социальными конфликтами и революционными потрясениями, в ходе которых особенно ярко проявлялась решающая роль народных масс в борьбе с отжившими общественными отношениями. В итоге Западная Европа к середине XIX в. отличалась наиболее развитыми формами эко­номической жизни и социальных отношений, а соответственно с этим и более зрелыми формами классовой борьбы. Все это имело особую важ­ность для уяснения общих перспектив исторического развития России, для определения ближайших задач революционной деятельности.

Наиболее радикальной из западноевропейских революций демокра­тические деятели справедливо считали буржуазную революцию во Фран­ции конца XVIII в. Ее преддверием в Европе, по мнению Герцена, были Реформация и Английская революция XVII в. «Для того, чтобы дойти до вселенского переворота конца XVIII столетия, — писал он, — надобно было испытать частные эмансипационные перевороты. Реформация тор­жественно заключается английской революцией». Но Английская революция отличалась половинчатостью. Герцен замечал, что она «дале­ко от всеобъемлющего характера французской... она двигается вперед, но спиною, беспрестанно смотря на прошедшее...». Огарев также справедливо указывал на то, что английская буржуазия, «освободивший из-под феодализма... оставила возле себя место феодализму».

Чернышевский уделил особое внимание анализу исторических предпосылок Французской революции конца XVIII в. В своей статье «Тюрго» (1858) он верно оценил общую обстановку во Франции накануне революции и, несмотря на цензурные препятствия, сумел показать неот­вратимость революционных преобразований и беспочвенность надежд Тюрго на возможность предупреждения революции при помощи реформ «сверху». Этот вывод приобретал особое значение и политический смысл в условиях назревания революционной ситуации в России. Он был направлен Чернышевским против реформистских устремлений либе­ралов.

Характерно, что симпатии русских революционеров-демократов были на стороне самой решительной партии Французской революции — яко­бинцев. Еще в 40-х годах Герцен поддерживал Белинского в его споре с Грановским, который защищал жирондистов, отвергал необходимость якобинского террора и потому порицал деятельность Робеспьера. В даль­нейшем Герцен еще более утвердился в сознании необходимости революционных преобразований во Франции якобинскими методами. Он под­нялся до глубокого понимания исторического смысла как Французской,  так и других буржуазных революций в Западной Европе. В середине 50-х годов Герцен писал: «С точки зрения общей экономики, переход феодального общества в общество буржуазное является неоспоримым прогрес­сом».

Развернутый и глубокий анализ Французской буржуазной револю­ции конца XVIII в. дал Писарев. В обширной статье «Исторические эскизы» (1864) он разносторонне раскрыл решающую роль народных масс в событиях ее начального этапа. Писарев считал, что «первая причина революции заключалась... в экономическом истощении народа и го­сударства». Народные массы явились основной движущей силой революции, проявив в ее важнейших событиях неистощимые запасы «пламенного... и беспощадного отрицания», накопленные в сознании и чувствах «всего французского народа во время долгих веков безгласности и страдания». Эти настроения народных масс Франции определили, по спра­ведливому мнению Писарева, весь ход революции и ее историческое зна­чение, выразившееся в решительной ломке отживших учреждений и об­щественных отношений.

Более того, сопоставляя лозунги Французской революции конца XVIII в. с ее действительными результатами, Писарев с большой глубиной раскрыл ее классово ограниченный характер. Совершённая народными массами, но принесшая власть буржуазии, революция оставила на долю трудящихся, пролетариев, нищету и бесправие. «Пролетарий увидел с наивным изумлением... — писал Писарев, — что победа третьего сословия к нему, пролетарию, совсем не относится, и что всякие политические права существуют и имеют значение только для людей состоятельных... Пролетарий, несмотря на свою неразвитость... смекнул в одну минуту, что кроме родовой аристократии есть еще аристократия денежная и что этой последней аристократии он, пролетарий, доставил над первой победу, от которой ему, пролетарию, не досталось ничего».

Под этим углом зрения русские демократические деятели рассмат­ривали также исторические результаты революционных событий в За­падной Европе в 1830 и 1848 гг., особое внимание уделяя революциям 1848—1849 гг. Последнее объяснялось рядом обстоятельств. На Гер­цена они произвели глубокое впечатление, ибо развернулись на его глазах и знаменовали важную веху в развитии его политических взгля­дов. Чернышевский же придавал большое значение событиям 1848 г. в Западной Европе, так как усмотрел в них существенные, новые мо­менты, обращенные в будущее, и считал их опыт глубоко поучитель­ным для революционных сил России. Не случайно в годы революционной ситуации в России он выступил с целой серией статей по истории Фран­ции первой половины XIX в.

Обобщая исторический опыт Франции как страны, в которой с конца XVIII и на протяжении XIX в. борьба классов развивалась осо­бенно бурно и в наиболее острых формах, идеологи русской револю­ционной демократии сделали важные выводы, характеризующие корен­ные особенности их революционного мировоззрения.

Раскрывая на новом материале мысль о решающей роли народных масс в истории, Чернышевский приходил к выводу, что успех револю­ции 1830 г. был решен вмешательством той силы, «на которую до той поры никто не обращал внимания, никто не рассчитывал, — вмешатель­ством народа». Эту же мысль он высказывал и в итоге анализа революционных событий во Франции в 1848 г.

Революционные демократы показали смысл событий революции 1848 г. во Франции и этапы ее развития, раскрыли ее движущие силы, деятельность партий, их программные установки и характер участия в революции. Решающая роль в революции принадлежала, по мнению Чернышевского, народным массам, работникам, по требованию кото­рых была провозглашена республика. «Республиканцы шли впереди,— писал он, — но их требования не имели бы никакой силы, если бы не были -поддерживаемы работниками». К этой серии относились статьи: «Борьба партий во Франции при Людови­ке XVIII и Карле X» (1858), «Кавеньяк (1858), «Франция при Людовике Наполеоне» (1859), «Июльская монархия» (1860). При этом Чернышевский рас­крыл огромную роль экономических интересов в революционных собы­тиях: важнейшим требованием победивших народных масс в феврале 1848 г. во Франции было, по его мнению, требование «принятия мер к улучшению материального положения низших классов».

Герцен также отмечал решающую роль парижских пролетариев в революционных событиях 1848 г., значение их политической активности в углублении революции. Герцен, как и Чернышевский, отчетливо видел контрреволюционную сущность политики временного правительства, выражавшего интересы французской буржуазии, и обличал предатель­ство буржуазными республиканцами интересов масс. Он тяжело пере­живал поражение восстания парижских пролетариев в июне 1848 г., но не сумел так глубоко оценить его историческое значение, как это сде­лал впоследствии Чернышевский. События 1848 г., и особенно июньские, знаменовали для Герцена крах надежд на социальное обновление Евро­пы, породили его «духовную драму», пессимизм и отчаяние, неверие в новый революционный подъем побежденных пролетариев.

Иначе расценивал опыт революции 1848 г. во Франции Чернышев­ский. Он не утратил веры в революционные силы народных масс, хотя и не смог понять до конца всемирно-исторической роли пролетариата, считал революцию 1848 г. всего лишь исходным опытом борьбы трудящихся за свое социальное освобождение, поскольку она не привела к изменениям «в гражданских отношениях между классом капи­талистов, с одной стороны, и классом, живущим наемной работой, с другой стороны».

Но, раскрывая важную роль народных масс в революции 1848 г., как и в предшествующих революционных событиях в Западной Европе, русские демократические мыслители сознавали, что в этих событиях принимали участие еще не все слои народа, что те, которые в них участвовали, не проявили необходимой политической сознательности, зачастую боролись не за свои интересы, а за интересы буржуазии. По мнению Чернышевского, народ «только готовится выступить на историческое поп­рище, только еще авангард народа — среднее сословие уже действует на исторической арене, да и то почти лишь только начинает действовать; а главная масса еще и «е принималась за дело, ее густые колонны еще только приближаются к полю исторической деятельности».

Гневно заклеймили революционные демократы контрреволюцион­ную политику буржуазных либералов в ходе революции 1848 г. Как указывал В. И. Ленин, Герцен посылал проклятия тому «холуйскому, подлому, грязному и зверскому либерализму, который расстреливал ра­бочих в 48 году, который восстановлял разрушенные троны, который ру­коплескал Наполеону III...». Еще более последовательно разоблачал контрреволюционную политику буржуазного временного правительства и кровавую деятельность Кавеньяка — палача рабочих — Чернышев­ский.

Революционеры-демократы стремились правильно понять историче­ский смысл и значение крупнейших событий не только прошлого, но и современности, как в западногерманских государствах, так и в других странах мира. Добролюбов в серии своих так называемых «итальянских статей», печатавшихся в «Современнике» в 1860—1861 гг., подробно осветил развитие событий в Италии в конце 50-х — начале 60-х годов, связанных с борьбой итальянского народа за национальную независи­мость и воссоединение страны, очевидцем многих из которых он был. К их числу относятся: «Непостижимая странность», «Из Турина», «Отец Александр Гавацци и его проповеди», «Жизнь и смерть графа Камилло Бензо Кавура».

Симпатии Добролюбова, как и других демократических деятелей России, были на стороне Гарибальди и его сподвижников. Он гневно бичевал итальянского либерала Кавура и его пособников как предателей народа и, подобно Чернышевскому, разоблачал либерализм в России.

Большой интерес к событиям в Италии проявляли также Черны­шевский и Герцен. Они понимали роль народных масс в борьбе за воссоединение страны, связывали ее с их стремлением улучшить свое экономическое положение: «...работники...хотели существенных изменений в своем материальном быте», — писал в этой связи Чернышевский.

Чернышевский в серии международных обзоров, помещавшихся в «Современнике», проследил назревание и развитие борьбы северных штатов Америки против рабовладельческих штатов Юга за освобожде­ние негров. Рабство негров, по утверждению замечательного русского демократа, «лежало гнетом на всей жизни всего североамериканского народа, пятном на доброй славе его». Чернышевский был твердо уверен в победе северян, стоял на стороне левых республиканцев, аболиционистов, настаивавших на применении решительных, революционных методов борьбы с плантаторами Юга.

Добролюбов, разделяя убеждения Чернышевского, приветствовал своей статье «Взгляд на историю и современное состояние Ост-Индии» (1857) борьбу индийского народа против английских колонизаторов гневно бичевал колониальный режим и доказывал историческую неизбежность краха английской колониальной системы.

Широкий круг вопросов истории нового времени затронул в своих произведениях Шелгунов, продолжавший традиции Чернышевского. Добролюбова в освещении исторических проблем с демократических позиций. Особое значение имеют его оценки событий и явлений 70 — 80- годов XIX в. Шелгунов много занимался историей войн. Решительно осуждая захватнические войны, он показывал их тяжесть для народных масс, писал об опасности усиления прусского милитаризма во второй половине XIX в., был страстным поборником мира между народами.

Особенно широко осветил Шелгунов вопросы социально-экономического развития европейских стран, прежде всего Англии, Франции и Германии начиная с промышленного переворота; проследил обострение борьбы между пролетариатом и буржуазией в этих странах; одним из первых познакомил русских рабочих с развитием рабочего движения в' Западной Европе. Эта тема приобрела у Шелгунова, в отличие от Черны­шевского и Добролюбова, самостоятельное значение. Особенно важную роль сыграла популяризация Шелгуновым произведений Маркса и Энгельса, предпринятая в России впервые. Ему были известны работа Ф. Энгельса «Положение рабочего класса в Англии», составившая осно­ву его статьи «Рабочий пролетариат Англии и Франции» («Современ­ник», 1861), труды К. Маркса «К критике политической экономии» и «Капитал». Знакомство Шелгунова с произведениями Маркса и Эн­гельса содействовало углублению его материалистических тенденций в понимании истории, но учения марксизма в целом он усвоить не смог.

Таким образом, русские революционеры-демократы внесли крупный вклад в изучение проблем новой истории с демократических позиций. Они создали в разработке этой проблематики особое направление, вы­ступавшее как самое передовое и научно плодотворное в домарксистской историографии. Представители его демократическим содержанием и ре­волюционной направленностью своих исторических взглядов, материа­листическими тенденциями в разрешении теоретических вопросов исто­рической науки и научными элементами в истолковании ряда проблем были во многом близки к марксистскому пониманию истории.