Глава II английская историческая наука в 50-90-е годы XIX В.

Во второй половине XIX в. Англия занимала ведущее место в ми­ровой экономике и прежде всего в мировом промышленном производ­стве. Она доминировала также в мировой торговле и судоходстве. Лондон стал центром международных торговых и валютных операций, английский фунт стерлингов — мировой расчетной единицей.

Особое положение Англии в мировой экономике вместе с обшир­ностью ее колониальной империи порождали и особые черты англий­ского капитализма. «...Две крупные отличительные черты империализ­ма,— писал В. И. Ленин, — имели место в Англии с половины XIX ве­ка: громадные колониальные владения и монопольное положение на всемирном рынке».

Однако к концу XIX в. доля Англии в мировом промышленном производстве стала заметно сокращаться — другие капиталистические державы и прежде всего Германия и США обгоняли ее по темпам ро­ста промышленного производства. Несмотря на это, Англия сохраняла свои позиции крупнейшей промышленной и торговой державы.

Это обстоятельство вместе с ранним появлением важнейших при­знаков империализма в Англии определило общие черты ее полити­ческого и социального развития в эти десятилетия. Английская буржу­азия, наученная опытом чартизма, разработала более гибкие методы управления. За счет своих огромных прибылей от торговли и эксплуа­тации колоний она подкупала небольшими подачками верхушку рабо­чего класса и тем самым вносила в его ряды раскол и дезорганизацию. Рабочая аристократия послушно шла в фарватере буржуазных партий. В 1882 г. Ф. Энгельс указывал на эту характерную черту английского рабочего движения. «Здесь нет рабочей партии, — писал он, — есть только консервативная и либерально-радикальная, а рабочие преспо­койно пользуются вместе с ними колониальной монополией Англии и ее монополией на всемирном рынке».

Рабочее движение не вселяло буржуазии опасений за ее господ­ство. Правда, в период затяжного экономического кризиса с конца 70-х годов, под влиянием увеличившейся безработицы и обнищания, в рабочем движении наметились некоторые новые явления: росли профессиональные объединения в различных отраслях, в том числе среди чернорабочих, приобретавшие боевой характер; успешнее шло распространение социалистических идей, возникли первые социалистические организации, появилась надежда, что рабочий класс начинает, наконец, вы­водить из длительной спячки. Однако этим надеждам не было суждено сбыться: ни Социал-демократическая федерация, ни социалистические отколовшиеся от нее, не превратились в подлинно марксистские партии.

Таким образом, вплоть до конца XIX в. господство буржуазии в Англии не подвергалось серьезной угрозе. В этой обстановке она ограничивалась сравнительно небольшим аппаратом насилия в лице полиции и армии. На эти годы приходится также ряд реформ демократического характера. В 1867 г. была проведена вторая, а в 1884 — 1885 гг. третья парламентские реформы, и число избирателей достигло 5 млн. человек: право избирать в парламент получила не только мелкая бур­жуазия, но и довольно значительная прослойка рабочего класса — его наиболее обеспеченная верхушка. В 1874 г. было введено тайное голо­сование на выборах в парламент.

Характерной чертой политической жизни этих десятилетий было усиление консервативной партии: она завоевывала себе авторитет в среде буржуазии программой активной внешней и колониальной поли­тики. Либеральная партия переживала внутренний кризис, отражав­ший разочарование некоторых кругов английской буржуазии в тради­ционных методах внутренней и внешней политики этой партии.

Общественная мысль в Англии. Буржуазная общественная мысль переживала в эти десятилетия сложный двойственный процесс. С одной стороны, продолжалось быстрое развитие науки, де­лала огромные успехи техника, все говорило о про­должавшемся развитии общественной мысли. Буржуазия в целом была твердо уверена в незыблемости капиталистической системы, что отра­жалось и на ее идеологии.

Однако наряду с этим появились и другие признаки. Усиление со­циальных противоречий, развитие классовой борьбы, углубление эконо­мических кризисов, нараставшие трудности внешнего и внутреннего по­рядка — все это порождало раздумья и сомнения. Буржуазия не могла полностью игнорировать марксизм, хотя и пыталась создать вокруг не­го заговор молчания. Социалистические идеи проникали всюду, их влияние в рабочем классе росло. И по мере того как все более отчетли­во вырисовывалась неразрешимость противоречий капитализма, мно­жились признаки застоя буржуазной общественной мысли, все ярче проявлялись некоторые ее реакционные тенденции.

Этот двойственный процесс наглядно прослеживается в отношении к учению Ч. Дарвина о развитии.

Сочинение Чарлза Дарвина «Происхождение видов путем естест­венного отбора»³, явившееся итогом всего развития науки и обобще­нием огромного опытного материала, означало коренной переворот в представлениях об органическом мире; оно ставило на твердую почву науку о природе. Значение открытия Дарвина далеко выходило за рам­ки биологии: идея эволюции опрокидывала прежние представления о неизменности мира вообще и, таким образом, наносила удар по религии. Поэтому церковь оказалась в первых рядах противников Дарвина. Журнал церковников «Уитнесс» писал, что, поскольку учение Дарвина противоречит священному писанию, оно безнравственно и представляет собой «гнуснейший и отвратительный парадокс».

Учение Дарвина явилось большим достижением науки, но иной ха­рактер носили попытки применить его к объяснению развития общест­ва, в особенности возникшая на его основе теория так называемого «социал-дарвинизма». Сторонники этой вульгарной теории механиче­ски переносили на человеческое общество закономерности биологиче­ского мира, утверждая, что борьба за существование является универсальным законом всего живого, включая и человека. Ожесточенная борьба за жизнь, по их мнению, — естественное состояние человеческого общества, и в ней выживают лишь наиболее приспособленные. По существу, теория социал-дарвинизма была возрождением человеконе­навистнического, давно опровергнутого наукой мальтузианства, которое оправдывало волчьи законы капитализма, объявляя их естественными. Логическим выводом из теории социал-дарвинизма было узаконение социального, имущественного и политического неравенства между людьми и отдельными народами. Подобно тому, как между отдельными людьми, говорили социал-дарвинисты, имеются более и менее приспо­собленные к жизни, так и среди народов есть «лучшие» и «худшие», или «низшие». Социал-дарвинизм прямо подводил к расизму. Англий­ские социал-дарвинисты утверждали, что белая раса вообще и прежде всего англосаксонская — прирожденная раса господ. Почвой для скла­дывания этой «теории» являлась активно проводившаяся Англией поли­тика колониальных захватов. В свою очередь, социал-дарвинизм и ра­сизм служили идейному обоснованию колониализма.

Двойственный характер буржуазной общественной мысли проявился и в ее отношении к идее прогресса. В целом на протяжении второй половины XIX в. идея прогресса в буржуазной идеологии преобладала, она превратилась в своего рода «символ веры». Вместе с тем к концу века появились и первые элементы кризиса этой идей. Наиболее отчет­ливо отражены они в книге социолога Карла Пирсона «Национальная; жизнь и характер», в которой он прямо заявил, что прогресс — явление мнимое, кажущееся: человечество, утверждал он, вовсе не прогрессирует, а стоит на месте.

О новых тенденциях в идейной жизни этих десятилетий свидетельствовал также постепенный отход от прежних взглядов на роль бур­жуазного государства, на его функции и задачи. В течение многих де­сятилетий, как известно, в этом вопросе господствовало «манчестерство»: его сторонники требовали всемерного ограничения роли и функций государства; по их мнению, оно должно отказаться от какого-либо вме­шательства в экономическую и политическую жизнь страны, предоста­вив полную свободу действия законам конкуренции и личного интереса.

К концу века все громче стали раздаваться новые голоса. Влия­тельный философ-неогегельянец Бозанкет в сочинении «Философская теория государства» (1899) доказывал, что государство не может оставаться беспристрастным наблюдателем, оно обязано вторгать­ся во все области внутренней жизни и играть более активную роль во внешних отношениях. Эта оценка роли государства была связана с но­выми явлениями в политической и социальной жизни Англии: обостре­ние в ней классовой борьбы и резкое усиление международных проти­воречий требовали прочной и эффективной государственной системы.

Наиболее характерным признаком новых тенденций в буржуазной идеологии этих десятилетий было усиление внимания к колониальной политике. В 1868 г. вышла в свет книга Чарлза Дилка «Более Великая Британия»⁵— итог наблюдений, сделанных им во время продолжитель­ной поездки по империи. Автор книги подчеркивал быстрый экономи­ческий рост переселенческих колоний — Канады, Австралии, Новой Зе­ландии и Южной Африки — и рисовал блестящие перспективы, которые сулит Англии развитие ее заокеанских владений. Книга имела огромный успех и в короткое время выдержала несколько изданий: автор как бы заново открывал для английской буржуазии империю, выгоды и преимущества колониальных владений для укрепления внутриполитических и международных позиций этого класса. Термин «Более Великая Британия» (Greater Britain) вошел в английский лексикон как обозначение широких имперских интересов. Книга Дилка в значительной степени способствовала пропаганде активной политики колониальной экс­пансии.

В 1869 г. для этой цели в Англии был создан Королевский колониальный институт. В 1884 г. возникла Лига имперской федерации, которая выступала за более тесные экономические я политические связи внутри Британской империи. Пропаганда колониальной политики в эти 1годы стала звучать очень громко в периодической печати, в литературе и даже с церковного амвона. Английская буржуазия отлично понимала связь между колониальной политикой и проблемой сохранения своего господства дома. Крупный колониальный деятель миллионер Сесиль Родс в 1895 г. заявлял, что видит средство разрешения социального во­проса, т. е. путь к ослаблению классовой борьбы, в новых и новых колониальных захватах. Роде заявлял: «Империя... есть вопрос желудка. Если вы не хотите гражданской войны, вы должны стать империалистами».

Пропаганда империализма и колониальной политики проникла и на страницы художественной литературы. Особенно активным пропагандистом колониализма был талантливый писатель и поэт Редьярд Киплинг, который рисовал Англию в роли «матери народов», охраняю­щей и развивающей интересы подвластных ей стран. Киплинг утверж­дал, что англичане, идя в колонии, отнюдь не преследуют цели обогащения: они якобы берут на себя «бремя» управления колониями исключительно в интересах самих народов колоний и хотят только одного — приобщить их к благам цивилизации.

Английский позитивизм. Характерной чертой английской общественной мысли в эти десятилетия было широкое распространение по­зитивизма.

Крупнейшим английским философом-позитивистом был Герберт Спенсер (1820—1903), который сделал попытку, исходя из идеи эволю­ции, разработать собственную философскую систему, охватывающую все отрасли знания. По профессии инженер, Спенсер был хорошо знаком с развитием точных наук. Свою философию он изложил в большой серии сочинений, назвав ее «системой синтетической философии». В эту серию входят следующие книги: «Основные начала» (общее изложение его теории), «Основания биологии», «Основания психологии», «Основа­ния социологии».

По мысли Спенсера, в основе развития мира, включая и общество, лежит закон эволюции, который он определяет как «интеграцию мате­рии и сопутствующее ей рассеяние движения». При этом, пишет Спенсер, «материя переходит из состояния неопределенной, бессвязной однородности в состояние определенной связной разнородности», иначе говоря, дифференцируется. Этот закон развития Спенсер считает универсальным и на большом конкретном материале пытается проследить его действие в различных сферах, в том числе и в истории общества.

Идея эволюции у Спенсера носит примитивный характер: развитие он представляет себе как медленный и постепенный процесс, без скачков и резких переходов. По мысли Спенсера, в основе эволюции лежит закон равновесия: при всяком нарушении его природа стремится вернуться к своему прежнему состоянию. Подобное понимание развития прямо направлено против революции, оно освящает незыблемость капиталистического социального и политического строя. Не удивительно, что Спенсер решительно осуждал всякие революционные перевороты и выступал против социализма.

Антиреволюционная направленность философии Спенсера особенно отчетливо вырисовывается в его социологических построениях. Исходя из своей теории эволюции, он усматривает в истории человеческого общества три этапа. На первом возникает племенное общество. Ран­нее классовое, общество, объединение племен в большие группы и на­ции, появляется на втором, или переходном, этапе. И, наконец, тре­тий— индустриальный период. Механически перенося законы биологии на человеческое общество, Спенсер отождествляет живой организм и человеческое общество. Распределение функций внутри последнего он сравнивает с дифференциацией их в живом организме. Эта так назы­ваемая органическая теория общества узаконивает существование от­дельных классов, эксплуатацию пролетариата и незыблемость частной собственности. Исходя из существования «высших» и «низших» клас­сов, Спенсер приходил к идеям социал-дарвинизма о «высших» и «низ­ших» расах.

Несмотря на свою ограниченность, философия Спенсера для своего времени имела известное прогрессивное значение. Признавая законо­мерность развития общества, Спенсер отказывался от различных теоло­гических объяснений, а его понимание общества как единого живого организма, все части которого взаимосвязаны, наталкивало на изучение истории и положения трудящихся классов: пролетариата, крестьянства, расширяло круг исторического исследования. В трудах Спенсера по социологии, в особенности по истории первобытного общества, имеются ценные данные и наблюдения. Характерно, что этот мыслитель, в свое время бывший настоящим «властителем дум» и объявленный самым гениальным философом современности, в настоящее время на Западе почти забыт и считается безнадежно устаревшим.

Попыткой дальнейшего развития контовского позитивизма явля­лась и работа «Физика и политика» Уолтера Бэджгота, редактора влиятельного журнала «Экономист». Пытаясь связать контовскую идею трехступенчатого развития с учением Дарвина, он намечал три этапа в развитии человечества. Вначале оно. проходит период «примитивного об­щества», когда господствуют сила и обычай. Во втором периоде возни­кают нации и складывается национальный характер, обычаи приходят в столкновение между собой и порождают войны. Третий период автор называет «периодом обсуждения»: насилие постепенно уходит в прош­лое, военные столкновения перестают играть прежнюю роль, в качест­ве главной силы развития общества выступает общественное мнение. Бэджгот полагал, что этот третий период начался еще в эпоху древней Греции и Рима, но в средние века человечество на время отступило назад, и лишь теперь прерванная линия развития возобновилась. Он был убежден в том, что по мере дальнейшего развития человечества войны, которые он называл «наследием варваров», станут ненужными, исчез­нут из жизни народов и на земле наступит вечный мир. На протяжении всей работы Бэджгот подчеркивал постоянный и неуклонный прогресс человеческого общества.

Развитие исторической науки. Общая политическая атмосфера в Англии определила и развитие исторической науки. В обстановке сравнительной прочности капиталистического строя, идейно­го и политического подчинения пролетариата буржуазии, ее идеологи могли без всякого риска позволить себе несколько больше либерализма и свободомыслия, чем в других странах. Вторая половина XIX в. отмечена определенными успехами в развитии и углублении исторических знаний. Двинулось вперед издание исторических материалов, их круг расширился.

В 1857 г. было предпринято издание текстов средневековых хроник, a с 1862 г. начата систематическая публикация архивных материалов, так называемых «свитков». С 1856 г. стали выходить реестры государственных бумаг, охватывающих период с 1547 г. В 1869 г. архивное управление занялось выявлением и публикацией документов, хранив­шихся в богатейших частных коллекциях. В целях издания  историче­ских материалов юридического характера в 1887 г. возникло Общество Селдена, названное так по имени известного английского юриста ХVII в., а в 1893 г. — специальное Общество военно-морской истории, которое ставило своей задачей публикацию документов по истории английского морского флота и английской морской политики. В 80-е годы также было начато «здание документов по истории Шотландии, в том числе протоколов шотландского тайного совета и т. д.

Значительно улучшилось и качество издания документов, что было связано с развитием научной критики.

Оживление исторической науки в эти десятилетия не ограничилось только увеличением объема и улучшением качества издания документов. Известный английский историк-медиевист Стеббс, получивший в 1866 г. профессорскую кафедру в Оксфорде, в одной из своих лекций отмечал происшедшее в этот период «широкое распространение вкуса к истории». Наряду с изданием новых документов, повышением интере­са к памятникам старины Стеббс отмечал также оживление деятель­ности различных научных исторических обществ, успешную разработку вспомогательных исторических дисциплин, наконец, общий рост числа трудов по истории в форме книг и статей в журналах. В эти годы в ряде крупных городов возникли местные исторические группы, которые ставили своей задачей сбор и изучение местных материалов, за свой счет производили раскопки и пр.

Развитие исторической науки вызвало в 1886 г. необходимость создания специального журнала, посвященного истории, — «Английского исторического журнала» («English historical review»), который сущест­вует и поныне.

Произошли известные сдвиги и в университетском преподавании истории. Возникли университеты в Манчестере, Бирмингеме, Дарэме и других городах. К 1873 г. относится введение системы заочного обуче­ния в университетах, которая открыла более широкий доступ к высшему образованию. Профессор Стеббс в 1876 г. в уже цитированной лекции сообщал как о большом достижении, что теперь благодаря увеличению числа преподавателей и лекторов Оксфордский университет может предложить студентам «систематический и непрерывный курс истории» чего он не мог сделать ранее. Большое значение имело улучшение методов преподавания: в университетах были введены научные семина­ры, которые, как известно, являются основной формой самостоятель­ной работы студентов и подготовки научных работников. Правда, и на протяжении этих десятилетий ряд очень крупных ученых оставался за стенами университетов: правительство, которое пользовалось правом замещения профессорских кафедр в университетах, назначало на эти должности исходя не из научных заслуг, а по политическим и религиозным мотивам. Лишь в 1871 г. парламент принял закон, открыв­ший доступ в университет для лиц, не принадлежавших к англиканской церкви.

Успехи естественных наук сопровождались определенными достижениями исторической науки.

Серьезный шаг вперед был сделан в изучении древнейших культур. Оксфордский профессор Эдуард Тэйлор в своем труде «Первобытная культура» (1881) открыл и исследовал ряд институтов и форм перво­бытной культуры: различные формы брака, быта, наследования, веро­ваний и т. п. Тэйлор отвергал расистскую концепцию «полноценных» и «неполноценных» рас: он считал, что все народы в своем развитии про­ходят общий путь.

Весьма успешно развивалась медиевистика. Такие крупные иссле­дователи, как У. Стеббс, Э. Фримен, Ф. Мэйтленд, П. Г. Виноградов и др., много сделали для изучения средневековой Англии, ее экономики, аграрных отношений и конституционного развития. В проблематике медиевистики важное место занимал вопрос о происхождении феода­лизма. В поисках ответа на него возобновилась в новой форме начавшаяся еще в XVIII в. полемика между германистами и романистами о роли германского завоевания в формировании феодальных отношений. Некоторые ученые так называемой историко-юридической школы (П. Г. Виноградов и др.) в юридических памятниках прошлого видели важный источник для изучения социально-экономических отноше­ний. На их работах сказалось определенное, хотя и косвенное, влияние марксизма.

Основные направления буржуазной историографии. Несмотря на заметное усиление к концу XIX в. кон­сервативной партии, ведущую роль в английской бур­жуазной историографии этих десятилетий по-прежне­му играла вигско-либеральная концепция историче­ского процесса. Ее характерной чертой являлась идея неоспоримого превосходства английского политического устройства, соз­данного в результате переворота 1688 г., признание умеренных реформ как самого надежного «противоядия» революции. Вместе с тем и кон­серваторы к концу XIX в. уже отказались от прежнего безоговорочного осуждения всяких реформ. Расширение избирательного права, прове­денное в 1867 г. консерваторами, показало, что и они готовы на рефор­му, если она неизбежна. Различие между вигско-либеральной и консервативной концепциями реформы ограничивалось разной оценкой момен­та, когда уступка в виде реформы становится окончательно неизбежной.

Наиболее ярким и типичным историком вигско-либерального направления второй половины XIX в. был Гольдвин Смит (1823—1910). Сейчас он почти забыт, но тогда этот плодовитый писатель, живо от­кликавшийся на современные ему события, автор многочисленных исто­рических трудов, пользовался широкой известностью и большим авто­ритетом. Его перу принадлежат такие сочинения, как «Ирландская исто­рия», «Гражданская война в Америке» и др., а также многочисленные журнальные статьи. Назначенный Гладстоном в 1858 г. профессором новой истории в Оксфорде, он занимал эту кафедру восемь лет, затем преподавал в Корнельском университете (США); с 1871 г. он пересе­лился в Канаду, где много сделал для подготовки кадров историков и развития канадской исторической науки.

Как исследователь Г. Смит не стоял на уровне науки своего време­ни: он игнорировал источники, небрежно относился к фактам. В лучшем случае его можно считать талантливым популяризатором. Смит пред­ставляет интерес своими взглядами на исторический метод и оценками современных ему исторических событий.

Методологические взгляды Смита изложены в «Лекциях по изуче­нию истории», прочитанных им в Оксфорде в 1858 г. В основе их — представление о прогрессивном развитии человечества. Последнее, ут­верждает Смит, стремится к совершенству в моральном, религиозном, социальном и политическом отношениях, и его развитие неуклонно идет в направлении к идеалу. Из контекста работы Смита следует, что бур­жуазная Англия ближе всех других стран подошла к этому идеалу.

Г. Смит выступил против позитивистов, которые отождествляли метод естественных и исторических наук, игнорируя специфику послед­них. Однако, отвергая концепции позитивистов, Г. Смит был склонен вообще отрицать возможность познания исторического процесса и ста­вил под сомнение исторический факт как объективную реальность. Именно этот скептицизм Смита послужил причиной возрождения в самое последнее время в буржуазной историографии интереса к этому историку.

Г. Смит как историк противоречив. В общем плане он высказывал­ся за беспристрастие исследователя: последний не должен навязывать читателю своих взглядов, его задача — изложить факты, а читатель сам сделает необходимые выводы. Однако в своих трудах по истории Смит крайне пристрастен и необъективен. Его сочинения — открытый Дифирамб либеральной партии и ее деятелям. Эта двойственность про­ходит через все сочинения Смита и особенно ярко проявляется в его высказываниях по колониальному вопросу. В серии статей, опублико­ванных в газете «Дэйли мэйл» в 1862—1863 гг. и изданных затем в виде отдельной книги под названием «Империя», Г. Смит осуждав колониальные захваты в прошлом и призывал английских либеральных политиков не препятствовать отделению переселенческих колоний — Канады, Австралии и Новой Зеландии, чтобы не повторить печальной: опыта восстания североамериканских колоний. За эти статьи Г. Смит был объявлен империалистами «врагом империи». Однако в то же время в других своих сочинениях Смит развивал расистские взгляды о мнимом превосходстве англосаксонской расы, а в «Ирландской истории» он клеветал на ирландский народ и фальсифицировал историю Ирландии в угоду английской буржуазии. Ф. Энгельс, ознако­мившись с этим трудом, назвал Смита «английским буржуазным про­фессором-апологетом, выступающим под маской объективности». В 1886 г. этот «противник империализма» выступил против проекта Гладстона о предоставлении Ирландии ограниченной автономии. Так изменились взгляды этого либерала при соприкосновении с действи­тельностью.

Тем не менее, консервативная историография не могла в эти годы противопоставить либеральной ни одного крупного имени.

Оксфордская и Кембриджская исторические школы. В 70—80-х годах в Англии складываются два основных центра исторических исследований — в университетах Оксфорда и Кембриджа. Применение к преподававшим в них историкам наименования «школ» носит весьма условный характер: между ними нет различия во взглядах или методологии. Можно лишь отметить, что для оксфордской школы характерно преобладание средневековой тематики, в то время как в Кембридже несколько больше внимания уделялось но­вой истории.

Основателем оксфордской школы обычно считают Уильяма Стеббса (1825—1901). Главным трудом Стеббса была «Конституционная история Англии», в которой изложение доводится до 1485 г. Его перу принадлежат также труды по истории Германии в средние века и дру­гие сочинения. Главная научная заслуга Стеббса состоит в публикации исторических документов. На протяжении 25 лет он участвовал в изда­нии «серии свитков» и других исторических материалов. Издания Стеб­бса отличаются научной точностью, а его комментарии к ним свидетель­ствуют о громадной эрудиции ученого. По той роли, которую он сыграл в издании английских исторических документов, Стеббса часто сравни­вают с известным немецким историком Вайцем — издателем «Истори­ческих документов Германии». Стеббса как историка характеризуют чрезвычайная добросовестность в подходе к фактам и материалу, край­няя осторожность в выводах. Первым в Оксфорде он ввел в программу обучения исторические семинары и таким образом поднял преподава­ние на уровень современных ему требований.

Основатель кембриджской исторической школы Джон Эмери Актон (1834—1902) получил историческое образование в Германии, где посе­щал семинары Ранке. Литературное наследие его весьма скромно: ему принадлежат всего несколько журнальных статей и небольшой курс лекций. Несмотря на это, влияние Актона на развитие английской науки было значительным. Это был историк большой эрудиции, с очень широким кругом интересов.

Актон подчеркивал важность исторической науки и возлагал боль­шую ответственность на историка: последний, по его выражению, дол­жен быть «хранителем совести цивилизованного мира». Он, по мнению Актона, не может ограничиваться простым описанием событий и фак­тов, он обязан помогать их оценке, обличать порок и поднимать на щит добродетель. В то же время, однако, историк не имеет права в угоду своим взглядам и идеям замалчивать и тем более искажать факты: он должен изложить их полностью, предоставляя читателю самому сделать необходимые выводы. Исходя из такого взгляда на задачу историка, Актон в самой резкой форме осуждал исторический метод Карлейля, а его самого называл «самым ненавистным из исто­риков».

Примыкая по своим политическим взглядам к либералам, Актон выступал в защиту демократических свобод и прежде всего свободы Довести. Много лет он вынашивал замысел большого труда, в котором намеревался рассмотреть всю историю человечества под углом зрения его духовного раскрепощения, и собрал для этого огромный материал; Однако труд так и остался ненаписанным. Актон был одним из инициа­торов многотомной коллективной работы кембриджских историков по истории нового времени и составил план всего издания. Идея Актона заключалась в том, чтобы показать всю историю нового времени как непрерывное прогрессивное развитие человечества.

Актону принадлежит заслуга введения в Кембридже исторических семинаров по немецкому образцу, что способствовало значительному улучшению преподавания исторических дисциплин.

«Краткая история английского народа» Д.Р. Грина. В 1874 г. было опубликовано сочинение, которое составило важный этап в английской историографии,— «Краткая история английского народа» Джона Ричарда Грина. Книга имела огромный успех: в течение нескольких месяцев она выдержала ряд изданий, была переведена на многие иностранные языки. Поощренный успехом, автор в 1880 г. выпустил второе, расширенное издание своего труда в четырех томах, которое также было хорошо встречено публикой.

Успех сочинения Грина объяснялся рядом причин. Прежде всего, растущий интерес к прошлому давно уже требовал создания обобщаю­щего труда, доступного широкой публике, который охватил бы всю ис­торию Англии. Книга Грина отвечала этой назревшей потребности.

В еще большей степени успех книги объяснялся достоинствами ее содержания. Грин порвал с традиционным построением исторических сочинений: в его книге нашла освещение не только политическая исто­рия страны, но обрисованы также экономические и социальные про­цессы, большое место уделено фактам духовной и культурной жизни. Напротив, войнам и сражениям, личностям и деяниям монархов и пол­ководцев уделено относительно скромное место. Так, например, харак­теристике Чосера и его «Кентерберийским рассказам» отведено боль­ше места, чем всем сражениям столетней войны. Автор сознательно стремился представить в своей книге историю не королей, а народа. При этом за событиями политической истории он пытался вскрыть действие других, более важных факторов. Так, в частности, рисуя гражданскую войну 1455—1485 гг. (так называемую «войну роз»), автор стремится вскрыть ее экономические и социальные корни. Некоторым английским королям Грин дает весьма нелестные характеристики. Отношение автора к трудящимся массам отмечено искренним сочувствием; таково освещение им крестьянского восстания 1381 г.

Естественно, что реакционные круги встретили сочинение Грина в штыки. Консервативный журнал «Куортерли ревью» в рецензии на книгу резко осудил ее, назвав ее «демократическим манифестом». Успеху книги Грина в немалой степени способствовал ее отличный язык, яркое и красочное изложение.

Книге Грина были присущи и существенные недостатки. Автор не понимал роли классов и классовой борьбы. Это сказывалось в освещении им истории революции середины XVII в.: он считал ее борьбой «между политической традицией и политическим прогрессом, между принципом религиозного единоверия и принципом религиозной свободы». Исходя из этого, он игнорировал интересы отдельных классов и их борьбу в годы революции. Отсутствие классового подхода мешало Грину понять содержание политической истории Англии: он полагал, что начиная с Семилетней войны в ней происходит процесс перехода власти в руки народа. Грин также идеализировал английскую колониальную политику, был недостаточно хорошо знаком с документами и источниками, в особенности по истории XVIII в. Несмотря на все эти слабости, работа Грина явилась крупным достижением английской историографии XIX.в.

Генри Томас Бокль (1821-1862). Уильям Лекки (1838-1903). Большое влияние на английскую историческую мысль оказал Генри Бокль, автор работы «История цивилизации в Англии». Бокль задумал очень большой труд по истории мировой цивилизации, предполагая создать исследование в 15 томов. Он долго и тща­тельно готовился к исполнению своего замысла: изучил многочислен­ные языки, собрал большой материал и основательно его обработал, Однако ранняя смерть помешала ему исполнить задуманное в полном объеме: опубликованное им двухтомное произведение представляло со­бой лишь введение к основному труду.

Сама по себе мысль — дать единую и связную историю мировой цивилизации, опираясь на изучение жизни отдельных народов, и нарисовать все развитие человечества как единое целое — представляла собой смелую и прогрессивную попытку.

По своим социологическим взглядам Бокль был позитивистом: он верил, что общество в своем развитии подлежит действию определен­ных законов, и надеялся, открыв эти законы, сделать историю точной наукой. Как позитивист он считал прогресс главным законом истории. Од­нако при этом прогресс общества он отождествлял с простым накопле­нием знаний.

Отыскивая законы, управляющие обществом, Бокль исходил из той мысли, что человек является частью природы и поэтому как он сам, так и всё общество в целом должны подчиняться законам природы. Анали­зируя факты, он подходил к пониманию решающего влияния матери­альных условий на развитие человечества, однако считал все же опре­деляющим для развития идей и политических учреждений географи­ческий фактор, климат, почву и пищу. Он полагал, что по мере разви­тия общества воздействие этих непосредственных факторов — климата и пр. — уменьшается, напротив, роль умственных и моральных факто­ров неуклонно возрастает.

Работа Бокля, проникнутая глубокой верой в прогресс, оказала большое влияние на развитие социологической мысли во всем мире. Она имела огромный успех, была переведена на все европейские языки, много раз переиздавалась как в Англии, так и за ее пределами.

Бокль относился очень серьезно к задачам изучения истории. «Я убежден, — указывал он, — что приближается время, когда история будет поставлена на должную основу; когда изучение ее будет признано как самое благородное и самое трудное занятие». Он писал, что верит в наступление времени, когда история будет разрабатываться подготовленными людьми и «будет спасена от рук биографов, генеалогов и собирателей анекдотов, придворных хронистов, князей и дворян — этих пустых болтунов, которые стоят на каждом углу и засоряют движение нашей национальной литературы».

Продолжателем и последователем Бокля был Уильям Лекки. В своей работе «История рационализма в Европе» и др. Лекки доказывает, что с распространением просвещения и точных знаний и одновременно с уменьшением влияния церкви моральный уровень человече­ского общества отнюдь не падает. Более того, отмечает Лекки, именно господство теологических воззрений долго тормозило духовное развитие человечества, и подлинный его прогресс начинается только тогда, когда теология теряет свое влияние.

Самой крупной исторической работой Лекки была его «История Англии в XVIII столетии». Хотя в этой работе основное место занимает политическая история, однако довольно значительное внимание уделено также развитию культуры, церковных доктрин и экономики. Изложение в книге неровное: некоторые вопросы и периоды освещены очень подробно, другие — только намечены. В частности, большие разделы посвящены Ирландии, войне с американскими колониями в 1776 — 1783 гг. и др. В главах об Ирландии, позднее выделенных автором в отдельные тома, Лекки с большим сочувствием рисует борьбу ирланд­ского народа за независимость и решительно осуждает жестокие ре­прессии, которые, по его мнению, явились главной причиной ирланд­ского восстания 1798 г.

Характерна эволюция, которую претерпели взгляды Лекки. Этот писатель, который положительно относился к националь