Альдарон, Морнэмир, Айнон, Элеммакил

 

Праздник удался, и несмотря на подступившую темноту, продолжал кипеть и бурлить своим чередом: любители танцев, в основном молодежь, танцевали, а любители хорошо выпить уже лежали под столом. Те же кто не попал в эти две категории, проводили время по-разному: кто-то с крепким желудком продолжал наслаждаться обильной праздничной едой, кто-то любовался танцующими парами, кто-то просто сидел, осоловев от еды и питья, и иногда по привычке орал «Горько!», кто-то спал, а кто-то даже в такой день не мог полностью отвлечься от забот.

Четверо собравшихся вместе эльфов, вернее трое эльфов, старейших членов клана и один полуэльф, пока что еще кандидат, были как раз из таких и променяли шумное веселье и вино (впрочем каждый из них уже успел принять на грудь) на разложенные прямо среди бутылей и закусок листы карт и схем.

– Уж больно широко Дримм размахнулся, – с сомнением проговорил Морнэмир, указывая куриной ножкой на схематичную карту, начерченную рукой Главы. – Хоть у нас народу и много, а будет еще больше, но семь таких же как этот лагерей, каждый окружен валом с частоколом и рвом, плюс живая стена, плюс башни, да на таком расстоянии от центрального лагеря, да еще протянуть между ними всеми как вы ее назвали «черту» и замкнуть весь лес в кольцо, как-то слишком уж много – не потянем.

– Потянем, – уверенно возразил Морнэмиру Альдарон, – сам знаешь, зомби будут пахать без перерыва на завтрак, обед и ужин, не говоря уж о сне, да и заготовки работать умеют куда там... – тут безопасник попытался найти с кем их сравнить и с удивлением осознал, что за свою долгую жизнь на Земле не видел никого, кто работал бы лучше и быстрей. Впрочем объяснять и не потребовалось – все здесь присутствующие итак это знали.

– Допустим, – Морнэмир со скепсисом в голосе не то чтобы согласился, но признал что такое возможно, только возможно, и тут же задал следующий тоже вполне справедливый вопрос: – Даже если сумеем все тут нарисованное построить, – вновь кивок на схему. – А как охранять и крепости, и эти «черты»? Это сколько народу понабится? Вот сколько лагерь сейчас охраняют?

– Нисколько, – «обрадовал» его Альдарон, – все здесь пьянствуют, включая нас. – Но потом все же уточнил: – По полсотни спецназовцев и стрелков. Ночью присоединятся две смены по три двойки из наших (игроков) – «счастливчики» уже вытянули жребий.

– Вот! А я что говорю! – обрадовался Морнэмир. – Минимум по триста пятьдесят спецназа и стрелков, да на стены между ними нужно будет не меньше, плюс наши. А кто лес будет зачищать? Вот как пить дать, когда начнем настоящую работу, разная пропущенная нечисть полезет из-под каждого куста и начнет портить и зомби, и заготовок! Еще развалины под лесом. А вдруг и оттуда попрут? Если даже не попрут, то все равно зачищать надо! Да и по-любому слишком мало народу на внешних укреплениях, говорю слишком широко размахнулись – серьезного врага не остановить, разве что тех же бандитов или монстра-одиночку. А вдруг степные тролли или еще хлеще орки? Ведь рядом степь!

– Ну за это не волнуйся, – ничуть не взволновался Альдарон и разъяснил резоны своего спокойствия: – Орков пока можно не ждать. Даже если они узнают, что мы здесь поселились, а со временем обязательно узнают, хоть от тех же бандитов, то пока мы хорошо не развернемся не придут – незачем.

– Это почему? – удивился Айнон. – Орки ведь постоянно на кого-нибудь набегают, чем мы хуже?

– Хуже, вот именно хуже, – с улыбкой кивнул Альдарон и пояснил: – В эту сторону вообще мало ходят – нечего взять: полунищий бандитский сброд и нищие Белки и тех, и других попробуй найди, а найдешь, даже хрен и тот вряд ли с них возьмешь. Дальше на север до самых варварских чащ все та же лесостепь и все те же банды, только верховодят в них изгои из варварских племен людей, а не изгои-орки, ну и иногда кочуют мелкие варварские племена, именно кочуют, а не в походы ходят, потому как и там нечего взять. По легенде когда-то в тех местах было несколько небольших людских королевств, но те же орки и варвары их давно задушили с двух сторон и схлестнулись меж собой, потом и до тех, и до других дошло, что их враги – голодранцы, и они разошлись как в море корабли. Орки кочуют в степях и поближе к землям, где есть что взять, аналогично варвары живут в чащобах, а в походы ходят на густо населенные земли, где опять же есть что взять – и тем, и тем тут не интересно. От королевств осталось кой-какое население, но мало и нищее как Белки: банды могут прокормить, да и то кормовая база у них жидкая, и лесные бандиты постоянно грызутся между собой за хлебные места и ходят в набеги в тот же лес или на здешних полустепных «коллег», а те соответственно на них. Так что банды может и нагрянут, а вот кого серьезного, нужно будет ждать не раньше чем через год, даже позже. Да и не придет сразу орда, скорей молодняк в пробный набег пошлют, посмотреть как мы тут развернулись, так же и с варварами.

– Ну допустим, – снова кивнул не до конца убежденный Морнэмир, – допустим все так и есть как ты сказал. Но почему не делать все поступательно? Укрепить, отстроить этот лагерь, потом еще один и еще, и дальше? Зачем так разбрасываться, распылять силы? Почему бы наоборот не сконцентрировать? Быстрее будет.

– А разве в правилах не сказано, что если замкнуть территорию в кольцо укреплений, то там перестанут самопроизвольно зарождаться новые монстры, и вся огороженая территория будет считаться собственностью тех, кто укрепления построил? – задал невинный вопрос до этого молча слушавший Элеммакил. Вопрос поставил Морнэмира в тупик и не только его одного: судя по отсутствующему лицу Айнона, он залез в интерфейс, а возможно во внутри-игровой чат – проверял информацию, через секунду его примеру последовал Морнэмир. А вот Альдарон ничуть не удивился и не полез ничего никуда проверять, а довольно отсалютовал новичку кубком.

– Блин-н горелый, – в конце концов «отмер» Морнэмир, – а ведь верно, а я то думаю зачем...? – И обвиняюще ткнул пальцем в Альдарона: – На хер ты комедию ломал? Напомнил бы раньше и не было бы глупых вопросов!

– Хотел, – ни чуть не смутился Альдарон, – но ты так старательно искал слабые места, что я решил погодить – вдруг найдешь.

– Хорошо, с этим ясно, – все же захотел выяснить все до конца Морнэмир. – Ну а вдруг эта ваша «черта» и живая стена друидов подведет?

– С чего она должна подвести?! – обиделся за свой цех сильнейший друид клана. – В Хлебной никто не жаловался, да и в походах тоже!

– Так-то оно так, – согласился с его словами Морнэмир, – но одно дело километр, ну два, ну три, но тут-то многие десятки.

– И че? Принцип-то один – справимся! – сказал как отрезал друид. – Если надо, Глава поможет и остальные маги, опыт опять же таки у нас большой, да и пока не сведенный лес рядом поможет. Не вижу проблем.

– Может вы и правы, а я нет, – махнул рукой и налил себе вина Морнэмир, – что-то меня на скепсис потянуло – мало выпил наверно.

– А давайте послушаем что скажет об обороне Элеммакил? – неожиданно предложил так же наливший себе вина Альдарон. – Я ведь не зря его пригласил, он немного понимает в таких вещах, оценит свежим незамутненным взглядом.

– Давай, – устало согласился неожиданно растерявший весь свой напор Морнэмир, Айнон тоже не имел ничего против – приглашенный Альдароном кандидат в клан говорил мало, но всегда разумно и действительно, как и сказал Папаша, понимал в таких делах. Вот и сейчас его протеже говорил четко и по делу:

– Насколько я понимаю, живая стена может подать сигнал, если на нее нападут? – Айнон кивнул. – Значит и не надо больших сил, тем более будет ров – несколько тревожных групп в узловых точках, ну может быть редкий патруль для гарантии и все. Потом, внутри за стеной будет не дикая чащоба, а осваиваемая территория, так что подкрепления можно быстро подтянуть. Да и караулить крупную опасность будут грифоны с воздуха, и если она будет такой, что мы зная о ней заранее и собрав силы не сможем ее остановить, то каменная стена не поможет, а задержать сможет и такая. – Тут Элеммакил на мгновение задумался, а затем предложил: – Можно вообще ее не сносить пока не достроим каменную и вообще не сносить: сразу чуть вынести вперед и строить каменную за ней – и прикрытие строителям, и палисад перед основной стеной.

– Так и сделаем, – оценил предложение Морнэмир, Айнон не возражал, а Альдарон был доволен – Кондрат успешно зарабатывал очки в глазах не последних людей (эльфов) в клане.

Некоторое время собеседники отдавали дань уважения богатому столу, потом надрывая горло вопили «Горько!» в очередной раз целующимся на публику молодоженам, потом выпили за их здоровье, затем выпили еще и возобновили разговор, но уже не по решенному вопросу с укреплениями, а о той неизвестности, что ждала клан при переселении на Землю и тому, куда собственно переселяться. Сначала Морнэмира и Айнона напрягло, что новичок, еще даже не член клана, в курсе того, о чем не знали многие полноценные соклановцы, но Альдарон их успокоил, поручившись за Элеммакила как за самого себя.

– И все-таки почему Австралия? – с любопытством допытывался новичок у Айнона. Наконец-то захмелевший друид охотно отвечал:

– Хорошо там, всякие сумчатые твари, море, солнце – хорошо!

– Ну а ты-то сам за что? – спросил Элеммакила усталый, но совершенно не похожий на пьяного Морнэмир, хотя возможно он в силу гигантского опыта пьянок в той земной жизни просто не показывал насколько забрал его хмель-иваныч.

– Я как Альдарон, за Сибирь, – кивнул на активно обрабатывавшего свиную ножку Папашу кандидат в клан.

– Почему? Боровик (Айнон) конечно поплыл, но он прав: место на отшибе и в тоже время оттуда открыт путь сразу в два океана, в Индию, в Африку, в Азию, в Южную Америку – по-моему хорошо, и климат не чета Сибири.

– Положение на отшибе закончится в тот же момент, когда кто-нибудь из внешнего мира узнает о нас, неважно европейцы, китайские купцы или индонезийские, филиппинские, арабские, вьетнамские пираты – узнает кто-то один, узнают все, и вся спокойная жизнь тут же закончится. Насколько я знаю, Австралия такой континент, что лучшие, самые плодородные и просто более-менее пригодные для жизни земли находятся на побережье, а у нас под боком будет несколько государств фанатичных мусульман, к тому же потомственных пиратов. Вот ты переживал как мы будем охранять «черты», а теперь представь, что придется охранять сотни километров побережья от морских набегов. И еще, семнадцатый век на дворе – совсем близко главные морские пути из Азии в Европу, там всегда людно. Подтянется весь пиратский интернационал, от арабов до китайцев, ну и конечно ни голландцы, ни испанцы, ни португальцы нас не пропустят. Чуть позже, смотря в начало или середину века мы попадем, подтянутся и лягушатники с джери. Спокойной жизни у нас не будет, разве что несколько первых лет.

– Блин-н ты, блин горелый! – Морнэмир похоже на некоторое время аж протрезвел. – А я думал, в Сибири будет трудно: ну там казаки, якуты, буряты, монголы и китайцы под боком, а вон оно как – в Австралии может и покруче быть! –

– Я тебе говорил! – напомнил о себе Альдарон, отбрасывая обглоданную ножку и наливая себе вина. – Тебя-то чего в Австралию потянуло? Ты ведь вроде все севера исходил, все там знаешь, все тебе знакомо, будешь как дома, а рвешься на чужбину?

– Ну не то чтобы рвусь, – немного смущенно пожал плечами Морнэмир и сразу стало ясно насколько он пьян, хотя речь и суждения оставались достаточно четкими: – Как думал-то: спокойно высадимся на отшибе, будем развиваться, строиться, науку двигать, потом когда будем готовы, выберем удобный момент и выйдем на контакт с внешним миром – в общем спокойно, поступательно и без напряга или войн.

– Не получится, – Элеммакил так же налил себе вина и грустно улыбнулся. – Где бы мы не высадились, будет война – это в природе человека, разве что в Антарктиде, где вообще нет людей. Хотя и там достанут!

– Тогда действительно, раз такая пьянка, то лучше Сибирь. Выпьем за это, за Сибирь!

Выпили и еще немного поговорили, а потом подбежало несколько эльфиек и чуть не силой утащили более-менее адекватных Альдарона и Элеммакила танцевать, оставив Айнона сладко спать, сидя за столом, а Морнэмира лежа на лавке. Праздник продолжался.

 

* * *

 

Свадебный пир

Ночь

Туллиндэ и Менелтор

 

Менелтор.

«Как же все-таки на женщин влияет свадьба!», – думал Менелтор под пьяные крики «Горько!», страстно целуя податливые губы жены и проникшей в вырез платья рукой лаская ее готовое на все тело под столом. Наконец им с неохотой пришлось прервать едва не перешедший в большее поцелуй и, оторвавшись друг от друга, они устало, но уже привычно кивали и улыбались поднимавшим тосты друзьям.

«Нет, влияет даже известие о свадьбе! – мысленно поправился Менелтор, вспоминая о тех вспышках страсти, что происходили с Туллиндэ перед предложением, когда уже все было в общем-то решено, и сразу после него. – Интересно, влияет на всех женщин или только на мою?», – на мгновение проснулось любопытство и сразу ушло – ему не нужны были другие женщины, только его Голубка, его Туллиндэ.

– Горько! – вновь заорал в дупель пьяный Робокоп, пытаясь встать и поднять кубок. – Горь..., – друид не договорил – как срезанный выстрелом рухнул рожей в салат, но его крик подхватили, и парочка вновь охотно прильнула друг к другу, жадно будто в первый раз целуясь распухшими от множества поцелуев губами.

Менелтор чувствовал едва сдерживаемую дрожь в прильнувшем к нему теле и сам был на грани, особенно когда рука жены легла ему на бедро и скользнула выше. Они забыли обо всем и уже без всяких криков целовались до умопомрачения и шума в голове, лишь недостаток воздуха вынудил их вновь разорвать объятья.

– Пошли отсюда, – прошептала ему Туллиндэ, и он согласно кивнул, оглядываясь по сторонам: праздник явно подходил к концу, и даже самые крепкие, те кто еще недавно самозабвенно кричали «Горько», уже сомлели или разбрелись – отсутствие виновников торжества никто не заметит.

 

Туллиндэ.

«Наконец-то! – с облегчением подумала эльфийка, когда внявший ее просьбе жених увлек ее от стола и бухого веселья в темноту. Горячие волны гуляли по всему ее телу, и будто пылал пожар внизу живота. Туллиндэ уже не могла сдерживать себя и, в тот момент когда они ушли со света, как тигрица кинулась на мужа – заведенный Менелтор был только за: прижал ее к стенке шатра, задрал платье и начал тушить пожар, гася стоны жены, да и свои, поцелуями. Ну а пьяная и сгоравшая от желания Туллиндэ сдалась: рухнули последние еще державшиеся барьеры, и она почувствовала Василису внутри себя и не только Василису, но и Хугина, что ритмично и мощно входил в нее. Туллиндэ полностью отдалась этому чувству и погрузилась в двойной ритм, ощущая не только восторженно встретившую ее присутствие питомицу, но и чувства, мысли обоих мужчин: искреннюю любовь и яростно-огненное желание Менелтора и животную страсть особо не заморачившегося о любви орка. Оргазм она тоже испытала за четверых и видимо отключилась – слишком много для одной легкой от вина головы.

 

Туллиндэ было страшно – вокруг дикий, жуткий, темный лес – полная чудовищ глухая безлюдная чащоба, а ей всего пять лет, и она была совершенно одна посреди готовой сожрать ее чащи. Девочка, которой была Туллиндэ, с ужасом оглядывалась по сторонам, не зная откуда ей ждать неизбежной опасности и куда бежать – выхода не было. Она села на корточки и, прижав лицо к коленям, разрыдалась от бессилия и страха, ночная белая рубашка, ее единственная одежда, намокла от слез.

  Неожиданно девочка почувствовала: она не одна, кто-то стоит рядом с ней, кто-то сильный и способный ее защитить. С надеждой подняла глаза и уставилась на огромную по сравнению с ней фигуру в черных доспехах и с пламенеющим двуручным мечом на плече – фигура протянула ей руку, и девочка с надеждой ее приняла.

  Потом было недолгое путешествие сквозь не посмевшую напасть чащобу: девочка росла с каждым шагом и, когда путешествие подошло к концу и спутники вышли на небольшую лесную поляну с хижиной посреди нее, вместо девочки была уже прежняя взрослая Туллиндэ в своих белых доспехах и с посохом Владыки Мертвых в руках, а грозная черная фигура с огромным мечом превратилась в красивую девушку с красными под цвет короткому платью волосами.

  Девушка открыла дверь и поманила белую доспешную фигуру за собой. Туллиндэ без колебаний вошла в комнату и очутилась в несколько раз большем чем хижина зале, посреди зала стояла роскошная гигантская кровать, к которой не оглядываясь шла та, что привела ее сюда. Туллиндэ оглянулась – у нее за спиной была стена – дверь исчезла. Эльфийка пошла вперед к кровати и ожидающей ее девушке, шла неторопливо осматривая зал: мраморные стены и потолки и ни одного входа или предмета обстановки, только гигантская на пол-зала кровать.

  Туллиндэ хотела задать единственной кроме нее живой душе какой-то вопрос (она и сама не знала какой), но вместо этого сходу впилась губами в податливые губы и стиснула полное желания тело в объятьях, сминая ткань задравшегося платья и чувствуя ладонями упругие ягодицы и даже сквозь доспех ощущая прижавшуюся к ней грудь и закаменевшие соски. Поцелуй затянулся, а в голове у Туллиндэ прорвало плотину – она начала вспоминать, что это за девушка в ее руках.

  Пока еще незнакомая знакомка умело и быстро помогла ей снять доспехи и избавиться от одежды, встречая каждый обнаженный участок кожи губами, и все больше и больше пробуждая желание и одновременно воспоминания эльфийки.

  Язык уже багровокожей подружки страстно и обещающе скользил по бархатной коже и был казалось везде, умело доводя Туллиндэ до оргазма. Но довел дело до конца не язык, а отчаянные пальцы, что проникли внутрь ее естества и задвигалась внутри нее в сводящем с ума ритме. Ноги не держали содрогавшуюся в сладостной истоме Туллиндэ, но все еще безымянная любовница крепко прижала обнаженную девушку к себе свободной рукой и не давала ей упасть. И вот в тот самый момент, когда вознесенная на вершину блаженства эльфийка выгнулась дугой и закричала, вцепившись в красные как кровь волосы хозяйки руки, она наконец вспомнила имя – Василиса.

  Затем последовал долгий, страстный и глубокий поцелуй, а после распаленная Туллиндэ по-варварски разорвала на вскрикнувшей подруге платье и, грубо швырнув ее на постель, бросилась на жаждущее и призывно раскинувшееся тело, вминая его в простыни.

  Туллиндэ и Василиса с рычанием катались по кровати одним полным животной страсти клубком и очень долго не могли насытиться друг другом.

Очнулась Туллиндэ от голоса мужа и легких похлопываний по щекам. Она поспешила успокоить взволнованного произошедшем Менелтора, сославшись на вино, и постаралась выбросить из головы воспоминания о первом их с Василисой совместном сне.

Жар внутри нее несколько утих, но не ушел совсем – Василиса и Хугин продолжали весело проводить время, теперь уже орк был внизу, а питомица наверху. На мгновение Туллиндэ увидела всю сцену ее глазами и вновь почувствовала возбужденную плоть орка внутри себя, почувствовала возвращающийся жар и вкус поцелуя Василисы у себя на губах, а потому поторопила Менелтора, и парочка чуть не бегом устремилась к своему шатру и роскошному брачному ложу.

Туллиндэ одновременно стыдились своих снов и в тоже время с нетерпением их ждала – у нее непроизвольно мокрело между ног при воспоминании о том что там бывало, и потому она еще сильнее игнорировала питомицу – боялась сорваться, увидев ее наяву. Жалела, ощущая ее боль как свою, но ничего не могла с собой поделать – какой-то иррациональный страх и стыд гнали ее прочь, не давали чувствовать себя в присутствии Василисы спокойно и даже просто смотреть на нее и не покраснеть. И лишь во снах они могли общаться более-менее нормально – там эльфийка забывала свой страх и стыд и не сдерживала ни себя, ни Василису. Во снах ведь был не только секс: они шутили и смеялись, весело общались в разных странных порожденных сном местах, купались нагишом в прозрачных озерах и нагишом же валялись (и не только) в луговых цветах. Василиса учила ее воинским ухваткам как с оружием, так и без, а она ее тому что знал каждый человек, но не знало сотворенное виртуальностью существо.

Система не замечала полученных таким путем знаний и разумеется драться как воин Туллиндэ все же не могла, да и не так давно она брала эти уроки, но уже сумела бы удивить неожиданными для чистого мага умениями. Во время воинских занятий они словно переносились в место похожее на Холм, в тот самый тренировочный зал, где все и началось, и Туллиндэ вспыхнула, дернувшись всем телом, вспомнив что обычно происходило после этих тренировок или даже в самый их разгар, когда жесткий захват или блок с оружием переходил в нечто другое, и на тренировочной арене совершенно не по-борцовски сплетались уже разгоряченные схваткой тела. Эльфийка словно почувствовала на своей коже и губах прижавшуюся к ней кожу и губы Василисы, под руками упругую грудь, а вместо рук обнимавшего ее жениха ей почудились руки питомицы и в то же самое время она ощущала между ног и внутри себя готового «дать залп» орка.

Туллиндэ споткнулась едва не упав, но ее поддержала крепкая мужская рука – наваждение ушло, рядом с ней был Менелтор, ее искренне любимый муж.

– Черт! – препятствие в виде целующегося с девушкой Шутника остановила их забег. Девушка, одна из Белок, тех что постоянно проживали в клановой цитадели, испуганно смотрела на них, а Шутник был Шутником, да еще и пьяным Шутником, впрочем оно и к лучшему – всего лишь пара скабрезных пожеланий в адрес молодых и парочки к взаимному удовольствию разошлись, а Туллиндэ, несмотря на снедавшее ее желание, постаралась запомнить лицо Белки, что крутила с ее другом и вторым по силе после нее магом школы Смерти.

Через минуту их вновь задержали и недовольному, но вынужденному улыбаться Менелтору и изо всех сил сдерживающей себя (и не только себя) Туллиндэ пришлось выслушивать пьяные поздравления по какой-то надобности шарошившихся по лагерю Ватсона (Мулкорха), Повара (Ратула) и Диссидента (Халлона). Освободились они только через пять минут, и все эти пять минут Туллиндэ страдала от удовольствия, пыталась не упасть, держалась за мужа и еле сдерживала стон – Василиса и Хугин разошлись не на шутку и щедро делились своей радостью с ней.

 

Менелтор.

– Да сколько можно! – чуть не взрывался Менелтор. Прижавшееся к нему тело шибало его как током, и тонкое платье не могло это скрыть, обнимавшая стройный стан рука словно горела огнем, огнем горело и стояло как штык и кое-что еще. Наконец какой-то бог откликнулся на его искренние мольбы, и слишком дружелюбные бухарики отвалили – молодые смогли продолжить свой путь... до ближайшего темного угла, где он вновь прижал тающую в его руках жену и начал целовать ее грудь прямо сквозь тонкое платье.

Шаги множества приближающихся людей помешали тому, что неизбежно должно было последовать дальше. Молодожены едва успели привести себя в относительный порядок, как из-за угла вышел полусотенный отряд – дозорные заготовки (эльфы-стрелки), возвращались со смены.

– Господин, – старший среди заготовок посмотрел на него ожидая приказа, так же замер и остальной отряд, а Менелтор по понятным причинам плохо соображал и несколько растерялся. Выручила его жена, приказав заготовкам идти куда шли. – Слушаюсь, – кивнул эльф-заготовка и неожиданно сказал: – Поздравляю, господин, поздравляю, госпожа. – Остальные эльфы тоже почти что хором высказали нечто подобное и отправились туда, куда их послала Туллиндэ, а молодожены вновь чуть не бегом двинули к своему шатру.

Но на этом их ночные встречи не закончились, уже у самого шатра они увидели целующуюся на скамейке парочку и заинтересованно задержались невидимые в темноте. Юла (Лауриндиэ) сидела на коленях Задиры (Храванона) и не возражала против мужской руки, ласкавшей ее вылезшую в декольте левую грудь.

То что происходило между Юлой и Задирой не очень удивило Менелтора – все давно к тому шло, и это видел любой кто имел глаза: слишком много времени они проводили вместе, а в спаррингах предпочитали друг друга всем остальным. Менелтор искренне порадовался за Задиру – Юла была хороша и как женщина, и как человек, да и как воин тоже превосходила очень многих в клане, в том числе и его, хотя и была ниже по уровню профильного класса (ВОИН). Впрочем недавно Менелтор нашел способ ее догнать, вернее этот способ в лице внезапно проникшейся к нему Дочки нашел его. Сперва он воспринял внезапную дружбу со стороны питомицы настороженно, подозревая совсем другие намерения – репутацию первой соблазнительницы клана Василиса заработала не зря и длинная вереница любовников с готовностью могла это подтвердить, но постепенно понял, что не интересует ее в качестве любовника (даже сперва обиделся, хотя и не собирался изменять Туллиндэ), а нужен ей действительно как друг. Некоторое время он пытался понять, почему именно он? Но вскоре забыл про этот вопрос – то что показывала ему Дочка, было невероятно и не только с ее основным оружием (двуручным мечом), но и с любым другим железом и без него. Уроки и совместные с Дочкой тренировки принесли ему реальную пользу – он стал сильней как воин, лучше стал чувствовать оружие и противников и главное – научился разрывать шаблон заложенных системой знаний и именно тогда понял, почему Юла сильней его, хотя и ниже по классу: она могла действовать, как вне стандартного комплекса приемов, так и внутри его, изменяя или вплетая что-то свое, и Менелтор, благодаря своей неожиданной наставнице, теперь тоже так мог.

Через какое-то время он сблизился с Василисой даже больше чем с лучшими своими друзьями, ближе чем с кем-либо другим, исключая Туллиндэ: обсуждал с ней не только воинские приемы и совместные тренировки, но и с удивительной откровенностью жизнь, надежды и мечты, спрашивал советов насчет отношений с той же Туллиндэ и вообще ему было приятно и легко с ней общаться. А вот самой Туллиндэ почему-то не очень нравилась их дружба, и хотя невеста ничего ему не говорила на этот счет, но он слишком хорошо ее знал – решил что она ревнует к известной своими похождениями питомице и предпринял все что мог для того, чтобы ее успокоить, но и отказаться от того, что давала ему Дочка тоже уже не мог, да и не хотел.

– Молодцы, – странным чужим голосом сказала жена и на мгновение Менелтору почудился красный огонь в ее глазах, но вызванное возбуждением и алкоголем видение тут же пропало, и его, и только его Туллиндэ страстно прижалась к нему и не подставила для поцелуя губы, а буквально впилась в него сама.

Менелтор подхватил ее на руки и, уже не обращая внимания ни на что, в несколько шагов достиг шатра и буквально швырнул их обоих на кровать, чувствуя как руки жены освобождают его от одежды и сам торопливо срывая с нее все.

 

Туллиндэ.

В конце концов Туллиндэ, девушка (почти девчонка!) неполных девятнадцати лет, значительную часть из которых она провела в коме, устала бороться с собой, со своими тщательно, но безуспешно подавляемыми желаниями, со стыдом, страхом, неловкостью, с Василисой, в конце концов даже с собственным телом, и она отпустила себя, отдавшись на волю чувств.... И нежданное озарение! Только теперь в этот самый момент она по настоящему поняла, что помимо своей любви и дружбы ей предлагала Василиса и по настоящему оценила этот дар – мост и одновременно окно в душу Менелтора, возможность полнее почувствовать его любовь и отдариться взамен, и в тоже время лучше понимать саму себя, словно разглядывая себя со стороны. Ну а Василиса – ее несостоявшийся пет, странное существо, одновременно любовница и мучительница, ее покорная рабыня готовая сделать для нее все и в тоже время хозяйка ее снов и небольшого уголка души. Кто она для нее? У Туллиндэ пока что не было ответа, но одно она сегодня поняла: то что есть и видимо будет между ними, никогда не задавит и не заменит ее любовь и страсть к Менелтору и в то же время наоборот.

В тот самый миг когда эльфийка все это поняла и, перестав ставить барьеры, полностью приняла свою с питомицей связь, она сумела взять связь под контроль и если бы захотела, могла бы ее отключить, поставив незримую, но непроницаемую границу, и никогда больше не чувствовать Василису в себе, не видеть общие с ней сны, возможно даже вырвать из души все свои чувства к ней. Все это Туллиндэ могла, но больше не хотела, а хотела впитать в себя все, что могла от этой связи получить: высокое и низкое, любовь и животную страсть. Возможно позже она пожалеет об этом, но сегодня, в эту ночь Туллиндэ жадно желала многого: купаться в обожании Менелтора и их общей любви, ощущать что ощущает Василиса, когда спит с очередным своим любовником, и конечно чувствовать губы Василисы на своих губах, бархатную кожу на своей коже и ее странную, но беззаветную любовь внутри себя и разумеется получать все те возможности, что эта связь давала ей как игроку– Туллиндэ желала всего и сразу – и Василиса с готовностью выполнила все ее желания.

 

То что было в эту ночь, Менелтор запомнил надолго – никогда еще его невеста, теперь уже жена, не была такой страстной и жадной до любви. Как будто в ней была не одна женщина, а как минимум две, и обе они знали все его потаенные и самые скрытые желания и фантазии и наперегонки спешили их удовлетворить – сказать что молодой муж был рад такому обстоятельству, значит ничего не сказать. Лишь поздним вечером следующего после свадьбы дня счастливая парочка покинула свое любовное гнездо и вновь включилась в жизнь и дела клана и мира.

 

* * *