Как сэр Ланселот простился с королем и с замком Веселой Стражи и собрался за море, и какие рыцари отправились вместе с ним

Тут вздохнул сэр Ланселот, и слезы упали на щеки его, и он сказал:

– О, благороднейшее христианское королевство, возлюбленное мною превыше всех королевств! В твоих пределах добыл я почти всю мою славу, но ныне, когда должен я вот так бесславно тебя покинуть, воистину, мне жаль, что когда‑то я прибыл сюда, откуда я столь позорно изгнан, незаслуженно и беспричинно! Но так уж изменчива судьба и безостановочно ее колесо, что нет в жизни постоянства. И тому есть много свидетельств в старых хрониках, как, например, в историях благородного Гектора Троянского или Александра[126], этого могущественного завоевателя, и еще многих других: они были вознесены на царственную высоту, а потом падали всех ниже. Так случилось и со мною, – сказал сэр Ланселот, – ибо в этом королевстве я пользовался величайшей славой, и подвигами моими и сородичей моих умножена была слава всего Круглого Стола более, нежели кем‑либо еще из вас. И потому знай, сэр Гавейн, я проживу на моих собственных землях не хуже любого из здесь находящихся рыцарей. И если вы, мой достославный король, придете на мои земли с сэром Гавейном войной против меня, то я уж постараюсь, как смогу, противостоять вам. Но что до вас, сэр Гавейн, если вы пойдете на меня, то прошу вас, не обвиняйте меня в измене и предательстве, ибо иначе я должен буду ответить на ваши обвинения.

– Поступай как тебе будет угодно, – отвечал сэр Гавейн, – только поторопись скрыться с наших глаз! И знай, мы скоро последуем за тобою и обрушим крепчайший из твоих замков тебе на голову!

– В этом вам не будет нужды, – молвил сэр Ланселот, – ибо когда бы я был столь же воинственно настроен, как вы, я бы непременно искал с вами встречи на ратном поле.

– Не надобно нам больше речей твоих, – сказал сэр Гавейн, – вручи королю королеву и поспеши вон из этого замка!

– Ну, что ж, – сказал сэр Ланселот, – знай я, какая меня здесь ждет встреча, я бы дважды подумал, прежде чем ехать сюда. А если бы королева и вправду была мне так дорога, как вы на нее нашептываете, уж я бы не побоялся оставить ее у себя и отстоять ее даже и против сильнейшей в мире рыцарской дружины.

И с тем обратился сэр Ланселот к королеве Гвиневере и при короле и при всех, кто там был, сказал ей так:

– Госпожа, теперь я должен навсегда покинуть вас и это благородное общество. И раз уж это так, я заклинаю вас молиться за меня, как я буду молиться за вас. Если же лживые языки еще когда‑нибудь навлекут на вас беду, без промедления, добрая моя госпожа, дайте знать об том мне, и если хоть один рыцарь на всем свете сможет вас спасти, то этим рыцарем буду я, и я спасу вас с оружием в руках.

И с тем сэр Ланселот поцеловал королеву и сказал громким голосом:

– А теперь посмотрим, найдется ли здесь кто‑нибудь, кто осмелится сказать, что королева неверна господину моему королю Артуру? Пусть говорит, если посмеет.

И с тем он подвел королеву к королю, а потом поклонился и вышел. И не было там ни короля, ни герцога, ни графа, ни барона, ни рыцаря, ни дамы, кто бы не плакал, как безумный, кроме лишь сэра Гавейна. И когда благородный рыцарь сэр Ланселот садился на коня, чтобы покинуть Карлайль, поднялись тут великие стоны и рыдания, и горько был оплакан его отъезд. И пустился он в путь к замку Веселой Стражи, который он с тех пор всегда называл замком Печальной Стражи. Так покинул сэр Ланселот навсегда двор короля Артура.

Когда же он прибыл к себе в замок, то призвал к себе свою дружину и спросил рыцарей, как намерены они поступить дальше. И ответили они все разом в один голос, что как он поступит, так и они.

– Тогда, любезные мои други, – сказал сэр Ланселот, – мы должны покинуть пределы этого благороднейшего королевства. И теперь, когда я должен отсюда уехать, мне это очень горько, ибо отъезд мой будет бесславен, ведь изгнанник всегда удаляется бесславно. А это меня очень печалит, ибо я боюсь, что люди после моей смерти запишут в хроники, что я был изгнан из этой земли. А иначе, любезные лорды, когда бы не боялся я позора, госпожа моя королева Гвиневера и я не расстались бы никогда.

Тут заговорили благородные рыцари сэр Паломид и сэр Сафир, его брат, и сэр Белингер Жестокий, и сэр Уррий с сэром Лавейном, и еще многие другие, и сказали так:

– Сэр, если вы склонны не уезжать и остаться в этой стране, то мы не подведем вас, вы можете на нас положиться. Если же вы надумаете покинуть эту страну, то здесь нет ни одного доброго рыцаря, который бы не последовал за вами, и тому есть много причин. Одна из них та, что все мы, хоть и не вашей крови, при дворе короля не встретим радушного приема. И раз уж мы предпочли в беде вашей принять вашу сторону, когда вы находились здесь, знайте, что мы также последуем за вами и в другие страны и разделим с вами и там вашу судьбу.

– Любезные лорды, – отвечал им сэр Ланселот, – я вас понял и отблагодарю, как могу. Вы же знайте: все мои наследственные владения я разделю с вами, то есть я разделю все мое имение и все земли между вами, и себе возьму ровно столько же, сколько достанется и всякому из вас; и если будет у меня довольно, чтобы жить мне одному, то больше мне не надо ни богатств, ни роскошеств. И с божьей помощью я надеюсь содержать вас на моих землях не хуже прежнего.

Тут сказали все рыцари в один голос:

– Позор да будет тому, кто вас покинет! Ибо мы все понимаем, не будет мира в этом королевстве, но лишь раздор и война, когда распалось братство рыцарей Круглого Стола. Ведь это дружиною Круглого Стола держалась слава короля Артура, ее доблестью поддерживался мир и покой короля и всего королевства. И немалая доля, – сказали они все, – в этом и ваших заслуг, сэр Ланселот.

XVII