Некрасов призывает казаков к бою против царя и бояр

 

Кто бы из нас, братцы, побывал на тихом Дону,

Кто бы из нас, братцы, рассказал

Да про батюшку да верный тихий Дон,

Кто бы, кто бы из нас, братцы, рассказал

Да про того‑то казачка, про Некрасова,

Да про свет‑сударя нашего Игната Некрасова?

Да что Некрасов был донской казак,

Он служить‑то был большой охотничек.

Прослужил‑то Некрасов, а он, не три дни,

Да не три дни, ой, и не три года,

Прослужил же он ровно тридцать лет.

Отслужил казак Некрасов на тихом Дону,

Да от царя, от бояр вздумал на Кубань иттить,

Ой да вот и вздумал наш казачок с Дона тихого,

Да с Дона тихого за Кубань‑речку иттить.

Ой да не один же бежал казак Некрасов,

А набрал он с Дона молодых ребят.

Да собирал их Некрасов‑казак во единый круг,

Ой да во единый круг, во единый луг.

И начал говорить донским казакам Дона тихого:

«Не слыхать вам, казакам, звону колокольного,

Забывать вам, донским казачкам,

веру христианскую,

Ой привыкать‑то вам, донским казачкам,

к бою‑подвигу,

К бою‑подвигу супротив царя до супротив бояр,

Да привыкать нападать на царевы полчища».

 

Поединок казака с турком при Петре I

 

Не черной‑то ворон по горам летал,

Молодой‑то турчан по полкам гулял.

Он своё‑ту войской выхваляется,

Над донской‑ту войской насмехается,

Называет донску войску все вороною:

«Эх ворона ты, донска войска,

Я и к вам‑то прилетах вороною,

А от вас‑то лечу ясным соколом».

Вот и просит турчан себе поединщичка.

Выбирался казак лет семнадцати,

И съезжались оне с турком, распрощалися:

«Ты прощай‑ко, прощай, казак донской войской!

«Ты ишшо‑то прости ты, наш белой царь,

Ты ишшо‑то прости, отец с матерью,

Ты ишшо‑то прости, донская войска моя».

Ну съезжалися оне с турком ровно по семь верст,

Ну и снял‑то срубил казак с турка голову,

Он и поднял главу на востром копье,

Он понес главу к самому царю,

К самому царю Петру Первому.

«Ишшо чем я тебя, казак, буду жаловать,

Али златом, казак, али серебром?»

«Мне не надо твово ни злата ни серебра,

Не руби‑ко ты да наши головы,

Ты не брей‑ко, не брей наши бороды,

Ты пусти‑ко нас, пусти в домовой отпуск,

Ту к отцу ту нас, к матери на свиданьецо,

К молодой жене на забавушку».

 

Петр I и князь Ганджерин

 

Православный царь Петр Алексеевич

Много силы набрал, много силы накопил,

Нам, казаченькам, в поход – объявил.

Он князей‑то, бояр дарил‑жаловал,

Дарил селами, дарил подселками,

Да еще‑то он дарил городом Бебердом.

Как спросил православный царь Алексеевич.

«Вы князья мои, бояре, воеводы московские,

Да где ж это мой слуга Ганджерин‑князь?»

«Он ушел‑то, бежал королю Литвы служить,

Служить верой‑правдою, без изменушки».

Воскликнул православный царь громким голосом:

«Вы подайте‑ка мне доброго коня,

Еще дайте вы мне золоту трубу,

Я пойду в чистое поле на высок курган,

Посмотрю я воздалече‑воздалеченько».

Не пыль, не кура по дороге курить‑подымается,

Не туман в поле расстилается,

По той по дороге бежит слуга Ганджерин‑князь.

В поводу он ведет двух предобрых коней,

В тороках он везет две головушки,

Две головушки, две не простые – княженецкие.

 

Солдаты жалуются на тяготы государевой службы

 

Как за реченькой за Волгою

Не камыш‑трава в поле шатается,

Зашатался душа добрый молодец;

Он не сам собой, не своей охотою,

Он не охотушкой – большой неволюшкой.

Как неволюшка – наша жизнь боярская,

Жизнь боярская, служба государская,

Нашего царя белого Петра Первого.

Петр Первый же объявил солдащину,

Молодых ребят идут во солдаты брать.

У солдатушки нам идти не хочется,

А хоть и хочется – назад не ворочаться;

Хоть и вернемся – к сердцу не привернемся.

 

Петр I и невольник

 

Ты злодей, злодей, земляна тюрьма!

Не для меня, доброго молодца, крепко строена,

А нонче мне, доброму молодцу, пригодилась.

А дотолева ты, тюрьма, людьми‑людна,

А нонче ты, земляна тюрьма, пустым‑пуста,

А нонче мне, доброму молодцу, пригодилась.

Один‑то я, добрый молодец, во тебе сижу.

Ровно тридцать лет и три года!

Появилась во русых кудрях сединушка,

А бородушка у молодца – ровно белой лен.

По двору, по дворочку государеву

И ходит‑гуляет тут православный царь

Петр Алексеевич.

Он увидел невольничка во неволюшке:

«О гой еси все мои затюремные

Главные сторожи,

Что ето гуляет за невольничек?»

И возговорит удалый доброй молодец:

«Я сижу во неволюшке и тридцать лет и три года,

И появилась в моих во русых кудрях сединушка,

Бородушка – ровно белый лен».

И возговорит православный царь Петр Алексеевич:

«И воля тебе прощает, сударь, жалует:

Выпусти доброго молодца из неволюшки!»

 

Молодец на правеже

 

А ходил‑гулял добрый молодец по чисту полю,

Искал себе поединщичков

И находил во чистом поле:

Сидят шестьдесят удалых добрых молодцев

И поделяют ёны золоту казну.

И приходит этот дородний добрый молодец,

Сам говорит таковы слова:

«Ай же вы удалы дородни добры молодцы!

Дайте мне‑ка‑ва золотой казны,

Хоть малый жеребеечек!»

И проговорят все удалы добры молодцы:

«Голечок ты, удаленький молодец!

Не можешь нажить себе золотой казны!

А не дадим тебе малого жеребеечка,

А не дадим тебе и трех рублей,

А не дадим тебе и трех алтын!»

Показалось ему это слово

За досаду, за обиду за великую.

Ухватил черленый вяз

И ударил черленым вязом по сырой земле!

От того удара богатырского

Мать сыра земля сколыбалася,

А добры молодцы испугалися,

По чисту полю разбегалися,

И оставили ёны золоту казну.

Взял удалый добрый молодец золоту казну

И понес в каменну Москву.

Приходит в каменну Москву на царев кабак,

И купил‑брал зелена вина,

Сам говорил таковы слова:

«А пейте, братцы, зелена вина!

Не пропить моей золотой казны:

Есть у меня золотой казны сорок тысячей»,

И пригодилися служки монастырские,

И доносили его царскому величеству.

И приводят этого удалого добра молодца,

И стал царь его допрашивати:

«Скажи, скажи, удалый дородний добрый молодец,

Был ли ты красть монастыря Румянцева

И был ли ты нести золотой казны?»

Говорит удалый добрый молодец:

«Ай же ты царь Петр Алексиевич!

А не был я красть монастыря Румянцева

И не был я нести золотой казны.

А ходил‑гулял по чисту полю

И находил во чистом поле

Шестьдесят удалых добрых молодцев,

И поделяют ёны золоту казну,

И золотой казны сорок тысячей.

И просил я у них золотой казны

Хотя малого жеребеечка,

А ёны говорят, удалые молодцы:

«Голечок ты, удаленький молодец!

Не можешь нажить себе золотой казны!

А не дадим тебе малого жеребеечка,

А не дадим тебе и трех рублей,

А не дадим тебе и трех алтын!»

Показалось мне это слово

За досаду, за обиду за великую,

Ухватил я черленый вяз

И ударил черленым вязом по сырой земле.

От того удара богатырского

Мать сыра земля сколыбалася,

А добры молодцы испугалися,

По чисту полю разбегалися,

И оставляли ёны золоту казну».

Проговорит его царское величество:

«Ай же ты удалый дородний добрый молодец!

Ходи‑гуляй по чисту полю

И стой за веру християнскую!»

 

Рождение царевича Алексея

 

Как у нас было во царстве, каменной Москве У царя‑то у Петра‑то у Первого

Идет пир‑пированьицо, Пьют на веселе, на радости Со князьями, со боярами:

Родился у него милый сын Алексей Петрович.

Уж и кличет царь клич, гаркает,

По три утра да по три вечера,

По три зори, зори утренние:

«Уж и есть ли в Москве плотнички,

Государевы работнички?

Уж вы сделайте, плотнички, золотую колыбелюшку

Младому царевичу Алексею Петровичу,

Ее мудрую, хитрую из кипарисного деревца.

В головах‑то вырезывайте: всходи красное солнышко,

В ногах‑то вырезывайте перекатный светел месяц,

По праву руку вырезывайте частые звездочки,

По леву руку вырезывайте коня доброго, сивого,

косматого».

На утре было на утречке, на сходимом красном

солнышке,

Приходили к царю плотнички с золотой колыбелею.

Уж и эта же ему колыбелюшка весьма да приглянулася,

Младому царевичу Алексею Петровичу.