Перед лицом все более интегрирующейся власти оппозиция стремится охватить все более глобальные группы

Это высказывание продолжает предыдущее. Главные конфликты всегда связывались с метасоциальной областью, которая, как казалось, управляла обществом. Идея, что в обществе господствует экономика, ведет к тому, что фундаментальные конфликты оказываются в сфере труда. Также в обществе, которое предшествовало индустриальному, превосходящая роль политической суверенности придавала центральное значение конфликтам относительно гражданства и гражданских прав. Таким образом, в каждом обществе как будто существует привилегированная социальная область, к которой и относятся фундаментальные конфликты.

В обществе, которое не определяется больше своим подчинением некоему социальному плану, а только способами воздействия на самого себя, такое положение исчезает. В нем социальное господство выходит из особой области и интегрирует их все. В обществе такого типа авторитарный режим может стать тоталитарным, хотя, очевидно, ничто не требует, чтобы такие общества имели авторитарный режим. Повсюду устанавливается способ глобального управления, который не может ограничиться одной экономической политикой. Страны, верящие в возможность экономической трансформации при сохранении унаследованных от прошлого форм социальной организации, рискуют оказаться неспособными глубоко проникнуть в постиндустриальное общество. Именно это происходит в Западной Европе, которая экономически достаточно современна, чтобы пойти вслед за американским обществом, но в социальном плане недостаточно современна, чтобы стать автономным очагом развития. [:1 4 8 ]

Управление и социальный контроль сближаются, ибо речь идет о том, чтобы все больше руководить людьми. Уже теперь общественные науки дали рождение неким технологиям, особенно в экономической области, где предвидение и планирование покоятся на значительно улучшенной экономической информации, проясняющей решения, которые иногда могут быть даже смоделированы. То же происходит в чисто социальной области, где, например, отношения обучения и власти также трансформировались под влиянием общественных наук. Тот факт, что большие предприятия часто прибегали к карикатурным формам психосоциологической интервенции, не дает возможности думать, что последние вообще не действенны и составляют только дымовую идеологическую завесу. Одна из самых четких линий разграничения между индустриальным обществом и постиндустриальным заключается в том, что последнее заставляет перейти от разделения техники, считающейся продуктивной, и культуры, рассматриваемой как сила воспроизведения, к взаимозависимости технических и гуманитарных факторов. Критика, которая с начала XX века адресовалась тэйлоровскому рационализму, и развитие социологии труда имели и до сих пор имеют чрезвычайное значение, поскольку благодаря им мало-помалу анализ в терминах организаций заменил собой анализ в терминах предприятий (понятых чисто экономически или в качестве технических форм производства).

Несколько этих замечаний имеют только цель объяснить главную трансформацию социальных конфликтов. Не во имя гражданина или трудящегося может вестись большая борьба в защиту их требований против аппарата господства, который все более управляет всей совокупностью общества в целях направить его по определенному пути развития. Она может вестись сегодня во имя коллективов, определенных более их бытием, чем деятельностью. Изменение по сравнению с прошлыми обществами очевидно. Le negotium (труд) был базой протеста народных слоев против l’otium (досуг) правящего класса. Сегодня последний представляет negotium, технократию, а не leiser class (свободный класс). Наоборот, группы, подверженные социальному господству, защищаются прежде всего путем глобального сопротивления манипуляции. Сопротивление глобальному господству не может происходить в рамках какой-либо одной социальной роли, оно получает значение, только если мобилизует весь коллектив в целом.

Важную роль могут играть студенты, потому что увеличение их численности и продолжительности занятий создало студенческие [:1 4 9 ] коллективы, которые имеют собственное пространство и противопоставляют устойчивость своей культуры и свои личные интересы пространству больших организаций, которое все более прямо им навязывается.

Проблемы труда не исчезли, но они включены в более обширное целое. В качестве таковых они перестают играть центральную роль. Бесполезно искать собственно среди рабочих знаков революционного обновления.

В Италии и во Франции, где оно, по-видимому, наиболее боеспособно, рабочее движение в результате конфликтов и кризисов, которые могут быть сильными, добивается мало-помалу расширения прав и возможности переговоров, то есть некоторой институционализации трудовых конфликтов. Коммунистические или социалистические партии в этих странах становятся постепенно «республиканскими» или «демократическими» движениями, аналогичными радикализму конца XIX века, и стремятся к тому, чтобы включить в политическую систему социально относительно обделенные категории населения. Гольдторп (Сравни Goldthorpe etc. The Affluent Worker. Cambridge University Press. 3 vol., 1968–1969. Сокращенный французский перевод — L’ouvrier de l’abondance. Seuil, 1972) и его сотрудники хорошо показали, что это не означает ни обуржуазивания рабочего класса, ни также укрепления или простого обновления рабочего движения. Последнее перестает быть центральным персонажем социальной истории по мере того как приближается постиндустриальное общество.

Вообще можно наблюдать, что большинство общественных движений, занимающих сегодня историческую сцену, опираются на статус «переданный», а не «приобретенный» действующим лицом. Говорят о движении женщин или молодежи, о движении черных или американских индейцев, о движении населения региона, страны или континента.

Было бы заблуждением думать, что сейчас осуществляется переход от общественных движений к контркультурным. Последнее выражение довольно смутное и покоится на ложной, в моих глазах, трактовке значения событий вроде тех, которые имели место в Мае 1968 года.

Не нужно смешивать возникновение утопий нового типа и общественные движения. Но эти новые утопии важны, потому что они обозначают направление, в каком формируются новые общественные движения. [:150 ]