Рождение программированного общества

Мы удаляемся от берегов индустриального общества, но куда мы идем? Уходим ли мы в сторону, плывем ли к острову Ситеры или причаливаем к гипериндустриальному обществу? Живем ли мы в условиях декаданса или после нескольких веков роста возвращаемся к обществам, озабоченным прежде всего проблемой своего равновесия, какими были не так давно наши сельские общества? Или мы входим в общество, наделенное по сравнению с индустриальным более высокой способностью воздействовать на самого себя, общество, которое могло бы быть предварительно названо постиндустриальным?

Риск декаданса вне всякого сомнения существует. Наши общества, привыкшие к изобилию, озабочены гарантиями и наслаждением и могут оказаться вовлеченными в попятное движение к будущему. Однако эти образы более соблазнительны, чем убедительны, и плохо учитывают современные проблемы. Остается на самом деле большой вопрос: переживаем ли мы новый рост или поворот к равновесию, входим в постиндустриальное общество или переходим к обществу постисторическому, наблюдаем конец этапа развития или самого развития? Мы только что пережили сильное движение контркультуры, которое поставило непосредственно под вопрос ценности индустриализации и роста, которое стремилось к равновесию и идентичности во всех их формах. Но это могла быть лишь краткая фаза перехода между отказом от ценностей индустриального общества и [:128 ] осознанием глубокого изменения экономического порядка. Истощение индустриального общества в странах, где оно было наиболее развито, свидетельствует скорее о трудном, но необходимом переходе к новому типу общества, более активного, мобильного и грозящего еще большими опасностями, чем то, из которого мы выходим.

Уровень историчности

Уже данное в этой книге определение индустриального общества, согласно которому в нем преобладают инвестиции, служащие целям изменения организации труда, делает необходимым понять постиндустриальное общество как такое, в которое проникает историчность, то есть прежде всего инвестиции осуществляются на уровне целей производства, что было недостижимо для индустриального общества. Организация труда касалась только уровня производства и отношений трудящихся между собой. Свойственная этому уровню интервенция поднимается затем на уровень управления, то есть всей совокупности производства. Сначала это делается благодаря новшествам, благодаря способности изобретать новые продукты в силу научных и технических инвестиций. Затем посредством собственно управления, то есть способности заставить функционировать сложные системы организации и решения. Переход к постиндустриальному обществу осуществляется, когда инвестиции производят в большей степени не материальные блага и даже не «услуги», а блага символические, способные изменить ценности, потребности, представления. Индустриальное общество изменяло средства производства, постиндустриальное изменяет цели производства, то есть культуру.

Понятно, уровни историчности не следуют так просто друг за другом. Страна, достигшая некоторого уровня историчности, продолжает приводить в действие менее развитые уровни, характерные для предыдущих обществ. Индустриальная страна не отказывается от выгод, которые дает торговля, постиндустриальное общество не отрицает организации труда. Но свойство определенного общества состоит в признании большей важности некоего типа инвестиций и в покровительстве ему, когда он входит в конфликт с другим типом, характерным для предшествующих обществ. Таким образом, постиндустриальное общество не может — как и индустриальное — быть охарактеризовано ссылкой на определенную технологию. Так же поверхностно было бы говорить об обществе вычислительной машины или об обществе плутония, как об обществе паровой машины или [:129 ] электрического двигателя. Ничто не оправдывает в этом плане ссылки на определенную технологию, каким бы не было ее экономическое значение. Решающим для постиндустриального общества является то, что вся совокупность экономической системы составляет объект интервенции общества в отношении самого себя.

Вот почему его можно назвать программированным обществом. Это слово подчеркивает его способность создавать модели управления и производства, организации, распределения и потребления. В результате подобное общество на всех уровнях своего функционирования представляется не продуктом естественных законов или культурной специфичности, а результатом воздействия общества на самого себя, итогом систем социального действия.