Конфликты пронизывают все постиндустриальное общество

Это общество означает исчезновение как священного, так и традиционного. Указанное явление не ново и не должно быть таковым. Постиндустриальное общество выступает здесь как обновленная и более сознательная форма старой тенденции индустриализации или даже модернизации.

В прошлом социальные требования были неопределенными в силу того факта, что они хотя и имели всегда в виду реального социального противника, но в то же время апеллировали к представителю метасоциального порядка. Зависимый трудящийся боролся против [:1 45] своего хозяина, владельца земли или торговца, но взывал также к справедливости священника или короля. Рабочий боролся с капитализмом, но социализм обращал также свой призыв к национальному государству, этому чуть ли не естественному агенту исторического развития. Более того, всякое общественное движение, будучи агентом конфликта, всегда связывало свое оппозиционное действие с образом вновь объединенного сообщества, в котором стали бы возможны расцвет человека, свободное развитие производительных сил, реализация национального единства, защита общего блага и т. п. Таким образом, конфликты, по крайней мере самые фундаментальные, наименее поддающиеся урегулированию путем переговоров, оказывались соединенными с образом общества, свободного от конфликтов, своего рода воплощением на социальном уровне некоего метасоциального порядка. В то же время каждое общество содержало зарезервированный сектор, защищенный от социальных конфликтов. Не верим ли мы до сих пор в священную роль науки, защищенной области индустриального общества, к которой равно взывают правые и левые, капиталисты и социалисты?

Теперь не только это священное исчезло, оно оказалось захвачено фундаментальными конфликтами, вместо высшего мира единства создается центральное место социальных конфликтов.

Символом этого распространения конфликтов может быть исчезновение мечты о бесклассовом и бесконфликтном обществе. Кажется, что каждый шаг вперед внутри социалистического мира все более отдаляет конечное сообщество. В Китае говорят, что классовые конфликты сохраняются в социалистическом обществе, во Франции надеются только на наступление переходного к социализму общества.

Копией исчезновения священного является исчезновение традиции, то есть исчезновение кроме того, что перешло от прошлого, самих правил социальной и культурной организации, основанных на необходимости поддержания существования коллектива или его выживания. Исчезают системы обмена, разлагаются системы родства, разрушаются сообщества, происходит ослабление или кризис механизмов социального воспроизводства. Обучение признавалось переносчиком определенного культурного наследия, так же как механизмом адаптации к профессиональным и социальным изменениям. Первая из этих функций резко слабеет, против образования выдвигаются упреки в том, что оно является архаическим и одновременно выступает силой вдалбливания господствующих норм. Этот пример, слишком известный, чтобы на нем долго останавливаться, важен, [:1 46] потому что он свидетельствует о проникновении социальных конфликтов в огромную область, которая до того казалась далекой от них. Это область «частной жизни»: семья, воспитание, сексуальные отношения.

Этот закат священного и традиции, распространение конфликтов ослабляют все более и очень наглядно роль интеллигенции, если под ней понимать совокупность образованных людей, служащих посредниками между политической системой и слоями населения, исключенными из нее.

Постиндустриальное общество имеет тенденцию быть массовым, оно осуществляет все более масштабную «мобилизацию» населения. Его отличает от индустриального общества быстрое развитие информации и коммуникаций, что ослабляет роль посредников. Ленинизм и еще многие националистические и революционные движения Третьего Мира распространяли идею, что социальные требования, если они хотят освободиться от ограниченности в которой они заперты, должны быть взяты на вооружение политической партией. Эта идея кажется запоздавшей уже по отношению к практике индустриализованных обществ. И хотя базовые движения и призыв к стихийности имеют другие причины и могут в силу этого быть явлениями кратковременными, они кажутся одним из знаков более длительной трансформации. А именно, знаком сближения между социальной базой коллективного действия и употребленными на общественном уровне средствами. Такое наблюдение вовсе не предполагает определенных форм политической системы, а указывает просто на закат партии-посредника. Требование, идущее снизу, прямо ставит под вопрос общие направления развития общества как тогда, когда требование выдвигает реформаторская группа интересов, так и тогда, когда оно принадлежит революционной силе. Именно это объясняет, что власть оказывается все более чувствительна к «общественному мнению». Это смутное скорее выражение в действительности указывает на совокупность групп давления, интересов, все более автономных конфликтов.

Такая чувствительность может сопровождаться со стороны власти ощущением неуверенности и вследствие этого привести к ускоренному развитию пропаганды, репрессий и идеологического контроля. Но может также привести к растущей открытости политической системы и к децентрализации принятия решений.

То обстоятельство, что центральная власть и базовое движение находятся лицом к лицу, не означает само по себе никакого ослабления [:1 47] или усиления политической системы. Важно тут то, что такое положение указывает на масштабное появление общественных движений., которые обретают форму не на уровне политического коллектива, а на уровне самих социальных проблем. На это указывал уже интернационализм рабочего движения, но эта тенденция к автономии общественных движений по отношению к их политическому выражению (противоположность которой увидим дальше) приобретает все большее значение, будучи усилена ролью массовых средств информации, которые заменяют собой интеллигенцию и собственно политическое посредничество.