Далее по лекции. Кратко – суть дела

По свидетельству самого Гоголя, костяк сюжета ему подкинул Пушкин. Некто приезжает в провинциальный город, где его принимают случайно за ревизора, чем тот и пользуется. У Пушкина это был иной сюжет – он не писал комических произведений; Гоголь перевоплотил этот сюжет в нечто принципиально иное.

Мы видим смоделированный город. Гоголя упрекали, что такого города нет, это клевета, где ж вы видели такой город. Вяземский: да какая разница, одного героя встретил в одном городе, другого – на берегах Волги, какая разница??

Определенная модель, которая позволяет показать общественные пороки, сформулировать социальную проблематику.

Экспозиции нет. Сразу завязка. Городничий собирает чиновников и объявляет: «К нам едет ревизор!»

Дальше мы узнаем о состоянии дел в городе Н, когда чиновники рассказывают городничему про свои дела. Все очень современно до сих пор. Если спросят, где церковь, на которую деньги выделили – сгорела!

Апогей: городничий предлагает взятку самому господу богу (господи, только пронеси, а я уж тебе там такую свечу поставлю!). С этого момента начинается падение городничего.

Гоголь считал, что сюжет должен быть выстроен таким образом: у героя есть вожделенная мечта, он ловит удачу за хвост, думает, что уже достиг ее, но вдруг неожиданное препятствие – и он оказывается от мечты еще дальше, чем был.

Относительно Городничего.

Он чувствует себя в шоколаде, потому что Хлестаков посватался за его дочку, и говорит с супругой: думала ли ты с таким чертом породниться? И вдруг – препятствие: письмо Хлестакова Тряпичкину, которое приносит почтмейстер, которого городничий заранее попросил «немножечко распечатать и прочитать, что пишется». И мы узнаем, что Городничий тут – как сивый мерин, и он от своей мечты, как он в Петербурге заделается таким знатным героем, оказывается очень-очень далеко.

В финале звучит немая сцена. Это продолжение пушкинской традиции – «народ безмолвствует». У Гоголя еще сильнее укрупнен этот эффект немой сцены: она должна длиться полторы минуты, актеры должны замереть в тех позах, в которых их застало известие о приезде настоящего ревизора. Таким образом должно достигаться пролонгированное звучание. Особенно плюс брошенная городничим фраза: над кем смеетесь – над собой смеетесь. Пошла работа с публикой.

Хлестаков должен уметь залихватски врать.

Гоголя смутил эффект, что все ругают пьесу. Все ходят, аншлаг, и все ругают. Гоголь написал несколько разъяснений «Ревизора»: «Развязка Ревизора», «Дополнение к «Развязке Ревизора», «Театральный разъезд после представления новой комедии».

«Театральный разъезд после представления новой комедии» - от лица персонажей идет разговор о Ревизоре.

В «Театральном разъезде» Гоголь отвечает своим критикам, разбирая их обвинения, отчасти похвалы.

Обвинения против «Ревизора» сводились к следующему:

1) эта пьеса не комедия, а фарс;

2) построена она не по правилам: нет завязки и развязки,

3) в «Ревизоре» нет добродетельных героев,

4) эта комедия есть насмешка над Россией, она опасна в политическом отношении, так как она подрывает «основы» русской жизни.

Эти обвинения высказываются зрителями, которые на «театральном разъезде», спускаясь после окончания представления по театральной лестнице, делятся впечатлениями, вынесенными из театра.

На все обвинения тут же из толпы слышатся и ответы, оправдывающие автора и его произведение. Один из зрителей говорит о правильности построения пьесы, о великом общественном значении серьезного комического сочинения. Другой зритель опровергает мнение, будто комедия Гоголя опасна в политическом отношении, ссылаясь на слова одного мужичка, сказавшего по поводу комедии: «небось, прытки были воеводы, а все побледнели, как пришла царская расправа». Из этого восклицания он выводит заключение, что «основ» государственной жизни «Ревизор» не затрагивает, теряется уважение только к порочным слугам государства. Тот же зритель говорит о великом нравственном значении комедии, приглашая слушателей внимательнее заглянуть в свои сердца, поискать там тех чувств и мыслей, которые высмеяны автором в его комедии.

Один из персонажей высказывает идею Гоголя: вот вы говорите, что нет ни одного положительного лица в комедии, а ведь оно есть – смех! Смех уже ничего не свете не боится, зато его боятся все.

В конце «Театрального разъезда» Гоголь влагает в уста одного из его персонажей, «автора», свои мысли о великом очищающем значении «смеха». Он указывает, какая громадная духовная сила сокрыта в смехе – его боятся все, даже те, «кто уже ничего не боится на свете». Серьезный смех не есть пустозвонство.

Его и задача поэтому сводится к тому, чтобы поучать отрицательными образами, подчеркивая и отдавая на смех безобразие зла. Осмеивая зло, он, тем самым, возвышает идеал добра. Вот почему юморист – не гаер, не балаганный шут-зубоскал, а врач, который врачует человеческие недуги, скорбя в то же время над падшим человеком.

«В глубине холодного смеха, – говорит устами «автора» Гоголь, – могут отыскаться горячие искры вечной, могучей любви, и кто льет часто душевные, глубокие слезы, тот, кажется, более всех смеется на свете».

Но и на этом не останавливается Гоголь в попытке интерпретации сюжета своей комедии. Через несколько лет он пишет развязку Ревизора, где представляет конфликт пьесы уже в предельно символическом значении. Чиновники – это наши страсти, Хлестаков – ветреная светская совесть, ну а кто Городничий – догадайтесь! (Страшный суд)