Драматургия Н.В. Гоголя. Специфика сатиры в комедии «Ревизор.

 

Одновременно с созданием петербургских повестей Гоголь начал пробовать свои силы в области комедии. Драматургией и театром Гоголь, как известно, интересовался с детства, по. Он высоко оценил комедии своего отца и сам играл на школьной сцене. Но теперь в своих комедийных сюжетах он никак не откликнулся на фарсовые традиции украинского народного театра, как это делал его отец. Он изобразил в них современное ему русское чиновничество, затронул в них тему, близко примыкавшую к темам петербургских повестей, навеянную теми же впечатлениями, теми же взглядами на жизнь.

 

В особенности это относится к первому комедийному его замыслу. В начале 1833 г. Гоголь задумал написать комедию " Владимир 3-й степени ", в которой пытался изобразить нравы крупной столичной бюрократии. Главным её героем был, видимо, управитель министерской канцелярии Барсуков, готовящий бумаги на подпись самому министру и живущий в богатой казённой квартире. На службе он интересуется только внешней формой казённых бумаг (ровностью их полей или принципом переноса слова " сиятельство "), дома же он занимается преимущественно карточной игрой или забавляется с собачкой Зюзюшкой. А в то же время его снедает честолюбие, и он пылко мечтает " получить орденок на шею ", заранее упражняясь перед зеркалом в надевании воображаемого ордена. И когда из-за коварных происков сослуживцев он всё же не получает ордена, то сходит с ума и воображает самого себя орденом Владимира 3-й степени.

 

Таким образом, первый комедийный замысел был и сатирическим, и гротескным. В драматической форме Гоголь пытался раскрыть то же противоречие в характерах чиновной петербургской " черни ", какое одновременно осознавалось им в сюжетах "Записок сумасшедшего" или "Невского проспекта".

Барсуков, как и начальник Поприщина, - воплощение режима, представитель власти, он жаждет повышения по службе и ордена; но уровень его интересов хорошо выражается в таком "глубокомысленном" занятии, как привязывание бумажки на Зюзюшкин хвост.

 

Язвительный, сатирический смех над правящими бюрократическими кругами должен был быть выражен Гоголем в его первом комедийном сюжете. Недаром он писал Погодину, что в его комедии будет " столько злости, смеха и соли ". А вместе с тем он опасался, что такое произведение не может увидеть света, ". ..перо так и толкается об такие места, которые цензура ни за что не пропустит ".

 

И действительно, злая сатирическая пьеса о помощниках министра, болтающих с " его высокопревосходительством " о карточных делишках, была делом очень опасным. Осознав это, Гоголь прекратил свою работу над ней. От комедии остались четыре разрозненные сцены с "Утром делового человека" во главе.

 

В начале 1834 г. он берётся за выполнение нового, гораздо менее опасного замысла, - начинает писать комедию " Женитьба ", в которой первоначально он предполагал изобразить сватовство нескольких женихов к провинциальной помещице и которая сначала так и называлась - " Женихи ". Но и над этим замыслом работа идёт медленно и неуверенно. Только через полтора года он вчерне завершает комедию и показывает Пушкину, но, видимо, сам недовольный достигнутым, не решается предложить комедию на сцену.

 

В 1836 г., быстро создав и поставив на сцене " Ревизора ", он вновь возвращается к " Женитьбе ", переносит действие сюжета в столицу и вводит двух новых и главных героев - Подколёсина и Кочкарёва. Из провинциальной и усадебной комедия теперь становится по теме петербургской и чиновничьей. В жизни чиновников писатель находит, по-видимому, больше живых комических положений, нежели в жизни дворянства. И чиновничество он, видимо, считает более достойным публичного осмеяния на сцене.

 

В своём новом произведении Гоголь изображает частную жизнь чиновников: чиновники теперь взяты рангом пониже (Подколёсин - надворный советник), и честолюбия в них поменьше. Здесь уже нет такой опасности, что перо писателя будет "толкаться" в запрещённые места. Однако и здесь честолюбие всё же пронизывает собой всю обывательскую психологию гоголевских героев.

 

Подколёсин горд своим чином, он приравнивает себя к полковнику и презирает "секретарей, титулярных и прочую мелочь".

 

Даже его намерение жениться имеет, собственно, то же значение: он хочет придать себе этим побольше солидности и веса в обществе. Он захотел жениться прежде, чем выбрал себе невесту. И его мысли, связанные с женитьбой, меньше всего направлены к невесте, её личности, её свойствам. Он пока и не знает, кто же станет его женой. Его мысли вращаются, главным образом, вокруг фрака и сапогов, тонкого сукна и ваксы, портного и сапожника. Ему хочется, чтобы все спрашивали: "А не хочет ли барин жениться?". Переговоры со свахой он ведёт уже три месяца, и в этих переговорах решающую роль играет опять-таки не будущая жена, а её приданое.

 

Словом, Подколёсину важна не женитьба, а разговоры о женитьбе, так как по натуре он человек пустой, ленивый и трусливый, и самолюбие у него значительно превышает все прочие его интересы. И всё это не просто свойства его личного характера, всё это - результат его долгой канцелярской службы, основанной на пустой и медлительной бумажной волоките, которой придают значение важного дела.

 

Уже в этом своём комедийном сюжете Гоголь вполне проявил все особенности своего драматургического стиля. Он хорошо знал театр, сам играл в молодости на сцене и обладал, несомненно, незаурядным актёрским талантом. Он тонко понимал требования сценического искусства и в своих комедийных сюжетах блестяще преодолел те сценические недостатки, которыми почти всегда отличалась русская дворянско-просветительская комедия - от Фонвизина до Капниста. Таким недостатком было прежде всего наличие героев-резонёров, не столько действующих на сцене, сколько декламирующих, и отсюда - значительное число таких сцен, в которых герои вели свои диалоги не для выявления своих характеров в драматическом конфликте, но для разъяснения предвзятой авторской идеи.

 

Гоголь совсем освободил свою комедию от резонёров, от дидактических монологов и диалогов. Он всю пронизал её комической интригой, которая быстро развивается и ни на минуту не задерживается, в которой все сцены в то же время стройно и последовательно вытекают одна из другой, торопясь к эффектной комической развязке.

 

Гоголь - мастер комедии. Но его герои, выражаясь словами Энгельса, " черпают мотивы своих действий " именно " в мелочных индивидуальных прихотях ", а не в потоке исторических событий, как это бывает в гражданской трагедии, как это было у Шекспира. Но тем не менее эти мотивы в гоголевском драматическом сюжете очень "живо, активно и, так сказать, стихийно выдвигаются на первый план ходом самого действия, а аргументирующие речи,...напротив, становятся [у него]... излишними".

 

Маркс называл такой принцип построения драматического сюжета "шекспиризацией". "Шекспиризировать" можно, действительно, не только в трагедийном, но и в комедийном сюжете, и Гоголь показал блестящие примеры "шекспиризирования" в своих комедиях.

 

Так и построена вся интрига комедии "Женитьба". Позволив Подколёсину для экспозиции его характера немножко помечтать о предстоящей женитьбе, Гоголь вовлекает его далее в быстрый и непрерывный ход событий. Эти события обнаруживают и постепенно всё усиливают основное комическое противоречие в его поступках: противоречие между только внешним намерением жениться, которым он тешит своё честолюбие, при полной внутренней неподготовленности к такому важному делу; между трусливой нерешительностью его натуры и той легкомысленной и залихватской решительностью, с какой толкает его к свадьбе Кочкарёв. Здесь одна комическая сцена следует за другой и вытекает из неё.

 

Поддавшись соблазнительным уговорам Кочкарёва, чиновника с тем же социальным характером, но с другим темпераментом, Подколёсин согласился смотреть невесту, хотя внутренне колебался. Затем, он не совсем спасовал перед соперниками, которые во многом превосходили его в решимости и в мотивах своего сватовства, и не слишком далеко убежал от невесты после первой встречи. Далее, при полной своей пассивности, он был ловко выдвинут другом на первое место, но уже с большим трудом выдержал разговор наедине с девушкой. А когда дело дошло до немедленной свадьбы, Подколёсин совсем струсил и позорно бежал через окно восвояси.

 

Весь чиновный гонор героя теперь пропал, вся слабость и пассивность его чиновничьей натуры, привыкшей лишь к повседневной волоките, выступила наружу. Всем этим Подколёсин очень смешон; он смешон не как человек, воплощающий власть, не имея на то нравственных оснований, но как жалкий "существователь", претендующий на значительность своей человеческой личности. Так же смешны и его сват Кочкарёв, и его соперники, обладающие теми же свойствами характера.

 

Комедия Гоголя брызжет юмором. Она, через необычайное происшествие из личной жизни честолюбивого чиновника, обнаруживает всю суетность его честолюбия.

 

Но происшествия частной жизни чиновника, видимо, не удовлетворяли Гоголя, и, ещё не закончив "Женитьбы", он взялся за новый, третий комедийный замысел. Он избрал для него, по совету Пушкина, анекдот о мнимом ревизоре и обманувшихся на нём чиновниках. Здесь он вновь затрагивал официальное, служебное положение чиновников, и даже ещё глубже, чем в первом своём комедийном замысле. Но в то же время он смягчил остроту своей темы, прежде всего тем, что перенёс место действия в маленький, далёкий провинциальный городок, а с другой стороны, тем, что сделал интригу комедии, кажется, уж слишком невероятной и анекдотичной. Но так кажется только на первый взгляд. Здесь с особенной силой сказалось исключительное творческое умение Гоголя в необычном, преувеличенном, из ряда вон выходящем ярко раскрыть характерное и обыдённое.

 

« РЕВИЗОР »

 

Чудовищный бюрократизм, господствовавший в России в 30-е годы XIX в., при своей всеподавляющей косности и тупости открывал очень богатые возможности для обделывания всяких личных выгодных делишек, идущих вразрез с интересами государства и общества.

Подобные происшествия действительно случались тогда в России. Пушкин, в частности, рассказывал своим друзьям, что во время путешествия в Заволжье в одном маленьком провинциальном городке местные чиновники приняли его за ревизора.

Некоторые русские писатели, современники Гоголя, сознавали характерность подобных приключений и изображали их в сюжетах своих произведений. Такова, прежде всего, комедия Квитки "Приезжий из столицы", написанная ещё в 1827 г. и очень близкая по сюжету к "Ревизору" Гоголя. Таков также рассказ Вельтмана "Провинциальные актёры".

Но ни одно из этих произведений не вошло в классическую русскую литературу. Только Гоголь сумел разглядеть в подобном сюжете его реалистическую характерность и довести её до предела комической выразительности и законченности. И он сумел это сделать не только из-за своего исключительного комедийного таланта, но прежде всего потому, что такая история имела особенно животрепещущий смысл с точки зрения его общественных взглядов и убеждений.

 

В самом деле, городничий и его приспешники совершили много больших и малых преступлений, они нанесли большие убытки государственной казне и ущерб населению, они так опозорили и дискредитировали государственную власть перед населением, что, несомненно, они должны быть строго наказаны. Для Гоголя же, видевшего в государственной власти воплощение интересов страны, преступления чиновников, хотя бы только и уездных, особенно возмутительны и нестерпимы. Если таковы уезды, то каковы же губернии, какова вся империя?

 

И вот он возлагает в своём сюжете всю полноту ответственности на самих чиновников. В комедии Квитки "Приезжий из столицы" ловкий, пронырливый авантюрист Пустолобов сам морочит местных чиновников. Это он их обманывает, а они оказываются только обманутыми. И поэтому ВСЯ ответственность падает именно на него: его разоблачают и сажают в тюрьму; чиновники же представлены одураченными, но не очень дурными.

 

У Гоголя всё происходит иначе. У него во всём виноваты сами местные чиновники. Хлестаков же, как справедливо указал Белинский, " является во втором действии и исчезает в четвёртом - и никому нет нужды знать, куда он поехал и что с ним стало: интерес зрителя сосредоточен на тех, страх которых создал этот фантом... Герой комедии - городничий... ". И, конечно, вместе с ним и все его приятели-сослуживцы.

 

Действительно, ведь это не Хлестаков их обманул, а они сами из-за него обманулись. Целая компания продувных взяточников, воров и насильников, держащих в своих руках целый город, целый уезд, долго совершала свои преступления совершенно безнаказанно. Но всему есть пределы. Преступления росли, нагромождались друг на друга, и вот настало время, когда страх перед возмездием, которое должно же, наконец, когда-нибудь их постигнуть, начал закрадываться в их души. Они были уж слишком наглыми взяточниками и грабителями, они уж слишком много насильничали среди бела дня, у всех на глазах, чтобы поступки их могли остаться безнаказанными.

И они испугались, а испугавшись, стали подозрительны и склонны к самообманам. Они стали видеть то, чего не было на самом деле, они начали придавать большое значение пустякам. У городничего, например, стали появляться " предчувствия ": ему, вид

имо, неспроста приснились " две необыкновенные крысы..., чёрные, неестественной величины! пришли, понюхали - и пошли прочь ".

Дойдя до такого состояния, чиновники и приняли Хлестакова за ревизора.

Разбирая комедию, Белинский указывает на эту глубокую психологическую правду её завязки. " Но кто его [Хлестакова] сделал ревизором? " - спрашивает он. И отвечает: "...страх городничего, следовательно, он - создание испуганного воображения городничего, призрак, тень его совести ".

 

Однако при каждом своём преувеличении Гоголь всецело сохранял в происходящем его психологическую истинность и характерность. Чиновники увидели в Хлестакове ревизора не сразу, а при определённом стечении обстоятельств, подготовивших такой самообман. Решающую роль здесь играет письмо, уведомляющее, что едет настоящий ревизор, едет " инкогнито " и " с секретным предписанием ". Чиновники уже ждут его, и поэтому возбуждённая болтовня местных сплетников, бездельных помещиков Бобчинского и Добчинского, открывших "ревизора" в трактире, вызывает у них полное доверие. Их встреча с воображаемым ревизором должна довершить дело: они должны или понять всю глупость своих предположений, или окончательно увериться в них.

В этом вопросе решающую роль играет уже сам Хлестаков. Городничий и его компания готовы к тому, чтобы обмануть самих себя. Но не любого же человека можно всё-таки принять за ревизора. Если бы в это время в городском трактире остановился проездом художник Пискарёв, он никак не смог бы сойти за представителя власти, держащего в кармане секретное предписание.

 

Характер Хлестакова и его применение в сюжете "Ревизора" является замечательным творческим открытием Гоголя. Комизм слов и действий испуганных грабителей в мундирах именно потому достигает такой глубины и силы, что эти слова и действия обращены не к какому-то совершенно постороннему лицу, думающему о чём-то своём, другом, но к Хлестакову, человеку, очень близкому им всем по складу ума и характера.

 

Хлестаков - это молодой помещик, пустой и избалованный, склонный к болтовне и сплетням не меньше, чем Бобчинский и Добчинский, жаждущий карьеры и успеха не меньше, чем Сквозник-Дмухановский. А в некотором отношении он даже "выше" их всех: он отправился в своё время за удовольствиями и карьерой в Петербург, на службу, и он научился фанфаронствовать на Невском проспекте. Трусливый в своём самодовольстве и готовый в то же время извлечь из всего для себя эффект, он близок в этом отношении к Пирогову и Ковалёву.

 

Такой человек должен был бы сразу выдать себя перед городничим, возбудить его гнев. Этого не случилось, однако. Вдумываясь в характер своего героя, Гоголь блестяще разрешил трудную задачу: создать правдивую завязку для внешне неправдоподобного конфликта.

 

Хлестаков - это, прежде всего, воплощение чиновно-дворянского фанфаронства николаевской эпохи. Но у него есть и личные свойства, которые "заостряют" отрицательные черты его социального характера. Автор пишет о нём в своих замечаниях, что он " несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове ", что он " говорит, действует безо всякого соображения ", что "слова вылетают из уст его совершенно неожиданно"*. " Хлестаков, - пишет Гоголь в другом месте, - не лгун по ремеслу; он сам позабывает, что лжёт, и уже сам почти верит тому, что говорит ". Сам герой говорит о себе, что у него "лёгкость в мыслях необыкновенная".

 

Поэтому городничий и не понял, кто такой Хлестаков, не понял не потому только, что сам очень боялся и беспокоился, но и вследствие того, что Хлестаков выказал своё трусливое самомнение и фанфаронство уже слишком непосредственно и сильно. Городничий от испуга совсем потерял всякий здравый смысл и окончательно обманул сам себя.

 

Так в кульминационный момент этой первой и всё решившей встречи между ними в гостинице, в ответ на робкое предложение городничего " переехать на другую квартиру ", Хлестаков совсем было уже выдал себя признанием, что он не хочет ехать в тюрьму. Но этим предположением он напугал самого себя и инстинктивно перешёл в наступление. " Да какое вы имеете право? Да как вы смеете?.. Да вот я... Я служу в Петербурге. Я, я, я..."

 

И вот городничий не разглядел, в чём дело: в страхе он всё понимает иначе - по-своему. Намёк на тюрьму он понимает так, что ревизор " не хочет сидеть за него в тюрьме ". Упоминание о Петербурге и затем об обращении к министру он понимает как намёк на столичные связи ревизора и серьёзность его намерений. И когда Хлестаков в страхе, самообороняясь, начинает стучать кулаком по столу и судорожно выкрикивать: " Что вы? что вы?..", городничий окончательно теряет голову и, вытянувшись, дрожа всем телом, униженно просит не погубить его, с женой и маленькими детьми. Сцена нелепая, почти гротескная, но в существе своём удивительно правдивая.

 

Таким образом, оба героя в конце второго акта страшно испугали друг друга - настолько, что потом, на протяжении всего действия комедии, оба они - и старый прожжённый взяточник, и молодой глуповатый фанфарон - от души благодарны друг другу за то, что всё обходится, кажется, благополучно.

 

Взаимоотношения героев в следующих двух актах комедии и держатся на этом взаимном удовлетворении. Городничий и его подчинённые изо всех сил стараются задобрить воображаемого ревизора. Хлестаков же всё больше задаётся, а в то же время занимается и вымогательством. После сытного обеда с выпивкой, находясь навеселе, он начинает врать о своей петербургской жизни.

 

В этой сцене он вновь мог бы разоблачить самого себя явной нелепостью своих выдумок (сочинение опер и романов, государственный совет, тридцать тысяч курьеров и т. п.) в их противоречивом сочетании с реальными фактами, невольно вспоминающимися ему (" Как взбежишь по лестнице к себе на четвёртый этаж - скажешь только кухарке: "На, Маврушка, шинель... " и т. п.).

 

Но его слушатели теперь уже слишком напуганы, а потому вполне уверены в нём. Они к тому же сами напоили его и стараются только добраться до истины в его пьяной болтовне. " И не рад, что напоил, - говорит жене городничий. - Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? " " Да как же и не быть правде?" - отвечает он сам себе, высказывая этим всю свою внутреннюю убеждённость в собственном самообмане. " Что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного ".

 

Вот почему в те моменты хлестаковского вранья, когда тот изображает себя строгим начальником (" И точно: бывало, как прохожу через департамент - просто землетрясение, всё дрожит и трясётся, как лист "), " городничий и прочие ", по реплике автора, " трясутся от страха " и едва могут выговорить заплетающимся языком: " Ва-ва-ва... шество..."

 

Всё это опять очень нелепо и вместе с тем страшно смешно, комично. Комизм и является здесь снова прекрасным показателем внутренней правдивости, происходящего. Такое же комическое сочетание подхалимства и трусости со стороны всех местных чиновников являет собой в особенности та сцена четвёртого акта, когда все они по очереди представляются воображаемому ревизору и дают ему взятки.

 

Однако, при всём своём испуге перед ревизором и возможностью наказания, чиновники, во главе с городничим, внутренне не сдаются и всё ещё надеются вывернуться из неприятного положения. Тон всему их поведению задаёт городничий ещё в первом акте, убедившись со слов Бобчинского и Добчинского, что ревизор уже приехал. " Нет, нет; позвольте уж мне самому, - говорит он окружающим. - Бывали трудные случаи в жизни, сходили, ещё даже и спасибо получал; авось бог вынесет и теперь ". Поэтому, когда они стараются польстить мнимому ревизору, полебезить перед ним, задобрить его сытным обедом и подсунуть ему взятку покрупнее, а при случае даже использовать прелести своей дочери или супруги при их добром согласии, то всё это они делают не только из трусости, но и из хитрости.

 

Это противоречивое сочетание в характерах чиновников их страха перед возмездием с их внутренней нераскаянностью, искреннего испуга со столь же искренним лукавством и даже с цинизмом, со стремлением во что бы то ни стало замести следы, обмануть ревизора и выйти сухими из воды, является не в меньшей мере, чем завязка комедии, психологическим открытием Гоголя, проявлением реализма его творческого мышления. Это то самое, что Белинский часто называл " верным тактом действительности " и за что он так высоко ценил Гоголя.

 

Это противоречивое сочетание, раскрываясь в отдельных сценах, в отдельных поступках и репликах героев, создаёт неподдельный и неподражаемый комизм их изображения, их образов, комизм, служащий творческим принципом их сатирического разоблачения.

 

" Скажите, пожалуйста, - спрашивает, например, Хлестаков, - нет ли у вас каких-нибудь развлечений, обществ, где можно было бы, например, поиграть в карты? "

" Эге, знаем, голубчик, в чей огород камешки бросаешь!" - лукаво думает про себя городничий и притворно отвечает: " Боже сохрани! Здесь и слуху нет о таких обществах. Я карт и в руки никогда не брал: даже не знаю, как играть в эти карты. Смотреть никогда не мог на них равнодушно... Лучше ж я употреблю это время на пользу государственную ".

" А у меня выпонтировал, подлец, ещё третьего дня сторублёвую ", - вспоминает про себя, слушая эту смиренную ложь, смотритель училищ Хлопов.

Как видим, городничий испуган и ещё продолжает бояться, но он внутренне собран и всегда начеку, он хитрит и надеется вывернуться, в его душе уже брезжит надежда, что всё обойдётся благополучно.

 

Гоголь разоблачает представителей государственной власти их собственными, психологически глубоко оправданными поступками. Но как он сам понимает при этом своё разоблачение? Как заставляет он своих героев самих осознать свои преступления?

 

В этом отношении Гоголь ведь легко мог оказаться во власти своих гражданско-моралистических представлений и разрешить конфликт в угоду отвлечённой нравственности. Он мог заставить своих героев осознать весь ужас своих поступков, признать их моральную недопустимость и раскаяться. Он мог, с другой стороны, попытаться противопоставить преступной компании каких-то положительных героев, носителей положительной авторской тенденции. На таком противопоставлении порочных и "добродетельных" героев строилась, как известно, старая дворянско-просветительская комедия – например, фонвизинский «Недоросль».

 

Гоголь не нашёл и даже не пожелал искать добродетельных людей ни среди чиновников, ни среди каких-нибудь патриархальных помещиков, ни среди молодёжи, ещё не испорченной службой. В списке его действующих лиц нет своего Стародума. На протяжении всех пяти актов сцена занята у него только отрицательными героями. И эти последние не обнаруживают на протяжении всей комедии никаких признаков перехода от порока к добродетели, никаких признаков раскаяния.

 

В этом отношении Белинский был не совсем прав. Мнимый ревизор является у Гоголя созданием только страха городничего, только его испуганного воображения, но никак не его совести. Совести у него и у его друзей-чиновников не оказалось. Они боятся и лгут, задабривают "ревизора" обедами и взятками, но ни у кого из них нет ни намёка на возможность одуматься, осудить самих себя и затем нравственно исправиться. Они не случайно согрешившие люди, но закоренелые преступники, у которых взятки, грабёж, насилие вошли в кровь и плоть, стали их общественной натурой.

 

Достаточно вспомнить, как выразил городничий ещё в первом акте своё отношение к происходящему. " Грешен, во многом грешен. Дай только боже, чтобы сошло с рук поскорее, а там-то я поставлю уж такую свечу, какой ещё никто не ставил: на каждую бестию купца наложу доставить по три пуда воску ". Начал с признания грехов, кончил грубым лицемерием, прикрывающим неисправимую преступность. Где же тут совесть?

 

Нераскаянность чиновников особенно ясно обнаруживается в предпоследней, кульминационной сцене комедии. Гоголь во-ремя заставил Хлестакова убраться прочь со сцены по совету своего более умного и сообразительного слуги Осипа.

 

Но Хлестаков не просто уехал. Он уехал, сделав предложение дочке городничего, обнаружив этим ещё раз свою " лёгкость в мыслях необыкновенную ". Оказывается, у него не только слова, но и действия " вылетают... совершенно неожиданно". Только что став женихом, он немедленно покидает невесту навсегда и только потому, что экипаж уже подан.

 

А между тем это машинальное сватовство Хлестакова и столь же машинальный отъезд дают возможность Гоголю поднять городничего на вершину благополучия, затем заставить его, при помощи письма, перехваченного почтмейстером, вдруг понять всю нелепость своего самообмана и всем этим раскрыть его характер ещё глубже, в ещё более резком сатирическом отрицании.

 

Пока чиновники обхаживали "ревизора", им, может быть, и некогда было отшуметь своё положение и понять всю низость своего падения. Но вот "ревизор" уехал, всё сошло с рук; может быть, теперь настало время одуматься? Нет, продолжая свой самообман и доводя его до предела, городничий именно теперь и приходит в полный восторг, в бюрократический раж при мысли, что он не только не наказан, но скоро может породниться с " таким чортом ".

И все прочие чиновники завидуют городничему и подобострастно его поздравляют. И даже когда было получено и прочтено письмо Хлестакова к Тряпичкину, всё разъяснившее, сознание своей ошибки, всей глупости своего положения не вразумило преступников, не заставило их оглянуться на самих себя и понять, до чего они дошли.

 

Сцена исступления городничего, негодующего на себя, на весь мир, на всех тех, кто может, кто должен над ним смеяться, является едва ли не лучшей во всей комедии.

" Вы думаете, - писал о ней Белинский, - ему (городничему. - Г. П.) стыдно, мучительно стыдно видеть себя так жестоко одураченным собственною ошибкою, так тяжко наказанным за свои грехи? Как бы не так! Бездарность, посредственность или даже обыкновенный талант тотчас бы воспользовались случаем заставить городничего раскаяться и исправиться: но талант необыкновенный глубже понимает натуру вещей и творит не по своему произволу, а по законам разумной необходимости. Городничий пришёл в бешенство, что допустил обмануть себя мальчишке... "

 

Таким образом, обманувши в страхе самих себя, городничий и его компания сами же себя полностью этим разоблачили. Сюжет комедии и представляет собой историю их самообмана и разоблачения. Только эта история и интересует, в сущности, автора-моралиста. И поэтому в комедии непосредственно не изображается, как совершали чиновники свои преступления, но зато довольно много обо всём этом рассказывается.

 

Уже из того, как в первом акте чиновники пытаются замести следы, видно, что они натворили. Городничий "берет по чину" и, естественно, больше всех. Его шуба, полученная в качестве взятки, стоит пятьсот рублей; значительную сумму, ассигнованную казной на постройку церкви, он всю положил себе в карман; он причиняет постоянные "обижательства" купцам. Не довольствуясь их доброхотными подношениями, он заходит к ним в лавки и уносит оттуда, что ему понравится. При попытках возражать он насильно прекращает торговлю, угрожает арестом и пыткой.

 

Другие чиновники более скромны, но и они извлекают возможную выгоду из своих "доходных мест". Земляника ворует деньги, отпущенные на содержание больницы, и поэтому у него больные " выздоравливают, как мухи " осенью. Ляпкин-Тяпкин, увлекаясь охотой, берёт взятки преимущественно " борзыми щенками ". Почтмейстер читает чужие письма, проходящие через его руки, а более интересные из них оставляет у себя.

 

Все страдают от представителей власти. Но более всего, конечно, низовые, демократические слои города и уезда - трудовое мещанство и крепостное крестьянство. Здесь речь идёт уже не о "штуках" сукна или борзых щенках, а о жизни и чести человека. Вот врываются на сцену слесарша Пошлёпкина и унтер-офицерская вдова. Одна жалуется воображаемому ревизору на то, что городничий незаконно отдал её мужа в солдаты - только потому, что прочие откупились взятками. Другая стала жертвой личного надругательства: её высекли в полицейском участке без вины. Но эти женщины только возглавляют целую толпу обиженного и оскорблённого люда. По ремарке автора, " в окно высовываются руки с просьбами ", в открытую дверь " выставляется какая-то фигура во фризовой шинели", "за нею в перспективе показывается несколько других ". Народ ещё верит наивно в возможность найти наверху управу на своих местных грабителей и насильников.

 

Всем развитием действия своей комедии Гоголь показал нераскаянность чиновников, вступая этим в противоречие со своими утопическими убеждениями. В сцене жалоб народа на городничего он приоткрыл другую, ещё более важную сторону изображаемой жизни: антинародную сущность бюрократической власти, непримиримость противоречий между интересами власти и народа. Здесь его изображение жизни чиновников стало ещё более глубоким, ещё более реалистическим. Здесь оно ещё более соответствовало тем представлениям о царских чиновниках, которые существовали тогда в сознании трудящихся.

 

В "Ревизоре" в гораздо большей мере, чем в петербургских повестях, творческий реализм вплотную подвёл Гоголя к народному взгляду на жизнь правящих сословий, взгляду, глубоко противоречащему его собственным гражданско-моралистическим идеалам.

 

Но изображение недовольства населения занимает в сюжете комедии совершенно незначительное место и, сверх того, осуществляется в комическом плане. Гоголь только наметил такие возможности, но не развил их. Его убеждения тянули его в другую сторону. Завершив сюжет "Ревизора" реалистической развязкой - сценой чтения письма, - он не закончил на этом своей комедии. Он прибавил к ней последнюю сцену, которая по своему замыслу противоречит и реалистическому смыслу комедии, и даже завязке её интриги.

 

Из письма, полученного городничим в начале комедии, видно, что в один из соседних городов (вероятно, в губернский город) приехал из столицы настоящий ревизор, который держит себя инкогнито и имеет будто бы предписание особенно тщательно расследовать деятельность Сквозника-Дмухановского. Последнее маловероятно, и, по-видимому, создано испуганным воображением Чмыхова, написавшего письмо.

 

Но так или иначе ревизор приехал, и в конце комедии он вполне может появиться. Продолжая скрывать своё назначение, он мог бы попробовать сначала наблюдать и собирать сведения, и при тех нравах, которые царили в городке, это, конечно, скоро стало бы известно городничему. Тогда ему пришлось бы догадаться о своём самообмане и, прогнав Хлестакова, снова пустить в ход всё своё искусство с тем, чтобы обмануть и подкупить и этого, настоящего ревизора.

 

Однако – как появляется настоящий ревизор в последней сцене комедии? По воле автора, он выступает сразу открыто и публично, заявляет через жандарма о своём приезде и месте жительства, требует к себе на расправу сразу всех чиновников, а его "предписание" оказывается даже "именным". Всем этим он нарушает сюжетные предпосылки комедии. Как "бог из машины", спускается он в город, чтобы от имени высшей власти, строгой, нелицеприятной и непорочной, покарать всех виновных и порочных, нарушивших идеальные нормы честной государственной службы.

 

И поэтому чиновники сразу чувствуют, что теперь уже им не уйти от справедливого возмездия. Именно поэтому, вместо того чтобы вновь хитрить, выворачиваться и заметать следы, цепенеют они от ужаса в гротескных позах, выражая этим не столько реальные свойства своих характеров, сколько моралистическую тенденцию автора, убеждённого в том, что порок должен быть наказан.

 

Именно такое понимание развязки комедии было у Гоголя, и он выразил его в особом произведении - " Театральный разъезд после представления новой комедии ", написанном им вскоре после представления "Ревизора" на сцене.

 

Итак, в своей комедии "Ревизор" Гоголь впервые изобразил не частную, домашнюю жизнь господствующих слоёв современной ему николаевской России, но жизнь официальную, должностную, служебную, объединяющую многих людей. При этом, естественно, творческие результаты его реалистического искусства здесь особенно сильно разошлись с требованиями его отвлечённого гражданско-моралистического понимания.

 

Гоголь создавал свою комедию для того, чтобы просвещать и исправлять своих сограждан, особенно тех, кто ответствен за государственную жизнь страны. На деле его комедия не только разоблачала тёмные дела царских чиновников, их преступления перед государством и обществом, - она показывала их закоренелыми, неисправимыми преступниками. Больше того, она обнаруживала, что люди, которым место в тюрьме, на каторге, " тридцать лет живут на службе ", обманывают не только мошенников да плутов, но и губернаторов, грабят и притесняют население беззастенчиво и безнаказанно, вызывая его недовольство и протест.

 

Тем самым комедия разоблачала не моральную низость отдельных людей, не отдельных дурных чиновников, пусть даже нераскаянных и неисправимых в своём личном сознании, но отрицательное внутреннее состояние всего бюрократического строя, антинародную сущность всего реакционного политического режима, ещё господствовавшего тогда в России, но уже разлагавшегося постепен