Глава 29. Роса. Часть вторая

 

Официант сказал:

- Не спешите, я как раз собирался об этом упомянуть. Так вот, все они мертвы. Да, я говорил, что глава клана остался в живых, но это продолжалось недолго: через несколько лет Чан Пин также погиб. И умер он куда более ужасающей смертью – его убили линчи! Вам же наверняка известно, что такое линчи? Это когда от тела живого человека мечом или саблей состругивают тоненькие кусочки плоти, три тысячи шестьсот раз, до тех пор, пока все мясо не будет снято и не останется один только скелет…

 

Безусловно, Вэй Усянь не мог не знать, что такое линчи. Если бы кто-то вдруг возжелал книгу «Тысяча и один способ мучительно умереть», он оказался бы наиболее подходящим кандидатом в писатели. Вэй Усянь махнул рукой:

- Я понял. Что ж, может быть, ты слышал, почему весь клан Чан уничтожили?

 

Официант сказал:

- Говорят, они пали жертвой козней другого ордена. Похоже на правду, как считаете? Иначе как же целая группа заклинателей не смогла выбраться наружу? Их определенно поймали в западню, человек или существо.

 

На случай, если беседа не развлечет гостей достаточным образом, владелец лавки даже принес им по блюдцу арахиса и семечек. Вэй Усянь кивнул в знак благодарности и, щелкая семечки, продолжил расспрашивать:

- Кто-нибудь пытался выяснить, что это был за человек или существо?

 

Официант рассмеялся:

- Молодой господин, да вы ведь просто подшучиваете надо мной! Как можем мы, простые люди, которые влачат жалкое существование, выяснить что-то о тех, кто парит в облаках? Уж, скорее, вы знаете больше меня, потому что вы тоже заклинатели. Я только краем уха слышал, что они, кажется, оскорбили того, кого оскорблять не следовало! Как бы то ни было, с тех пор Юэян остался беззащитным перед всякими тварями.

 

Вэй Усянь задумчиво произнес:

- Того, кого оскорблять не следовало?

- Вот именно, - официант съел два орешка, - все эти ваши ордены, кланы, или как там еще, всегда не прочь выяснить отношения. Мое мнение – клан Чан пал жертвой других заклинателей. К тому же, убить ради наживы ведь обычное дело, разве нет? Во всех книгах так написано, да и легенды и сказания тоже не отстают. И хоть я и не знаю, кто именно стер с лица земли целый клан, но, скорее всего, здесь не обошлось без одного очень известного злодея.

 

Вэй Усянь поднес чашу ко рту, улыбаясь и боковым зрением глядя на него:

- Дай угадаю. Ты сейчас скажешь, что не знаешь, что это за злодей?

 

Официант возликовал:

- А вот и нет! Этого-то я уж наверняка знаю! Он еще рифмуется со словом «наглейшее»… Точно, «старейшина». Старейшина Илин!

 

Вэй Усянь поперхнулся, разбрызгивая вино по чаше:

- Что?

 

Опять он?!

 

Официант подтвердил:

- Да-да, все так! Его фамилия была Вэй, а полное имя, кажется, Вэй Уцянь [106]. Люди говорят о нем и с презрением, и со страхом одновременно.

 

- …

 

Вэй Усянь как следует поразмыслил и понял для себя две вещи: первая – он раньше никогда не был в Юэяне, и вторая – из всех тех, кого он убил, никто не умер от линчи. Ему показалось, что ситуация становится нелепой, и он обернулся на Лань Ванцзи, словно ища разъяснений. Лань Ванцзи, уже достаточно долго ждавший этого взгляда, ответил:

- Идем.

 

Вэй Усянь сразу же сообразил, что Лань Ванцзи должен ему кое-что сказать, но не может сделать этого в лавке, где кругом любопытные глаза и уши. Он встал:

- Что ж, пойдем. Сколько… Ах, да, все уже оплачено. Я пока оставляю вино здесь и допью, когда мы вернемся. И он полушутя добавил:

- Надеюсь, оно никуда не денется?

 

Официант, съевший уже больше половины блюдца орешков, горячо ответил:

- Что вы! В нашей лавке не обманут ни ребенка, ни старика! Идите по своим делам и не беспокойтесь. Мы не закроем лавку до вашего возвращения. О, кстати, молодые господа, вы ведь сейчас собираетесь в имение Чан? Это так здорово – я вот здесь живу, но ни разу там не был! Моей смелости хватило только на то, чтобы подглядеть издалека. А вы, наверное, войдете внутрь? Что будете там делать?

 

Вэй Усянь ответил:

- Мы тоже подглядим издалека.

 

Официант был молодым, общительным юношей, слишком быстро сближающимся с людьми. Вот и сейчас он всего ничего болтал с гостем, но уже считал того своим другом. Он подошел ближе и обвил рукой плечи Вэй Усяня:

- А вообще – у вас двоих тяжелая работа? Много денег получаете? Наверное, целую кучу! Все-таки уважаемая профессия. Я бы вот что хотел узнать – начинать трудно? Я…

 

Неожиданно он перестал нудеть, захлопнул рот и, в испуге поглядывая в сторону, прошептал:

- Молодой господин, а почему, тот, что подле вас… так уставился на меня?

 

Вэй Усянь проследил за его взглядом и увидел, как Лань Ванцзи встал, развернулся и вышел из лавки:

- А, ты про него. Моего друга слишком строго воспитывали. Он на дух не переносит, когда люди в его присутствии начинают вести себя слишком свободно друг с другом. Странно, да?

 

Официант неловко убрал руку и приглушенно произнес:

- Еще как странно. Он так на меня глянул, будто бы я его жену обнял…

 

Лань Ванцзи обладал острым слухом и определенно не мог не слышать последней фразы, даже несмотря на пониженный голос. Представив, что он сейчас чувствует, Вэй Усянь до колик в животе старался не прыснуть со смеху. Он поспешил сказать:

- Я осушил весь сосуд.

 

Официант удивился:

- И что?

 

Вэй Усянь указал на себя пальцем:

- Я все еще на ногах.

 

Официант, наконец, припомнил свою зазывалку «если, прикончив всю тару, вы все еще сможете стоять на ногах, я возьму вашу фамилию» и затараторил:

- Ой, ага… Да-да! Ого! Нет, правда, я впервые вижу, что кто-то в состоянии твердо стоять на ногах и нормально говорить, осушив целый сосуд. Молодой господин, как ваша фамилия?

 

Вэй Усянь начал было говорить:

- Моя фамилия…

 

Но тут он вдруг вспомнил про «Вэй У Цяня», упомянутого официантом, и уголки его губ дрогнули. Он без запинки продолжил:

- Лань.

 

Официант тоже оказался не из стыдливых и, ни капли не дрогнув, во всеуслышание объявил:

- Быть посему. Отныне моя фамилия Лань!

 

Снаружи, под ярко-красными вывесками лавки, высокая фигура в белом, казалось, слегка пошатнулась. Вэй Усянь, заложив руки за спину и шкодно улыбаясь во все лицо, подошел к Лань Ванцзи и похлопал того по плечу:

- Ханьгуан-цзюнь, в благодарность за то, что ты оплатил счет, я сказал ему взять твою фамилию.

 

Покинув город, мужчины устремились в направлении, указанном официантом. Постепенно людей на их пути становилось все меньше, а деревьев – все больше. Вэй Усянь поинтересовался:

- Тогда, в лавке, почему ты остановил меня от дальнейших расспросов?

 

Лань Ванцзи ответил:

- Я внезапно вспомнил, что уже слышал о том, что случилось в Юэяне. В дальнейших расспросах больше не было нужды.

 

Вэй Усянь сказал:

- Прежде чем ты все объяснишь, позволь кое-то узнать у тебя. Скажи, ведь клан Чан... с лица земли стер не я?

 

В довесок к тому, что в то время Вэй Усянь был мертв, и душа его смиренно довольствовалась своим уделом, едва ли он мог погубить целый клан и не помнить об этом!

 

Лань Ванцзи ответил:

- Нет.

 

Вэй Усянь произнес:

- Хм.

 

Он словно вернулся в те дни, перед самой своей смертью, в дни, когда он был хуже сточной крысы, презираем всеми: в любых несчастьях всегда находилась доля его участия. Его винили во всем: даже если соседский внук отказывался есть кашу и отощал на пару кило, то это случилось явно потому, что дитя слишком напугался рассказов о Старейшине Илин, приказывающем Призрачному Генералу умертвлять людей.

 

Однако Лань Ванцзи продолжил:

- Убийство совершил не ты, но ты действительно связан с ним.

 

Вэй Усянь спросил:

- Каким образом?

 

Лань Ванцзи ответил:

- Есть две нити. Первая - один из тех, кто вовлечен во всю эту историю, начал свой путь заклинателя подобно твоей матери.

 

Вэй Усянь резко остановился.

 

Сейчас он не осознавал бушующих в душе чувств или выражения своего лица. Немного поколебавшись, Вэй Усянь переспросил:

- Моей матери?..

 

Вэй Усянь был сыном Вэй Чанцзэ, слуги Ордена Юньмэн Цзян, и Цансэ саньжэн ь [107], бродячей заклинательницы[108]. И Цзян Фэнмянь, и его жена Юй Цзыюань довольно хорошо знали родителей Вэй Усяня, но несмотря на это, Цзян Фэнмянь никогда не пускался в пространные воспоминания о покойном друге, а Юй Цзыюань за всю свою жизнь едва ли сказала Вэй Усяню хоть что-то хорошее. Тот считал за счастье, если она хотя бы не стегала его кнутом и не гнала преклонять колени в храме предков, всеми силами пытаясь держать Вэй Усяня подальше от Цзян Чэна. Все свои скудные знания о родителях он услышал от чужих людей, поэтому Вэй Усяню было известно не более, чем остальным.

 

Лань Ванцзи тоже притормозил и оглянулся на него:

- Ты когда-нибудь слышал о Сяо Синчэне?

 

Порывшись в памяти, Вэй Усянь ответил:

- Нет.

 

Лань Ванцзи продолжил:

- И не мог слышать. Этот человек прославился, вернувшись в мир[109] двенадцать лет назад. А сейчас никто не вспоминает о нем.

 

Двенадцать лет назад – это всего на год позже осады горы Луаньцзан в Илине, а значит, Вэй Усянь почти застал его. Он спросил:

- С какой горы? Кто наставлял его?

 

Лань Ванцзи ответил:

- Мне неизвестно, что это была за гора. Наставляла же его заклинательница. Сяо Синчэнь был учеником Бао Шань Саньжэнь[110].

 

Вэй Усянь, наконец, понял, почему Лань Ванцзи сказал, что тот человек начинал путь заклинателя подобно его матери:

- Значит, Сяо Синчэнь мой шишу[111].

 

Бао Шань Саньжэнь обучала также и Цансэ саньжэнь.

 

Бао Шань Саньжэнь была заклинательницей, жившей в уединении от внешнего мира и, по слухам, принадлежавшей к тому же поколению, что Вэнь Мао и Лань Ань[112]. Большинство героев прошлого уже давно обратились в прах, но Бао Шань Саньжэнь до сих пор считалась несломленной. Если молва не ошибалась, то она, должно быть, более чем искусная заклинательница возрастом в несколько сот лет. В те годы Вэнь Мао стал первым, кто счел нужным сконцентрироваться на прославлении и возвышении кланов, а не орденов, и вслед за ним объединения заклинателей, связанных кровными узами, вырастали, словно грибы после дождя. Любой маломальский талант решал примкнуть к остальным. Но эта женщина захотела удалиться от мирских сует и ушла в горы, взяв себе имя[113] Бао Шань Саньжэнь. По сей день никто не знает, какую именно гору она выбрала. С другой стороны, уединение от внешнего мира называется уединением как раз потому, что никому не известно, где находится пристанище отшельника, и если люди могут с легкостью отыскать его, то, значит, не такое уж оно и уединенное.

 

Так или иначе, она жила на неизвестной горе бессмертных [114] и часто в тайне забирала к себе брошенных детей, предлагая им стать ее учениками. Однако со всех до единого Бао Шань Саньжэнь брала клятву в том, что они посвятят свои жизни совершенствованию тела и духа, никогда не покинут гору и не вернутся в мир. В противном же случае ученики лишались пути назад, что бы ни произошло; им пришлось бы разорвать все связи со своей наставницей и рассчитывать только на себя.

 

Художник 千二百 / yipianchibang

 

Все высоко ценили дальновидность Бао Шань Саньжэнь, установившей подобное правило. За несколько сот лет только три послушника покинули гору – Яньлин Даожэнь[115], Цансэ саньжэнь и Сяо Синчэнь. И никто из них не почил в мире.

 

Вэй Усянь с самого детства знал о судьбах первых двух и не нуждался в пояснениях, поэтому Лань Ванцзи поведал ему историю последнего ученика, его шишу.

 

Сяо Синчэнь покинул гору в возрасте семнадцати лет. Лань Ванцзи никогда не встречался с ним лично, но был наслышан от других о его одаренности.

 

В то время с Аннигиляции Солнца прошло всего несколько лет, а осада горы Луаньцзан в Илин и вовсе едва завершилась. Все именитые Ордены всячески зазывали в свои ряды лучших из заклинателей. Сяо Синчэнь же вернулся в люди с мечтой спасти мир. Благодаря природным способностям и великолепному наставнику во время своей первой ночной охоты он, с длинным мечом в одной руке и метелкой из конского хвоста[116] в другой, в одиночку одолел всех тварей и обошел всех соперников, – Сяо Синчэнь прославился в мгновение ока.

 

Как водится, ордены наперебой принялись предлагать ему присоединиться к ним. Однако Сяо Синчэнь отверг все приглашения и заявил, что хочет ни от кого не зависеть и создать свой собственный орден на пару с преданным другом, который не опирается на кровное родство.

 

Нрав его был кроток, но сердце – как кремень; мягкий снаружи, решительный внутри. Когда люди попадали в беду, первым делом они искали его помощи, и Сяо Синчэнь как добродетельный и благочестивый человек, никогда не отказывал, за что все глубоко уважали его.

 

Примерно в это же время кто-то полностью уничтожил клан Чан.

 

Сяо Синчэнь

Художник 老 历 茅台 / Lao Li Maotai

***