Глава 43. Очарование. Часть первая.

 

На самом деле Вэй Усянь вовсе не ждал, что Лань Ванцзи присоединится к нему, поэтому просто запрокинул голову и одним махом прикончил свою порцию. Но тот, однако, молча понаблюдал за его действиями, а затем вдруг слегка засучил рукава, плеснул себе вина и неторопливо поднял чашу.

 

Вэй Усянь несколько удивился:

- Ханьгуан-цзюнь, а ты весьма участливый человек. Ты и впрямь составишь мне компанию?

 

В прошлый раз, когда они пили вместе, Вэй Усянь не всматривался в лицо Лань Ванцзи, но теперь пристально уставился на него, примечая каждое движение.

 

Поднеся чашу ко рту, Лань Ванцзи закрыл веки, немного нахмурился и осушил налитое, и только лишь когда его губы сомкнулись вновь, распахнул глаза. Взор его едва заметно заволокло прозрачной дымкой, словно по водной глади пробежала мелкая рябь.

 

Вэй Усянь подпер одной рукой щеку и принялся мысленно считать. Когда он дошел до цифры «восемь», Лань Ванцзи опустил чашу, следом дотронулся до лба, закрыл глаза и уснул.

 

Вэй Усянь окончательно убедился: перед опьянением Лань Ванцзи действительно спит!

 

По неизвестной причине Вэй Усянь пришел в состояние крайнего возбуждения. Он не мешкая разобрался с остатками вина, встал из-за стола и, заложив руки за спину, принялся туда-сюда шагать по комнате. Через некоторое время он подошел к Лань Ванцзи, склонился и у самого его уха прошептал:

- Лань Чжань?

 

Ответа не последовало, и Вэй Усянь продолжил:

- Ванцзи-сюн?

 

Лань Ванцзи сидел, поддерживая голову правой рукой, и ровно и спокойно дышал.

 

И лицо, и рука его были безупречно белыми, словно выточенными из нефрита высшего качества.

 

Слабый аромат сандалового дерева, окутывающий Лань Ванцзи, поначалу казался холодным, даже несколько мрачным. Однако сейчас он смешался с мягким благоуханием выдержанного алкоголя, и сквозь лед пробились ненавязчивые теплые нотки. Бархатная сладость вина медленно, но верно одерживала победу, и вскоре запах этот обернулся едва ли не опьяняющим.

 

Вэй Усянь находился подле источника аромата, невольно утопая в его парах. Он, сам того не замечая, склонился еще ниже, прильнув к Лань Ванцзи еще сильнее. В голове его смутно пронеслось:

- Странно… Почему вдруг стало немного жарко?

 

Лицо его придвигалось все ближе и ближе, но Вэй Усянь, одурманенный букетом ароматов сандалового дерева и вина, оставался об этом в полном неведении. Тембр его голоса также понизился, и он почти дразняще пробормотал:

- Гэ…

 

Художник Minoru Joeling

 

Внезапно в ушах его раздалось:

- Молодой господин…

 

Лицо Вэй Усяня находилось уже в паре сантиметров от лица Лань Ванцзи, а на кончике языка замер слог «гэ», готовый вот-вот сорваться с губ. Звуки голоса застали его врасплох, подошва сапога заскользила по полу, и Вэй Усянь чуть не завалился набок.

 

Он тут же отпрянул от Лань Ванцзи и повернулся к деревянным ставням, откуда слышался шум.

 

В окно осторожно постучали, и через щель проник тихий шелест:

- Молодой господин…

 

Вэй Усянь, наконец, обратил внимание на слегка ускоренное биение своего сердца. Он снова счел это весьма странным, однако через пару мгновений взял себя в руки и направился к окну. Подняв ставню, он увидел фигуру в черных одеждах, зацепившуюся ногами за карниз и свисающую вниз головой, намереваясь постучать вновь. Вэй Усянь быстро распахнул окно и угодил ей по голове. Висящий за окном слабо ахнул и, обеими руками убрав от лица створки, наконец-то встретился с Вэй Усянем взглядом.

 

В комнату ворвался холодный ночной ветер. Вэнь Нин смотрел чистыми и ясными глазами, в белках которых блестели черные точки зрачков.

Мужчины некоторое время молчаливо взирали друг на друга, один стоя у окна, другой свисая с крыши.

 

Вэй Усянь произнес:

- Давай вниз.

 

Вэнь Нин неожиданно покачнулся, отлип от перекладины и тяжело плюхнулся на землю.

 

Вэй Усянь смахнул со лба капельки фантомного пота.

 

Он подумал: «Да уж, для ночевки это место – самое то!»

 

К счастью, они решили отдохнуть именно на этом постоялом дворе, чьи окна для создания уединенности выходили на маленький лесок, а не на оживленную улицу. Вэй Усянь нашел неподалеку специальную жердь и подпер ей раму, оставив створки открытыми, а затем высунулся наружу и посмотрел вниз. Мертвое тело Вэнь Нина свалилось как куль с мукой, проделав в земле довольно глубокую яму в форме человеческой фигуры, внутри которой теперь лежал сам Вэнь Нин, по-прежнему не сводящий с Вэй Усяня глаз.

 

Вэй Усянь приглушенно крикнул:

- Я сказал «давай вниз», а не «прыгай вниз». Давай вниз, ко мне, понимаешь?

 

Вэнь Нин еще раз взглянул на него снизу вверх, выбрался из ямы и, отряхнув свои одежды, поспешил ответить:

- А. Иду.

 

Едва закончив фразу, он обхватил руками и ногами колонну, подпирающую стену постоялого двора, и приготовился карабкаться наверх. Вэй Усянь немедленно задержал его:

- Замри! Стой на месте. Я уже спускаюсь.

 

Он вернулся к Лань Ванцзи и вновь склонился к его уху:

- Лань Чжань, ах, Лань Чжань. Пожалуйста, поспи еще чуток. Ты и глазом моргнуть не успеешь, как я вернусь. Будь послушным мальчиком, хорошо?

 

Художник Minoru Joeling

 

Внезапно он почувствовал нестерпимое жжение в кончиках своих пальцев, и, не в силах сопротивляться ему, легонько погладил ресницы Лань Ванцзи.

 

Под его прикосновением они мягко вздрогнули, а брови едва заметно нахмурились: движение Вэй Усяня явно взволновало Лань Ванцзи. Он немедля отнял руку и бесшумно выпрыгнул из окна. Ловко перескочив с ветки на ветку, он приземлился на ноги, развернулся и наткнулся взглядом на коленопреклоненного Вэнь Нина.

 

Вэй Усянь спросил:

- Ты что делаешь?

 

Вэнь Нин, продолжая склонять голову, промолчал.

 

Вэй Усянь повторил:

- Тебе непременно нужно преклоняться, обращаясь ко мне?

 

Вэнь Нин тихо ответил:

- Простите, молодой господин.

 

Вэй Усянь сказал:

- Ну раз так.

 

С этими словами он тоже опустился перед Вэнь Нином на колени. Ошеломленный Призрачный Генерал принялся торопливо биться лбом о землю, но Вэй Усянь не отставал ни на секунду и тотчас же последовал его примеру. Вэнь Нин пришел в такое замешательство, что поспешно вскочил на ноги, и лишь тогда с земли, попутно отряхиваясь, поднялся сам Вэй Усянь:

- Видишь, ты мог бы и с самого начала беседовать со мной, не согнувшись в три погибели.

 

Вэнь Нин по-прежнему стоял, почтительно потупив взор и не осмеливаясь произнести ни слова. Вэй Усянь спросил:

- Когда ты пришел в себя?

 

Вэнь Нин ответил:

- Только что.

 

Вэй Усянь:

- Ты помнишь что-нибудь из того, что происходило, когда в твоей голове находились гвозди?

 

Вэнь Нин:

- Кое-что да… Кое-что нет.

 

Вэй Усянь:

- Что ты помнишь?

 

Вэнь Нин:

- Меня держали, закованного в цепи, в каком-то темном месте, куда не проникал ни единый лучик света. Кажется, временами кто-то приходил и проверял мое состояние.

 

Вэй Усянь:

- Помнишь, кто?

 

Вэнь Нин:

- Нет. Знаю только, что он вколотил мне в голову нечто острое.

 

Вэй Усянь:

- Скорее всего, это был Сюэ Ян. Он уже подчинял Сун Ланя такими же гвоздями. Сюэ Ян когда-то был приглашенным адептом Ордена Ланьлин Цзинь, но до сих пор неясно, действовал ли он по своей собственной инициативе или же по указке Ордена. Немного подумав, Вэй Усянь продолжил:

- Вероятнее, все же второе. В те годы все наперебой твердили, что тебя обратили в пепел, не оставив и косточки, поэтому если бы Орден Ланьлин Цзинь не оказал ему поддержки, тот не сумел бы скрыть подобное в одиночку.

 

Помолчав еще несколько секунд, Вэй Усянь продолжил расспрашивать:

- А что случилось после? Как ты оказался на горе Дафань?

 

Вэнь Нин ответил:

- После… Я не знаю, сколько времени прошло, но однажды я вдруг услышал хлопки, а потом Ваш, молодой господин, голос. Вы сказали: «Просыпайтесь», и я… разорвал цепи и вырвался на свободу…

 

Эту команду Вэй Усянь отдал трем лютым мертвецам в деревне Мо.

 

В прошлом Старейшина Илин приказывал Призрачному Генералу бесчисленное множество раз, поэтому он также услышал и первое распоряжение Вэй Усяня, произнесенное им по возращении в этот мир.

 

И тогда, Вэнь Нин, пребывая в затуманенном состоянии рассудка, отправился в путь, следуя за приказами Вэй Усяня. Орден Ланьлин Цзинь, в свою очередь, понимал невозможность разглашения того, что все это время Призрачный Генерал находился у них: выплывшая наружу правда не только бы бросила тень на доброе имя Ордена, но и посеяла бы панику среди людей, и именно поэтому, даже когда Вэнь Нин сбежал, Орден не рискнул бить в барабаны и разворачивать боевые знамена, пускаясь за ним в погоню. Тем временем Вэнь Нин, плутая и порой сбиваясь с дороги, наконец-то добрался до Вэй Усяня, появившись как раз в тот момент, когда тот призывал тварь, играя на флейте на горе Дафань, и благополучно воссоединился с ним.

 

Вэй Усянь вздохнул:

- Ты сказал, что не знаешь, сколько времени прошло. Так вот, минуло уже больше десятка лет.

 

Он вновь затих, а затем продолжил:

- Ну, честно говоря, я тоже знаю немногим больше твоего. Хочешь, расскажу что-нибудь новенького?

 

Вэнь Нин ответил:

- До меня доходили кое-какие слухи.

 

Вэй Усянь спросил:

- А именно?

 

Вэнь Нин сказал:

- Я слышал, что гора Луаньцзан пала. Что все… пали.

 

На самом деле, Вэй Усянь собирался поболтать с ним о пустяках и поделиться незначительными сплетнями, например, посетовать, что правил Ордена Гусу Лань стало на целую тысячу больше. Он никак не ожидал, что Вэнь Нин первой же своей фразой поднимет столь тяжелую тему, и невольно замолчал.

 

Несмотря на мрачность заданного предмета разговора, в тоне Вэнь Нина не звучало ни единой скорбной нотки, словно он заранее знал, чем все закончится. Или выражаясь точнее, разумеется, он заранее знал, чем все закончится. Десять с лишним лет назад несчетное количество раз предсказывались и более трагичные развязки.

 

Вскоре Вэй Усянь подал голос:

- Что ты еще слышал?

 

Вэнь Нин прошептал:

- Глава Ордена Цзян, Цзян Чэн, повел войска на гору Луаньцзан. И убил Вас.

 

Вэй Усянь ответил:

- Тут я должен внести ясность. Он не убивал меня. Против меня обратились мои же собственные солдаты.

 

Вэнь Нин, наконец, поднял на него взгляд:

- Но ведь глава Ордена Цзян, он точно…

 

Вэй Усянь перебил его:

- Никто не может всю свою жизнь гулять по скользкой и узкой тропинке, оставаясь безнаказанным. Тут уж ничего не попишешь.

 

Вэнь Нин, казалось, хотел вздохнуть, но воздух в его легких отсутствовал. Вэй Усянь продолжил:

- Ладно, хватит о нем. Еще есть новости?

 

- Да, - Вэнь Нин пристально посмотрел на него, - молодой господин Вэй, Вы погибли столь ужасной смертью.

 

- …

 

Глядя в какой глубокой тоске он пребывал, Вэй Усянь вздохнул:

- Ну а хорошего ты ничего не слыхал?

 

Вэнь Нин нахмурился:

- Ничего. Совсем ничего.

 

- … - Вэй Усянь не нашелся, что ответить.

 

Неожиданно со стороны главного зала на первом этаже донесся дребезжащий звук бьющегося фарфора, а следом раздался голос Лань Сычжуя:

- Мы же говорили о Сюэ Яне? Почему мы вдруг начали спорить об этом?

 

Цзинь Лин ответил:

- Мы и сейчас говорим о Сюэ Яне, разве я сказал о чем-то, к нему не относящемся? Ведь кто такой Сюэ Ян? Он – настоящее отродье, хуже самого тошнотворного отброса. Но Вэй Ин еще омерзительнее его! И что ты имел в виду фразой: «Нам не стоит стричь всех под одну гребенку»? От таких мразей наш мир прогнивает насквозь! Мы должны убить, истребить и полностью уничтожить всех до последнего!

 

Вэнь Нин дернулся в сторону, однако Вэй Усянь жестом показал ему оставаться на месте. К перепалке подключился Лань Цзинъи:

- Чего ты так взбесился? Сычжуй ни слова не говорил о том, что Вэй Усянь не заслужил смерти. Он лишь сказал, что не все, избравшие Путь Тьмы, подобны Сюэ Яну. Тебе обязательно нужно швыряться посудой? Я даже не успел попробовать то блюдо…

 

Цзинь Лин ядовито оскалился:

- Но зато он сказал: «Возможно, основоположник этого пути не имел дурных намерений»! Интересно, а кто же был этим самым «основоположником»? Ну же, давайте, скажите мне! Уж не Вэй ли это Ин?! Я никак не могу вас понять. Орден Гусу Лань ведь тоже входит в число именитых, и в те годы сотни и сотни ваших адептов погибли от руки Вэй Ина, разве не так? И разве легко далось вам уничтожение всех его мертвецов и прочих приспешников? Лань Юань, почему ты рассуждаешь о нем со столь странной точки зрения? Услышав твои речи, можно подумать, будто ты ищешь Вэй Ину оправдания!

 

Лань Юанем назвали Лань Сычжуя при рождении. Он возразил:

- Я не ищу ему оправдания, я лишь предложил не спешить с выводами, не зная всей подноготной. Вспомните, до тех пор, пока мы не попали в город И, многие утверждали, что Чан Пина из Ордена Юэян Чан убил даоцзан Сяо Синчэнь, совершая акт возмездия. Но что из этого оказалось правдой?

 

Цзинь Лин ответил:

- Никто своими собственными глазами не видел, убил ли Чан Пина даоцзан Сяо Синчэнь или все же нет. Все только и делали, что строили догадки, и не больше, так почему же ты говоришь «утверждали»? Но сможешь ли ты хотя бы сосчитать, сколько заклинателей погибли из-за Вэй Ина, Вэнь Нина и Стигийской Тигриной Печати во время резни при тропе Цюнци[156] и Безночном Городе [157]! Свидетелями тому стало несметное множество человек, поэтому каждому ныне живущему известно, что есть истина, и никакие софистические уловки этого не изменят! А я же, кроме этого, никогда не забуду, что он приказал Вэнь Нину убить моих отца и мать!

 

Будь у Вэнь Нина розовый цвет кожи, как у живых людей, то сейчас бы он побледнел, словно мертвец.

 

Он прошелестел:

- Сын девы Цзян?..

 

Вэй Усянь стоял не шелохнувшись.

 

Цзинь Лин продолжил:

- Мой дядя рос с ним под одной крышей, мой дед относился к нему словно к собственному сыну, моя бабка тоже не так уж и плохо с ним обращалась. Но что же он? А он превратил Пристань Лотоса в притон для сброда из Ордена Цишань Вэнь, разнес весь Орден Юньмэн Цзян в мелкие щепки и погубил моих родителей, дедушку и бабушку! Теперь мой дядя – единственный, кто остался у меня на всем белом свете! Он поплатился смертью за свои же собственные деяния и за всю смуту, посеянную им! От него даже целого трупа не осталось! Скажи, какую еще «подноготную» тебе нужно узнать?! Какие оправдания ты пытаешься сыскать для него?!

 

Он давно перешел на крик, но Лань Сычжуй оставался нем как рыба. Спустя некоторое время в разговор вмешался еще один юноша:

- Ладно, может быть, хватит горячиться? Давайте просто сменим тему, хорошо? Мы еще не насытились, а еда скоро уже остынет.

 

Судя по голосу, это был тот, кого Вэй Усянь в шутку назвал «чувствительным». Кто-то еще вторил ему:

- Цзычжэнь прав. Хватит шуметь. Сычжуй неудачно выразился, только и всего. Он лишь хотел поддержать праздную беседу, вот и не обдумал свои слова должным образом. Присядьте, молодой господин Цзинь. Вернемся же к ужину.

- Вот именно. Мы все насилу вырвались из города И, и уже довольно многое прошли вместе… Нам и впрямь не стоит устраивать перебранку из ничего.

 

Цзинь Лин презрительно фыркнул, а Лань Сычжуй, наконец, ответил, по-прежнему звуча, как благовоспитанный юноша с изысканными манерами:

- Я прошу прощения. Мне действительно следовало думать, прежде чем говорить. Молодой господин Цзинь, пожалуйста, вернитесь на место. Не хотелось бы, чтобы на шум спустился Ханьгуан-цзюнь.

 

Упоминание Ханьгуан-цзюня и впрямь возымело чудодейственный эффект. Цзинь Лин мгновенно и безо всяких возражений затих, а затем послышались звуки перемещаемых столов и стульев: похоже, что юноша сел обратно. Вскоре в зале возобновился галдеж, и голоса учеников утонули в звяканье мисок, тарелок и стаканов. Но Вэй Усянь и Вэнь Нин с застывшими лицами все так же неподвижно стояли в рощице.

Вэнь Нин беззвучно опустился на колени. Вэй Усянь далеко не сразу заметил этот жест, а заметив, слабо махнул рукой:

- Ты не виноват.

 

Вэнь Нин приоткрыл рот, намереваясь ответить, но тут вдруг взгляд его скользнул в сторону, за спину Вэй Усяня, и он растерянно замер. Вэй Усянь попытался развернуться, но не успел: мимо него прошествовала фигура в белоснежном одеянии и пнула Вэнь Нина в плечо.

Вэнь Нин проделал в земле еще одну яму, точно такой же формы, что и предыдущая.

 

Вэй Усянь поспешил оттащить от него Лань Ванцзи, который, по всей вероятности, готовился к повторному пинку:

- Ханьгуан-цзюнь, Ханьгуан-цзюнь! Умерь свой пыл!

 

По-видимому, время «сна» подошло к концу, и настал момент «опьянения», поэтому Лань Ванцзи проснулся и выбрался на улицу.

 

Развернувшаяся перед Вэй Усянем картина оказалась до боли знакомой – история и впрямь повторяла саму себя. Но в этот раз Лань Ванцзи выглядел еще более нормальным, чем в прошлый: сапоги его были надеты правильно, а лицо сохраняло обычные благонравие и беспристрастность, даже когда он столь невоспитанным образом пнул Вэнь Нина. Всем своим видом Лань Ванцзи выражал твердую убежденность в правоте своего дела – никто при всем желании не смог бы отыскать в нем ни малейшего изъяна. После того, как Вэй Усянь оттащил его от Вэнь Нина, Лань Ванцзи оправил свои рукава, кивнул, соглашаясь больше не лягаться, и величественной глыбой застыл на месте. Вэй Усянь воспользовался моментом и спросил Вэнь Нина:

- Ты как?

 

Вэнь Нин ответил:

- В порядке.

 

Вэй Усянь сказал:

- Раз в порядке, то вставай! Почему ты все еще на коленях?

 

Вэнь Нин поднялся на ноги и нерешительно произнес:

- Молодой господин Лань.

 

Лань Ванцзи нахмурился и зажал ладонями уши. Затем он развернулся к Вэнь Нину спиной и встал перед Вэй Усянем, своим телом загородив их друг от друга.

 

Вэнь Нин:

- …

 

Вэй Усянь заметил:

- Тебе лучше уйти. Лань Чжань, эм… не очень рад тебя видеть.

 

Вэнь Нин спросил:

- Что случилось с молодым господином Ланем?

 

Вэй Усянь ответил:

- Ничего особенного. Он лишь слегка захмелел.

- Что? - Вэнь Нин оторопело запнулся, словно никак не мог осознать услышанное, и смог закончил фразу лишь спустя некоторое время. - Тогда… Что Вы будете делать?

 

Вэй Усянь ответил:

- А разве есть какие-то варианты? Я отведу его в комнату и уложу в постель.

 

Лань Ванцзи подал голос:

- Хорошо.

 

Вэй Усянь удивился:

- Хм? У тебя ведь уши закрыты? Почему ты опять вдруг меня услышал?

 

На этот раз Лань Ванцзи отвечать отказался и все так же не убирал рук от головы, словно секунду назад в разговор встрял вовсе не он. Вэй Усянь, не зная, плакать ему или смеяться, обратился к Вэнь Нину:

- Береги себя.

 

Вэнь Нин кивнул, окинул Лань Ванцзи еще одним невольным взглядом и развернулся уходить, но Вэй Усянь задержал его:

- Вэнь Нин. Ты… сначала найди себе укрытие, ладно?

 

Вэнь Нин приостановился, и Вэй Усянь добавил:

- Можно сказать, что ты умер уже дважды. Отдохни, как следует.

 

Едва Вэнь Нин скрылся в ночи, Вэй Усянь отнял руки Лань Ванцзи от его ушей:

- Ну все. Он ушел. Теперь ты не можешь его ни видеть, ни слышать.

 

Только после его слов Лань Ванцзи опустил руки и бессмысленно уставился на Вэй Усяня своими светлыми глазами.

 

Взгляд его был столь ясен и прямодушен, что в душе Вэй Усяня заклокотало желание озорства, а внутри словно что-то вспыхнуло. Он коварно улыбнулся:

- Лань Чжань, ты ведь по-прежнему ответишь на все мои вопросы? И сделаешь, все, что я тебе скажу?

 

Лань Ванцзи:

- Мгм.

 

Вэй Усянь сказал:

- Сними лобную ленту.

 

И Лань Ванцзи действительно протянул руки за голову и принялся не спеша развязывать повязку. Вскоре в ладонях у него оказалась белоснежная лобная лента, расшитая узором плывущих облаков.

 

Вэй Усянь забрал у него повязку и принялся вертеть ее в разные стороны, тщательно осматривая каждый сантиметр:

- И все-таки тут нет ничего особенного. А я-то думал, что в ней таится какой-то гигантский секретище. Почему же тогда в тот раз ты так разозлился, когда я снял ее?

 

Возможно, прошлый Лань Ванцзи просто-напросто настолько не выносил его, что любое действие Вэй Усяня вызывало у него неприязнь?

 

Тут он вдруг почувствовал, как его запястья чем-то стянули: Лань Ванцзи пустил в ход лобную ленту, связав его руки вместе, а после принялся неторопливо плести узлы.

 

Вэй Усянь удивился:

- Что ты делаешь?

 

Ему стало любопытно, как же Лань Ванцзи намеревался поступить дальше, поэтому он позволил мужчине продолжить. Поначалу тот затянул ленту на его запястьях и скрепил их простым узлом. Затем он немного поразмыслил и, словно ощутив его ненадежность, перевязал узел на более крепкий. После Лань Ванцзи вновь замер в раздумьях и, судя по всему, не удовлетворившись и этим, сделал еще один узел, поверх предыдущего.

 

Лобная лента Ордена Гусу Лань представляла собой полоску ткани, при ношении свободно свисающую с головы и изящно развевающуюся по ветру, поэтому длина ее была довольно внушительной. Лань Ванцзи накрутил семь или восемь мертвых узлов, расположившихся друг над другом мелкими, неприглядными шишками, и, в конце концов, оставшись довольным, угомонился.

 

Вэй Усянь спросил:

- Эй, тебе, что, больше не нужна твоя лента?

 

Нахмуренное выражение лица покинуло Лань Ванцзи. Он взялся за концы лобной ленты и приподнял руки Вэй Усяня к своим глазам, словно любуясь сотворенным им шедевром. Ощущая, как его руки расслабленно повисли в воздухе, Вэй Усянь подумал: «Теперь я похож на заключенного… Так, стоп, почему я позволил ему с собой забавляться? Я же сам должен забавляться с ним?»

 

Он внезапно очнулся:

- Сними.

 

Лань Ванцзи охотно потянулся к его воротнику и поясу, повторяя свой прежний трюк. Вэй Усянь поспешил прервать его:

- Да не это! Сними то, чем ты меня связал. Сними ленту с моих запястий.

 

Если бы Лань Ванцзи не только связал его, но еще и сорвал одежду, то картина и впрямь вышла бы пугающей!

 

Услышав требование Вэй Усяня, он вновь нахмурился, но не тронулся с места. Тогда тот поднес руки к лицу Лань Ванцзи и попытался ласково, словно ребенка, усовестить его:

- Ты же говорил, что сделаешь все, что я тебе скажу, верно? Ну же, будь же послушным мальчиком. Сними.

 

Лань Ванцзи мельком взглянул на него, а затем молча отвел глаза, словно не понимал, о чем таком толковал Вэй Усянь, поэтому ему придется поразмыслить об этом часок-другой. Вэй Усянь воскликнул:

- Ага, теперь мне все ясно! Скажи я тебе себя связать – и ты с радостью принимаешься за дело, но скажи я тебе себя отпустить – и ты вдруг перестаешь понимать мои слова!

 

Лобная лента адептов Ордена Гусу Лань была изготовлена из той же ткани, что и их одеяния, и лишь выглядела легкой и воздушной, но на самом же деле отличалась особой прочностью и надежностью. К тому же, Лань Ванцзи весьма туго обмотал ее вокруг запястий Вэй Усяня и наплел целую вереницу крепких узлов, поэтому тот не смог вырваться, как бы ни старался. Он подумал: «Похоже, я и впрямь пустил стрелу себе в ногу. Хорошо еще, что под рукой оказалась лишь лобная лента, а не какая-нибудь длинная чудо-веревка, или он, чего доброго, еще и стреножил бы меня».

 

Лань Ванцзи задумчиво и серьезно уставился вдаль, но руки его при этом с большим удовольствием играли с концами лобной ленты, сжимая ее и вновь отпуская. Вэй Усянь жалобно запричитал:

- Не мог бы ты все же меня развязать? Ханьгуан-цзюнь, как может столь безупречный человек, как ты, заниматься подобными вещами? Какой тебе толк от меня связанного? Представь, как нехорошо будет, если кто-нибудь увидит нас в таком виде? Ну?

 

Услышав его слова, Лань Ванцзи потащил Вэй Усяня по направлению к улице.

 

Вэй Усяню пришлось семенить за ним, подпрыгивая на кочках:

- П-п-п-погоди. Я имел в виду, что будет нехорошо, если кто-нибудь увидит нас случайно, а не то, что ты должен намеренно показываться этому кому-нибудь. Эй! Ты ведь опять притворяешься, будто не соображаешь, о чем я говорю! И делаешь это умышленно! Что, решил понимать лишь то, что тебе хочется? Лань Чжань! Лань Ванцзи!

 

Но не успел он закончить своей речи, как Лань Ванцзи уже вывел его из рощи, обошел постоялый двор и втащил в главный зал на первом этаже.

 

Ученики все еще ужинали и весело болтали друг с другом, несмотря на небольшое разногласие, случившееся совсем недавно: все-таки молодым людям свойственно быстро забывать все дурное. Сейчас они забавлялись какой-то игрой с выпивкой. Кое-кто из учеников Ордена Гусу Лань набрался смелости и тоже украдкой отхлебывал алкоголь, но один из них всегда оставался настороже и смотрел за лестницей, ведущей на второй этаж, опасаясь появления Лань Ванцзи. Однако никто из них и помыслить не мог, что Лань Ванцзи, волоча за собой Вэй Усяня, внезапно возникнет в дверях главного входа, который юноши оставили без внимания. Все, как один, испуганно обернулись на шум и оцепенели.

 

Лань Цзинъи плюхнулся грудью на стол, надеясь прикрыть чаши с вином, но вместо этого повалил кучу посуды, и на голой поверхности сосуды с алкоголем еще более бросались в глаза. Лань Сычжуй поднялся на ноги:

- Х-Ханьгуан-цзюнь, почему вы вновь вошли через эту дверь?

 

Вэй Усянь засмеялся:

- Ха-ха! Вашему Ханьгуан-цзюню стало малость жарковато, и он решил немного прогуляться, а заодно и застать вас врасплох. И ведь не зря! Вот они вы, распиваете алкоголь, когда вам не положено.

 

Художник 九条轮 / Jiǔ Tiáo Lún / Цзю Тяо Лунь

 

Он втайне молился, чтобы Лань Ванцзи увел его прямо наверх, не говоря ни слова и не выкинув ничего лишнего. Ему нужно всего лишь сохранять молчание и свой обычный бесстрастный вид, и тогда никто ничего не поймет.

 

Однако стоило в голове Вэй Усяня пронестись этой мысли, как Лань Ванцзи потащил его к столу, за которым сидели юноши.

 

Лань Сычжуй ошеломленно произнес:

- Ханьгуан-цзюнь, ваша лобная лента…

 

Но не успел он закончить фразы, как взгляд его вдруг упал на руки Вэй Усяня.

 

Лобная лента Ханьгуан-цзюня туго обхватывала его запястья.

 

Словно заподозрив, что не все это заметили, Лань Ванцзи, взявшись за концы своей повязки, поднял руки Вэй Усяня повыше и продемонстрировал их всем в комнате.