Глава 41. Зелень. Часть девятая.

 

Улыбка застыла на губах Сяо Синчэня.

 

Слова «Сюэ Ян» оказались для него слишком большим ударом. При звуках этого имени от лица его, бледного по своей природе, разом отхлынула вся кровь, а губы приобрели бело-розовый оттенок.

 

Словно не в состоянии осознать сказанное, Сяо Синчэнь шепотом переспросил:

- Сюэ Ян?..

 

Затем он вдруг встрепенулся:

- А-Цин, откуда тебе известно это имя?

 

А-Цин воскликнула:

- Сюэ Ян живет с нами! Этот мерзавец – он и есть!

 

Сяо Синчэнь в замешательстве пробормотал:

- Живет с нами?.. Живет с нами...

 

Он потряс головой, словно от подступившей дурноты:

- Почему ты так думаешь?

 

А-Цин ответила:

- Я слышала, как он убивал человека!

 

Сяо Синчэнь спросил:

- Убивал человека? Кого он убил?

 

А-Цин с жаром заговорила:

- Женщину! Судя по голосу, совсем юную! Кажется, у нее был при себе меч. Но и Сюэ Ян тоже прятал клинок. Я слышала, как они сражались. Звон и лязг металла разлетались по всей округе! И женщина звала его «Сюэ Ян»! А еще она добавила, что он «вырезал целый храм», «убил несчетное множество людей» и «заслуживает справедливого наказания». О Небеса, он же самый настоящий сумасшедший! Все это время находиться подле нас, ничем себя не выдавая – да я и представить не могу, что у него на уме!

 

А-Цин бодрствовала всю ночь, размышляя, как бы ей поскладнее солгать. Прежде всего, она ни за что бы не позволила даоцзану узнать, что он убивал живых людей, принимая их за ходячих мертвецов. Также А-Цин не могла рассказать и о том, что Сун Лань погиб от руки Сяо Синчэня, поэтому, несмотря на укоры совести, ей пришлось скрыть его смерть. В конце концов, после раскрытия истинной личины Сюэ Яна Сяо Синчэню лучше всего не рассуждать, а спасаться бегством и как можно скорее!

 

Тем не менее, Сяо Синчэнь с трудом воспринял эту новость. К тому же, звучала она весьма нелепо, и в итоге он начисто отказывался верить услышанному:

- Но его голос совсем не похож на голос Сюэ Яна. И…

 

А-Цин перебила его, нетерпеливо постукивая шестом о землю:

- Он намеренно изменил его, боясь, что ты поймешь, кто он такой на самом деле! Внезапно ее осенило:

- Ой, точно! Точно, точно! У него же девять пальцев! Даоцзан, ты помнишь? У Сюэ Яна тоже девять пальцев? Ты наверняка видел его раньше!

 

Сяо Синчэнь пошатнулся, едва не упав на пол.

 

А-Цин торопливо подскочила к нему, отвела к столу и бережно усадила мужчину, а затем села сама. Через некоторое время Сяо Синчэнь заговорил:

- А-Цин, но как ты выяснила, что у него девять пальцев? Случайно коснулась его руки? Но будь это Сюэ Ян, разве разрешил бы он тебе тронуть свою левую кисть и, тем самым, обнаружить увечье?

 

А-Цин стиснула зубы:

- Даоцзан!.. Настало время мне признаться! Я не слепая. Я могу видеть! И я не коснулась его руки случайно – я ее увидела!

 

Каждая ее фраза потрясала сильнее предыдущей. Сяо Синчэнь совсем растерялся:

- Что ты сказала? Ты можешь видеть?

 

Несмотря на свой страх, А-Цин понимала, что больше нельзя скрывать правду, и спешно затараторила слова сожаления:

- О, Даоцзан, я так виновата перед тобой! Но я врала безо всякого злого умысла! Я так боялась, что если ты узнаешь про мою зрячесть, то сразу же прогонишь прочь. А сейчас, пожалуйста, Даоцзан, оставь свои увещевания на потом. Нам пора бежать! Он наверняка уже купил еды и вот-вот вернется!

 

Она неожиданно захлопнула рот.

 

Сквозь белоснежные лоскуты ткани, обернутой вокруг головы Сяо Синчэня, постепенно проступили два красных пятна. Переплетения нитей набухли и отяжелели, и вскоре из того места, где когда-то находились глаза, просочилась кровь и тонкими струйками побежала по щекам.

А-Цин вскрикнула:

- Даоцзан, у тебя кровь!

 

Сяо Синчэнь, словно только что заметив, рассеянно охнул и провел ладонью по лицу. Пальцы его в тот же миг окрасились в алый цвет. А-Цин дрожащими руками попыталась вытереть хотя бы часть, но чем больше она старалась, тем сильнее расползались разводы. Сяо Синчэнь движением руки остановил ее:

- Все хорошо… Все хорошо.

 

В прошлом пустые глазницы кровоточили, когда он пускался в излишние раздумья или поддавался сильным эмоциям, однако подобного уже давно не случалось. Вэй Усянь даже решил, что его раны совсем затянулись, но сегодня сквозь повязку вновь закапала кровь.

 

Сяо Синчэнь пробормотал:

- Но... Но если он и впрямь Сюэ Ян, то почему ведет себя так? Почему он не убил меня в самый же первый день, но, напротив, остался со мной на многие годы? Зачем Сюэ Ян так поступил?

 

А-Цин ответила:

- Разумеется, он хотел тебя убить в самый же первый день! Тогда я видела его взгляд, пугающий и сулящий одни несчастья! Но он же был ранен и едва двигался, поэтому нуждался в ком-то, кто позаботился бы о нем! Ах, если бы я только знала, что он одержимый манией убийства псих, то заколола бы его своим шестом, когда он еще валялся в тех кустах! Бежим же, Даоцзан! Быстрее!

 

Вэй Усянь тихо вздохнул про себя: «Безнадежно. Не расскажи она все Сяо Синчэню сейчас, и тот продолжил бы по-прежнему сосуществовать с Сюэ Яном. Однако же теперь, узнав всю правду, он ни за что не сбежит, не расспросив Сюэ Яна с глазу на глаз. Эта дилемма с самого начала не имела верного решения».

 

И действительно, как только Сяо Синчэнь взял себя в руки, он обратился к А-Цин:

- Беги.

 

Голос его звучал слегка хрипло. А-Цин испуганно переспросила:

- Я? Даоцзан, бежим вместе!

 

Сяо Синчэнь покачал головой:

- Не могу. Я должен выяснить, для чего Сюэ Ян все это затеял. У него определенно есть цель и для ее достижения он все эти годы притворялся другим человеком и держал меня при себе. К тому же, если я сбегу, весь город И захлебнется кровью. Сюэ Ян никогда не изменится.

 

На этот раз А-Цин зарыдала по-настоящему. Она отшвырнула в сторону бамбуковый шест и вцепилась Сяо Синчэню в ногу:

- Одна? Даоцзан, мне не справиться в одиночку! Я хочу быть с тобой! Если ты не уходишь, то и я остаюсь. На худой конец, он всего лишь убьет нас обоих. Но я все равно рано или поздно погибну, если буду вновь скитаться по улицам, как горемычная сирота. А если ты не желаешь мне подобной участи, Даоцзан, то должен бежать вместе со мной!

 

К сожалению, после того, как мнимая слепота А-Цин раскрылась, ее обычные уловки, вызывающие жалость, перестали срабатывать. Сяо Синчэнь ответил:

- А-Цин, ты очень смышленая, и ты можешь видеть. Я уверен, что тебя ждет хорошая жизнь. Но ты не знаешь, насколько Сюэ Ян опасен, поэтому тебе нельзя оставаться со мной. И больше не приближайся к нему никогда.

 

В ушах Вэй Усяня раздался пронзительный внутренний крик А-Цин: «Я знаю! Я знаю, насколько он опасен!»

 

Однако она не посмела поведать действительное положение дел.

 

Внезапно с улицы донеслась легкая поступь шагов.

 

Сюэ Ян вернулся!

 

Сяо Синчэнь настороженно вскинул голову, войдя в состояние неусыпной бдительности и остроты чувств, словно отправляясь на ночную охоту. Он спешно привлек к себе А-Цин и прошептал:

- Когда он зайдет, я отвлеку его на себя, а ты улучи момент и сразу же беги. Делай, как я сказал!

 

А-Цин растерянно закивала сквозь слезы. В следующее мгновение Сюэ Ян пнул дверь:

- Чем вы там занимаетесь? Я уже воротился назад, а вы до сих пор не ушли? Раз вы еще здесь, то отодвиньте затвор и пустите меня. Я умираю от усталости.

 

Услышав его голос и манеру речи, любой бы подумал, что домой спешил соседский юноша, чей-то жизнерадостный шиди. Никто и представить бы не мог, что за дверью стоял демон в человеческом обличии, лишенный чувства сострадания и ослепленный яростью!

 

Дверь была не заперта на ключ, а лишь закрыта на щеколду. Если они не поторопились бы снять засов, то Сюэ Ян наверняка почуял бы неладное и вошел в дом, готовый встретиться с опасностью. А-Цин вытерла лицо и недовольно крикнула:

- Так прям и умираешь?! От нас до рынка всего ничего пути, а ты уже устал! Я выбираю, в каком платье мне лучше пойти! Да и вообще, какое твое дело!!!

 

Сюэ Ян издевательским тоном произнес:

- У тебя там целая гора платьев? Какое бы ты ни надела, в твоем облике все равно ничего не поменяется. Давай, открывай уже.

 

Ноги А-Цин подкашивались от страха, но она все же злобно плюнула в ответ:

- Ага, бегу и падаю! Лягайся там в свое удовольствие!

Сюэ Ян рассмеялся:

- Как скажешь. Даоцзан, тебе придется чинить дверь. Видишь, тут нет моей вины.

 

С этими словами Сюэ Ян одним ударом вышиб деревянную дверь, перешагнул через высокий порог и вошел в дом, держа в одной руке корзину, доверху наполненную овощами, а во второй - спелое наливное яблоко. Он с хрустом вгрызся в плод, откусив от него приличный кусок, а затем опустил взгляд и увидел лезвие Шуанхуа, вошедшее ему в живот.

 

Корзина выпала из его рук. Капуста, морковь и редис покатились по полу.

 

Художник seiki-ji n

 

Сяо Синчэнь выкрикнул:

- А-Цин, беги!

 

Та, как ошпаренная, вылетела из похоронного дома и побежала, не чуя под собой ног. Однако едва очертания строения скрылись вдали, А-Цин остановилась, свернула на другую дорогу и прокралась назад. Она забралась в свое обычное потайное место, где раньше частенько сидела и подслушивала разговоры, и высунула голову, подглядывая за происходящим внутри.

 

Сяо Синчэнь холодно спросил:

- Было забавно?

 

Сюэ Ян, все еще сжимавший в руке яблоко, сделал еще один укус, не спеша пожевал мякоть, затем проглотил, и только после ответил:

- Забавно. А как же иначе.

 

Он вновь заговорил своим настоящим голосом.

 

Сяо Синчэнь спросил:

- Чего ты добиваешься? Зачем оставался со мной все эти годы?

 

Сюэ Ян предположил:

- Кто знает. Может быть, я просто разгонял тоску.

 

Сяо Синчэнь извлек Шуанхуа из его живота и приготовился нанести следующий удар, но Сюэ Ян вдруг добавил:

- Даоцзан Сяо Синчэнь, а я ведь так и не закончил свою историю. Ты все еще желаешь узнать продолжение?

 

Сяо Синчэнь ответил:

- Нет.

 

Несмотря на категоричный отказ, голова его слегка наклонилась вперед, а меч замер в руке. Сюэ Ян сказал:

- А я все равно расскажу. И, если услышав конец, ты по-прежнему будешь считать меня виноватым, то поступай, как тебе будет угодно.

 

Он небрежно промокнул рану на животе и прижал руку, чтобы кровь не лилась слишком обильно:

- Итак, ребенок увидел мужчину, обманом заставившего его доставить письмо, и в душе его одновременно вспыхнули радость и чувство незаслуженной обиды. Он с громким плачем бросился к мужчине и пожаловался:

- Я отнес бумажку, куда ты просил, но когда вернулся в трактир, пирожные уже исчезли. А еще меня побили. Ты можешь купить мне другую тарелку?

- Но мужчину, по-видимому, только что сцапал тот здоровяк и тоже как следует отмутузил. На лице его красовались обширные кровоподтеки, и, увидев, как к его ноге прилип немытый сопляк, мужчина вконец раздосадовался и грубо отшвырнул его прочь.

- Он забрался в экипаж, запряженный волами, и приказал кучеру немедленно трогаться в путь. Ребенок же поднялся с земли и принялся преследовать повозку – настолько сильно ему хотелось отведать сладостей. Нагнавши ее, он отчаянно замахал руками перед экипажем, призывая остановиться. Однако мужчину его плач окончательно вывел из себя. Он отобрал у извозчика кнут и обрушил его на голову ребенка, повалив того на землю.

 

Сюэ Ян отчеканил каждое следующее слово:

- А потом колеса экипажа проехались по руке ребенка, дробя палец за пальцем.

 

Сяо Синчэнь не мог видеть, но, тем не менее, Сюэ Ян занес левую руку перед его лицом:

- Ему было семь! Вся левая кисть оказалась раздавленной, а мизинец – размозженным в кашу и смешанным с грязью! В экипаже сидел отец Чан Пина.

- Даоцзан Сяо Синчэнь, тогда, в Башне Карпа, ты так убедительно и обоснованно излагал свои мысли, говорил остро по форме и справедливо по содержанию! Ты обличал меня и строго вопрошал, почему я вырезал целый клан из-за каких-то мелких склок. Как думаешь, может быть, все случилось потому, что пальцы принадлежали не вам, и вы не страдали от мучительной боли?! Или же потому, что вы не слышали, как звучат вопли ужаса, вырывающиеся из ваших собственных ртов?! Зачем я умертвил его семью? А почему бы тебе не спросить у него, зачем он решил посмеяться надо мной из праздной тоски?! Сегодняшний Сюэ Ян – поклон от Чан Цы Аня тогдашнего! Клан Юэян Чан пожинал лишь то, что посеял сам!

 

Сяо Синчэнь заговорил, словно не веря его словам:

- Когда-то Чан Цы Ань лишил тебя пальца, и если ты жаждал мести, то мог бы просто лишить его пальца в ответ. Если же он и впрямь настолько обидел тебя, то ты мог бы лишить его целых двух, или даже всех десяти пальцев! Да отруби ты ему руку хоть по самый локоть, и то ладно! Но зачем тебе понадобилось убивать всю его семью? Неужели один твой палец стоит более пятидесяти человеческих жизней?!

 

Сюэ Ян и в самом деле задумался, будто вопрос Сяо Синчэня крайне его изумил:

- Разумеется. Тот палец был моим, а жизни – других людей, и сколько бы я ни умертвил, им с ним не сравняться. К тому же, погибло всего пятьдесят человек – как может подобное количество соизмериться с моим пальцем?

 

Сяо Синчэнь бледнел на глазах, слушая тщательно взвешенные речи Сюэ Яна, наполненные безоговорочной уверенностью в собственной правоте. Он вскричал:

- Тогда что с остальными?! Зачем ты стер с лица земли храм Байсюэ? Зачем ты ослепил даоцзана Сун Цзычэня?!

 

Сюэ Ян спросил в ответ:

- А зачем ты мне помешал? Зачем испортил мои планы? Зачем вступился за тех отбросов из клана Чан? Хотел помочь Чан Цы Аню? Или Чан Пину? Ха-ха-ха-ха, а ты помнишь, как поначалу Чан Пин заливался слезами благодарности? А потом, как жалобно он умолял тебя прекратить свое пособничество? Даоцзан Сяо Синчэнь, с самого начала, во всем, что случилось, виноват только ты один. Тебе не следовало ввязываться в чужие препирательства и пытаться различить, где истина, а где ложь. Кто прав, а кто нет – разве может человек со стороны разобраться во всем? Твоя наставница, Бао Шань Саньжэнь, и впрямь мудра. Почему ты ослушался ее и не остался смиренно достигать бессмертия в горах? Если тебе не понять распри этого мира, то нечего было и возвращаться сюда!

 

Подобное Сяо Синчэнь уже не смог снести:

- Сюэ Ян… ты действительно… отвратителен до тошноты.

 

При этих словах зловещий блеск, не озарявший глаза Сюэ Яна уже довольно долгое время, вспыхнул с новой силой.

 

Он холодно усмехнулся:

- Сяо Синчэнь, вот именно поэтому я и ненавижу тебя. Больше всего мне противны люди, подобные тебе, хвастающие своей праведностью, добродетелью и чистотой; глупые, наивные дураки; болваны, считающие, что одни лишь их добрые дела делают этот мир лучше! Тебя от меня тошнит? Замечательно. Честно говоря, мне на это плевать. Однако ты и впрямь думаешь, что вправе считать меня отвратительным?

 

Сяо Синчэнь слегка помедлил с вопросом:

- Что ты имеешь в виду?

 

Сердца А-Цин и Вэй Усяня едва не выпрыгивали из груди!

 

Сюэ Ян ответил, обращаясь, словно к близкому другу:

- В последнее время мы не охотились на ходячих мертвецов. Но всего несколько лет назад мы почти каждую ночь истребляли кучку-другую, помнишь?

 

Губы Сяо Синчэня шевельнулись, будто он ощутил смутное беспокойство:

- Почему ты вдруг заговорил об этом?

 

Сюэ Ян ответил:

- Да так, к слову пришлось. Какая же все-таки досада, что ты слеп. Ты вырвал оба своих глаза, и поэтому не мог видеть «ходячих мертвецов», которых убиваешь. А ведь они так страдали, так мучились, когда твой меч пронзал их сердца. Некоторые даже падали на колени, рыдали и кланялись тебе в ноги, умоляя отпустить стариков и детей. И не отрежь я им языки, то, пожалуй, они бы выли и стенали «Даоцзан, пощади нас».

 

Сяо Синчэнь задрожал всем телом.

 

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он произнес:

- Ты обманул меня. Ты хочешь, как всегда, меня одурачить.

 

Сюэ Ян сказал:

- Верно, я обманул тебя. И все это время дурачил тебя. Но кто бы мог подумать, что ты примешь за чистую монету мою ложь, но поставишь под сомнение слова правды?

 

Сяо Синчэнь, пошатываясь, бросился на Сюэ Яна с мечом, выкрикивая:

- Замолчи! Замолчи!

 

Зажав правой рукой рану на животе, Сюэ Ян щелкнул пальцами левой и неспешно отошел в сторону. В выражении его лица не осталось ничего человеческого: глаза лучились зеленым светом, а пара миниатюрных клычков, обнажавшихся при ухмылке, довершали сходство с демоном-душегубом. Он воскликнул:

- Как пожелаешь! Я замолчу! А если ты не веришь мне, то обменяйся парой ударов с тем, кто стоит за тобой! Пусть он поведает тебе, лгу ли я сейчас!

 

Спину Сяо Синчэня обдало легким порывом ветра, принесенным неизвестным мечом. Он завел руку назад и инстинктивно заблокировал атаку Шуанхуа. Но стоило лязгу металла раздаться в тиши, и Сяо Синчэнь замер как вкопанный.

 

Или, лучше сказать, обратился каменной статуей иссушенного житейскими невзгодами человека.

 

Сяо Синчэнь с предельной осторожностью спросил:

- Это ты, Цзычэнь?..

 

Ответа не последовало.

 

За его спиной стоял труп Сун Ланя. Он словно пристально смотрел на Сяо Синчэня, однако глаза его не имели зрачков. В руке Сун Лань держал меч, скрестившийся с Шуанхуа.

 

В прошлом мужчины часто оттачивали искусство фехтования в сражениях друг с другом, и даже несмотря на то, что их мечи едва соприкоснулись, Сяо Синчэнь был способен узнать своего противника по одной лишь силе удара. Однако сейчас он, словно не рискуя полагаться на чувства, медленно повернулся и трясущейся рукой дотронулся до лезвия меча Сун Ланя.

 

Сун Лань не двигался. Сяо Синчэнь тщательно, не пропуская ни единого островка, ощупывал меч, постепенно подбираясь к рукояти. Наконец, он дошел до выгравированной надписи и мягкими движениями пальцев повторил каждую черточку иероглифов, образующих фразу «Фу Сюэ».

 

Его лицо приобрело мертвенно-серый оттенок.

 

Сяо Синчэнь исступленно вцепился в лезвие Фу Сюэ, не замечая, как кровь струится сквозь его ладони. Он дрожал так сильно, что казалось, будто звуки, исходящие из его рта, осколками стекла разлетались по полу:

- Цзычэнь… Даоцзан Сун… Даоцзан Сун… Это ты?..

 

Сун Лань спокойно глядел на него, храня молчание.

 

Пара устрашающих пятен насквозь пропитала повязку вокруг глаз Сяо Синчэня. Кровь лилась нескончаемым потоком, который, казалось, никогда больше не иссякнет. Он нерешительно протянул руку, желая коснуться мужчины, держащего меч, но не осмелился. Рука его покорно опустилась назад. Сердце А-Цин разрывала почти ощутимая физически боль. И она, и Вэй Усянь едва могли дышать. Вскоре из глаз ее хлынули слезы.

 

Сяо Синчэнь остался на прежнем месте, совершенно потерянный и беспомощный:

- Что случилось?.. Скажи что-нибудь…

 

Он был полностью сокрушен:

- Может хоть кто-нибудь что-то сказать?!

 

И Сюэ Ян исполнил его желание:

- Думаю, мне уже нет проку говорить, какого именно ходячего мертвеца ты убил вчера.

Звяк.

 

Шуанхуа упал на пол.

 

Сюэ Ян взорвался оглушительным хохотом.

 

Сяо Синчэнь, отупело стоя перед Сун Ланем, обхватил руками голову и разразился горькими рыданиями, словно страдания раздирали его душу на части.

 

Сюэ Ян смеялся так остервенело, что в уголках его глаз проступили слезы. Он злобно бросил:

- Что такое?! Встреча со старым другом так растрогала тебя, что ты даже расплакался! Желаешь поскорее заключить его в объятия?!

 

А-Цин изо всех сил зажала себе рот рукой, сдерживая рвущиеся наружу всхлипы. Сюэ Ян расхаживал туда-сюда по главной комнате похоронного дома, извергал проклятия и леденящим кровь голосом, полным одновременно дикой ярости и крайнего упоения, приговаривал:

- Это ж надо подумать – спасти мир! Да ты не способен спасти даже самого себя!

 

Резкая боль пронзила виски Вэй Усяня. На этот раз она исходила не от души А-Цин.

 

Окончательно сломленный Сяо Синчэнь упал на колени у ног Сун Ланя. Он съежился всем телом, словно надеясь превратиться в крохотный, обессиленный комочек, сжимающийся до тех пор, пока совсем не исчезнет из этого мира. Кровь и пыль навечно въелись в ткань его белоснежного одеяния. Сюэ Ян закричал на него:

- Ты ничего не смог сделать! Ты разбит в пух и прах! И это только твоя вина – ты сам напросился!

 

На мгновение Вэй Усянь увидел в Сяо Синчэне себя.

 

Себя, разбитого в пух и прах, с ног до головы покрытого кровью, столкнувшегося с жестокими упреками и гневными порицаниями; того, кто был уже не в состоянии исправить свое положение, и кому оставалось лишь отчаянно и безнадежно рыдать!

 

Бывшие когда-то белыми лоскуты ткани, обмотанной вокруг головы Сяо Синчэня, сейчас целиком покраснели. Отсутствие глаз не позволило ему плакать, поэтому все лицо его обагрилось кровью, струящейся вместо слез. Сяо Синчэня несколько лет обманывали, заставили принять злейшего врага за доброго приятеля, а все его благие намерения безжалостно втоптали в грязь. Он считал, что борется с тварями, но на самом деле руки его по локоть омылись в крови невинных. И этими же руками он убил своего ближайшего друга!

 

Сяо Синчэнь мучительно простонал:

- Прошу, пощади меня.

 

Сюэ Ян спросил:

- А разве не ты, не далее как пару минут назад, спешил пронзить меня мечом? Почему же сейчас ты просишь пощады?

Он прекрасно знал, что пока труп Сун Ланя защищает его, Сяо Синчэнь не осмелится поднять свой меч.

 

Он вновь победил. Безоговорочно и с блеском.

 

Но тут вдруг Сяо Синчэнь резко схватил Шуанхуа, лежавший в стороне, развернул острием к себе и приставил лезвие к своей шее. Чистый, серебристый свет промелькнул перед мрачными, наполненными беспробудной тьмой, глазами Сюэ Яна. Сяо Синчэнь разжал руки. Алая кровь крупными каплями заскользила с лезвия Шуанхуа.

 

Вслед за звонким эхом меча, прокатившегося по полу, и хохот, и шаги Сюэ Яна резко оборвались.

 

Простояв в тишине довольно долгое время, он медленно приблизился к неподвижному трупу Сяо Синчэня и посмотрел на него налитым кровью взглядом. Уголки его искривленных губ постепенно опустились вниз. Вэй Усянь не понял, показалось ему или нет, но все же он будто бы заметил легкое покраснение у краешка глаза Сюэ Яна.

 

В следующее мгновение тот свирепо лязгнул зубами:

- Это ты меня вынудил!

 

Затем Сюэ Ян холодно усмехнулся и сказал сам себе:

- Ничего, труп даже лучше! Только мертвецы умеют слушаться.

 

Он проверил дыхание Сяо Синчэня и сжал запястье в поисках пульса, словно полагая, что смерть еще недостаточно проникла в его тело, а трупное окоченение еще недостаточно сковало его члены. После он поднялся, принес из боковой комнатушки таз с водой и чистым полотенцем вытер с лица Сяо Синчэня всю кровь. Сюэ Ян даже поменял его испачканную повязку на новые лоскуты и тщательно обмотал их вокруг глаз мертвеца.

 

Закончив с омовением, он нарисовал на полу магическое поле, разложил необходимые для ритуала предметы и осторожно уложил тело Сяо Синчэня внутрь круга. Лишь после всех приготовлений он, наконец, вспомнил о ране на своем животе.

 

Похоже, Сюэ Ян был твердо убежден, что очень скоро они с Сяо Синчэнем встретятся вновь, поэтому настроение его становилось все лучше и лучше. Он подобрал с земли раскатившиеся по углам овощи и фрукты и стройными, аккуратными рядами поместил их обратно в корзину. Повинуясь внезапному и нечастому порыву усердия, Сюэ Ян прибрал дом и постелил в гроб А-Цин толстый слой новой соломы. Напоследок он вынул из-за пазухи конфету, которую дал ему Сяо Синчэнь вчера вечером.

 

Он уже почти отправил ее в рот, но рука его вдруг замерла на середине пути, а сам Сюэ Ян задумался. Сдержав свой запал, он спрятал конфету обратно, плюхнулся за стол и, от скуки подперев щеку одной рукой, начал ждать, пока Сяо Синчэнь примет сидячее положение.

 

Но так и не дождался.

 

Небо за окном постепенно омрачалось тьмой, а вслед за ним и лицо Сюэ Яна. Он нетерпеливо забарабанил пальцами по столу.

 

Когда город И окончательно утонул в вечерних сумерках, Сюэ Ян пнул стол и выругался. Он встал, опустился возле тела Сяо Синчэня на одно колено и проверил написанные им заклинания. Оказалось, что магическое поле нарисовано по всем правилам. Но все же, некоторое время похмурив брови, вероятно, размышляя над чем-то, Сюэ Ян полностью все стер и изобразил заново.

 

На этот раз Сюэ Ян уселся прямо на пол и, не отрываясь ни на секунду, терпеливо следил за Сяо Синчэнем. Прошло еще некоторое время. Ноги А-Цин уже три раза успели отойти и онеметь вновь. Теперь они горели огнем и невыносимо чесались, словно тысячи муравьев вгрызались прямо в плоть. Лицо ее совсем распухло от слез, а взгляд немного затуманился.

 

Прождав еще с час, Сюэ Ян понял, что ситуация вышла из-под контроля.

 

Он положил руку на лоб Сяо Синчэня, закрыл глаза и сосредоточился, однако уже через пару мгновений его веки резко распахнулись вновь.

 

Вэй Усянь знал, в чем дело. Сюэ Ян смог ощутить лишь несколько тонких нитей – обрывки распавшейся души.

 

А из души, разорванной в клочья, сотворить лютого мертвеца нельзя.

 

Сюэ Ян явно никак не ожидал подобного исхода. На лице его, вечно растянутом в улыбке, впервые в жизни проявилась пустота.

Он бездумно, словно не понимая, что уже слишком поздно, зажал руками порез на шее Сяо Синчэня. Но поток крови давно иссяк, а лицо Сяо Синчэня приняло белый, словно бумага, цвет. Два огромных темно-красных пятна подсыхали у его ключиц. Перевязывать рану сейчас не имело ни малейшего смысла.

 

Сяо Синчэнь умер. Умер окончательно.

 

Даже душа его разбилась вдребезги.

 

Между ребенком из истории Сюэ Яна, громко плакавшим из-за невозможности насладиться пирожными, и нынешним Сюэ Яном пролегала бездонная пропасть. Соотнести этих двоих друг с другом было практически невозможно. Однако сейчас Вэй Усяню, наконец, удалось поймать отражение того глупого, растерянного ребенка на лице Сюэ Яна.

 

Внезапно глаза Сюэ Яна в один миг налились кровью. Он резко встал, сжал обе ладони в кулаки и принялся разносить похоронный дом, швыряя, пиная и уничтожая только что наведенный им же самим порядок.

 

В тот момент выражение лица и звуки, издаваемые им, подходили под описание «сумасшедший» точнее, чем все его предыдущие состояния, вместе взятые.

 

Разрушив дом сверху донизу, он вновь успокоился, присел на корточки на прежнем месте и тихо позвал:

- Сяо Синчэнь.

- Если ты сейчас же не встанешь, я заставлю твоего дорогого друга Сун Ланя убивать людей.

- Я истреблю в городе И всех до единого и обращу их в живых мертвецов. Ты же жил здесь так долго, так неужели тебе все равно?

- Я своими собственными руками задушу слепышку А-Цин и отдам ее труп на растерзание псам.

 

А-Цин молча вздрогнула.

 

Не получив ответа, Сюэ Ян внезапно в бешенстве выкрикнул:

- Сяо Синчэнь!

 

Он ни с того ни с сего вцепился в ворот Сяо Синчэня и пару раз потряс, уставившись в безжизненное лицо в своих руках. Затем Сюэ Ян вдруг потянул его руку и ловко взвалил труп себе на спину.

 

Он понес тело Сяо Синчэня к двери, шепотом повторяя нараспев одну фразу, словно умалишенный:

- Мешочек-ловушка для духов, мешочек-ловушка для духов. Точно-точно, ловушка для духов, мне нужен мешочек-ловушка для духов. Мешочек-ловушка для духов, мешочек-ловушка для духов…

 

Лишь только когда его фигура растаяла в ночи, А-Цин осмелилась привстать.

 

Но ноги ее тряслись от слабости, и в следующую же секунду девушка неуклюже шлепнулась на землю. Через некоторое время она с трудом поднялась на четвереньки, медленно выпрямилась и, пошатываясь, сделала пару шагов вперед. Мускулы ее вновь наливались силой, она пошла все быстрее и быстрее, пока постепенно не пустилась во всю прыть.

 

Добравшись до безлюдной пустоши и оставив город И далеко за спиной, А-Цин, наконец, дала волю душившим ее слезам:

- Даоцзан! Даоцзан! О-о-о, Даоцзан!..

 

Картинка неожиданно сменилась, и перед глазами Вэй Усяня предстал совсем иной пейзаж.

 

Похоже, что к этому моменту А-Цин находилась в бегах уже пару-тройку дней. Она шла по улицам неизвестного города, вновь притворялась слепой, выстукивая путь перед собой, и спрашивала каждого встречного:

- Простите, но нет ли здесь поблизости крупных орденов?

- Извините, вы не знаете никого действительно могущественного? Какого-нибудь выдающегося заклинателя?

 

Вэй Усянь подумал: «Она ищет тех, кто поможет ей отомстить за смерть Сяо Синчэня».

 

К сожалению, никто не воспринимал А-Цин всерьез, и порой люди просто проходили мимо, даже не дослушав ее речь. Но девушка совсем не отчаивалась и терпеливо задавала свои вопросы, пусть большинство и отмахивалось от нее. Вскоре она поняла, что здесь ответов не добиться, и покинула город, свернув на узкую тропинку.

 

А-Цин целый день провела на ногах, пытаясь хоть что-то разузнать, и, вконец обессиленная, доплелась до небольшого ручейка. Она сложила ладони лодочкой и сделала пару глотков воды, промочив пересохшее горло. В своем отражении А-Цин увидела тонкую, деревянную шпильку, туго сидевшую в волосах, и, протянув руку, вынула ее из прически.

 

Когда-то эта шпилька была совсем грубой и неотесанной, словно заготовка под палочки для еды. Но Сяо Синчэнь ловко обстругал ее, превратив в изящное украшение, и даже вырезал на конце маленькую лисицу с острой мордочкой, большими глазами и лукавой улыбкой. А-Цин погладила крошечные лисьи уши и невольно хихикнула:

- Ну надо же! А ведь и впрямь похожа на меня!

 

Губы А-Цин задрожали, словно слезы вновь комом встали в ее горле. Но тут в животе раздалось неожиданное урчание. Девушка достала из-за пазухи маленький, белый мешочек, тот самый, что она стащила у Сяо Синчэня в их первую встречу, и, выудив оттуда маленькую конфетку, пару раз лизнула. Едва язык ее ощутил сладость, она спрятала угощение обратно в мешочек.

 

Эту конфету Сяо Синчэнь дал ей в последний раз.

 

А-Цин опустила голову, убирая кошелек на место. Внезапно глаза ее поймали отражение еще одного человека.

 

Из воды на нее глядел улыбающийся Сюэ Ян.

 

А-Цин заверещала пронзительным голосом и тут же, спотыкаясь и снова падая, попыталась вскочить на ноги.

 

Сжимая в одной руке Шуанхуа, Сюэ Ян, неизвестно сколько времени наблюдавший за А-Цин из-за спины, распахнул объятия навстречу девушке:

- А-Цин, куда же ты бежишь? Мы ведь так давно не виделись! Разве ты не соскучилась?

 

А-Цин завопила:

- Кто-нибудь, спасите!

 

Однако ее окружали лишь пустынные горы да безлюдные леса. Никто не придет ей на помощь.

 

Сюэ Ян поднял бровь:

- А я как раз закончил свои дела в Юэяне, и совершенно случайно наткнулся на тебя, достающую расспросами каждого встречного-поперечного. Что за удивительный поворот судьбы! Кстати, об удивительном. Твоя актерская игра заслуживает наивысших похвал. Ты столько времени водила всех за нос, включая меня. Просто поразительно.

 

А-Цин понимала, что на этот раз смерть наверняка настигнет ее. Когда первый испуг прошел, она вдруг подумала, что уж если ей в любом случае суждено погибнуть, то почему бы перед этим не доставить себе удовольствие и не выругаться всласть? Воодушевившись этой мыслью, она вскочила на ноги и плюнула:

- Скотина! Неблагодарная свинья! Дешевая дрянь! Твои родители, должно быть, трахались в хлеву, чтобы зачать такого выродка! Гнусный червяк, вскормленный дерьмом!

 

А-Цин, годами бродившая по рыночным площадям, слышала огромное множество людских перебранок и непристойных слов. Она яростно изрыгала любые проклятия, которые приходили ей на ум. Сюэ Ян же лишь посмеивался в ответ:

- А у тебя неплохо получается! Что же ты ни разу не разошлась в присутствии Сяо Синчэня? Ну что у тебя там еще припрятано?

 

А-Цин продолжила:

- Пошел ты, бесстыжий кусок говна! Ты еще смеешь произносить имя даоцзана и держать в руках его меч! Думаешь, ты достоин этого оружия? Ты запятнал то, что принадлежало ему!

 

Сюэ Ян занес перед ее лицом левую руку, сжимающую Шуанхуа:

- О, так ты об этом? Теперь он принадлежит мне. Думаешь, твой даоцзан такой уж неоскверненный? Очень скоро и он будет…

 

А-Цин перебила его:

- Мечтай дальше, осел! Не тебе называть даоцзана нечистым. Ты всего лишь лужа рвоты на его пути, и даоцзану просто-напросто не посчастливилось вляпаться в тебя! Ты единственный, кто здесь грязен! Отвратительная и мерзкая лужа блевотины!

 

Лицо Сюэ Яна помрачнело.

 

А-Цин столь долго жила в страхе, оттягивая момент встречи с неизбежным, что когда ее время, наконец, настало, она вдруг почувствовала странное облегчение.

 

Сюэ Ян зловещим тоном произнес:

- Раз тебе так нравится притворяться слепой, то, может быть, пора ослепнуть на самом деле?

 

Он взмахнул рукой, и неясного вида порошок покрыл лицо А-Цин, попав прямо в глаза. В то же мгновение весь видимый мир превратился для нее в сплошное кроваво-красное пятно, через пару секунд сменившееся непроницаемой мглой.

 

Ошалев от жгучей, пронзающей глазные яблоки насквозь, боли, А-Цин издала хриплый вопль. Откуда-то сверху донесся голос Сюэ Яна:

- Ты слишком много болтаешь. Язык тебе тоже ни к чему.

 

Нечто твердое, острое и ледяное проникло в рот А-Цин. Вэй Усянь успел почувствовать сильную резь в корне языка, но вдруг услышал звон колокольчика.

Пронзительное и ясное дзиньканье звучало, словно находилось на расстоянии вытянутой руки, но эмоции А-Цин все еще отказывались отпускать Вэй Усяня. Перед глазами его все плясало, и он никак не мог вернуться в этот мир.

Лань Цзинъи помахал рукой перед его носом:

- Никакой реакции! Надеюсь, он не съехал с катушек!!!

 

Цзинь Лин заметил:

- А я ведь предупреждал, что «Сопереживание» слишком опасно!

 

Лань Цзинъи буркнул:

- Может быть, все потому, что ты, вместо того, чтобы вовремя зазвонить в колокольчик, витал в облаках, думая незнамо о чем!

 

Цзинь Лин застыл:

- Я…

 

Но тут, к счастью, Вэй Усянь пришел в себя и, опершись о гроб, поднялся на ноги. А-Цин уже покинула его тело и тоже стояла, прислонившись к гробу. Юноши, словно выводок поросят, гурьбой окружили Вэй Усяня, и наперебой затараторили:

- Он встал, встал!

 

- Фух, он не съехал с катушек!

 

- А разве он уже не был немного того?

 

- Не неси чепуху!

 

Оглушенный их нескончаемым галдежом, Вэй Усянь подал голос:

- Не шумите. У меня перед глазами все рябит.

 

Ученики тотчас же умолкли. Вэй Усянь заглянул в гроб и сдвинул край воротничка Сяо Синчэня в сторону. И действительно, на шее мертвеца обнаружилась узкая, но смертельная рана.

 

Вэй Усянь мысленно вздохнул и обратился к А-Цин:

- Спасибо за помощь.

 

Причина, по которой призрак А-Цин не мог видеть, но в то же время стремителен и проворен, в отличие от прочих незрячих, состояла в том, что она потеряла зрение перед самой своей гибелью. При жизни А-Цин всегда была бойкой и подвижной девушкой.

 

Все эти годы она скрывалась в густом тумане города И и исподтишка мешала Сюэ Яну, пугая путников, забредших сюда, предуп<