Глава 47. Вероломство. Часть вторая

 

Срок Совета Кланов в Башне Карпа подошел в мгновение ока.

 

Резиденции большинства именитых орденов размещались в уединенных местах удивительной красоты, где горы высоки, а реки хрустальны, но Башня Карпа Ордена Ланьлин Цзинь находилась в наиболее роскошной и преуспевающей части города Ланьлиня. Главная улица, ведущая к башне, представляла собой выстланную бревнами тропу для повозок около километра длиной и открывалась лишь для торжественных событий, подобных великим пиршествам или же Советам Кланов. Правила Ордена Ланьлин Цзинь запрещали передвигаться по ней в спешном темпе. По обеим сторонам дороги располагались фрески и барельефы, повествующие о жизни и подвигах прошлых лидеров клана Цзинь и прочих прославленных заклинателей. Во время поездки повозками управляли адепты Ордена Ланьлин Цзинь, и они же объясняли гостям Башни, что изображено на мозаиках.

 

В их числе присутствовали четыре изображения, посвященные нынешнему главе Ордена – Цзинь Гуанъяо. Полотнища иллюстрировали его жизненный путь в хронологическом порядке и назывались «обнародование тайных сведений», «убиение», «клятва» и «доброта и строгость». Сценки показывали, как во время Аннигиляции Солнца Цзинь Гуанъяо, действуя под прикрытием в Ордене Цишань Вэнь, передавал союзникам важную информацию; собственноручно ликвидировал главу клана Вэнь, Вэнь Жоханя; побратался с остальными членами Достопочтимой Троицы и достиг положения Верховного Заклинателя. Художник сумел весьма ловко схватить нрав своего натурщика: при беглом осмотре фрески казались самыми обычными, но более внимательный взгляд замечал, что человек, по лицу которого каплями стекала кровь - Цзинь Гуанъяо, наносящий удар в спину, изгибал губы в легкой полуулыбке. От этого зрелища у многих волосы становились дыбом.

 

Сразу после Цзинь Гуанъяо шли фрески Цзинь Цзысюаня. Обычно главы орденов, подчеркивая свою абсолютную власть, намеренно уменьшали количество изображений заклинателей, принадлежавших к тому же поколению, что и они, или же поручали их написание художникам средней руки, чтобы портреты их современников не затмевали самих глав. Окружающие давно привыкли закрывать глаза на подобные действия, понимая все без слов и выражая молчаливое согласие. Однако Цзинь Цзысюаню неожиданно отводилось все те же четыре полотнища, что и остальным, что ставило его в равное положение с нынешним главой Ордена Цзинь Гуанъяо. С фресок глядел красивый и статный мужчина бодрого и воодушевленного вида, сквозивший высокомерием и гордыней. Вэй Усянь соскочил с повозки, остановился перед изображениями и некоторое время изучал их глазами. Лань Ванцзи также замер, ожидая его возвращения.

 

В отдалении послышался голос адепта, приветствующего гостей:

- Орден Лань из Гусу, прошу входить.

 

Лань Ванцзи произнес:

- Идем.

 

Вэй Усянь ничего не ответил, и мужчины направились к башне вместе.

 

У подножия лестницы, ведущей в Башню Карпа, находилась широкая, вымощенная камнем площадь, до отказа заполненная людьми. Похоже, что за последние годы резиденция Ордена Ланьлин Цзинь несколько раз расширялась, реконструировалась и обновлялась: излишнее роскошество и расточительность приняли даже большие масштабы, чем помнил Вэй Усянь. В дальнем конце площади виднелся девятиступенчатый квадратный пьедестал, выточенный из белого мрамора, вершина которого увенчивалась многоярусной крышей, открывающей вид на океан цветущего «Сияния средь снегов».

 

«Сиянием средь снегов» назывался сорт изысканного белого пиона, являвшегося клановым узором Ордена Ланьлин Цзинь. И имя его, и вид были равно прекрасны. Лепестки этого цветка росли в два слоя, и внешние их ряды пенистыми валами накатывали на своих более мелких соседей, обращаясь волнами снегов; внутренние же лепестки, миниатюрные и изящные, обнимали золотистые нити тычинок, подобных звездам. Если даже один бутон зачаровывал своей красотой, то возможно ли описать великолепие тысяч пионов в буйном цвету?

 

В площадь вливалось бесчисленное множество дорог. Ордены входили в Башню непрерывным, но упорядоченным потоком.

- Орден Су из Молин, прошу входить.

- Орден Не из Цинхэ, прошу входить.

- Орден Цзян из Юньмэна, прошу входить.

 

Едва появившись, Цзян Чэн выпустил из своих глаз два отравленных кинжала в их сторону и подошел к троице, ровным голосом произнеся:

- Цзэу-цзюнь. Ханьгуан-цзюнь.

 

Лань Сичэнь кивнул в ответ:

- Глава Ордена Цзян.

 

Оба мужчины лишь следовали этикету, безучастно исполняя обязанности глав Орденов. После пары приветственных фраз, кои надлежало изрекать в подобных ситуациях, Цзян Чэн спросил:

- Ханьгуан-цзюнь, я впервые вижу тебя на Совете Кланов, проходящем в Башне Карпа. Какой интерес привел тебя сегодня?

 

И Лань Сичэнь, и Лань Ванцзи промолчали, но, к счастью, Цзян Чэн и не ждал ответа. Он уже обратил свой взор на Вэй Усяня, заговорив так, словно в любую секунду способен изрыгнуть меч и вонзить его в последнего:

- Если память меня не подводит, вы оба никогда не брали с собой в странствия никчемных прихлебателей. Что случилось на этот раз? Или раз в год и палка стреляет? И кто же сей прославленный заклинатель? Не могли бы вы нас представить?

 

Внезапно раздался улыбающийся голос:

- Брат, отчего ты не предупредил меня, что Ванцзи тоже придет?

 

Хозяин Башни Карпа – Ляньфан-цзунь, Цзинь Гуанъяо – вышел лично поприветствовать их.

 

Лань Сичэнь улыбнулся в ответ; Лань Ванцзи молча кивнул, отдавая дань учтивости; Вэй Усянь же внимательно осмотрел Верховного Заклинателя.

 

Цзинь Гуанъяо появился на свет с весьма выгодной наружностью: кожа его была бела; на лбу красовалась метка цвета киновари; в глазах виднелся резкий контраст между белизной белков и чернотой зрачков; взгляд живой и подвижный, но не легкомысленный и не праздный. В целом, его лицо выглядело аккуратным и умным, достаточно привлекательным и изящным, но, в некоторой степени, хитрым. Слабая тень улыбки всегда различалась в уголках его губ и слегка сведенных кончиках бровей, выдавая в нем человека находчивого и гибкого.

 

Подобной внешности как раз доставало для получения благосклонности у женщин, но не хватало для пробуждения настороженности или неприязни в мужчинах; старики считали его славным, молодежь – дружелюбным; и если даже кому-то он приходился не по душе, особой ненависти или отвращения они не испытывали - вот почему наружность его называлась «выгодная». Цзинь Гуанъяо являлся обладателем невысокой фигуры, однако свободная манера держаться с лихвой возмещала недостаток роста. На голове Главы Ордена покоился черный головной убор отшельника[164] из легкой газовой ткани, сам он облачился в парадную мантию Ордена Ланьлин Цзинь с круглым воротником и с цветущим «Сиянием средь снегов» на груди; талию украшал пояс, сплетенный из девяти колец; на ногах сидели мягкие сапоги, а правая рука слабо сжимала рукоять меча, висевшего на боку – от Цзинь Гуанъяо веяло величием и мощью, с которыми нельзя было не считаться.

Цзинь Лин пришел вслед за ним, поскольку встретиться с Цзян Чэном один на один не решался. Он спрятался за спину Цзинь Гуанъяо и оттуда пробормотал:

- Дядя.

 

Цзян Чэн резко ответил:

- Так, значит, ты все еще помнишь, что я твой дядя!

 

Цзинь Лин спешно потеребил Цзинь Гуанъяо за рукав. Тот же, казалось, с рождения обладал мастерством разрешения споров:

- Ох… Глава Ордена Цзян, А-Лин уже давно осознал свои ошибки. Все эти дни он так боялся твоего наказания, что совсем перестал питаться, как следует. Безусловно, порой дети чересчур озорничают. Но я знаю, насколько ты обожаешь его. Абсолютно ни к чему проявлять излишнюю строгость.

 

Цзинь Лин торопливо поддакнул:

- Да-да, дядя может подтвердить! У меня совсем пропал аппетит!

 

Цзян Чэн хмыкнул:

- Пропал, говоришь? А глядя на твой цветущий вид, и не скажешь, что ты пропускал обеды!

 

Цзинь Лин вознамерился что-то добавить, но тут вдруг скользнул взглядом по Лань Ванцзи, заметил за его спиной Вэй Усяня и, на мгновение растерявшись, выпалил:

- Зачем ты здесь?!

 

Вэй Усянь ответил:

- Поесть задарма.

 

Цзинь Лин рассердился:

- И как у тебя только смелости хватило явиться сюда?! Я же предупреждал…

 

Цзинь Гуанъяо потрепал Цзинь Лина по макушке, подвинув его обратно себе за спину, и улыбнулся:

- Что ж, быть посему. Раз уж ты пришел, то стал нашим гостем. Не знаю, как с остальным, но еды в Башне Карпа точно предостаточно. Он обратился к Лань Сичэню:

- Брат, прошу, устраивайся поудобнее. А я пока поприветствую остальных и заодно распоряжусь, чтобы для Ванцзи тоже приготовили место.

 

Лань Сичэнь кивнул:

- Нет нужды утруждать себя.

 

Цзинь Гуанъяо ответил:

- Разве подобное может быть в тягость? Брат, пока ты в моем доме, тебе не следует излишне стеснять себя рамками этикета. Правда, не стоит.

 

Цзинь Гуанъяо запоминал имя, титул, возраст и внешность человека, встретив его лишь единожды в своей жизни, и даже спустя многие годы мог безошибочно обратиться к нему и согреть вниманием и заботой, произнеся ласковые и участливые слова. Если же он видел кого-то больше двух раз, то прочно сохранял в памяти все их пристрастия и антипатии, поэтому был способен угодить каждому, удовлетворяя любые прихоти гостя. Сегодня Лань Ванцзи прибыл на Совет Кланов без предварительного уведомления, поэтому Цзинь Гуанъяо не подготовил для него стол и теперь спешил исправить эту оплошность.

 

Войдя в Сияющую Залу, гости прошествовали по мягкому красному ковру. По обеим сторонам палат располагались длинные столы из сандалового дерева, у которых, радушно улыбаясь, стояли привлекательные молодые служанки, увешанные кольцами, браслетами и подвесками из нефрита. Их фигуры, все как одна, с полными грудями и осиной талией, услаждали взор и почтительными позами подчеркивали торжественность обстановки. При виде красивых женщин Вэй Усяню никогда не удавалось удержаться и не полюбоваться на них чуточку подольше. Вот и сейчас, усевшись на место, он ласково улыбнулся служанке, наливающей ему вина:

- Премного благодарен.

Женщина, словно испугавшись, украдкой глянула на него, захлопала ресницами и, спешно отведя глаза, удалилась. Поначалу Вэй Усянь счел подобное чудным, но затем покрутил головой по сторонам и понял, что не одна лишь горничная одаривала его необычным взором: большая часть адептов Ордена Ланьлин Цзинь с такими же странными выражениями лиц наблюдала за его действиями.

 

Вэй Усянь слегка подзабыл, что находился в Башне Карпа, где Мо Сюаньюй приставал с ухаживаниями к кому-то из своего Ордена, за что его и выгнали с позором. Никто и подумать не мог, что он столь нагло вернется, да еще и занимая видное положение в обществе, будто совсем не ведал стыда. Он даже протиснулся за столы для высокопоставленных гостей, заняв место подле Двух Нефритов клана Лань…

 

Вэй Усянь склонился к Лань Ванцзи:

- Ханьгуан-цзюнь, Ханьгуан-цзюнь.

 

Лань Ванцзи отозвался:

- Что?

 

Вэй Усянь продолжил:

- Не бросай меня. Здесь явно полно людей, знакомых с Мо Сюаньюем. Если кому-то взбредет в голову удариться в воспоминания о былых временах, мне придется прикинуться дурачком и начать городить околесицу. Прошу, не оскорбляйся, если, в конце концов, я опозорюсь по полной.

 

Лань Ванцзи взглянул на него и равнодушно сказал:

- Только не задевай никого намеренно.

 

В этот момент в Залу вошел Цзинь Гуанъяо рука об руку с женщиной в роскошном облачении, державшейся весьма строго и степенно, но на лице которой, тем не менее, проступали некоторые наивность и неискушенность: даже ее очаровательная наружность казалась слегка ребяческой. Это была законная жена Цзинь Гуанъяо и хозяйка Башни Карпа Циньсу [165].

 

Эти двое вот уже много лет олицетворяли собой все любящие пары заклинателей, относящиеся друг к другу с безмерным уважением. Все знали, что Циньсу происходила из Ордена Лао Линь Цинь, подначального Ордену Ланьлинь Цзинь. Цинь Цан Е, глава Ордена Лао Лин Цинь, являлся преданным вассалом Цзинь Гуаншаня, служащим ему многие годы. Несмотря на то, что Цзинь Гуанъяо приходился последнему сыном, он и Циньсу изначально не составляли слишком удачной партии из-за общественного положения его матери. Но во время Аннигиляции Солнца Цзинь Гуанъяо пришел Циньсу на помощь, и та, влюбившись в него всем сердцем, долгое время настаивала на свадьбе. В конце концов, эта романтичная история закончилась счастливым браком. И Цзинь Гуанъяо не обманул ожиданий Циньсу: занимая видный пост Верховного Заклинателя, он, однако, ничем не походил на своего отца; никогда не брал себе наложниц, и уж тем более, никогда не заводил связей с другими женщинами, чему по-настоящему завидовали жены многих глав Орденов. Вэй Усянь, видя, как Цзинь Гуанъяо держит супругу за руку, заключил, что людская молва в этом случае не ошибалась. Лицо мужчины светилось нежностью и заботой, словно он беспокоился, что Циньсу может случайно споткнуться на нефритовых ступенях.

 

Когда хозяева устроились во главе стола, пиршество торжественно объявили открытым. На следующем по высоте статуса месте сидел Цзинь Лин, и когда его блуждающий взгляд натыкался на Вэй Усяня, то тут же свирепел. Сам же Вэй Усянь за всю свою жизнь привык к пристальному вниманию других и как ни в чем не бывало ел и пил, слушал тосты, болтал и хихикал. В тот вечер в Сияющей Зале все повеселились на славу.

 

Обед завершился лишь после захода солнца, а завтрашним утром начинался сам Совет. Толпа постепенно перетекла в гостиную, сбилась в кучки по два-три человека и, ведомая адептами Ордена, разошлась по приготовленным для них покоям. Лань Сичэнь казался немного обеспокоенным и потерянным, поэтому Цзинь Гуанъяо явно вознамерился расспросить о его печалях. Однако едва он окликнул Лань Сичэня, произнеся «брат», как другой мужчина налетел на него с завываниями:

- Брат!!!

 

От удара Цзинь Гуанъяо чуть не попятился назад. Он торопливо поправил головной убор и спросил:

- Хуайсан, в чем дело? Давай для начала успокоимся.

 

Лишь один глава мог вести себя столь неподобающим образом – глава Ордена Цинхэ Не Незнайка. А хмельной Незнайка, безусловно, вел себя еще более неподобающим образом. Раскрасневшись донельзя, он мертвой хваткой вцепился в Цзинь Гуанъяо:

- О, брат! Как же мне быть! Ты можешь помочь мне? Обещаю, это в последний раз!!!

 

Цзинь Гуанъяо удивился:

- Разве с трудностями, с которыми ты столкнулся в прошлый раз, не справились люди, что я послал к тебе?

Не Хуайсан зарыдал:

- Те трудности уже разрешились, но на смену им пришли новые! Брат, как же мне быть?! Я больше не хочу жить на этом свете!

 

Поняв, что парой слов тут определенно не обойдется, Цзинь Гуанъяо обратился к Циньсу:

- А-Су, иди вперед. Хуайсан, давай где-нибудь присядем и все обсудим. Не спеши так…

 

Придерживая Не Хуайсана под руку, он направился к выходу, а когда на шум подошел Лань Сичэнь, хмельной Не Хуайсан также потащил за собой и его.

 

Циньсу поприветствовала Лань Ванцзи:

- Ханьгуан-цзюнь, похоже, что вы не посещали Совет Кланов в Ланьлине уже многие годы. Я приношу свои искренние извинения, если прием оказался ненадлежащим.

 

Голос ее звучал мягко и как нельзя лучше подходил столь нежной красавице. Лань Ванцзи кивнул, выражая свое почтение. Затем Циньсу перевела глаза на Вэй Усяня и после секундного замешательства прошептала:

- А сейчас прошу меня простить, - с этими словами она удалилась вместе со своей служанкой.

 

Вэй Усянь удивился:

- Все в Башне Карпа кидают на меня столь странные взгляды. Что же все-таки Мо Сюаньюй натворил? Прилюдно показывал свою любовь, притом раздевшись догола? Здесь определенно произошло нечто совершенно невероятное, и адепты Ордена Ланьлин Цзинь явно не сталкивались с подобным раньше.

 

Лань Ванцзи лишь качал головой, слушая вздор Вэй Усяня. Тот продолжил:

- Хочу спросить кое у кого об этом. Ханьгуан-цзюнь, не мог бы ты помочь мне и присмотреть за Цзян Чэном? Будет лучше, если он не отправится по моему следу. А если все же отправится, не мог бы ты малость задержать его?

 

Лань Ванцзи ответил:

- Не уходи далеко.

 

Вэй Усянь сказал:

- Ага. Но если вдруг уйду – встретимся вечером в нашей комнате.

 

Он пробежал глазами по всей Сияющей Зале, но так и не смог найти того, кого надеялся. Изумившись про себя, Вэй Усянь покинул Лань Ванцзи и продолжил поиски. Когда он проходил небольшую беседку, со стороны сада камней неожиданно возник человек и окликнул его:

- Эй!

 

Вэй Усянь подумал: «Ага! А вот и ты!»

 

Он обернулся и тонким голосом возмутился:

- Что это еще за «эй»? Как неприлично! Я-то считал, что мы с тобой расстались сердечными друзьями. Но сейчас мы встретились вновь, а ты черств, как всегда. Теперь я в печали.

 

Цзинь Лина передернуло всем телом:

- Заткнись уже, наконец! Где ты тут видишь «сердечного друга»?! Я же предупреждал, чтобы ты не путался с адептами моих орденов! Зачем ты вернулся?!

 

Вэй Усянь ответил:

- Положа руку на сердце, я клянусь, что все это время был Ханьгуан-цзюню достойным спутником. Я уже практически готов вручить ему веревку и позволить привязать себя к его телу. Разве ты видел, чтобы я путался с адептами твоих орденов? Или ты про своего дядю? Так он сам ко мне лезет, понятно?

 

Цзинь Лин пришел в ярость:

- Уйди с глаз долой! Мой дядя лезет к тебе лишь с подозрениями, так что хватит нести чушь. Думаешь, я не понял, что ты все еще лелеешь надежды и по-прежнему пытаешься…

 

Внезапно со всех сторон раздались громкие мальчишеские голоса, и из сада один за другим выскочили около полудюжины юношей в одеждах Ордена Ланьлин Цзинь. Цзинь Лин тут же замолчал.

 

Юноши неспешно окружили их. Ученик, верховодивший остальными, был примерно одного возраста с Цзинь Лином, но более крепкого телосложения:

- А я уж решил, что обознался. Но это и вправду он.

 

Вэй Усянь показал на себя:

- Я?

 

Юноша сказал:

- А кто же еще, кроме тебя! Мо Сюаньюй, у тебя хватило совести заявиться сюда?!

 

Цзинь Лин нахмурился:

- Цзинь Чань, чего тебе? Это тебя не касается.

 

Вэй Усянь подумал: «Ага, похоже, это дети из поколения Цзинь Лина. И судя по положению дел в данный момент, они явно не состояли с Цзинь Лином в приятельских отношениях».

 

Цзинь Чань возразил:

- Может быть, меня это и не касается, но тогда и тебя тоже. Так что не мешай.

 

Едва он закончил говорить, три или четыре юноши приблизились к ним, словно намереваясь схватить Вэй Усяня. Цзинь Лин сделал шаг в сторону и закрыл его своей спиной:

- Не бесчинствуй!

 

Цзинь Чань спросил:

- Причем тут «бесчинство»? Я лишь хочу преподать урок одному недостойному адепту нашего Ордена, только и всего.

 

Цзинь Лин язвительно усмехнулся:

- Очнись уже! Его прогнали взашей сто лет назад! Он уже давным-давно не адепт нашего Ордена, что бы ты там себе не напридумывал.

 

Цзинь Чань хмыкнул в ответ:

- И что с того?

 

Это «и что с того» звучало с такой твердой убежденностью в правоте своих деяний, что Вэй Усянь на несколько секунд онемел от удивления. Цзинь Лин же ответил:

- А то. Ты забыл, с кем он сегодня пришел? Собрался преподать ему урок? Так, может быть, сначала спросишь у Ханьгуан-цзюня?

 

Услышав титул «Ханьгуан-цзюнь», юноши заметно оробели. Лань Ванцзи здесь не присутствовал, но все же никто не осмелился заявить, будто Ханьгуан-цзюнь им совсем не страшен. Немного помолчав, Цзинь Чань добавил:

- Кстати, Цзинь Лин, а ты ведь тоже раньше его ненавидел? Почему же сейчас все иначе?

 

Цзинь Лин ответил:

- Ты еще не устал трепать языком? Тебе ли не все равно, ненавижу я его или нет?

 

Цзинь Чань спросил:

- Этот человек без зазрения совести приставал к Ляньфан-цзуню, а ты встаешь на его защиту?

 

Вэй Усянь замер, словно громом пораженный.

 

Он приставал к кому? К Ляньфан-цзуню? К тому самому Ляньфан-цзуню? К Цзинь Гуанъяо?

 

Вэй Усянь ни за что в жизни не поверил бы, что тем, к кому приставал Мо Сюаньюй, окажется Ляньфан-цзунь, Цзинь Гуанъяо!

Пока он пытался справиться с потрясением, Цзинь Чань и Цзинь Лин перекинулись еще парой фраз, и в итоге оба созрели для драки. Противники и до этого не питали друг к другу симпатий, поэтому огонек вражды разгорелся в мгновение ока. Цзинь Лин бросил:

- Если хочешь драки, так ты ее получишь! Думаешь, я боюсь вас?

 

Один из юношей воскликнул:

- Ну давай! Да только он все равно позовет на помощь свою собаку!

 

Цзинь Лин и в самом деле намеревался свистнуть, но, услышав его слова, стиснул зубы и проревел:

- Я поколочу вас и без Феи!!!

 

И хотя голос его сочился уверенностью в собственных силах, два кулака едва ли можно было считать равными четырем рукам. В потасовке его силы постепенно сходили на нет; Цзинь Лин явно проигрывал и уступал позиции, волей-неволей прижимаясь к Вэй Усяню. Заметив, что тот по-прежнему стоял на месте, он гневно выкрикнул:

- Почему ты еще здесь?!

 

Тут Вэй Усянь неожиданно схватил его за руку, и не успел Цзинь Лин заголосить, как вдруг почувствовал непреодолимую силу, вошедшую в его запястье. Он невольно рухнул на землю и яростно завопил:

- Ты смерти захотел?!

 

Видя, что Вэй Усянь внезапно уложил на спину Цзинь Лина, защищавшего его, Цзинь Чань и остальные на секунду остолбенели. Вэй Усянь же спросил:

- Понял?

 

Цзинь Лин тоже растерялся:

- Что?

 

Вэй Усянь снова надавил на точку на его запястье:

- Теперь запомнил?

 

Страдая от тупой боли, распространившейся от руки на все тело, Цзинь Лин вновь не сдержался от крика, однако перед глазами у него стояло стремительное и неуловимое движение Вэй Усяня. Тот повторил:

- И еще раз для закрепления. Смотри внимательно.

 

В этот момент к нему как раз подбежал один из юношей. Заложив одну руку за спину, второй Вэй Усянь поймал его за запястье и с быстротой молнии завалил ученика на пол. Тогда, наконец, Цзинь Лину все стало ясно, как день, а ноющая область на его руке подсказала, в какую акупунктурную точку направлять светлую энергию. Он воспрянул духом и бодро вскочил на ноги:

- Понял!

 

Ситуация вмиг обратилась в его пользу, и вскоре сад наполнился удрученными криками юношей. В конце концов, Цзинь Чань сердито пробурчал:

- Цзинь Лин, погоди у меня!

 

Юноши обратились в бегство, сыпля злобными ругательствами на ходу, а Цзинь Лин что есть мочи хохотал им вслед. Когда же его смех несколько затих, Вэй Усянь подал голос:

- Ты такой довольный. В первый раз выигрываешь в драке?

 

Цзинь Лин сплюнул:

- Я всегда побеждаю один на один. Но этот Цзинь Чань вечно притаскивает с собой кучу помощников. Он уже давно потерял последние остатки совести.

 

Вэй Усянь вознамерился сказать, что Цзинь Лин тоже мог бы найти себе тех, кто придет ему на выручку, ведь потасовки не всегда происходят один на один, и порой численный перевес может оказаться решающим обстоятельством. Но тут он вдруг вспомнил, что Цзинь Лин всегда и везде отправлялся в одиночестве, и сверстники из его Ордена никогда не сопровождали его. Похоже, Цзинь Лину просто-напросто негде было взять помощников, поэтому Вэй Усянь решил промолчать.

 

Цзинь Лин спросил:

- Эй, а откуда ты знаешь этот прием?

 

Вэй Усянь без тени смущения свалил все на Лань Ванцзи:

- Ханьгуан-цзюнь научил меня.

 

Цзинь Лин нисколько не усомнился в его словах, ведь все-таки он уже видел лобную ленту Лань Ванцзи, повязанную вокруг запястий Вэй Усяня. Он неуверенно пробормотал:

- Он тебя даже такому учит?

 

Вэй Усянь ответил:

- Конечно, учит. Но на самом деле это лишь небольшой трюк, только и всего. Ты пустил его в ход впервые, и противники тоже никогда раньше не видели ничего похожего, поэтому все прошло как нельзя гладко. Но если ты будешь использовать это движение снова и снова, то со временем они сообразят, в чем дело. В следующий раз уже могут возникнуть трудности. Ну что, хочешь, научу тебя еще парочке приемов?

 

Цзинь Лин окинул его взглядом и невольно спросил:

- Почему ты так ведешь себя? Мой младший дядя всегда советовал мне прямо противоположное, но ты же, наоборот, подначиваешь.

 

Вэй Усянь удивился:

- Советовал прямо противоположное? Не лезть в драки и стараться ладить со всеми подряд?

 

Цзинь Лин ответил:

- Вроде того.

 

Вэй Усянь сказал:

- Не слушай его. Вот что я тебе скажу – став старше, ты можешь с удивлением обнаружить, что хочешь поколотить все больше и больше народу, однако тогда тебе уже придется волей-неволей сдерживаться и стараться ладить со всеми подряд. Поэтому сейчас, пока ты еще юн, повеселись, как следует, и поколоти всех, кого вздумаешь. К тому же, если в молодые годы не ввязаться в несколько грандиозных драк, то жизнь твоя не будет полной.

 

По лицу Цзинь Лина пробежала предательская тень надежды, но ответил он весьма презрительным тоном:

- Хватит нести вздор. Дядя желает мне только хорошего.

 

Внезапно в голову ему пришла мысль, что прошлый Мо Сюаньюй относился к Цзинь Гуанъяо, словно к божеству, и ни за что не стал бы оспаривать его слова. Но сейчас, тем не менее, Мо Сюаньюй сказал: «Не слушай его». Неужели он и впрямь больше не таит никаких неподобающих мыслей касательно Цзинь Гуанъяо?

 

Заметив выражение лица Цзинь Лина, Вэй Усянь догадался, о чем тот размышлял, и со всей прямотой изрек:

- Кажется, скрывать от тебя подобное нет никакого смысла. Да-да, и я вправду страстно влюбился в кое-кого другого.

 

Цзинь Лин:

- …

 

Вэй Усянь горячо затараторил:

- За все то время, что я отсутствовал, у меня появилась возможность серьезно и обстоятельно подумать. И в итоге я пришел к выводу, что Ляньфан-цзунь вовсе не из тех мужчин, что мне нравятся, да и вообще, мы друг другу не подходим.

 

Цзинь Лин сделал шаг назад.

 

Вэй Усянь продолжил:

- Раньше я и сам не мог разобраться, чего же жаждет мое сердце, но встретив Ханьгуан-цзюня, я окончательно определился. - Он сделал глубокий вдох и единым махом выпалил, - покинуть его уже не в моих силах. Теперь мне никто не нужен, кроме Ханьгуан-цзюня… Стой, почему ты убегаешь? Я еще не закончил! Цзинь Лин! Цзинь Лин!

 

Цзинь Лин развернулся и рванул в противоположном направлении. Вэй Усянь пару раз крикнул ему вслед, но тот даже не оглянулся. Он остался весьма довольным собой, подумав, что с этого момента Цзинь Лин наверняка перестанет подозревать, что Мо Сюаньюй по-прежнему строит на Цзинь Гуанъяо тайные и предосудительные планы. Однако обернувшись, он увидел человека в белоснежных одеждах, замершего в пятне лунного света. В трех метрах от него стоял Лань Ванцзи и, не дрогнув ни единым мускулом, смотрел прямо на Вэй Усяня.

 

Вэй Усянь:

- …

 

Если бы сейчас были самые первые деньки после его возращения в этот мир, Вэй Усянь мог бы ляпнуть в присутствии Лань Ванцзи нечто в десять раз более неловкое, не моргнув и глазом. Но тут вдруг, стоя под пристальным взором Лань Ванцзи, Вэй Усянь и в самом деле ощутил слабый приступ стыдливости – чувство, незнакомое ему за обе жизни.

 

Вэй Усянь спешно подавил столь уникальный для него прилив совестливости и, подойдя к Лань Ванцзи, заговорил, словно ему все было нипочем:

- Ханьгуан-цзюнь, а вот и ты! Кстати, а ты знал, что Мо Сюаньюя выставили из Башни Карпа, потому что он приставал к Цзинь Гуанъяо? Теперь понятно, отчего все провожают меня такими странными взглядами!

 

Лань Ванцзи ничего не ответил, а лишь повернулся и пошел подле Вэй Усяня. Тот продолжил:

- Разумеется, и ты, и Цзэу-цзюнь оставались в неведении касательно всех обстоятельств. Вы ведь не знали даже о его существовании. Кроме того, похоже, что Орден Ланьлин Цзинь приложил немало усилий для сокрытия всей истории, и теперь ясно почему. Все-таки Мо Сюаньюй был одной крови с главой Ордена, и если Цзинь Гуаншань и впрямь не желал себе подобного потомка, то с самого начала не стал бы забирать его в Башню Карпа, а когда дело дошло до преследования соучеников, его сына максимум бы побранили, но никак не вышвырнули вон. Но так уж получилось, что он приставал с ухаживаниями к Цзинь Гуанъяо, и это в корне меняло дело. Цзинь Гуанъяо ведь не просто Ляньфан-цзунь, он еще и единокровный брат Мо Сюаньюя. В итоге все вылилось…

 

В итоге все вылилось в колоссальный скандал, и дело пришлось полностью замять. Очевидно, что Ляньфан-цзунь оказался вне досягаемости, поэтому все шишки посыпались на Мо Сюаньюя, которого спешно изгнали из Башни Карпа.

 

Вэй Усянь припомнил, что когда он и Цзинь Гуанъяо встретились на площади, тот держался, как ни в чем не бывало, и радушно приветствовал их, словно никогда и не знал Мо Сюаньюя. Теперь же, узнав подоплеку всей истории, Вэй Усянь даже невольно восхитился его умениям. А вот Цзинь Лин, напротив, совсем не умел скрывать своих истинных чувств, и причиной, по которой он испытывал к Мо Сюаньюю столь стойкое отвращение, являлась не одна лишь неприязнь к обрезанным рукавам, но, в гораздо большей степени то, что Мо Сюаньюй домогался его собственного дяди.

 

Подумав о Цзинь Лине, Вэй Усянь тихо вздохнул. Лань Ванцзи спросил:

- Что такое?

 

Вэй Усянь ответил:

- Ханьгуан-цзюнь, а ты заметил, что Цзинь Лин каждый раз отправляется на ночную охоту в одиночестве? Только не говори мне, что Цзян Чэн всегда сопровождает его, родной дядя не считается. Ему ведь где-то около пятнадцати, но я ни разу не видел его в обществе сверстников. Вот мы с тобой в юношестве… - Кончики бровей Лань Ванцзи слегка поползли верх, и Вэй Усянь быстро поправился, - ладно, ладно. Я. Только я. Так вот, разве я в юношестве был таким же?

 

Лань Ванцзи равнодушно ответил:

- Ты – это ты. Отнюдь не все тебе подобны.

 

Вэй Усянь продолжил:

- Но все же дети любят оживленное веселье и многолюдные гуляния? Ханьгуан-цзюнь, как думаешь, Цзинь Лин и впрямь настолько неуживчивый, что не может завести друзей в своем Ордене? Не знаю, что насчет Ордена Юньмэн Цзян, но, по-моему, в Ордене Ланьлин Цзинь ни один ученик явно не хочет водиться с ним, а с парой из них он только что подрался. Неужели у Цзинь Гуанъяо нет ни сына, ни дочери, ни хоть кого-то, подходящего ему по возрасту; кого-то, с кем Цзинь Лин сумел бы сблизиться?

 

Лань Ванцзи ответил:

- У Цзинь Гуанъяо был сын, но его лишили жизни в юном возрасте.

 

Вэй Усянь удивился:

- Но ведь речь идет о молодом хозяине Башни Карпа. Как же его могли лишить жизни?

 

Лань Ванцзи ответил:

- Смотровые башни.

 

Вэй Усянь спросил:

- Что случилось?

 

Задумав возведение смотровых башен, Цзинь Гуанъяо не только столкнулся с немалым количеством скептиков, но и вызвал недовольство целого ряда Орденов. Один из глав подобных упорствующих Орденов, окончательно и бесповоротно проиграв в прениях, пришел в неописуемую ярость и убил единственного сына Цзинь Гуанъяо и Циньсу – мальчика, горячо и нежно обожаемого родителями и обладавшего послушным и кротким нравом. От горя Цзинь Гуанъяо истребил весь Орден, отомстив за своего ребенка; скорбь же Циньсу не угасла и по сей день. С тех пор она больше не могла иметь детей.

 

Немного помолчав, Вэй Усянь сказал:

- Цзинь Лин со своим характером оскорбляет людей, едва раскрыв рот, и ворошит осиное гнездо, едва пошевелив рукой. Цзинъи из твоего Ордена называет его «юной госпожой», что, кстати, весьма и весьма верно подмечено. Сколько раз он уже попадал в различные передряги, и если бы мы с тобой не оберегали его, он давно бы испустил дух. Цзян Чэн определенно не из тех, кто разбирается в воспитании детей. А Цзинь Гуанъяо…

 

Вспомнив, для чего они прибыли в Башню Карпа, Вэй Усянь испытал острый приступ головной боли и надавил пальцами на виски. Лань Ванцзи же смотрел на него спокойно, как обычно. Он никогда не произносил слов утешения, но зато всегда внимательно слушал и отвечал на любые вопросы Вэй Усяня. Тот вздохнул:

- Ладно, пойдем обратно.

 

Мужчины вернулись в гостевые покои, подготовленные для них адептами Ордена Ланьлин Цзинь. Комната оказалась чрезвычайно просторной и богато украшенной. На столе стоял изысканный набор винных чаш, изготовленных из лощенного белого фарфора. Вэй Усянь присел рядом и залюбовался им, до самой ночи предаваясь этому занятию.

 

Тем же вечером он порылся в ящиках, отыскал пару ножниц и пачку бумаги, пару раз чикнул и вырезал бумажного человечка высотой с палец взрослого мужчины, с круглой головой и крайне широкими рукавами, напоминающими крылья бабочки. Затем Вэй Усянь взял со стола кисть, сделал несколько широких мазков, и, отхлебнув из винной чаши, рухнул на кровать. Бумажный же человечек, напротив, внезапно встрепенулся, затрясся всем телом, и, размахивая рукавами, словно крыльями, поднялся в воздух. Фигурка проворно спланировала по комнате и приземлилась на плечо Лань Ванцзи.

 

Лань Ванцзи повернул голову и посмотрел на человечка. Тот, не теряя времени даром, рванул к его щеке и полез наверх; добрался до лобной ленты и принялся играться с нею, словно повязка настолько приглянулась ему, что он отказывался выпускать ее из рук. Лань Ванцзи позволил человечку немного подергать и покрутить свою ленту, а после протянул руку, намереваясь снять его, но бумажная фигурка торопливо съехала вниз, при этом случайно или же намеренно, врезалась головой в губы Лань Ванцзи.

 

Художник Minoru Joeling

 

Тот на секунду замер, а затем, наконец, изловил человечка двумя пальцами:

- Не разыгрывайся чересчур.

 

Человечек в ответ нетуго обмотался вокруг его тонкого и длинного пальца.

 

Лань Ванцзи сказал:

- Будь крайне осторожен.

 

Бумажный человечек кивнул, взмахнул крыльями и спикировал на пол. Распластавшись по земле, он проскользнул сквозь дверную щель и тайком выбрался из гостевой комнаты.

 

Башня Карпа тщательно охранялась, и, разумеется, человеку в свою натуральную величину ни за что не удалось бы свободно разгуливать вокруг. Однако, к счастью, Вэй Усянь когда-то давно разучил один из приемов темного искусства – бумажное воплощение.

 

Несмотря на всю свою полезность, метод этот обладал достаточным количеством «но». Во-первых, время пребывания в форме бумажной фигурки строго ограничивалось, а во-вторых, человечек должен был вернуться к своему физическому телу в первоначальном виде, ни малейшая помятость не допускалась. Если же фигурка рвалась или портилась каким-либо иным образом, душа заклинателя получала ровно такие же повреждения – от года в бессознательном состоянии до безумия на всю оставшуюся жизнь. Прибегнувшему к этому способу и в самом деле следовало быть крайне осторожным.

 

Вэй Усянь, вселившийся в тело бумажного человечка, порой цеплялся и «ехал» на полах одежд проходивших мимо заклинателей, порой расплющивался и нырял в щели закрытых дверей, а порой расправлял рукава и, притворяясь использованным клочком бумаги, обозревал окружение сверху, словно мотылек, порхающий в ночном небе. В один из таких полетов он внезапно услышал неясный плач, доносившийся снизу. Немного спустившись, он разглядел один из домов Цзинь Гуанъяо - Цветущий Сад.

 

Вэй Усянь залетел под карниз и увидел трех мужчин, сидящих в гостиной: Не Хуайсан, схватив одной рукой Лань Сичэня, а второй – Цзинь Гуанъяо, бормотал бессвя