Глава 32. Роса. Часть пятая.

 

На этот раз за всю ночь Вэй Усянь так и не сомкнул глаз. Он насилу дождался пяти утра, когда, наконец, почувствовал, как онемение спало и способность двигаться вновь вернулась. Вэй Усянь тут же под одеялом стащил с себя нижнюю сорочку и швырнул под кровать.

 

Затем он развязал пояс Лань Ванцзи и распахнул его нижние одежды. Поначалу он хотел совсем стянуть их, но увидев глубокий ожог в виде клейма под его ключицей, Вэй Усянь растерялся и невольно остановился. Вспомнив о шрамах от дисциплинарного кнута на спине Лань Ванцзи, Вэй Усянь понял, что продолжать не стоит, и решил обратно запахнуть его мантию. Однако же, когда он замешкался, Лань Ванцзи словно почувствовал холод, слегка пошевелился, и, нахмурившись, медленно открыл глаза.

 

Едва взор Лань Ванцзи прояснился, как он мгновенно выскочил из постели.

 

Сейчас перед Вэй Усянем стоял вовсе не обычный грациозный Ханьгуан-цзюнь, поскольку невозможно быть одновременно изящным и переполошенным. В конце концов, любой мужчина, проснувшийся наутро с похмелья рядом с другим мужчиной, к тому же, обнаженным, при этом его собственная сорочка запахнута лишь наполовину; и оба они уютно устроились под одним одеяльцем, тесно прижимаясь к друг другу нагими телами, – любой мужчина в подобной ситуации забудет о грациозности и изящности.

 

Вэй Усянь частично прикрыл грудь одеялом, выставив наружу лишь голые, покатые плечи. Лань Ванцзи выдохнул:

- Ты…

 

Вэй Усянь промурчал:

- Хм?

 

Лань Ванцзи начал:

- Прошлой ночью я…

 

Вэй Усянь подмигнул ему левым глазом, загадочно улыбнулся и подпер рукой щеку:

- Прошлой ночью ты был таким смелым, Ханьгуан-цзюнь.

 

- …

 

Вэй Усянь спросил:

- Ты и правда не помнишь ничего из того, что вчера творилось?

 

Похоже, что Лань Ванцзи действительно не имел ни малейшего понятия о случившемся. Лицо его было уже белее снега.

 

На самом деле его хмельное беспамятство являлось большой удачей. В противном случае, Лань Ванцзи вспомнил бы, как Вэй Усянь тайком выбрался посреди ночи на улицу и призвал Вэнь Нина, а вспомнив, обязательно расспросил бы об этом, и тогда ни ложь, ни правда не привели бы ни к чему хорошему.

 

В последнее время Вэй Усянь столько раз провалил попытки подразнить Лань Ванцзи, словно поднимая огромный камень и тут же роняя его на землю, а сейчас он, наконец, вернул себе былую славу и восстановил прошлые навыки. Но несмотря на то, что Вэй Усянь жаждал победоносно преследовать противника и закрепить свой успех, также ему хотелось и в будущем подбить Лань Ванцзи на выпивку и дальнейшие забавы, поэтому он разумно рассудил, что, пожалуй, не стоит наносить ему непоправимых травм на всю оставшуюся жизнь, иначе в следующий раз Лань Ванцзи поостережется хмелеть. Поразмыслив таким образом, Вэй Усянь раскрыл одеяло и указал на надетые на нем брюки и обувь:

- Какой же ты целомудренный муж! Ханьгуан-цзюнь, это была лишь шутка. Я всего-навсего снял с нас одежды. Не волнуйся, тебя не осквернили: твоя непорочность все еще при тебе.

 

Лань Ванцзи по-прежнему стоял как вкопанный и не проронил ни слова. Внезапно из центра комнаты раздался дребезжащий звук.

 

Звук оказался весьма знакомым: они уже второй раз слышали его. Мешочки Цянькунь, лежавшие на столе, вновь принялись ворочаться и скидывать на пол чайные чашки, и на этот раз частей тела было целых три, потому они вертелись еще яростнее. Прошлой ночью один из мужчин был безнадежно пьян, а второй нещадно утихомирен – неудивительно, что оба они забыли про свою игру на музыкальных инструментах. Вэй Усянь, опасаясь, что от пережитого ужаса Лань Ванцзи, пытаясь утихомирить их дражайшего друга, непроизвольно промахнется и случайно заколет его прямо в постели, поспешил сказать:

- Так, у нас тут серьезное дело. Идем, идем. Сначала дела.

 

Он кое-как накинул на себя одежду, соскочил с кровати и протянул руку к Лань Ванцзи, который вдруг отшатнулся. Вэй Усянь хотел поддержать его, но со стороны казалось, словно он намеревается разодрать одеяния Лань Ванцзи, и тот, все еще не оправившись от потрясения, сделал шаг назад и тут же споткнулся обо что-то под ногами. Посмотрев вниз, Вэй Усянь увидел Бичэнь, который с прошлой ночи валялся на полу.

 

К этому моменту одна из бечевок, связывающих мешочки, слегка ослабла, и половина мертвенно-бледной руки уже выползла из крошечного отверстия. Больше медлить было нельзя, и Вэй Усянь запустил руку в полураспахнутые одежды Лань Ванцзи и, немного порывшись, выудил флейту:

- Ханьгуан-цзюнь, не бойся, хорошо? Я ничего с тобой не сделаю. Просто вчера ты отнял мою флейту, а теперь она мне нужна, - закончив говорить, он заботливо натянул мантию Лань Ванцзи на плечи и туго завязал его пояс.

 

Лань Ванцзи смотрел на него со смешанным выражением лица, будто он действительно очень хотел узнать у Вэй Усяня подробности того, что же случилось прошлой ночью, после того, как он напился. Однако Лань Ванцзи был приучен выполнять дела прежде всего остального и, усилием воли сдержав себя, принял серьезный вид и достал семиструнный гуцинь. Из трех мешочков Цянькунь один содержал левую руку, другой - ноги, а последний – торс, и все эти части могли собраться в уже довольно большой фрагмент тела. Кроме того, они влияли друг на друга, отчего темная энергия приумножалась, и справиться с конечностями и туловищем становилось труднее, чем раньше. В результате волнения прекратились только после того, как мужчины сыграли «Покой» три раза подряд.

 

Вэй Усянь убрал флейту и принялся собирать выбравшиеся из мешочков и разбросанные по полу части тела, внезапно проговорив:

- А наш дражайший друг при жизни не отлынивал от упражнений.

 

Пояс погребального одеяния на торсе мертвеца уже почти развязался, и воротник раскрылся, обнажая мощное и крепкое туловище мужчины в самом расцвете сил: широкие плечи, узкая талия в дополнение к четко очерченным, но не выпяченным, мышцам брюшного пресса – такое мужественное телосложение спали и видели во сне бесчисленное множество юношей. Вэй Усянь и так, и сяк рассматривал торс и, не стерпев, пару раз шлепнул по кубикам:

- Ханьгуан-цзюнь, смотри. Ударь я его, когда он был жив, мышцы спружинили бы, и я получил бы в ответ. Как же упорно он должен был тренироваться?!

 

Брови Лань Ванцзи будто дрогнули, но он ничего не ответил. Тем временем Вэй Усянь не терял времени даром и еще пару раз ударил по торсу. Лань Ванцзи молча достал мешочки Цянькунь и с лицом, лишенных каких-либо эмоций, начал запечатывать части тела. Вэй Усянь сразу же посторонился. Лань Ванцзи довольно скоро управился с заклинаниями и крепко-накрепко завязал мешочки мертвыми узлами. Вэй Усянь же вдруг почувствовал себя как-то иначе. Он окинул взглядом свое нынешнее тело, поднял брови и, наконец, затянул свой пояс, приняв более-менее благопристойный вид.

 

Тут он увидел Лань Ванцзи, который уже убрал мешочки Цянькунь и по-прежнему не то умышленно, не то случайно, рассматривал его, и в глазах его застыл немой вопрос. Вэй Усянь проницательно заговорил:

- Ханьгуан-цзюнь, почему ты так глядишь на меня? Ты все еще переживаешь? Поверь, прошлой ночью я действительно ничего с тобой не сделал. И, конечно же, ты тоже ничего не сделал со мной.

 

Лань Ванцзи глубоко задумался на короткое время и, решив что-то для себя, тихо сказал:

- Прошлой ночью, кроме того, что я отнял твою флейту, я…

 

Вэй Усянь переспросил:

- Ты? Имеешь в виду, что еще ты делал? На самом деле, ничего особенного. В основном ты болтал.

 

Кадык на белоснежной шее Лань Ванцзи слегка дернулся:

- Болтал… о чем?

 

Вэй Усянь ответил:

- Да всякую ерунду. Ну, например, мгм… что ты очень любишь…

 

Взгляд Лань Ванцзи застыл.

 

Вэй Усянь продолжил:

- Что ты очень любишь кроликов.

 

- …

 

Лань Ванцзи закрыл глаза и отвернулся. Вэй Усянь участливо добавил:

- Ничего страшного в этом нет! Ведь кролики такие прелестные – кто же их не любит?! Я вот тоже люблю кроликов, ну то есть, я люблю их есть, ха-ха-ха-ха-ха-ха! Послушай, Ханьгуан-цзюнь. Ты столько вчера выпил… Нет, не так. Ты так вчера захмелел, что, должно быть, сегодня тебе не очень хорошо. Умойся, попей воды и немного отдохни перед тем, как мы вновь отправимся в путь. На этот раз рука указывает на юго-запад. А я больше не буду тебе мешать и пока куплю завтрак.

 

Он был уже на полпути к выходу, как вдруг Лань Ванцзи холодно произнес:

- Стой.

 

Вэй Усянь обернулся:

- Что?

 

Лань Ванцзи довольно долго пристально смотрел на него молча, затем, наконец, спросил:

- У тебя есть деньги?

 

Вэй Усянь ухмыльнулся:

- Ага! Ты же не думаешь, что я не знаю, где ты хранишь деньги? Я и тебе прихвачу что-нибудь на завтрак, хорошо? Ханьгуан-цзюнь, тебе нет нужды торопиться. Мы никуда не спешим.

 

Он вышел из комнаты, закрыл за собой дверь и уже в коридоре схватился за живот от смеха, беззвучно захохотав.

 

Лань Ванцзи до сих пор находился в глубоком шоке, будто его обухом по голове ударили. Он закрылся в комнате и просидел в одиночестве довольно продолжительное время. Тем временем Вэй Усянь неторопливой походкой спустился вниз, покинул постоялый двор и с удовольствием прогулялся по окрестностям, захватывая по пути разные легкие закуски. Затем он уселся на ступеньки, и, нежась на солнышке, принялся завтракать. Через некоторое время по улице пронеслась стайка подростков.

 

Мальчик, возглавлявший процессию, зажал в кулаке длинную бечевку и несся со всех ног. На конце этой бечевки высоко в небесах, покачиваясь в разные стороны, танцевал воздушный змей. Дети, преследующие первого мальчика, держали в своих руках игрушечные луки со стрелами, с громким улюлюканьем пытаясь догнать и подстрелить бумажную фигуру.

 

В детстве Вэй Усянь тоже любил эту игру. Стрельба из лука входила в число необходимых навыков для всех учеников из именитых кланов, однако большинству из них не нравилось тренироваться, стреляя точно по мишеням. Убийство тварей во время ночной охоты и преследование воздушных змеев – вот чем наслаждались юноши. Каждый запускал своего змея: тот, чья игрушка взлетит выше всех, дальше всех и точнее всех собьется, объявлялся победителем. Поначалу игра пользовалась популярностью только среди учеников орденов заклинателей, но со временем и обыватели узнали о ней, и их дети также полюбили ее, хотя, безусловно, урон, наносимый их маленькими стрелами, значительно отличался от поражающей способности обученных младших адептов.

 

В те годы Вэй Усянь жил в Пристани Лотоса и сбивал воздушных змеев, соревнуясь с другими учениками Ордена Юньмэн Цзян. Он очень часто побеждал в этой игре, Цзян Чэн же, напротив, приходил вторым. Иногда его змей уносился слишком далеко ввысь, поэтому стрелы не долетали до него; а иногда бумажная фигура хоть и была легкодоступной для выстрела, змей Вэй Усяня все равно оказывался выше. Размерами воздушный змей почти в два раза превосходил игрушки остальных, а внешним видом походил на страшного летающего монстра, расписанного яркими кислотными цветами, с огромным зияющим ртом и несколькими заостренными хвостами, хлопающими по ветру. Но на самом деле, на большом расстоянии он, такой живой и неугомонный, выглядел не так уж и свирепо, а даже немножко по-ребячески. Каркас бумажной фигуры Цзян Фэнмянь всегда собирал собственноручно, а потом отдавал Цзян Яньли на покраску. Вот почему каждый раз, забирая готового змея, и Вэй Усяня, и Цзян Чэна переполняла гордость.

 

При мыслях об этом губы Вэй Усяня растянулись в улыбке, и он, не сдержавшись, задрал голову, чтобы посмотреть, как выглядел змей, которого пытались сбить дети. Игрушка имела круглую форму и золотистый цвет. Вэй Усянь задумался: «Что же это? Жареная лепешка? Или какой-то зверь, которого я не знаю?»

 

Внезапно налетел порыв ветра. Воздушный змей теснился в узкой улочке и парил не очень высоко, поэтому тут же обрушился на землю.

 

Один мальчик воскликнул:

- О нет, солнце упало!

 

Вэй Усянь немедленно сообразил, в чем дело. Похоже, эти дети играли в воображаемую Аннигиляцию Солнца.

 

Сейчас они пребывали в Юэяне, а когда Орден Цишань Вэнь достиг поры своего расцвета, он самодурствовал практически повсеместно. Юэян находился не так уж и далеко от Цишаня, а значит, местные наверняка очень сильно пострадали от его действий, будь то выпущенные на волю твари, или жестокость и притеснение со стороны его адептов. По завершении Аннигиляции Солнца, когда объединенные силы различных орденов положили конец существованию клана Вэнь, многовековой порядок в одночасье рухнул. В то время и в Цишане, и в его окрестностях многие люди ликовали и устраивали празднества в честь уничтожения Ордена, и многие торжества впоследствии стали своего рода традициями. Скорее всего, так вышло и с этой игрой.

 

Дети остановили погоню, собрались вместе и, ломая голову, начали спорить:

- И что нам делать? Мы ведь не сбивали солнце, оно само упало. Кто теперь ведущий?

 

Одна рука взмыла вверх:

- Я, кто же еще! Я Цзинь Гуанъяо, я убил самого большого злодея Ордена Цишань Вэнь!

 

Вэй Усянь, сидящий на ступеньках, ведущих на постоялый двор, с большим интересом наблюдал за ними.

 

В подобных играх Верховный Заклинатель, Ляньфан-цзунь, который сейчас обладал наибольшей властью, безусловно, являлся самым распространенным персонажем. Его происхождение порой побуждало дурные толки, но люди восхищались им как раз за то, что он забрался так высоко с самых низов. Во время Аннигиляции Солнца Цзинь Гуанъяо, действуя под прикрытием, с ловкостью влился в ряды адептов Ордена Цишань Вэнь и обманом выведал несметное количество тайн противника, при этом оставляя их в полнейшем неведении. Когда же Аннигиляция Солнца завершилась, он, где лестью, где сообразительностью, а где другими методами, но все же добился звания Верховного Заклинателя и теперь с честью нес его. Такая славная жизнь заслуживает определения легендарной. Если бы Вэй Усянь сейчас играл, он тоже хотел бы попытаться стать Цзинь Гуанъяо. Выбрать этого мальчика ведущим было бы весьма справедливо!

 

Кто-то еще запротестовал:

- Но я - Не Минцзюэ! Это я выиграл большинство битв и захватил больше всех пленных! Ведущим должен быть я!

 

«Цзинь Гуанъяо» возразил:

- Но я Верховный Заклинатель!

 

«Не Минцзюэ» замахнулся кулаком:

- И что с того, что ты Верховный Заклинатель? Ты все равно мой младший брат. И вообще, при виде меня ты должен убегать, поджав хвост.

 

«Цзинь Гуанъяо» следовал правилам игры и действительно хорошо вжился в роль. Он втянул голову в плечи и бросился наутек. Кто-то еще сказал:

- Недолго же ты прожил, дурак.

 

Похоже, что дети выбирали себе роль, исходя не только из простых предпочтений, и в сердце «Не Минцзюэ» таилась частичка настоящего Не Минцзюэ. Он немедленно вспылил:

- Цзинь Цзысюань, уж кто бы говорил, ты умер еще раньше меня!

 

«Цзинь Цзысюань» надменно парировал:

- Ну и что с того, что моя жизнь была коротка? Я третий в списке самых лучших заклинателей!

- Да ты третий только из-за своей внешности!

 

В это время один из мальчиков, казалось, устав от беготни и стояния на ногах, подошел к лестнице и присел рядом с Вэй Усянем. Помахав руками, он примирительно вклинился в разговор тех двоих:

- Ладно, ладно. Хватит ссориться. Я Старейшина Илин, а значит, я самый сильный из вас. И так и быть, я могу быть вашим ведущим.

 

Вэй Усянь:

- …

 

Он опустил свой взгляд на мальчика. Действительно, за пояс того была заткнута маленькая палка, скорее всего, Чэньцин.

 

Только простодушный ребенок мог снизойти до роли Старейшины Илин, принимая во внимание лишь могущественность Вэй Усяня и забывая о том, хорошим он был или же плохим.

 

Кто-то еще вмешался в разговор:

- А вот и нет. Я Саньду шэншоу[123]. Я самый сильный.

 

«Старейшина Илин» ответил так, словно все уяснил:

- Цзян Чэн, с чего ты решил, что можешь сравниться со мной? Разве ты хоть раз побеждал меня? Как ты можешь без тени смущения утверждаешь, что ты самый сильный? Тебе не стыдно?

 

«Цзян Чэн» хмыкнул:

- Пф, значит, я не могу сравниться с тобой? А ты помнишь, как ты умер?

 

Легкая улыбка, играющая на губах Вэй Усяня, тут же испарились.

 

Словно игла со смертельным ядом резко вошла в него, и слабая, колющая боль охватила все его естество.

«Старейшина Илин», сидящий подле него, хлопнул в ладоши:

- Так, взгляните на меня! Слева у меня Чэньцин, справа – Тигриная Печать, а еще со мной Призрачный Генерал: мне нет равных в Поднебесной! Ха-ха-ха-ха-ха-ха! - Держа в левой руке палку, а в правой – камень, он довольно долго хохотал, как сумасшедший, а потом вдруг поинтересовался, - а где Вэнь Нин? Идем сюда!

 

Мальчик, стоявший позади толпы, поднял руку и слабым голосом произнес:

- Я здесь… Эм… Просто хотел сказать… Во время Аннигиляции Солнца я был еще жив…

 

Вэй Усянь почувствовал, что пора их перебить.

 

Он спросил:

- Заклинатели, могу я кое-что узнать у вас?

 

Еще ни один взрослый не вмешивался в их игру, к тому же, этот человек не бранился, а на полном серьезе задавал вопрос.

 

«Старейшина Илин» посмотрел на него одновременно с опаской и любопытством:

- Что ты хотел узнать?

 

Вэй Усянь сказал:

- Почему у вас нет никого из Ордена Гусу Лань?

 

- Есть.

 

- И где же они?

«Старейшина Илин» указал на мальчика, который с самого начала хранил молчание:

- Вот он.

 

Вэй Усянь посмотрел на ребенка. Он оказался весьма изящной наружности, росток прелестного, грациозного мужчины. Вместо головной повязки вокруг его гладкого лба была обмотана белая веревка. Вэй Усянь спросил:

- А кто он?

«Старейшина Илин» презрительно скривил губы:

- Лань Ванцзи.

 

Что ж… Эти дети ухватили саму суть. Тот, кто играет роль Лань Ванцзи, и впрямь должен закрыть рот и не говорить ни слова!

 

Нежданно-негаданно уголки губ Вэй Усяня вновь поползли вверх.

 

Иглу со смертельным ядом вытащили из его тела и швырнули в дальний угол. Колющую боль в мгновение ока как рукой сняло, и Вэй Усянь пробормотал себе под нос:

- Удивительно, почему кто-то столь скучный, как он, всегда так меня радует?

 

Когда Лань Ванцзи спустился вниз, он увидел, что Вэй Усянь сидел на ступеньках, а вокруг него расположились дети, с аппетитом поедающие паровые пирожки с мясом. Вэй Усянь жевал свой пирожок и давал наставления двум мальчикам, спина к спине стоявшим перед ним:

- Так, вас окружают тысячи и тысячи заклинателей из Ордена Цишань Вэнь. Все они в полном боевом снаряжении, и так плотно взяли вас в кольцо, что и капле воды не просочиться. Ваш взгляд тверд. Да, вот так. А теперь, Лань Ванцзи, послушай меня. Сейчас ты – не обычный ты. Ты весь залит кровью! Жажда убийства переполняет тебя! Ты пугаешь одним своим видом! Вэй Усянь, прижмись к нему сильнее. Умеешь играть с флейтой? Покажи, как ты крутишь ее одной рукой. Держись увереннее! Знаешь, как это? Подойти, я тебя научу.

 

«Вэй Усянь» послушался и передал ему свою маленькую палку. Вэй Усянь ловко завертел «Чэньцин» между двумя пальцами, заставив детей столпиться вокруг него и восхищенно заахать.

 

Художник Linnn

 

Лань Ванцзи:

- …

 

Он беззвучно приблизился к мальчикам. Увидев, что Лань Ванцзи уже спустился, Вэй Усянь стряхнул пыль со штанов и принялся прощаться с детьми. Насилу поднявшись на ноги, он подошел к Лань Ванцзи, весело смеясь на ходу, словно принял какую-то странную отраву.

 

Лань Ванцзи:

- …

 

Вэй Усянь сказал:

- Ха-ха-ха-ха-ха-ха, виноват, Ханьгуан-цзюнь. Я отдал им весь твой завтрак. Давай потом купим еще.

 

Лань Ванцзи:

- Мгм.

 

Вэй Усянь спросил:

- Ну, что скажешь? Правда, те двое ребятишек совершенно очаровательны? Угадай, кого играл тот, что с веревкой, обязанной вокруг лба? Ха-ха-ха-ха-ха-ха…

 

Помолчав некоторое время, Лань Ванцзи, наконец, не стерпел:

- Что еще я делал прошлой ночью?..

 

Наверняка все было не так-то просто. Иначе, над чем бы еще до сих пор смеялся Вэй Усянь???

 

Вэй Усянь быстро замахал руками:

- Нет, нет, нет. Ты действительно ничего не делал. Я всего лишь дурачусь, ха-ха-ха-ха-ха-ха… Так, ладно. Кхе-кхе. Ханьгуан-цзюнь, сейчас я хочу обсудить серьезные дела.

 

Лань Ванцзи ответил:

- Говори.

 

Вэй Усянь принял деловой вид:

- Стук по гробам на кладбище клана Чан отсутствовал многие годы. Однако вчера он внезапно возобновился, и это определенно не простая случайность. Тому должна быть своя причина.

 

Лань Ванцзи спросил:

- И что, на твой взгляд, это за причина?

 

Вэй Усянь ответил:

- Хороший вопрос. Я полагаю, все дело в трупе, который выкопали.

 

Лань Ванцзи:

- Мгм.

 

Выражение его лица было столь внимательным, что Вэй Усянь невольно вспомнил, каким сосредоточенным выглядел Лань Ванцзи, сжимая его пальцы прошлой ночью, когда напился. Мучительно сдерживая рвущийся наружу смех, Вэй Усянь продолжил, сохраняя все тот же важный вид:

- Мне кажется, труп расчленили не только из-за обычной мести или ненависти. Это – жестокий способ подавления. Тот, кто разрубил мертвеца, умышленно выбрал места, где бушуют твари, и поместил туда части тела.

 

Лань Ванцзи произнес:

- Изгоняй яд с помощью яда. Они уравновешиваются и сдерживаются друг другом.

 

Вэй Усянь согласился:

- Вот именно. И, поскольку вчера могильщик вырыл торс, больше нечему было подавлять затаенную злобу духов клана Чан, и стук по гробам начался вновь. По тому же принципу усмиряют друг друга сабли и трупы в стенах в родовом некрополе Ордена Цинхэ Не. Возможно, этот прием и берет свое начало именно с некрополя клана Не. Все указывает на то, что тот человек связан и с Орденом Цинхэ Не, и с Орденом Гусу Лань. Боюсь, противник нам достался нелегкий.

 

Лань Ванцзи произнес:

- Подобных людей не так много.

 

Вэй Усянь ответил:

- Ага. Значит, истина мало-помалу проясняется. Раз наш неприятель уже начал перемещать части тела, то, выходит, он или они уже волнуются. Наверняка, вскоре они сделают следующий шаг, и даже если мы не станем выслеживать их, они сами примутся нас искать. А высматривая нас повсюду, они, безусловно, наследят еще больше. К тому же, рука нашего дражайшего друга также укажет нам направление… Но сейчас, все же, нам стоит поторопиться. Остались только правая рука да голова. И мы должны оказаться на месте раньше противника.

 

Мужчины отправились на юго-запад. На этот раз призрачная рука вела их в Шудун, место, известное своими безграничными туманами.

 

В этой провинции находился город, в котором обитали призраки, и никто из обывателей не осмеливался приближаться к нему.