Тема 9. Ингушетия: «необъявленная война»

 

Ситуация в Республике Ингушетии на сегодняшний момент остается неоднозначной: формально там не ведутся военные действия, однако ежедневно на ее территории совершаются террористические акты, направленные против представителей республиканский властей, что влечет за собой усиление военного контингента и общее обострении напряженности.

 

Республика Ингушетия наряду с Чеченской республикой и республикой Дагестан является крайне неспокойным северокавказским регионом. Однако, если в сознании граждан России Чечня уже перестала быть зоной открытых военных действий, то в Ингушетии складывается напряженная ситуация, связанная с постоянными, буквально каждодневными террористическими актами, нападениями бандформирований, в том числе и на мирное население республики. Текущее положение дел в республике эксперты называют «необъявленной воной», которая полностью дестабилизировать обстановку.

Республика Ингушетия является самой молодой в Российской Федерации, она была образована в 1992 году. Население республики моноэтническое, однако Ингушетия не избежала территориальных противоречий. До сих пор остается нерешенной осетино-ингушский конфликт из-за Пригородного района Владикавказа, вспыхнувшего в 1992 году, повлекший за собой неконтролируемые потоки мигрантов из Северной Осетии. Ситуация в республике обостряется многолетним противостоянием Чеченской республики с федеральными властями РФ, порождающий помимо разнообразных проблем еще один колоссальный поток беженцев и вынужденных переселенцев на территорию Ингушетии, создающий избыточную нагрузку на инфраструктуру и экономику региона.

В советские годы чеченцев и ингушей считали братскими народами, даже искусственно объединили их в Чечено-Ингушскую АССР. После распада СССР ингуши выделились в самостоятельную республику, однако события, происходящие на территории соседней Чечни, продолжают оказывать на нее непосредственное влияние, нагнетая и дестабилизируя обстановку. В тоже время Ингушетия сохранила историческую лояльность России, она не находится под влиянием идей сепаратизма, несмотря на то, что страдает от тех же проблем, что и Чечня, имеет сходные с чеченскими культурными традициями и ценностями, а также пострадала от сталинских депортаций. Ингуши не стали проводниками салафитского ислама на Северном Кавказе.

Ингушетия на сегодняшний день – одна из наиболее проблемных республик с комплексом сложных социально-экономических и политических проблем: она занимает 85-е место по самообеспеченности консолидированного бюджета республики, по уровню безработицы (23,1% трудоспособного населения), доходы населения не превышают 35% от доходов на одного жителя в среднем по стране. Высока степень недоверия населения власти. Дополнительным фактором нестабильности является сложная ситуация в мусульманской общине республики, высоко влияние религиозно-политического экстремизма. Соответственно, в политическом плане требуют урегулирования вопросы ликвидации последствий чечено-ингушских взаимоотношений и осетино-ингушского конфликта.

На протяжении многих лет ситуация в республики остается крайне взрывоопасной, что проявляется в серии криминальный действий в отношении представителей правоохранительных органов, прокуратуры и граждан РФ в целом. Обстановка в республике продолжает постоянно накаляться, что связано со ставшими систематическими вылазками боевиков, а также недовольством местного населения действиями федеральных властей в республике.

В основе дестабилизации в Ингушетии лежат: стремление вооруженного подполья взорвать ситуацию в республике изнутри, жесткие действия силовых структур по отношению к мирным жителям, мобилизующие их на противостояние; недоверие местного населения государственным институтам, которые не могут обеспечить улучшение социально-экономического состояния региона, обезопасить население от боевиков.

Бойков И., что в Ингушетии на арене военно-политической борьбы выступает не Россия и национал-исламисты, как это было с другими северокавказскими республиками, а местные этнократии – власть элиты, сформированной из представителей одного народа по национальному признаку, - представители которой стали мишенью для бандитского подполья. Причиной этому послужило то, что современные административно-управленческие органы переродились в клановые коррумпированные структуры. Соответственно, местные чиновники закономерно вызывают у населения гораздо большую неприязнь, чем военное присутствие федеральных войск и остатки русского населения.

В кавказских республиках власть принадлежит представителям титульных народов. В некоторых случаях титульных народов несколько, как, например, в Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии или полиэтничном Дагестане. В таком случае власть распределяется между элитами этих народов в соответствие с принципом национально-пропорционального представительства. Нетитульные народы при такой властной системе оказываются вычеркнутыми из «вертикали власти». Принцип родоплеменной протекции, предельно развитый среди кавказцев, выработал действенный неформальный механизм удержания власти в руках национальных элит, доступ в которые представителям народов-чужаков закрыт.

То, что происходит в Ингушетии, - следствие политики поощрения действий местных этноэлит, реализующих исключительно свои узкогрупповые интересы, противоречащие нередко общегосударственным, при одновременном отсутствии политических механизмов влияния и контроля за ними.

Спикер парламента Ингушетии М. Сакалов говорит, что «Идет необъявленная партизанская война, в которой противник видит нас, а мы его – нет. Видно, слишком долго мы молчали - теперь вот приходится ситуацию исправлять. Бандиты все еще могут днем ходить и ездить туда-сюда, общаться с населением, чтобы однажды ночью прийти и на кого-то напасть. Войны вроде бы не видно, но она идет. А перегибы, конечно, бывают. Но ведь всем ясно, что если тебя задерживают по подозрению в терроризме или участии в бандформированиях, вряд ли стоит ждать, что к тебе домой придут утром, вежливо постучат и спросят: «Уважаемый, ты выспался?»[353].

Летом 2007 года в Ингушетию были введены дополнительные полки внутренних войск, а также объявлено усиление «контртеррористической деятельности», что было воспринято жителями как обострение напряженности и как фактор, способствующий ее дальнейшему усилению. Увеличение числа военнослужащих потенциально увеличивает количество нападений на них боевых групп, что и привело в результате к активизации боевиков и значительно участились случаи нападения на представителей силовых структур, государственных чиновников, представителей иной нации или религиозной принадлежности. Ситуация обостряется участившимся произволом силовиков и властей в отношении жителей Ингушетии. Обращает на себя внимание тот факт, что в Ингушетии началась специальная комплексная профилактическая операция, в борьбе с боевиками власть последовательно отказывается от термина «война» или контртеррористическая операция.

На территории Ингушетии на сегодняшний день действуют следующие структуры боевиков: «Кавказский фронт ВС ЧРИ», джамаат «Халифат», джамаат «Талибан», эмиссары «Аль Каиды», агитирующие местную молодежь и формирующие новые группировки боевиков.

Боевикам противостоят следующие силовые структуры:

• Аппарат ОШ ЧР по проведению контртреррористической операции
• Министерство внутренних дел Ингушетии (Муса Медов)
• Группа оперативного управления (ГрОУ)
• Оперативный штаб по борьбе с терроризмом. Создан 6 сентября 2007 года. Штаб возглавил исполняющий обязанности начальника ГУ МВД по ЮФО (генерал-лейтенант милиции Анатолий Сысоев)
• Группировка Внутренних войск (в рамках ЦКПО введены дополнительно 2,5 тыс. военнослужащих)
• С 1 ноября в республике действует временная оперативная группировка (ВОГ) МВД России по Ингушетии, которую возглавляетгенерал-майор милиции Геннадий Иванов. В каждом районном и городском отделе милиции созданы оперативные группы, в которые входят по 25-30 милиционеров из различных регионов Российской Федерации.
• В начале сентября в Ингушетию выехал руководитель департамента уголовного розыска МВД РФ генерал-лейтенант Галимов с группой оперативных сотрудников
• УФСБ по Ингушетии (полковник Игорь Бондарев)
• 503 мотострелковый полк 58 армии Министерства обороны, дислоцированный в Троицкой
• 137 погранотряд СКПУ (Назрань)
• 126-й полк специального назначения ВВ МВД (Назрань). Дислоцирован с июля 2004 г., состав - два батальона общей численностью 680 чел.

Для стабилизации ситуации в Ингушетии специалисты правозащитного фонда «Мемориал» разработали ряд рекомендаций в рамках доклада «Ингушетия 2007 г. Куда дальше?», связанных, прежде всего, с необходимостью прекращения массовых и систематических нарушений прав человека со стороны силовых ведомств. Такие меры, в частности, должны включать в себя:

4. проведение адекватного расследования по делам, связанным с нарушениями прав человека, и привлечение к ответственности виновных;

5. проведение Генеральной прокуратурой РФ комплексной проверки действий силовых структур и работы органов прокуратуры в регионе;

6. прекращение практики временного «исчезновения» задержанных и арестованных. В целях уменьшения возможности применения пыток и иных незаконных мер воздействия на задержанных и арестованных, а также в целях обеспечения законных интересов их родственников необходимо обеспечить как можно скорейшее информирование родственников о месте содержания задержанных и арестованных;

7. инструктирование сотрудников федеральных и местных силовых структур высшими инстанциями о безусловной необходимости соблюдения прав человека при исполнении ими должностных обязанностей, а также об ответственности за выполнение преступных приказов со стороны вышестоящих инстанций и служащих;

8. предоставление эффективной адвокатской и судебной защиты, компенсаций жертвам нарушений прав человека;

9. обеспечение допуска в места предварительного заключения представителей международных гуманитарных организаций, включая Международный комитет Красного Креста, для посещения за­ключенных на условиях, приемлемых для этой организации;

10. сотрудничество с механизмами защиты прав человека Совета Европы и ООН, включая специальные процедуры Комиссии по правам человека ООН, договорные органы СЕ и ООН;

11. эффективное сотрудничество с Комитетом против пыток Совета Европы;

12. оказание необходимого содействия российским и международным правозащитным организациям в их работе по мониторингу ситуации с правами человека на Северном Кавказе и сотрудничество с такими организациям в деле ликвидации климата безнаказанности и улучшения ситуации с правами человека в регионе.

Авторам доклада представляется крайне важными для нормализации ситуации в Республике Ингушетия следующие рекомендации руководству Республики Ингушетия:

1) руководство республики должно отказаться от позиции невмешательства по отношению к случаям нарушения прав человека на территории Ингушетии. Официальные должностные лица Республики Ингушетия должны жестко реагировать на все случаи нарушения норм российского законодательства в ходе спецопераций;

2) руководству республики необходимо активизировать действия местных правоохранительных органов и минимизировать участие сотрудников силовых структур из соседних регионов и прикомандированных в республику;

3) руководству республики следует в рамках закона разрешить проведение митингов, шествий и т.п., снять необоснованные ограничения свободы слова и права на выражение собственного мнения[354].

Конечно, ситуация в Ингушетии обостряется не только из-за разгула ваххабизма в северокавказском регионе и деятельности этнократии, значительную, если не определяющую роль играют тлеющие на протяжении ни одного десятилетия чечено-ингушский и осетино-ингушский конфликты.

Зона осетино-ингушского конфликта – болевая точка Северного Кавказа. Несмотря на то, что конфликт был локальный, и вооруженные столкновения происходили кратковременно и в основном в границах небольшого Пригородного района Северной Осетии, его последствия ныне сказываются на всех сферах общественно-политической жизни соседних республик Ингушетии и Северной Осетии.

В ночь на 31 октября 1992 г. начались открытые боевые столкновения между ингушами и осетинами, сопровождаемые настоящей информационной войной сторон. В ходе боевых действий имелись многочисленные человеческие жертвы, тысячи людей превратились в вынужденных переселенцев. По данным Прокуратуры России в период вооруженного осетино-ингушского конфликта с 31 октября по 5 ноября 1992 г. погибло 583 человека, было ранено 939 человек, пропал без вести 261 человек, подверглись незаконному лишению свободы в качестве заложников 1093 человека.

До конфликта 1992 г. ингушское население проживало в 17 населенных пунктах Пригородного района, поселках в черте Владикавказа, а также в самом Владикавказе. В результате событий осени 1992 г. свои места проживания, в основном в Пригородном районе и Владикавказе, было вынуждено покинуть гражданское население - ингуши, осетины и русские. Осенью 1992 г. в Ингушетию из района конфликта бежали около 60 тыс. вынужденных переселенцев, которые были размещены на туристических базах и помещениях домов отдыха, а также у родственников.

Преодоление последствий конфликта 1992 г. идет с неимоверными трудностями. Периодически обостряется ситуации в зоне конфликта: не прекращаются захваты заложников, обстрелы нарядов милиции и блокпостов, разрушения и поджоги домов возвращающихся вынужденных переселенцев.

В основе постоянного обострения ситуации сложилась целая своеобразная индустрия, доходы которой основываются на бесконечной череде восстановлений и разрушений. Социальная напряженность в зоне конфликтов была бы на порядок меньше, если бы удалось бы воплотить в жизнь уже принятые решения. Однако ни один документ, регламентирующий возвращение вынужденных переселенцев в места постоянного проживания, а их только на федеральном уровне принято несколько десятков, не был выполнен в полном объеме. Конкретная «Программа совместных действий органов государственной власти Российской Федерации, Республики Северная Осетия - Алания и Республики Ингушетия по преодолению последствий осетино-ингушского конфликта и оздоровлению ситуации в республиках» от 15 октября 1997 г. выполнена по оценкам экспертов менее чем на четверть[355].

Ключевые проблемы урегулирования конфликта - вопросы возвращения ингушского населения в места проживания на территории Северной Осетии и их обустройства, а также статус Пригородного района. Для руководства Ингушетии приоритетным направлением является скорейшее возвращение вынужденных переселенцев. Для руководства Северной Осетии приоритетным является признание статуса Пригородного района как части территории республики. Федеральный центр придерживается позиции необходимости согласования этих приоритетов, поддерживая Ингушетию в вопросах вынужденных переселенцев и пресекая попытки изменения статус-кво территории.

Это проблема общенационального уровня. До сих пор официальная позиция и политико-правовая оценка российской власти по этому вопросу не прозвучала. Советом Безопасности РФ был подготовлен лишь проект политической оценки событий октября-ноября 1992 года. В конфликтующих республиках такая оценка была дана, хотя и с диаметрально противоположных позиций. Она была озвучена Верховным Советом Северной Осетии (10 ноября 1992 г.) и Народным собранием Ингушетии (21 сентября 1994 г.). “Агрессия” (осетинская сторона) и “геноцид” (ингушская сторона) - ключевые понятия двух взаимоисключающих подходов к оценке трагедии 1992 года[356].

Некоторые эксперты предполагают, что главная цель захвата школы в Беслане - поднять новую волну вражды между ингушами и осетинами. Именно после бесланских событий федеральный центр вспомнил о существовании осетино-ингушского конфликта, ставшего вызывать серьезные опасения. Возможно, если бы не этот страшный теракт, конфликт так бы и продолжал тлеть, но ситуация оказалась на грани очередного взрыва, что, возможно, и было целью организаторов захвата заложников в Беслане. Ингуши после Беслана стали готовиться к новой войне с осетинами. Причем если в 1992 году осетин поддерживали российские войска, то сейчас, по мнению ингушей, обе стороны уравнены в бесправии и тогда можно, если необходимо, защитить свои жизни, не опасаясь российской бронетехники[357].

Приход к власти в Ингушетии лояльного Москве генерала ФСБ Мурада Зязикова, взамен ушедшего в отставку одного из главных критиков федеральной власти за политику на Северном Кавказе другого генерала Р. Аушева, ингуши связывали с возможностью скорого решения важного для них вопроса.

Однако, вопреки ожиданиям, в республике резко возросла напряженность, поскольку именно при Зязикове силовые структуры получили право использовать репрессивные методы ведения борьбы с боевиками, когда под «раздачу» спецслужб попадали те, чья вина или даже причастность к вооруженному сопротивлению оставались под большим вопросом. Все это отодвинуло решение проблемы Пригородного района на второй план.

Перспективы разрешения этого конфликта крайне сумрачны, что обусловлено рядом объективных причин. Во-первых, возвращение Пригородного района в состав Ингушетии является крайне неоптимальным для Российской Федерации, так как это приведет к активизации похожих проблем, но уже в других северокавказских республиках. Чечня потребует обратно земли Новолакского района Дагестана и части Малгобекского и Сунженского районов Ингушетии, власти Ставрополья в ответ заявят о своих претензиях на два северных района Чечни: Наурский и Шелковской, которые были отобраны и переданы соседней республике в 1957 году, когда воссоздавалась Чечено-Ингушская АССР. Опасность такого прецедента вынудила российское правительство заморозить действие статей о территориальной реабилитации Закона о репрессированных народах еще во времена Бориса Ельцина.

Кроме того, есть и серьезное законодательное ограничение. По Российской Конституции условием пересмотра границ между субъектами федерации является их обоюдное согласие, которое должно быть подтверждено референдумом. Препятствие для Ингушетии фактически непреодолимое, если учитывать нежелание Северной Осетии даже в далеком приближении обсуждать вопрос о возвращении Пригородного района.

Российские правозащитники полагают, что подобные конфликты вообще сегодня не имеют решения, если к ним подходить с точки зрения коллективных прав. И, наоборот, имея в виду права индивидуальные, можно, отложив территориальный спор в долгий ящик в виду его неразрешимости, хотя бы решить проблему беженцев. Для этого, однако, нужны гораздо более тонкие инструменты, нежели используемые ныне. В этот процесс должны быть включены представители всех заинтересованных сторон.

По мнению С. Маркедонова, федеральная власть должна сформулировать четкую позицию в отношении осетино-ингушского конфликта, определив тем сам стратегию его дальнейшего разрешения или же снижения напряженности. В частности, эксперт предлагает следующее видение роли федерального центра:

1) роль арбитра, то есть российская власть не должна строить свои политику в целях реализации отдельных региональных и узкогрупповых интересов, она должна обеспечивать не цели восстановления исторической справедливости или сохранения территориальной целостности, цели сохранения региональной стабильности, объединения ингушей и осетин в рамках единой российской политической нации;

2) отказ от любых территориальных переделов, так как это создаст опасный прецедент;

3) отказ от принципа «этнической собственности на землю» и этнической чистки как средства решения этнотерриториальных споров. Таким образом, необходимо зафиксировать, что Северная Осетия – то не этническая собственность осетин, и что возвращение ингушей на территорию Пригородного района неизбежный процесс;

4) отказ от апартеида как формы сосуществования Северной Осетии и Ингушетии, то есть административная граница должна перестать играть роль межгосударственной, необходимо предотвратить такие его проявления как раздельное обучение школьников осетин и ингушей в населенных пунктах совместно проживания представителей этих этносов;

5) формирование новой политической элиты в Северной Осетии и Ингушетии через «осетино-ингушский диалог».

С. Маркедонов заключает, что «российская власть должна показать, что только она имеет решающий голос в оценке конфликта и ей принадлежит приоритетная роль в его урегулировании. На этом пути неизбежно недовольство с двух сторон. Но очевидно также, что при застойном сценарии недовольство будет еще большим, а сами противоборствующие стороны будут не только все дальше отдаляться друг от друга, но и выходить из-под политического влияния Москвы. В этом случае неизбежен рост экстремизма, а также дальнейшее укоренение этнической идентификации через конфликт»[358].

Касаясь вопроса чечено-ингушских взаимоотношений, сложной является проблема прозрачно административных границ между республиками. Война в Чечне не могла не сказаться на ситуации в Ингушетии как в политическом, так и в социально-экономическом плане. На территории республики укоренились бандитские формирования, остро стоит проблема беженцев. Таки образом, урегулирование пограничных отношений между республиками, где постоянно происходят военные столкновения, является немало значимым фактором предотвращения нарастания напряженности в республике и актуализации «необъявленной войны» в войну реальную.

 

Контрольные вопросы

1. Как можно охарактеризовать современное социально-экономическое и политическое положение Ингушетии?
2. Какие причины лежат в основе дестабилизации ситуации в Ингушетии?
3. Какова роль местных элит в обострении обстановки в Ингушетии?
4. Какие необходимо предпринять меры для стабилизации политической ситуации в Ингушетии?
5. В чем состоит суть и последствия осетино-ингушского конфликта?
6. Какая миссия должна быть возложена на федеральную власть в урегулировании осетино-ингушского конфликта?
7. Каково влияние чеченского конфликта на развитие ситуации в Ингушетии?