Hand with the pick; bawdy; left ear; strange ditties; sand in your bed; wicked hand

«Not bad for such a poor hand with the pick,» Paul said, «but if my mother heard you singing a bawdy like that in the castle, she’d have your ears on the outer wall for decoration.»

Gurney pulled at his left ear. «Poor decoration, too, they having been bruised so much listening at keyholes while a young lad I know practiced some strange ditties on his baliset.»

«So you’ve forgotten what it’s like to find sand in your bed,» Paul said. He pulled a shield belt from the table, buckled it fast around his waist. «Then, let’s fight!»

Halleck’s eyes went wide in mock surprise. «So! It was your wicked hand did that deed!

Соколов:

— Не так уж плохо для такой корявой руки, — объявил Пол, — но если моя мать услышит, что ты допускаешь такие вольности, она велит украсить твоими ушами стену замка.

Гарни тронул левое ухо:

— Хорошего украшения из него не получится: натер о замочную скважину, подслушивая, как один известный мне молодой человек наигрывал довольно сомнительные частушки на своем бализете.

— Значит, ты уже забыл, как себя чувствуешь, обнаружив в своей постели песок. — Пол потянул пояс щита со стола, застегнул его на груди. — Тогда придется биться!

Глаза Холлека раскрылись от притворного удивления.

— Так! Значит, злодейство это было содеяно твоей рукой!

Новый:

— Не так уж плохо для такой корявой руки. Но если бы мама слышала, что за похабщину ты распеваешь здесь, в замке, твои уши приколотили бы на ворота для украшения.

Джерни подергал себя за левое ухо.

— Неважное украшение! Мои бедные уши давно испорчены скверной музыкой, которую извлекает из бализета один бездарный мальчишка.

— А-а, ты забыл, каково это, когда тебе насыпят песок на простынь, — закричал Поль. Он стащил пояс-щит со стола и застегнул его на талии. — Все, война объявлена!

Глаза Халлека расширились в наигранном изумлении:

— Что?! Ты осмелился поднять свою дерзкую руку?

Вязников:

– Не так уж плохо для такого жалкого бренчалы, – сказал Пауль, – но если бы мать услышала, что за похабщину ты тут, в замке, распеваешь, она бы велела прибить твои уши на внешней стене в качестве украшения.

Гурни дернул себя за левое ухо.

– Украшение из них вышло бы тоже довольно убогое – они слишком повреждены подслушиванием у замочной скважины за довольно-таки странными песенками, которые частенько наигрывает на своем балисете один мой знакомый мальчик.

– Забыл, значит, как приятно спать в постели, хорошенько посыпанной песком, – сказал Пауль, сдергивая со стола щит-пояс и защелкивая его на талии. – Тогда сразимся!

Глаза Халлека широко раскрылись в притворном удивлении:

– Так, стало быть, вот чья преступная рука это учинила?

Мой комментарий:

В этом отрывке в начале Пол критично говорит о спетой Гарни песенке про «Галасианских девочек». Я считаю, что весь отрывок пронизан параллельным смыслом – семантическое напряжение тут явно имеется. Смысл этот заключается в метафорическом сравнении игры на музыкальном инструменте и пении песенок с занятием онанизмом. “hand with the pick” – это «рука с плектром». Пол говорит «Не так уж плохо для такой корявой руки», но ведь Гарни прежде всего пел. Пение же Гарни Пол характеризует любопытным английским словечком “bawdy”, которое как прилагательное означает «непристойный, похабный, грязный», а как существительное – «непристойности». “bawdy house” означает «публичный дом». Кстати, произносится “bawdy” практически одинаково с “body” – «тело». Упоминание об отрезании ушей и того, что Гарни дотрагивается именно к своему левому уху (left ear) – ассоциативная привязка к отрезанному левому уху Ван Гога. На всю критику со стороны Пола Гарни начинает довольно колко отвечать. Он говорит, что из его ушей не выйдет хорошего украшения, так как он их «натер о замочную скважину», подслушивая, как Пол «практикует некоторые странные песенки на своём бализете». Бализет – вымышленный музыкальный инструмент. Что значит найти у себя в постели песок (sand in your bed)? Этого нигде Герберт прямо не поясняет. Из слов Пола ясно, что найти у себя в постели песок – это неприятно психологически. Могу лишь предположить, что подбрасывание песка кому-то в постель означает намёк на то, что тот занимается онанизмом. А песок – символ пустыни. Т.е. мол если ты онанизмом занимаешься, то можешь стать изгоем и тогда тебе – в пустыню. Ну и далее проявляется всё та же семантическая нагрузка в словах “your wicked hand did that deed!”. Характерна разница в переводах – рука Пола или «злодейская», или «дерзкая», или «преступная».

11 – kindjal / crysknife; Chakobsa; key word was … maker; Great Mother; near … flesh

It was double-edged like a kindjal and the blade was perhaps twenty centimeters long.

«Do you know this, my Lady?» Mapes asked. …

«It’s a crysknife,» she said.

«Say it not lightly,» Mapes said. «Do you know its meaning?»

And Jessica thought: There was an edge to that question. Here’s the reason this Fremen has taken service with me, to ask that one question. My answer could precipitate violence or … what? She seeks an answer from me: the meaning of a knife. She’s called the Shadow in the Chakobsa tongue. Knife, that’s «Death Maker» in Chakobsa. …

Jessica said: «It’s a maker —» …

She had intended to say the knife was a maker of death and then add the ancient word, but …

The key word was … maker.

Maker? Maker.

Still, Mapes held the knife as though ready to use it.

Jessica said: «Did you think that I, knowing the mysteries of the Great Mother, would not know the Maker?» …

Mapes returned knife to sheath, said: «This is an unfixed blade, my Lady. Keep it near you. More than a week away from flesh and it begins to disintegrate.

Соколов:

Казалось, лезвие светилось, оно было обоюдоострым, сантиметров двадцать длиною.

— Что это, миледи? — спросила Мейпс. …

— Это нож-крис, — сказала она.

— Есть другое слово, которое не называют, — сказала Мейпс. — Вы знаете его? Что оно означает?

И Джессика подумала: «Вопрос не случаен. Эта женщина из Вольного народа осталась, чтобы служить мне… Зачем? Если я отвечу не так, она нападет или же… что? Она хочет знать, известно ли мне это слово. Ее титул, Шадут — слово Чакобсы. Нож на этом языке — делатель смерти. …

Джессика сказала:

— Это делатель…

Она собиралась было сказать, что нож есть делатель смерти, и добавить древнее слово, но …

Ключевым было слово… делатель.

Делатель? Делатель.

Но Мейпс все еще держала нож словно бы наготове.

Джессика произнесла:

— Неужели ты думаешь, что я, искушенная в мистериях Великой Матери, не знаю о делателе? …

Мейпс вставила лезвие в ножны и сказала:

— Этот клинок еще не закреплен, миледи. Держите его на теле. Если вы снимете его на неделю, нож начнет разлагаться.

Новый:

Оно было обоюдоострым, как кинжал, длиной сантиметров двадцать.

— Вы знаете, что это такое, миледи? …

— Ай-клинок.

— Немногим ведомо это слово. А вы знаете, что оно значит?

Это не праздный вопрос. Вот для чего вольнаибы пошли ко мне в услужение — ради одного-единственного вопроса. От моего ответа зависит, прольется кровь или… или? Она хочет, чтобы я ответила, что значит этот нож? Ее зовут Шадут. Это на языке чакобса. На чакобса нож — «творило смерти». …

— Это творило…

Она уже собиралась сказать, что нож — творило смерти, а потом добавить еще одно старинное слово, но интуиция удержала ее, а благодаря хорошей выучке, ни один мускул на лице не дрогнул.

Ключевым словом оказалось «творило».

Творило? Творило.

Но Мейпс по-прежнему держала нож так, словно собиралась пустить его в ход.

Джессика решила заговорить:

— Как ты могла допустить, что я, которой ведомы тайны Великой Матери, могу не знать о твориле! …

Мейпс вложила клинок в ножны и сказала:

— Это незакрепленное лезвие, миледи. Держите его всегда при себе. Стоит ему несколько дней побыть вдали от тела, и он начнет разрушаться.

Вязников:

Он был слегка изогнутым, обоюдоострым, как кинжал, сантиметров двадцати длиной.

– Знаете ли вы, что это такое, миледи? – спросила Мэйпс.

– Это крис, – сказала она.

– Не говорите об этом так просто, – сказала Мэйпс. – Известно ли вам его значение?

Похоже, вопрос с двойным дном, пронеслось в голове Джессики. Вот зачем гордая фрименка пошла ко мне в услужение: чтобы задать его. Мой ответ вызовет нападение или… что? Она хочет, чтобы я сказала о значении ножа. Она назвалась Шэдаут – на чакобса; нож на чакобса будет «податель смерти»…

– Это – Податель…

Она хотела сказать, что нож – это «податель смерти», и добавить затем древнее слово на чакобса, но теперь все чувства, все ее сверхразвитое внимание к мельчайшим движениям тела – все останавливало ее.

Ключевым было слово… Податель.

Податель? Податель.

Но Мэйпс все еще держала нож так, словно готова была пустить его в ход.

– Ты полагала, – промолвила Джессика, – что я, посвященная в тайны Великой Матери, не узнаю Подателя? …

Мэйпс вернула крис в ножны и тихо сказала:

– Госпожа, это нефиксированный клинок. Храни его всегда возле себя. Неделя вдали от тела – и он начнет разлагаться.

Мой комментарий:

Тут Джессика говорит с домоправительницей по имени Шадаут Мэйпс (Shadout Mapes) и в процессе разговора Мэйпс достаёт специфический нож. Говорится, что он “like a kindjal”, т.е. как «кинжал» – пример использования Гербертом слова русского происхождения, хотя и с арабскими корнями. По поводу арабизмов в «Дюне» есть довольно хороший качественный источник – Arabic and Islamic themes in Frank Herbert’s «Dune» («Арабские и исламские темы в «Дюне» Фрэнка Герберта»). Определение кинжала Герберт даёт в словаре романа – «обоюдоострый короткий меч (или длинный нож), с примерно 20 сантиметрами слегка изогнутого клинка». Но в данном случае Джессика видит иной тип ножа, который она лишь сравнивает с кинжалом. Называется он “crysknife”. Лучше всего это название перевёл Соколов – «нож-крис». У Вязникова – просто «крис», а Новый веселится вместе с Гербертом – «ай-клинок». Определение ножа-криса Герберт даёт в словаре романа – «священный нож фрименов на Арракисе»; в определении говорится также, что производится он из зубов мёртвых песчаных червей и что все клинки имеют длину примерно 20 сантиметров.

Fremen – см. пункт 76.

Далее по разговору опять проявляется семантическое напряжение. Но в данном случае Герберт прямо указывает на его наличие – описывая мысли Джессики. Для Джессики важно правильно охарактеризовать нож, находящийся у Мэйпс в руке. Далее упоминается язык Чакобса (см. пункт 71). Тут все 3 переводчика проигнорировали, что Герберт не ошибся случайно в написании, а намеренно написал “Shadow” (по-английски – «тень») вместо “Shadout”. Но я понимаю, почему переводчики решили проигнорировать этот момент – чуть ранее по тексту говорится, что “Shadout” у фрименов означает «черпающий из колодца» (“well-dipper”) и здесь (на Арракисе) его значение имеет «достаточно важные скрытые намёки» (“meaning with rather important overtones”), а в словаре в конце сказано, что у фрименов это почётное наименование. Но это всё не на Чакобсе. Джессика же про себя размышляет, что на Чакобсе “Shadout” означает «тень» – хорошее прозвище для тайного соглядатая. Тут Герберт опять слегка веселится, по-моему. Имею в виду то, что он дал домоправительнице имя “Shadout” – по-английски это звучит похоже на «закрой (дверь) и выйди» (“shut” и “out”) или «заткнись и выйди» (“shut up” и “out”).

Далее Джессика припоминает, что на Чакобсе нож называют “Death Maker”, т.е. «делатель смерти». Но отвечает всего одним словом – «делатель». Переводы слова “maker” от Нового и Вязникова просто смешные – «творило» и «податель» соответственно. Джессика интуитивно понимает, что ключевое слово – делатель. Т.е. видимо она поняла, что это слово несёт в себе двойные смыслы. Далее по тексту выяснится, что точно так же – “maker” – именоваться будут и песчаные черви. Мэйпс прячет нож в ножны только после того, как Джессика говорит, что искушена «в мистериях Великой Матери» и конечно же знает Делателя. Что означает «Великая Мать» (“Great Mother”) – см. пункт 81.

Итак, с семантическим напряжением в беседе между Джессикой и Мэйпс понятно – «делатель» означает ещё и песчаного червя, а для фрименов большие черви являются почти божествами. Но Джессика то ещё этого не знает. О чём же она думает, используя слово «делатель» и говоря о своей искушённости. Тут уже можно вести речь о семантическом напряжении в самом тексте Герберта в целом. Не только мне приходила по ходу прочтения «Дюны» мысль, что песчаные черви представляют собой гигантские фаллические символы – “Herbert’s friend Willis McNelly said that Herbert intentionally encoded the idea that spice is the sandworms’ sperm, which is why they’re so protective of it. This revelation supports the widespread perception that the sandworms represent, among many other things, giant phallic symbols”. В приведенной цитате утверждается даже, что такое восприятие является широко распространённым (“widespread perception”). Клинки ножей и черви называются одним и тем же словом – «делатель». Вполне естественно тогда предположить, что и клинки тут ассоциируются с фаллосом. Обратите внимание, что у обоих видов ножей («кинжал» и «нож-крис»), фигурирующих в романе, длина клинка исходя из текста – 20 сантиметров. Это видимо такой стандарт длины полового члена по Герберту.

После всего сказанного последнее предложение в приведенном отрывке звучит уж совсем забавно. Мэйпс говорит Джессике, что клинок нужно держать рядом с собой – если он более недели побудет вне соприкосновения с плотью (“away from flesh”), то он начнёт распадаться (“disintegrate”). Похоже Соколов и Вязников учитывали весь контекст и употребили хотя и несколько неточное, но более уместное слово – «разлагаться». Вот оно как – если более недели игнорировать великий завет “spice must flow”, то начинается процесс разложения. Да … Герберт (или Херберт?) изрядно повеселился при написании романа, да и после наверное.

12 – first taste of spice; learned-flavor reaction; go renegade … beyond the Imperial reach

«Can you remember your first taste of spice?»

«It tasted like cinnamon.»

«But never twice the same,» he said. «It’s like life — it presents a different face each time you take it. Some hold that the spice produces a learned-flavor reaction. The body, learning a thing is good for it, interprets the flavor as pleasurable — slightly euphoric. And, like life, never to be truly synthesized.»

«I think it would’ve been wiser for us to go renegade, to take ourselves beyond the Imperial reach,» she said.

Соколов:

— Вы помните вкус специи, когда пробовали ее впервые?

— Похож на корицу.

— И всегда разный, — сказал он. — Специя как жизнь — она обращается к нам новым лицом всякий раз, когда ты ее принимаешь. Некоторые предполагают, что она производит в организме рефлекторно-вкусовую реакцию. Тело само начинает понимать, что это вещество полезно, и воспринимает вкус как удовольствие… с легкой эйфорией. Как и саму жизнь, так и специю не удалось по-настоящему синтезировать.

— Я думаю, что уйти в изгои подальше за пределы Империи было бы умнее, — произнесла она.

Новый:

— Помните вкус пряностей, когда вы попробовали их в первый раз?

— Да. Похоже на корицу.

— И каждый раз что-то другое. Никогда не повторяется. Потому что они — это сама жизнь. Ведь каждый раз, когда вы с ней сталкиваетесь, она поворачивается к вам другим лицом. Некоторые считают, что в пряностях главное — запах. Уже один запах возбуждает организм, переводит его в состояние легкой эйфории. И их, так же как жизнь, подделать или синтезировать невозможно.

— Я иногда думаю, что для нас было бы гораздо разумнее уйти в изгнание, — сказала Джессика. — Просто исчезнуть за пределы Империи.

Вязников:

– Вы помните, какой был вкус у Пряности, когда вы попробовали ее в первый раз?

– Она напоминала корицу.

– Но вкус ни разу не повторялся, – заметил Юйэ. – Она как жизнь – каждый раз предстает в новом обличье. Некоторые полагают, что меланжа вызывает так называемую реакцию ассоциированного вкуса. Иначе говоря, организм воспринимает ее как полезное вещество и, соответственно, интерпретирует ее вкус как приятный, – это эйфорическое восприятие. И, подобно жизни, Пряность никогда не удастся синтезировать, создать ее точный искусственный аналог…

– Я думаю, что нам, возможно, было бы мудрее стать отступниками, уйди за пределы досягаемости Империи, – сказала Джессика.

Мой комментарий:

Тут первая строка – вопрос доктора Юэ леди Джессике. Что такое “first taste of spice”, т.е. «первый вкус спайса», в уже очевидном семантическом параллельном подтексте романа? Что-то вроде «первой любви» или «первого сексуального опыта». Далее говорится, что спайс приводит к “learned-flavor reaction”, что дословно можно перевести как «реакция обученного вкуса» – вполне уместное выражение, если учитывать, что в семантическом параллельном подтексте речь идёт о привыкании к занятиям сексом. И говорится, что, как и жизнь, спайс никогда не будет по-настоящему синтезирован (“never to be truly synthesized”). Это ассоциируется с тем, что нельзя «синтезировать» любовь или сексуальное удовлетворение.

В последней строке – слова Джессики о том, что возможно им лучше было бы стать ренегатами (“go renegade”) и убраться подальше, чтобы быть не досягаемыми для Империи (“beyond the Imperial reach”). В семантическом параллельном подтексте тут имеется в виду, что в Империи действуют жесткие (вероятно негласные) правила на счёт «потребления спайса» – «формы должны быть соблюдены» – “forms must be obeyed” (см. пункты 28, 80) и т.д. и т.п.