Или предтечами постмодерна, обосновавшего тотальную «де- мобилизацию» современной личности.

Главный вопрос как раз и состоит в том, чего именно требует от нас ситуация современного глобального кризиса: тотальной демобилизации как залога того, что каким-либо жестким практикам и технологиям, опасным для природного равновесия, будет положен конец — дезертиры технической цивилизации лишат их необходимого человеческого мате- риала, — или, напротив, качественно нового уровня мобили- зованности и ответственности. Те «реформаторы», которые инициировали процесс деиндустриализации во всем постсо- ветском и постсоциалистическом пространстве, могут найти себе и экологическое алиби, ибо разрушение промышлен- ности, несомненно, сопровождается какими-то снижениями экологической нагрузки. Но можем ли мы считать, что именно в процессе таких разрушений, в ходе инициирован- ной либералами энтропии в самом деле решаются глобаль- ные проблемы современности?

Разумеется, нет. Либеральный эксперимент сопровожда- ется снижением всякого контроля и ответственности — в том числе и применительно к экологической области. Разру- шение индустриальной инфраструктуры готовит еще не слы- ханные технологические катастрофы, симптомы чего мы на- блюдаем уже сегодня. В целом следует подчеркнуть: дух

«дезертирства», воспетый многими представителями контр- культурного экологизма, — это тлетворный дух, на который никакие особые надежды возлагать нельзя.

«Зеленые», вышедшие из контр культуры, противопо- ставляют культуру природе, разделяя вместе с либералами утопию «естественного человека», со всеми его «Ыззе Мге». Им хочется думать, что уход из дисгармоний современной культуры автоматически гарантирует приобщение к природ- ной гармонии; снимая с себя бремя какой бы то ни было со- циальной мобилизованности, мы якобы превращаемся в блаженного вольтеровского дикаря, в котором мудро правит сама мать-природа. На самом деле природа давно уже сама не выпрыгивает в окно, будучи некогда выгнанной в двери.

Искушение глобализмом 391

Экологическая аскеза, в самом деле позарез нужная челове- честву, вытекает отнюдь не из расслабленности, не из мо- рального и социального дезертирства. Опыт показывает, что сбросившие с себя всякую социальную ответственность де- зертиры, как правило, становятся мародерами, в том числе и экологическими.

Скорее всего нам предстоит реинтерпретировать старую буржуазную этику накопления, включив сюда и аскезу эко- логического накопления. Накопление в социокультурном смысле означает воздержание от потребительства в пользу более или менее долгосрочных инвестиций. Природу можно на этом языке интерпретировать как экологический капитал человечества, требующий специальных инвестиций. Подоб- но другим видам долгосрочного инвестирования, экологи- ческое инвестирование предполагает ответственного и рачи- тельного хозяина, хорошо сознающего, что у него нет друго- го дома, чем этот, исконный, другой земли, чем родная земля.

Новолиберальное открытое общество «формирует безот- ветственных кочевников мондиализма, которые любым ви- дам долгосрочного инвестирования предпочитают кратко- срочные спекулятивные игры, предполагающие готовность мгновенно исчезнуть, захватив награбленное. Преодолеть эту разрушительную экспансию мондиализма можно только совместными усилиями тех, для кого национальная террито- рия — единственный дом, о социальном, экономическом и экологическом благополучии которого надо неустанно забо- титься. В борьбе с безответственно-гедонистической психо- логией мондиалистических временщиков, не способных сбе- регать и накапливать, должен быть мобилизован консерва- тивный дух сбережения и накопления, который всякого рода богеме наверняка покажется авторитарным.

Старая консервативная дихотомия, разделяющая тех, кто привержен своему дому, и добровольно бездомных кочевни- ков удачи, в наших условиях насыщается высокосовремен- ным смыслом. Глобальные проблемы требуют не психологии мигрантов, готовых покинуть экологически и социально за- хламленное «пространство», а психологии добросовестных

А. С. Панарин

Возделывателей, которым некуда мигрировать и не на что менять родную землю. Идентичность людей как жителей данной земли, данной страны и региона — это та старая ка- тегория, которой суждено наполниться новым смыслом в наше время тотального противостояния мондиалистов и пат- риотов. Из истории буржуазии как класса мы знаем, что мел- кое и среднее предпринимательство всегда занимало консер- вативно-националистические позиции, тогда как финансо- вые магнаты тяготели к космополитизму и компрадорству.

Сегодня, когда главная линия водораздела лежит между продуктивным и спекулятивно-ростовщическим типами куль- туры (в широком смысле, охватывающими и «базис» и «над- стройку»), национальный капитал в целом совпадает с про- дуктивной экономикой, мондиалистский — с контрпродуктив- ной — виртуальной. Идея защиты национальной территории от всякого рода загрязнений — социокультурного, мораль- ного, экономического — способна объединить тех, у кого нет «второй родины», и стать основой антикомпрадорского национального консенсуса.

В этом контексте экологическая идея выступает очищен- ной от всяких «контркультурных» примесей и во многом об- ретает авторитарные черты. Программа экологического сбе- режения (накопления), как и программа экономического накопления, обнаруживает свою антигедонистическую, анти- потребительскую, антилиберальную направленность. Эколо- гические квоты и экологическая цензура на всякого рода расточительные практики, разрушающие природу в угоду ге- донистическим аппетитам, — вот одна из составляющих гря- дущей консервативной реакции на либерализм с его двойны- ми стандартами: гедонистическим попустительством для избранных и социал-дарвинистской безжалостностью для

«отлученных». Здесь создается почва для нового гражданско- го консенсуса, объединяющего людей не на платформе об- щей безответственности и всеядности «постмодерна», а на почве новой социально-экологической аскезы. Данная аске- за выступает здесь в статусе доминантной идеи: под знаком ее формируются и другие формы аскезы, символизирующие

Искушение глобализмом 393

Поворот от гедонистического комплекса, раскалывающего общество на приобщенное меньшинство и отлученное боль- шинство, к консервативно-охранительному комплексу, объ- единяющему нацию на платформе общепатриотической ас- кезы.

Этот поворот способен повлиять на способ организации общества в целом. Привычный нам способ организации, возникший вместе с индустриальным обществом, — отрас- левой. Он означает, что поселения формируются как прило- жение к предприятиям, а социальная стратификация лю- дей совпадает с промышленным разделением труда. Люди, живущие по соседству, но связанные с другими отраслями профессиональной деятельности, воспринимаются как по- сторонние — реальных связей с ними нет.

Напротив, люди, бесконечно далекие территориально, но объединенные в рамках гигантского отраслевого ком- плекса, идентифицируют себя как социальную общность — классовую, профессиональную, технологическую, организа- ционно-управленческую. Горизонтальные межотраслевые связи при этом оказываются недоразвитыми; преобладают связи по отраслевой вертикали. Так формируется человек, ничем местным не интересующийся, бесчувственный к тер- риториальным связям, к зову почвы, ландшафта, культурной традиции. Территории при этом выступают всего лишь как источник ресурсов и «пустое» пространство, которое подле- жит расчистке под ведомственный профиль. Все это и сфор- мировало особых кочевников технической цивилизации, ли- шенных территориальной культурной идентичности.

Большая экологическая идея способна перевернуть пер- спективу, символизируя переход от отраслевого к территори- альному человеку. Это само по себе способно в корне изме- нить менталитет и сенсорику современного человека. Повы- шенная чуткость к территории, со всеми ее латентными импульсами и связями, означает смену привычного горизон- та и всех установок, унаследованных от эпохи модерна. Тер- риториальная доминанта способна выступить как мощный генератор горизонтальных связей, формирующих нового об-

А. С. Панарин

Щинника. Но напрасно было бы выдвигать в этой связи об- винения в ретроградности. В конечном счете, как свидетель- ствует современная теория управления, развитие прямых го- ризонтальных связей представляет собой демократическую альтернативу авторитаризму, централизму и бюрократизму.

Цивилизация прочных территориальных связей и терри- ториальной ответственности может показаться невыносимо авторитарной только безответственным кочевникам потре- бительского общества, предпочитающих пассивные социаль- ные роли. Настоящее гражданское общество, как уже отме- чалось выше, представляет собой мобилизованную террито- риальную общину (полис), сообща решающую все проблемы, возникающие на местах. Если потребительское общество строится на дихотомии рабочего и свободного времени, каж- дое из которых является предельно обескачественным в тер- риториальном отношение, то общество, сформированное по территориальному принципу, будет интенсивно развивать третий тип социального времени, посвященного местной гражданской самодеятельности.

Такая самодеятельность исключает привычную расслаб- ленность и социальную анемичность потребительской пси- хологии, пуще всего боящуюся настоящих гражданских усилий и ответственности. По критериям привычного потребитель- ского гедонизма мобилизованное общество территориаль- ной демократии может восприниматься как невыносимо авторитарное, спартанское. Речь идет о демократии хозяев собственного города, поселка, региона, а хозяину противо- показаны равнодушие и расслабленность. Горожанин модер- на пуще всего ценит анонимность, возможность затеряться в толпе, выступать не узнанным и не призванным.

Но демократически организованные общины, требую- щие перманентного гражданского участия, исключают без- ответственную анонимность: здесь все знают, кто за что от- вечает в данный момент и в данн 1м месте. Современная ци- вилизация более всего страдает от кочевников глобализма, не имеющих никаких «местных обязательств». Сама дефор- мация современного капитализма, на глазах вырождающего- ся в спекулятивно-перераспределительную систему, раски-

Искушение глобализмом 395

Дывающую финансовые сети по всему миру, в значительной степени объясняется подменой территориального принципа организации отраслевым. Последний, будучи доведенным до своего логического завершения, порождает тот самый отвра- щенный от всего местного глобализм, который фокусирует социальный, моральный и цивилизационный кризис совре- менности.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что вероятной реакцией на него станет новое возвращение к территориаль- ному принципу организации общества, в котором привязка к территории становится школой возрождения гражданской ответственности. Доминанта экологизма здесь тоже не слу- чайна. С одной стороны, она скрепляет территориальную идентичность, способствуя противопоставлению жителей региона, защищающих родную местную среду от пришлых расхитителей и загрязнителей. С другой стороны, она имеет мировоззренческо-методологическое значение. Подобно то- му как природа представляет собой не конгломерат мертвых тел, а систему биоценозов, территория также воплощает не- кую скрытую целостность, высветление которой и на языке политики, и на языке теории управления дает необычайные эффекты.

Сегодня даже промышленное производство страдает от недоразвитости межотраслевых связей, вызванной дефици- том территориальной координации. Что же касается соци- ального и духовного производств, непосредственно обра- щенных к человеку, то они в принципе могут полноценно развиваться только как взаимосвязанный комплекс. Если информационное общество преимущественно ориентирова- но на человеческий, социальный капитал, то становится ясной незаменимая роль территориальных связей как спосо- ба концентрации этого капитала. Социальная и культурная инфраструктуры не могут быть сугубо отраслевыми, они об- ращены к человеку как таковому, во всем многообразии его общественных свойств и отношений.