Превращение двойственного качества позитивное

(в парах, 20 минут каждый)

Выберите какой-то двойственный аспект своей личности: иногда вам кажется, что вы — «X», а иногда, что вы — «не X», и вы знаете, каким вы хотите быть, поскольку ваши ценности вам ясны. Шаги ниже — это реко­мендуемая последовательность. Кому-то может больше помочь другая последовательность. Держите в уме конечную цель, не забывая при этом о потребностях человека

1. Позитивный шаблон. Инициируйте структуру или процесс, используемые вами для репрезентации позитивного качества, которое вам нравится (того, что вы уже проделывали). Настройка. Используйте все приобретенные вами знания для улучшения того, что вы уже делаете, чтобы еще больше оптимизировать репрезентацию этого качества путем добавления модальностей, будущих примеров, других позиций восприятия, обработки противопо­ложных примеров и так далее (опять же, вы это уже проделывали).

1. Извлечение структуры или процесса двойственного качества. Как вы воспроизводите примеры и противоположные примеры этого ка­чества?

2. Проверка на конгруэнтность. «Не возражает ли какая-то часть вас против обладания этим качеством как недвусмысленной частью ва­шей я-концепции?» Прежде чем идти дальше, удовлетворите любые возражения посредством реструктурирования, переопределения своего качества, подключения ресурсов, приобретения поведенческой ком­петентности и т. д.

3. Исследование противоположных примеров (или их группы). Вы­ясните, действительно ли они отражают какое-то иное качество, ко­торому можно присвоить соответствующий ярлык, оделите их от первичного качества.

4. Воспроизведение примеров в форме позитивного шаблона. Если ваши позитивные примеры еще не в форме позитивного шаблона, придайте им эту форму.

5. Группировка и трансформация оставшихся противоположных при­меров в примеры вашего качества и включение их в базу данных, содержащую другие примеры.

6. Завершающая проверка. Еще раз оцените свой ярлык для этого качества и убедитесь, что он подходит для модифицированной базы данных.

7. Ретроспективный обзор. Вспомните свой прежний опыт. Какие раз­личия вы замечаете между тем, что вы ощущаете сейчас, и тем, что ощущали раньше?

8. Контроль. «Вы___?» Проследите за невербальными реакциями. Проверка на конгруэнтность. Еще раз проверьте проделанную ра­боту на конгруэнтность. «Не возражает ли какая-то часть вас про­тив произведенных вами изменений?» Удовлетворите любые возра­жения.

***

Есть ли у вас какие-то вопросы или комментарии?

Фрэнк: Я хотел бы рассказать о своем случае. Мой позитивный шаб­лон находится вот здесь передо мной на уровне глаз, не­много влево от меня, на расстоянии примерно тридцать сантиметров. Вот здесь, почти передо мной, большая кар­тина, а слева от нее пара маленьких, своего рода «дубле­ров», готовых занять место большой, когда мне это необ­ходимо. Остальная часть моей базы данных представляется мне в виде вертикальной кривой линии, которая проходит между большой картиной и двумя малыми. Когда я фокуси­рую внимание на каком-то образе в базе данных, он под­нимается сюда, где находится большой образ, а затем, ког­да я завершаю работу с ним, он возвращается назад, после чего одна из малых картин начинает перемещаться, занимая его место. Мое двойственное качество имело ана­логичную структуру, а два образа-дублера были пустыми, и когда я пытался найти примеры в базе данных, там также было много пустых мест. Имелось несколько позитивных примеров и несколько негативных, но в основном были пу­стые рамки, внутри которых должны находиться примеры. Поэтому я просто находил позитивные примеры и встав­лял их в эти рамки, пока они все не заполнились, а затем трансформировал противоположные примеры.

Отлично. То есть этот процесс очень напоминал формирование ка­чества — объединение позитивных примеров в форме позитивного шаб­лона.

Деми: Мой позитивный шаблон представляет собой коллаж из слай­дов, находящийся примерно в тридцати сантиметрах от меня, примерно шесть рядов и шесть колонок, с яркой подсветкой позади, и все это позитивные примеры. Если я вставляю про­тивоположный пример, он всегда занимает место в середине, где его окружают позитивные примеры. Слайды отделяются от экрана, находящегося слева от меня, и, описывая круг, попадают в хранилище позади меня, а когда они бывают мне нужны, они появляются снова справа от меня. Но в моем двойственном качестве все слайды, расположенные в три ряда слева от меня, были негативными, а все те, что справа, были позитивными. Мне было так неприятно смотреть на все это, что я просто не знала, что мне делать. Мой партнер, узнав, что слайды в моем позитивном шаблоне вращаются, оказываясь позади меня, посоветовал мне переместить весь коллаж влево, чтобы в хранилище могли попасть все негативные примеры, а справа могло появиться больше позитивных. Просто невероятно, насколько несложно оказалось это сделать и насколько мне стало легко. Когда я закончила с этим, то даже заплакала, — было так приятно сознавать, что я обладаю этим качеством

Отлично. В этих двух примерах организация двойственного качества была очень похожа на позитивный шаблон, и это заметно облегчило его трансформацию в позитивное качество. Сделать это столь легко бывает не всегда, но иногда это удается. Что вы можете сказать о восприятии двойственного качества с этой новой позиции?

Деми: Как будто смотришь на незнакомого человека. Не понимаю, как я могла испытывать столь неприятные чувства.

Фрэнк: Главное, что я заметил, очень напоминает то, что сказал

Брюс Уиллис J: Сейчас, когда двойственность устранена, я чувствую себя намного комфортнее, поскольку меня перестали терзать сомнения. Мне больше не нужно говорить всем о позитивной стороне своего качества, как я делал это раньше.

А поскольку я хотел скрыть собственную неуверенность, я производил впечатление чересчур решительного человека.

Я уже говорил об этом моменте, но он настолько важен, что я хочу кое-что добавить. Когда я ранее описывал критерии эффективной я-кон­цепции, один из них состоял в том, что она должна быть лишена само­мнения, эготизма и чувства превосходства, которые проистекают из со­знательного сравнения себя с другими.

Я хочу, чтобы вы все вспомнили какую-то ситуацию, в которой были не уверены в своей способности выдержать какое-то важное испытание, например собеседование при приеме на работу или встречу с внушаю­щим страх человеком. Как правило, мы в таких случаях напрягаемся и стараемся выглядеть более уверенными и умелыми, чем мы есть на са­мом деле, и, скорее всего, наше поведение становится при этом утриро­ванным.

Для сохранения «ложного я» требуется много времени и усилий, особенно когда человек стремится во что бы то ни стало купить роскош­ный автомобиль, большой дом и т. д., которые нужны ему для поддержа­ния самомнения, даже когда это вещи не доставляют ему особого удо­вольствия. То же самое можно сказать о социальных «бунтарях». Я знал одного человека, мечтавшего стать гуру, который часами удостоверялся в том, что его волосы выглядят так же, как у Бабы Рам Дассы, а один панк как-то признался мне, что ежедневные окрашивание и укладка тор­чащих во все стороны волос отнимают у него целых два часа. Если по­добное времяпрепровождение действительно доставляет удовольствие, у меня нет возражений, но если его основная цель — продемонстрировать о миру свою идентичность, мне кажется, что можно тратить свое время на 5 более приятные вещи.

«Ложное я» обычно формируется в ответ на признание какого-то социального требования или идеала. Мысль о том, что вы «обязаны» соответствовать определенной модели, а не быть таким, каков вы есть, — блестящий способ превратить свою жизнь в «повинность». Некоторые люди формируют «ложное я» из социальной целесообразности, твердо помня при этом о своей истинной сущности. Другие могут настолько увлечься сохранением своего «ложного я», что забудут о том, кто они о такие, а скатиться от целесообразности к отрицанию очень легко?

Удивительно, но многие духовные искания или программы самосовершенствования часто становятся еще одним набором «обязанностей», выполнение которых имитируется в борьбе за статус внутри соответствующих групп. В далекие 1960-е годы с их акцентом на то, чтобы быть «здесь и сейчас», возник синдром, который можно описать как «современнее, чем ты», в результате которого люди фактически оказывались в плену самомнения «там и тогда». Социальные и политические группы часто возглавляют эготисты, которые подкрепляют собственную неуверенность, становясь всезнающими лидерами или гуру, и многий из их последователей делают то же самое, идентифицируя себя с харизмой и успехом гуру.

На определенном уровне человек с «ложным я», — а в какой-то степени мы все им обладаем, — понимает, что оно нереально, а это готовит ему еще одну ловушку. Когда кто-то реагирует на «ложное я», это озна­чает, что реакция, в сущности, направлена не на человека, а на ложный образ, поэтому человек не может ею насладиться. В этом источник глу­бокого одиночества, которое очень заметно у кинозвезд, политиков или других знаменитостей, — они работают над созданием собственного об­раза, и потом им трудно поверить, что можно полюбить скрывающегося за образом живого человека.

Многие полагают, что гордость — положительное качество, несмот­ря на недвусмысленные слова Библии и многих других духовных источ­ников. Подобно своей противоположности — стыду, — гордость всегда предполагает сравнение себя с другими людьми и признание того, что вы лучше или хуже, чем они. Гордость и самомнение — это признаки неус­тойчивой я-концепции, которые легко уступают место своим противопо­ложностям — стыду и незначительности. Когда дела идут хорошо, эго­тист видит в этом свою заслугу, но когда они идут плохо, он начинает винить в происходящем других. «Возрази хвастуну, и увидишь жалоб­щика». Удивительно, но источником гордости может быть даже смире­ние, — вспомним пресловутое «уничижение паче гордости».

Когда люди не уверены в каком-то качестве, они воспринимают лю­бую помеху ему очень серьезно и будут защищаться и делать все воз­можное, чтобы восстановить свое самомнение. Один из примеров это­го — «настоящий мужчина», который важничает и похваляется своей му­жественностью, обижается на малейший намек или действие, ставящие ее под сомнение, и должен прореагировать на это часто с помощью насилия, которое иногда может даже вылиться в убийство-обидчика. Коварнейшая ловушка!

В этой ситуации нередко оказываются те, кто не в ладах с законом, хотя не многие согласны это признать, поскольку подобное признание поставило бы под сомнение их образ или статус. Многим заключенным присуще настолько раздутое и нереалистичное представление о себе, что они убеждены: единственная причина, по которой они оказались в тюрьме, состоит в том, что кто-то допустил канцелярскую ошибку. «Все это трагическая ошибка».

Неслучайно, что в христианстве гордыня и зависть входят в число семи смертных грехов. В древнегреческой версии эти грехи считались наихудшими, предтечей и источником всех остальных грехов. Гнев, еще один смертный грех, редко является реакцией на причинение настоящего физического вреда или на опасность. Чаще всего гнев и насилие про являются в ответ на критику, оскорбление, неуважение или какую-то иную угрозу самомнению человека или тому, что называют эго.

Многие убеждены, что гнев — реакция на причинение вреда, ив о каком-то смысле так оно и есть. Но само причинение вреда обычно служит реакцией на проявление неуважения, на умаление того, что люди думают о себе.

В кинофильме 1960-х годов «Русские идут» Алан Аркин вылезая из изрешеченного пулями «Фольксвагена», говорит: «Задета только моя честь». Когда наши ожидания не оправдываются, мы всегда что-то теряем, а первая реакция на потерю — чувство разочарования и печали. Это чув­ство нередко настолько быстро и полно затмевается гневом или другими попытками отомстить или восстановить достоинство оскорбленного эго, что печаль просто не замечается.

Когда происходит нечто ужасное, печаль является более существен­ным чувством и обычно намного более подходящей отправной точкой для решения проблемы, чем гордость, гнев и месть.

Существует много других гораздо менее заметных признаков само­мнения и эготизма. Одна моя знакомая часто отпускала замечания по поводу еды, произнося примерно такие слова: «Какой же вкусный был бифштекс!» Я далеко нё сразу догадался, что на самом деле она говорила вовсе не о бифштексе. Бифштекс для нее был всего лишь удобной воз­можностью похвалиться собой и своим тонким вкусом. Нередко людям удается сказать намного больше о себе, чем о предполагаемом предмете разговора, благодаря чему вы можете собрать уйму полезной информа­ции, даже не задавая им вопросов.

Всякий раз, замечая гордость или самомнение, вы имеете возмож­ность устранить двойственность, используя данный процесс. Устойчивая я-концепция может опираться только на то, кем вы являетесь, и на удов­летворение, которое дает жизнь, воплощающая в себе ваши ценности, без сравнения себя с другими. Когда ваша я-концепция прочно покоится на вашем собственном опыте, тогда никто не сможет ее подорвать и вы будете избавлены от неуважения, унижения, гнева и вреда, а также от всех сомнений и страданий, которые из этого проистекают. Когда буддизм и многие другие духовные традиции ратуют за уничтожение «я», мне кажется, что в действительности они имеют в виду уничтожение эгоизма, являющегося следствием двойственности. Превращая двойственное качество в позитивное, вы уничтожаете этот эгоизм.

Сара: Когда вы говорите о «настоящем» мужчине и других людях, которые отвергают нежность, слезы и так далее, я думаю о подходах, которые говорят о необходимости признания своей «темной стороны» или «теневого я» как способа, позволяющего стать более целостным и законченным человеком

Да, когда люди сознательно идентифицируют себя с одной из сторон двойственности, часто в силу жестких и абсолютных социальных ли религиозных убеждений, они нередко открещиваются от противоположной стороны, которая становится своего рода скрытым «теневым я», Вследствие поло-ролевых стереотипов нашего общества «теневое я» у мужчины, скорее всего, включает в себя упомянутые вами качества, а у женщины подобными чертами, вероятнее всего, будут напористость, гнев, властность и т. д. Некоторые люди считают теневое «я» порочным или опасным, и оно на самом деле часто включает скрытый гнев, агрессию и другие естественные, хотя и проблемные, реакции. Но нередко оно та же включает прекрасные и ценные качества, которые не признают пото­му, что они не соответствуют социальным стереотипам. Вскоре я дам вам дополнительную информацию о «теневом я», но только после того, как вы познакомитесь с рядом других понятий.

Резюме

Вы узнали, как трансформировать двойственное качество я-концеп­ции в позитивное, используя два основных процесса. Один состоит в том, чтобы придать позитивным примерам форму позитивного шаб­лона, что может потребовать изменения модальности примеров. Другой заключается в том, чтобы трансформировать противополож­ные примеры, чтобы они стали примерами того, кем вы хотите быть, а затем добавить их в позитивный шаблон. Этот процесс трансфор­мации состоит из нескольких шагов. Вы группируете противополож­ные примеры, трансформируете наихудший в группе, проверяете остальные противоположные примеры в группе, убеждаясь, что они трансформированы, а затем помещаете их в позитивный шаблон.

Тот же процесс можно использовать для превращения негативно оце­ниваемого качества в позитивное. Хотя это вмешательство в я-кон­цепцию часто оказывается самым трудным, его последствия наиболее благотворны.

Но прежде чем мы этим займемся, я хочу рассмотреть другой, намного более простой вид негативной я-концепции, в которой репрезента­ции итога и базы данных отрицаются. Когда имеет место то, что я на­зываю «не-я», люди определяют себя посредством того, чем они не являются, а не того, кто они есть. Этот случай сильно отличается оттого, когда люди отрицают, что им не нравятся их представления о себе. Изменить «не-я» может быть как легче всего, так и труднее всего, в зависимости от того, насколько глубоко человек увяз в этой ловушке.

 

 

ГЛАВА 11. ИЗМЕНЕНИЕ «НЕ-Я»

Когда люди говорят о негативной я-концепции, они обычно имеют в виду, что человеку присуща я-концепция, которая оценивается негативно. Когда кто-то говорит: «Я неуклюжий», вероятно, это негативная оценка, поскольку люди редко ценят неуклюжесть. Однако даже если человек не ценит свою неуклюжесть, «неуклюжий» — это яр­лык для ряда моделей поведения, которые могут быть представлены по­зитивно, без какого-либо отрицания. То есть я могу создать образы того, что включает неуклюжесть, — ситуации, когда я спотыкаюсь, что-то про­ливаю, что-то ломаю и так далее.

Прежде чем вы узнаете, как трансформировать негативно оценивае­мый аспект я-концепции, я хочу рассмотреть совершенно иной вид нега­тивной я-концепции, в котором репрезентация я-концепции отрицается. Довольно часто можно слышать, как некоторые люди говорят: «Я — не такой человек, чтобы…» или «Я не…» вместо «Я такой-то». Если бы неуклю­жесть описывалась как отсутствие ловкости, это был бы пример я-кон­цепции, в которой репрезентация отрицается.

Если вы говорите себе: «Я неловкий», эти слова обычно иницииру­ют совершенно иной ряд репрезентаций, чем когда вы говорите себе: «Я неуклюжий». Могу предположить, что некоторые из вас скажут: «Во­обще-то неловкий означает то же самое, что и неуклюжий». Об отрица­нии говорить очень трудно, и нам придется провести очень четкую грань между словами, которые употребляют люди, и тем опытом, который за ними стоит. Хотя в обычной речи эти две фразы могут означать одно и то же, стоящий за ними опыт часто бывает совершенно разным, и по­следствия определения «я» путем использования ряда отрицаемых ситуаций могут быть глубокими и далеко идущими.
Я хочу, чтобы вы вспомнили нечто, чем вы не являетесь, — какое-то каче­ство, которое вам не нравится. Ввиду трудности обсуждения отрицания, желательно использовать какие-то элементы содержания, поэтому я со­бираюсь использовать в качестве примера «жестокость», а вы можете взять любое другое качество или атрибут, которые вам не нравятся. Если вы скажете себе: «Я не жестокий», какова будет ваша внутренняя репре­зентация этого высказывания? Постарайтесь в течение нескольких ми­нут прочувствовать, что означает для вас определение какого-то своего качества посредством того, чем вы не являетесь.

Возможно, стоит сравнить, как вы воспринимаете одно и то же ка­чество, когда оно определено позитивно и негативно. В чем разница между вашим восприятием слов «я не жестокий» и «я добрый»? Что представ­ляет собой ваша база данных для «я не жестокий»? Как вы реагируете на нее и какое влияние эта реакция оказывает на ваше поведение?

Я хотел бы собрать несколько примеров того, как вы воспринимаете какое-то качество, которое определяется или оценивается негативно. Чтобы сохранить конфиденциальность, я предлагаю, чтобы вы, независимо от выбранного вами нежелательного качества, говорили о нем, используя слово «жестокий» в качестве своеобразного кодового обозначения. Билл: Я испытал пренеприятные чувства. Когда я пытался думать о «нежестокости», все, что мне приходило на ум, — это случаи, когда я проявлял жестокость. После чего мне при­ходилось прогонять эти воспоминания и делать то, что требуется.

 

Фред: Слово «жестокий» видится мне намного более ясно, чем слово «добрый». В моей базе данных для жестокости нет ничего неожиданного — множество примеров того, как люди поступают подло и радуются страданиям окружающих. Все эти образы мне не нравятся, и я не хочу их видеть.

Рене: Я вижу образы, где жестокость проявляют другие люди, но остаюсь безразличным к ним. Обычно я погружаюсь в свои образы, поскольку даже если я не хочу что-то делать, мне нужно ощутить, каково это может быть. Поэтому я начинаю погружаться, но слышу голос: «Нет», и тогда я иду на по­пятную. Затем я чувствую нечто вроде апатии и скуки, по­скольку не знаю, что делать.

Луис: Я делаю во многом то же, что и Рене, но когда я погружа­юсь в образ, мне становится страшно и у меня появляется мысль: «Хорошо, но если я не такой, тогда какой же я?»

Эл: Я вижу нечеткие, почти схематичные образы того, как кто- то проявляет жестокость, а затем у меня возникает чувство омерзения и отвращения, желание защититься.

Хотя каждый из вас заметил в чем-то разнящиеся аспекты этого опыта, все они достаточно похожи. Слова расплывчаты, и людям часто приходится проявлять изобретательность, чтобы их понять. Делал ли кто- то из вас что-то другое?

Энн: Я создала образы ряда случаев, когда я могла бы быть же­стокой, но не допускала этого.

Салли: Как только вы сказали: «Не жестокий», я сразу же увидела противоположное — проявление доброты.

Действия каждой из вас немного отличались между собой, но вы обе увидели примеры, противоположные проявлению жестокости. Вы сде­лали нечто отличающееся от того, что делает большинство людей, и в данном случае это очень хороший выбор — по причинам, которые прояс­нятся по ходу нашего дальнейшего исследования этого вопроса.

Но сейчас я хочу, чтобы вы создали образы проявления жестокости, а затем как-то опровергли их, чтобы ощутить, каково это. Когда вы знае­те, как это воспринимают другие, тогда, если люди описывают себя с помощью отрицания, вам намного проще установить раппорт и помочь им понять, как можно сделать нечто более полезное.

Билл: Я как бы сделал мысленную перестановку и создал образы всего того, что не соответствует определению жестокости, а это целое множество разных вещей! Голова у меня оказа­лась ими просто забита.

«Не жестокий» может означать для каждого человека нечто свое. Это может означать как «доброту», так и все то в окружающем нас мире, что не является жестоким. Легко начать мыслить категориями «или-или», полностью забыв о том, что в мире существует множество вещей и собы­тий, которым не присущи ни доброта, ни жестокость, — например, ковер на полу.

Всякий раз, когда вы слышите, как кто-то придерживается катего­рии «или-или», например: «Либо вы с нами, либо против нас» или «Мне придется либо делать все, что хочет моя жена, либо развестись с ней», это свидетельствует об очень ограниченном мировоззрении, которому не помешало бы более тонкое разграничение и исследование всех возмож­ностей, находящихся в промежуточной области между двумя крайностя­ми «или-или».

Теперь я хочу, чтобы все вы довели это отрицание до крайности. Какой была бы ваша жизнь, если бы в отрицательной форме было описа­но не одно из ваших качеств, а они все? В течение одной-двух минут попробуйте почувствовать, каково это — постоянно оценивать себя с точки зрения того, чем вы не являетесь. Подобным образом воспринимаются все ваши качества. На что это похоже?..

Сэм: Сплошной мрак; мне очень одиноко и страшно, я чувствую себя изолированным и бессильным, окруженным всеми эти­ми вещами, которые мне не нравятся.

Энн: Меня как будто что-то подталкивает сделать то, что содер­жится во всех этих образах, но затем я воздерживаюсь от этих действий. У меня такое ощущение, что я становлюсь всеми этими ужасными вещами, но в то же время я не хо­тела бы так думать.

Элис: Я отчетливо вижу все те неприятные вещи, которые меня окружают, и пытаюсь от них отстраниться. На них направ­лено все мое внимание.

Да, это, несомненно, попытка уйти от того, что вызывает неприят­ные чувства, при отсутствии возможности двигаться к чему-либо. Когда нет позитивных целей, к которым можно было бы двигаться, вы, есте­ственно, чувствуете, что загнаны в тупик.

Представьте себе, что весь ваш дом украшен изображениями вещей, которые вам не нравятся, и что вы никогда не выходите из дома, — и вы получите представление о том, на что похоже это состояние. Некоторые люди коллекционируют неприятные переживания — горести, ошибки, со­жаления, несчастья, всевозможные уродства, а затем живут с сознанием, заполненным ими. Большинство людей, которые приходят к психотера­певтам, поступают во многом так же, по крайней мере в проблемной си­туации. Они настолько поглощены тем, чего они не хотят, что у них оста­ется немного возможностей для того, чтобы направить свое внимание на то, чего они все-таки хотят.

Луис: Я не могу обнаружить какие-либо различия. Я чувствую пу­стоту в области живота и груди, полное незнание того, кем я являюсь, — я знаю лишь, кем я не являюсь.

Да, если фокусировать внимание на отрицании, невозможно опре­делить, кем вы являетесь, и отсутствуют позитивные критерии, которые позволили бы провести разграничения. Вы можете даже усилить отрица­ние и сказать; «Я не отношусь к таким людям, которые…» Слова «такие люди» обозначают определенную категорию людей, и они еще больше отдаляют человека от отрицаемого поведения.

Или кто-то может сказать: «Я не бесчестный». Поскольку слово «бес­честный» уже является отрицанием, получается отрицание отрицания! В испанском языке подобных трудностей не бывает, поскольку множе­ственные отрицания всегда дают отрицание, Но в английском каждое отрицание аннулирует то, которое стоит перед ним, поэтому вам прихо­дится проделывать своего рода умственную гимнастику, чтобы понять, позитивен или негативен смысл. У этих вариаций может быть ряд инте­ресных и полезных следствий, но моя основная мысль состоит в том, что когда люди определяют себя посредством отрицания, это не оставляет им ничего позитивного, с чем можно было бы себя идентифицировать.

Поскольку те образы собственной личности, которые мы создаем, как правило, порождают поведение, которое содержится в образах, какие реакции, скорее всего, будут порождены негативными образами?

Фред: Я стал бы подмечать жестокость и все другие негативные вещи, происходящие повсюду в мире, и, вероятно, упустил бы из виду позитивные события. Кроме того, я почувство­вал бы себя выше всех?тих людей вокруг меня, которые совершают все эти страшные вещи.

Да, мы можем неявно сравнивать себя с окружающими. Другие люди совершают эти ужасные вещи, а я нет, поэтому я могу испытывать чувство превосходства по отношению к ним. И это сравнение и превосход­ство могут также вызывать у меня чувство полной обособленности от этих людей, отчужденности и одиночества.

Рич: Поскольку я ощущаю ужасную пустоту внутри оттого, что не знаю, кто я такой, то озабочен тем, что обо мне думают другие, так как это позволяет мне получить хоть какое-то представление о собственной личности.

Если бы вы вели себя так на протяжении всей жизни, как бы назвал это психиатр?

Фред: Мне приходит на ум слово «параноик». Человек с больным воображением, видящий вокруг только плохое, напуганный и настороженный, вынашивающий идеи о собственном ве­личии и превосходстве, чувствующий себя одиноким и пре­следуемым, отвечающий ударом на удар.

Паранойя

Совершенно верно. Паранойя — это доведенный до крайности процесс, который в определенной степени использует почти каждый и который был описан сто лет назад как «проекция». Я «проецирую» свои неприят­ные мысли вовне, на мир, и нахожу их повсюду вокруг меня, а не в самом себе. Но хотя проекция была подробно описана много лет назад, никто так и не предложил механизм ее фактического функционирования и из­менения. Говорилось лишь следующее: «Вот то, что происходит, и все делают это, по крайней мере изредка, а параноики делают это очень ча­сто, и вот таким образом это можно распознать».

Обычно считается, что параноики — это очень гневливые люди, ко­торые подавляют свой гнев, и поэтому он может быть выражен только в желании возмездия, направленном против их преследователей, но я со­всем не уверен, что этот взгляд верен. Когда я учился в средней школе и жил в очень маленькой общине на ранчо, то знал одного весьма милого и обходительного человека, из среды квакеров, который проявлял боль­шую заботу о других людях. Он ремонтировал подержанные автомобили, но затем столкнулся с серьезными трудностями при их продаже. Ког­да люди интересовались каким-то автомобилем, он спрашивал их, в каких целях они собираются его использовать. Затем он обычно говорил им: «Этот автомобиль вам не нужен» и объяснял, какой автомобиль по-настоящему нужен.

Даже спустя 50 лет я могу вспомнить его лицо и отчетливо слышу го голос. Рассказывая о себе, он почти всегда говорил: «Я не такой человек, чтобы…» Когда я видел его в последний раз, около 15 лет назад, это был уже законченный параноик — он знал, что за ним охотятся ФБР, ЦРУ и мафия. Возможно, психиатры правы в том, что паранойя начинается с отрицания импульсов гнева. Поскольку этот человек происходил из среды квакеров, он мог закрывать глаза на случаи, когда гневался, так как усвоил мирные идеалы этого религиозного учения. Или же паранойя может быть просто результатом я-концепции, в которой используется отрицание, и естественным последствием злоупотребления подобными действиями. Я полагаю, что она заводит множество очень милых и обхо­дительных людей в тупик.

Вот еще один пример того же самого процесса, хотя и не столь край­ний. Недавно я вез на машине четырех девятиклассников на практиче­ское занятие. Двое из них входили в группу «крутых ребят» и во время нашей часовой поездки почти не закрывали рты. Большая часть их раз­говора представляла собой воспроизведение отрывков из телепрограмм и кинофильмов, некоторые высказывания касались предстоящего прак­тического занятия и других текущих событий. Постепенно я понял, что все их комментарии содержали один общий элемент: установку, характе­ризуемую презрением, осмеянием и отвращением. Весь их разговор вра­щался вокруг того, чем они не были, а их смех выражал их превосходство над объектами презрения. Короче говоря, они считали себя «крутыми» потому, что презирали почти все. В их высказываниях не было ничего, что говорило бы о том, кто они такие, — лишь то, кем они не являются. Это не может не вести к чувству внутренней опустошенности, а принад­лежность к «крутой» кампании — лишь временное бегство, которое обес­печивает по крайней мере некоторую идентичность и связь с другими. Поскольку эти ребята были столь сосредоточены на том, кем они не яв­ляются, то очень смутно осознавали, кто они такие.

Еще один способ описания вашей реакции на репрезентации «не-я» состоит в том, что она функционирует во многом так же, как негативное предписание «Не думайте о белой обезьяне». Любое высказывание в не­гативной форме заставляет нас думать как раз о том, о чем мы думать не хотим. Мысли о себе как «не жестоком» приводят к тому, что вы начина­ете думать о жестокости, подобно тому, как действующие из благих по­буждений родители вовлекают себя и своих детей в ловушку такими не­гативными предписаниями, как: «Не пролей молоко» или «Не беспокой­ся о том, что может произойти», не понимая, как эти слова подталкивают детей делать как раз то, от чего родители хотят их защитить.

Наглядным примером этого является дорожный знак «Поворот на­право запрещен» — изогнутая стрела внутри красного кольца, перечерк­нутая косой чертой. Сначала вы пытаетесь мысленно представить, каким должен быть правый поворот, что побуждает вас сделать его, а затем вам приходится остановиться и сделать нечто иное. Как бы я хотел погово­рить с человеком, придумавшим эту систему! Было бы намного лучше, если бы стрела показывала вам, что нужно делать, а не то, что делать нельзя. Могу поспорить, что в состоянии стресса многие люди делают как раз обратное, поскольку их подсознательная реакция оказывается более стремительной.

Поскольку подсознание не реагирует на отрицание, оно будет peaгировать на то, что отрицается. А сознание станет идентифицировать себя с противоположным аспектом, порождая внутренний конфликт между сознанием и подсознанием. Сознательно люди могут испытывать приятные чувства, считая себя «не жестокими», а подсознательно они будут идентифицировать себя с проявлением жестокости, что порождает глу­бокую и серьезную двойственность.

Это несоответствие между сознательной и подсознательной реакци­ями ведет к множеству нежелательных последствий. Поскольку созна­ние идентифицирует себя с одной стороной двойственности, а подсозна­ние — с другой, люди часто начинают совершать действия, которые не согласуются с их сознательной идентичностью. Когда проявлена подсоз­нательная сторона, сознание человека обычно игнорирует или рациона­лизирует ее.

А если на подсознательные реакции указывают другие люди, их слова вызовут у данного человека непонимание и озадаченность. Поскольку эти реакции — полная противоположность того, что он о себе думает, он, скорее всего, посчитает замечание совершенно необоснованным или, воз­можно, даже злонамеренным.

Это противостояние сознательного отрицания и подсознательного утверждения является основным процессом, который вызывает разрыв между сознательным «ложным я» и подсознательным «теневым я». «Те­невое я» — это не просто реакция на неопределенность или двойствен­ность, поскольку человек может остро сознавать обе стороны двойствен­ности. «Теневое я» формируется только тогда, когда одна сторона двой­ственности отрицается, осуждается и отвергается.

Подобное происходило в США в национальном масштабе в период холодной войны. Наше правительство настолько зациклилось на антикоммунизме, что мы вступили в союз со многими насквозь коррумпиро­ванными, тираническими и недемократическими режимами, поскольку они были «антикоммунистическими». Мы не замечали, что они собой представляют, так как нас интересовало только то, чем они не являются, и у нас был лишь негативный критерий для определения их сущности. Когда отдельные люди пытались указать на те ужасные преступления, которые совершали некоторые из этих режимов, — нередко на наши деньги и с нашей помощью, — их клеймили как изменников, бунтарей или ком­мунистов. Это пример отрицания и «теневого я» на национальном уров­не, и хотя содержание изменилось, сегодня этот процесс по-прежнему очень актуален.

«Теневое я» может стать очень могущественным и относительно не­подвластным сознательному контролю человека, выражая себя незави­симым образом. Классический пример этого случая — какой-нибудь пу­гающий нас адскими муками телевизионный проповедник, которого не­однократно уличали в связях с проститутками. Здесь, в Колорадо, лет десять назад появилась видеокассета, на которой один крайне правый, настроенный против гомосексуалистов кандидат в конгрессмены зани­мался сексом с мальчиком-подростком! Вероятно, вы можете вспомнить множество других примеров подобной ставящей в тупик ситуации. Осоз­нание теневой стороны — хорошее начало, позволяющее стать более це­лостным, но только если оно включает ее трансформацию — посредством отказа от отрицания — и последующую интеграцию этой стороны, чтобы устранить двойственность.

Множественная личность

Дорис: «Теневое я» очень напоминает множественную личность, когда имеется еще одна идентичность, которая неизвестна сознательному «я» и которая время от времени проявляет себя, так что в одном теле уживаются, по-видимому, две разные личности. Я назвала бы это «началом всякой двой­ственности».

На мой взгляд, вполне может быть, что между этими двумя случая; ми существует связь и что множественная личность — это еще одна крайняя форма я-концепции, которая основана преимущественно на отрицании. Однако множественная личность сильно отличается от паранойи; но тог­да каким же образом обе могли произойти из одного и того же процесса? Имеется одно характерное отличие, которое могло бы это объяснить. В то время как параноик находит теневое «я» во внешнем мире, человек с множественной личность<