Демонстрация: трансформация негативного качества

Сэм: Я часто бываю очень авторитарным (он делает правой ру­кой жест, напоминающий удар молотком; его рука сжата в кулак), особенно со своими детьми, а я хотел бы быть как те родители, которые обращаются со своими детьми как с равными, и не прибегать к словам: «Делай, что я говорю, а не то смотри у меня!»

Ладно, давайте, «стукните по ним». Этот случай заслуживает того, чтобы его изменить. Как вы репрезентируете это авторитарное качество?

Сэм: Мои образы сосредоточены здесь (он указывает на точку, расположенную намного выше его головы и правее, при­мерно на расстоянии вытянутой руки). Они зазубренные
и грубые. Они наталкивают меня на мысль о ране или молнии. Вокруг них нет границ и они нечетко определены; они какие-то спутанные. Они содержат определенный цвет, глав­ным образом красный и черный, и почти лишены зеленого, голубого или других цветов, и они кажутся трехмерными. Они напоминают нечто бесконтрольное и аморфное. У меня это ассоциируется с ощущением холода в области таза, нижней части живота и паха.

Хорошо. Теперь я хочу, чтобы вы ненадолго отложили все это в сто­рону; просто положите это на полку. Расскажите мне о своем позитив­ном шаблоне для какого-то вашего качества, которое вам нравится.

Сэм: Я хотел бы воспользоваться иным качеством, чем то, кото­рое я рассматривал вначале. Прошлым вечером я иссле­довал намного более общее качество, намного более со­держательный духовный ресурс, который я культивировал долгие годы. (Он делает правой рукой круговое движение в районе, охватывающем верхнюю левую часть груди и плечо.)

Что ж, использование позитивного шаблона с намного более широ­кой основой может быть интересным.

Сэм: Он находится довольно близко к моей груди. Он относился главным образом к сфере чувств, но когда я пытался его найти, то был удивлен, увидев цвет, который почти совпа­дал с цветом рубашки, которая на мне сегодня, то есть он красно-лиловый. Он был сияющим, светящимся, красно-лилово-фиолетовым и не имел обрамления. Это было просто приятное яркое зарево, я даже не видел его краев; казалось, оно наполняло все мое поле зрения. Я не могу воссоздать его сейчас, не могу увидеть его снова. Оно было очень интенсивным, но я думаю, что за это время разубедил себя в его существовании.

Хорошо, все это очень метафорично. Можете ли вы увидеть там какое-то содержание, понять, к чему это относится? Вы должны это знать, поскольку начали с идеи о том, что представляло собой ваше качество; но является ли данная репрезентация одиночным образом лилового цвета или же там были и другие образы?

Сэм: Нет, это был одиночный образ. Должно быть, он имеет отношение к культивированию мной качеств в спокойной об­становке, к привнесению намного большего порядка в то, как протекает моя чувственная жизнь, к своего рода обще­му успокоению. Это довольно обширное общее качество.

Сэм: Это очень широкое общее качество.

Как вам известно, мне обычно нравится работать с чем-то чуть бо­лее детальным и конкретным,, но давайте попробуем, поскольку это каче­ство, очевидно, очень насыщенное и много значит для вас.

Если бы вы взглянули на это лиловое зарево сейчас, мысленно возвращаясь к нему, вам не нужно было бы его снова воссоздавать, хотя и в противном случае не будет ничего страшного. Если бы оно стало набо­ром образов того, к чему оно относится и на что указывает, — можете вы это сделать? Можете ли вы сделать так, чтобы из него сформировались какие-то образы, чтобы как-то проявилось содержание?..

Когда вы описывали образ, который вы извлекали из лилового заре­ва, он представлял собой целый ряд разных событий, разных видов дея­тельности. Я забыл, какое именно слово вы употребили, но оно касалось организации…

Сэм: «Порядок».

Да, «порядок». Тем самым один из способов описания этого каче­ства таков: «Я — дисциплинированный человек».

Сэм: Да. Я бы отнес его к сфере порядка в смысле космологии, ввиду его крайней обширности. И, Боже мой, когда вы по­просили меня воссоздать это зарево, я сразу же его уви­дел. Оно начало исчезать, когда мы стали его обсуждать, но я думаю, оно принадлежит сфере чего-то глубоко ду­ховного. Если бы я должен был облечь свои чувства в сло­ва — мне кажется это странным, но это так, — это не я, а Христос во мне, и образ относится к чему-то очень внеш­нему и далекому — всему миру со звездами, планетами, космическими ритмами, — это какое-то поразительное еди­нение, наполненная смыслом картина окружающего.

Хорошо. В вашем описании полно всякой всячины. Вы говорили о том, что вам нравится, когда другие люди обращаются со своими детьми, как с равными. Я предполагаю, что вы подразумеваете принятие во внимание иной точки зрения, поиск общей основы, совместное нахождение |о решения, а не то, что один человек упорядочивает поведение другого.

Сэм: Верно. Я назвал бы это «взаимным уважением».

Не возражает ли какая-то часть вас против трансформации вашей авторитарности во взаимное уважение, но так, чтобы оно соответствовало этому космическому порядку?..

Сэм: Возражений нет.

Хорошо. Теперь я хотел бы, чтобы вы исследовали те случаи, когда вы были авторитарным, и посмотрели, не можете ли вы найти нечто общее во всех них или в группе их…

Сэм: Ну, все это случаи, когда я находился в стрессовой ситуа­ции, не имел выбора и мне было необходимо что-то срочно предпринять.

То есть это были трудные ситуации, когда вы чувствовали ограниченность своих возможностей, вам требовалось сделать что-то, и отдание приказания окружающим казалось вам единственным выходом из положения. Мне кажется, что новое классифицирование трудных ситуаций не будет особенно полезным, разве что вы поймете, что вы — тот человек, который возьмет на себя ответственность в них, поэтому давайте перейдем непосредственно к их трансформации.

Итак, я уверен, что в вашей жизни бывали случаи, когда вы и окру­жающие проявляли друг к другу взаимное уважение.

Сэм: Да. Но это была автоматическая реакция, когда я просто…

Мы займемся этим несколько позже. Сначала я хочу, чтобы вы за­крыли на минуту глаза и объединили примеры того, когда вы обращались с другими как с равными, проявляя к ним уважение. Вспомните случаи из своего прошлого, когда вы проявляли уважение к своим детям. Пошарь­те в своей памяти, отыщите примеры и облеките их в форму лилового зарева, которое находится чуть выше левой половины вашей груди. Если я представлю себя делающим это, то они как бы растворятся в лиловом зареве и станут его частью, поскольку я предполагаю, это также будет частью всеобщего естественного порядка в космосе и т. д.

Но если я проявляю авторитарность, это станет помехой, а не час­тью естественного порядка. Устраивает ли вас такой подход? (Полнос­тью.) Тогда продолжим поиск примеров взаимного уважения и поместим их все в это лиловое зарево. Посвятите несколько минут перенесению их туда… (Мм, гм.)

Теперь я хочу, чтобы вы сделали следующий шаг, и хочу начать с какого-то одиночного примера, чтобы мы могли оперировать конкретны­ми вещами. Возьмите один из этих примеров проявления авторитарно­сти, а затем превратите его в то, что вы хотели бы сделать в следующий раз, когда случится нечто подобное. «Что я могу сделать иначе? Что я могу сделать в следующий раз так, чтобы мои действия были для меня по-настоящему приятными и удовлетворительными?» И вы всегда можете внести дополнения. Вы можете расширить рамки картины. Вместо того чтобы рассматривать нечто конкретное, что вам не нравится, вы можете включить проявление вами заботы о детях или осознание того, что перед вами существа, которых вы готовите к взрослой жизни, что вы хотите, чтобы они учились, и т. д. Мысленно нарисуйте намного более обширную картину, которая включает ваши далеко идущие цели.

Сэм: Моя ситуация очень конкретна и относительно свежа. Я вижу…

Меня не интересует содержание. Лишь дайте мне знать, когда у вас появится образ или «фильм» о том, что вы хотели бы сделать в следующий раз. Это пример проявления взаимного уважения, так? (Мм, гм.) Я хотел бы, чтобы вы также присоединили его к тому светящемуся зареву… (Ладно.) Вас это удовлетворяет? (Мм, гм.) Хорошо, теперь я хочу, чтобы вы подумали обо всех тех прочих примерах там наверху — все тех зазубренных красно-черных образах — и задали себе вопрос: «Что общего они имеют друг с другом?» Если взгля­нуть на все эти примеры, что в них общего?

Сэм: Я сказал бы, что все они имеют некоторое отношение к 5 ситуации, когда тебя выводят из равновесия, наносят рану, причиняют боль.

Вам причинили боль?

Сэм: Да, они связаны с тем, что случилось со мной, с моей бо­лью, но также со знанием того, что причиненное мне обус­ловлено болью другого человека. То есть все это имеет от­ношение к боли, боли с обеих сторон, и из-за боли появля­ется этот крайний эготизм, который должен…

Да. Вы правы (оба усмехаемся). Мне это хорошо знакомо. Так сде­лали ли вы что-то с собственной болью в примере, который только что трансформировали и присоединили к лиловому зареву? С болью друго­го человека вы сделать ничего не можете — это его работа.

Сэм: Я сделал нечто относящееся одновременно к боли нас обо­их, и это имеет много общего с состраданием. Авторитар­ность выражалась следующими словами: «Вот я. Мне нуж­но это, я хочу этого; вы не даете этого мне, и поэтому я становлюсь упрямой, холодной, высокомерной сволочью». (Все верно.) И я превращаю это в восприятие другого че­ловека с его болью и подавленностью и говорю: «Я при­знаю, что вы подавлены, — именно это вы переживаете в настоящий момент».

Мне это очень нравится.

  Сэм: И моя задача — не понять или догадаться, чего вы добива­етесь. Я — просто болван, который говорит: «Ну и напле­вать!»

Известно ли вам, что 50% мужчин страдают геморроем? (Нет.) Ос­тальные — полные болваны. (Сэм смеется.)

Все это прекрасно. А теперь вопрос: сработает ли этот же самый ресурс восприятия и признания боли другого человека и сострадания — этот набор реакций — для всех остальных примеров там, наверху? Я хотел бы, чтобы вы подумали над этим немного и дали ответ. Рассмотрите каждый пример по очереди и подумайте, будет ли та же ориентация, установка, или назовите это как хотите, полезна для других примеров. У меня есть подозрение, что будет…

Сэм: Да, несомненно.

Прекрасно. Теперь я хочу, чтобы вы выбрали наихудший из примеров случай, когда вы действительно «вышли из себя».

Сэм: Понял. Правда, я не вышел из себя, а буквально стиснул зубы, чтобы не допустить этого.

Но вы бы могли выйти из себя.

Сэм (смеясь): Определенно, мог бы; тогда это была бы жуткая сцена.

Не торопясь, аккуратно трансформируйте этот пример. Поскольку он может быть своего рода символом, отражая все остальные примеры. Когда вы трансформируете этот, все прочие могут трансформироваться аналогичным путем, и тогда вам не нужно будет обрабатывать их один за другим. Вернитесь в прошлое и модифицируйте его так, чтобы он вас удовлетворял, — так, чтобы вы поступили желанным образом, как вам хотелось бы поступить в следующий раз.

Сэм: Я возвращаюсь к той ситуации и тому случаю, но полное отсутствие у меня ресурсов или сил некоторым образом размывает происходящее, поэтому мне трудно настроить­ся на чувство сострадания и признание. Я мог бы проде­лать это посредством редактирования фильма, но это дей­ствие кажется мне поверхностным. Я предпочел бы посмот­реть, могу ли я снова настроиться в этом состоянии, но оказываюсь таким высушенным, таким атрофированным, таким беспомощным, что не уверен, как я могу определить, что в данной ситуации…

Давайте попробуем что-нибудь другое. Вернитесь к событиям, ко­торые произошли шестью месяцами или годом ранее того случая. И вос­создайте это состояние там — то чувство полноты, сострадания и так далее…

И когда вы войдете в это состояние сострадания, понимания и со­зерцания общей картины и тому подобное, быстро пронеситесь сквозь время в ту ситуацию, где вы вышли бы из себя, если бы не стиснули зубы…

Сэм: М-м-м, гм. Это кажется странным. Когда я возвращаюсь к событиям, случившимся на полгода или даже на год ранее, я по-прежнему чувствую — что довольно любопытно — этот холод. Он не столько у меня в животе, сколько в области паха. И мне трудно настроиться на то чудесное розово-красно-лиловое зарево и на все, что я описал как наполненное смыслом упорядоченное единение…

Хорошо. Давайте попробуем что-то другое и посмотрим, нельзя ли найти нечто, что будет работать.

Сэм: Возможно, мне будет легче начать с движения в обратную сторону отсюда, чем оттуда сюда.

Ладно. А что вы понимаете под движением в обратную сторону от­сюда?

Сэм: Переход от того состояния, в котором я нахожусь сегодня, назад в прошлое.

Хорошо, давайте это проделаем. Именно этого я от вас и добивался; пожалуй, я дал не слишком ясные указания. Потратьте столько времени, сколько вам необходимо, на то, чтобы войти в свое нынешнее состоя­ние… И когда вы окажетесь в этом состоянии, в этом розово-красном зареве, возьмите его с собой как часть самого себя в очень ранние годы, возможно, в младенчество или в раннее детство, а затем быстро пронеси­тесь назад сквозь время. И когда вы попадете в настоящее, можете от­крыть глаза и увидеть себя, идущим по жизни с тем же самым ресурсом, тем же самым чудесным ощущением этого лилового зарева — свечением, состраданием и так далее, созерцая ту обширную картину… (долгая пау­за). Ага, вижу, что вы кивнули. Каково это было?

Сэм: Было интересно и довольно приятно. Я миновал точку, которая соответствовала моему примеру дисфункциональности в ее крайней форме — наихудшему случаю. Я оказался в далеком прошлом, мне было четыре года или пять лет. Я увидел куст сирени в саду возле нашего дома, а затем произнес: «Вот это да! Один из оттенков сирени совсем как моя лиловая рубашка». А запах сирени — любимый цве­точный аромат моей матери. У нас был большущий куст сирени, и родители соорудили мне внутри него маленький шалаш — и он, вероятно, был в детстве моим идилличес­ким царством, даже не убежищем, где я мог бы укрыться, а символом места, в котором приятно проводить время. У ме­ня сохранились лишь смутные воспоминания о нем, ника­ких подробностей, но я мысленно стартовал оттуда в на­правлении к настоящему времени, захватив эти воспоми­нания с собой. Я попытался вспомнить все места, которым их не хватало, и в конце концов миновал ту точку и затем сказал себе: «Вот я прошел ту точку. А теперь возьму и вер­нусь обратно к ней». Прекрасно. Если подумать, именно так и протекает большая часть нашей жизни. Когда-то вам с трудом удавалось надеть на себя штаны. А сейчас вы даже не задумываетесь об этой операции, поскольку теперь обладаете необходимыми ресурсами. Поскольку вы знаете, как это де­лать, ваши штаны оказываются на вас раньше, чем вы успеете об этом подумать.

Теперь я хочу, чтобы вы взглянули на остальные примеры наверху и
проверили, трансформированы ли они. Проверьте один, два, три или четыре и посмотрите, стали ли они другими.

Сэм: Ура. Теперь (смеется) я вижу красновато-лиловое зарево вот здесь (показывает вверх и вправо от себя, туда, где находятся зазубренные примеры авторитарности). Похоже, что оно и здесь (указывает на нижнюю часть зазубренных примеров); оно еще не проникло в самые отдаленные области, но…

Хорошо. Теперь возьмите один из этих примеров и убедитесь, что он превратился в то, что вы хотели бы сделать в следующий раз, когда случится нечто подобное, а затем перенесите его сюда, к своему левому плечу, и присоедините его к лиловому зареву. После чего вернитесь назад и возьмите еще один, продолжая делать это и дальше. Если вы наткнетесь на пример, который не трансформирован, мы можем поработать с ним, но я подозреваю, что трансформированы будут все примеры, судя по тому, что вы сказали о них раньше (длительная пауза).

Сэм: Я не вполне уверен в происходящем. Сначала зарево было повсюду, а потом, когда я попытался взять один из самых трудных примеров и как бы включить его в это царство (указывает на свою грудь), все стало более абстрактными, и я потерял из виду то насыщенное красновато-лиловое за­рево…

Тогда я полагаю, что вам следует вернуть тот пример обратно на­верх (направо).

Сэм: Ладно. Другая особенность происходящего в том, что все стало снова холодным, прежде всего в области паха и стоп.

Это говорит мне о том, что пока трансформация проходит неудов­летворительно. Поэтому давайте еще раз взглянем на это и выясним, какие дополнительные ресурсы вам требуются. Вы сказали, что взяли один из наиболее трудных примеров, так? Как только он трансформиро­ван, он перестает вызывать трудности, поскольку тогда это уже пример проявления взаимного уважения, являющегося частью естественного порядка. Поэтому если вы думаете об этом конкретном примере, его со­держании и контексте, в котором он имел место, что вам необходимо, чтобы в этой ситуации было проявлено взаимное уважение?

Сэм: Происходит возврат к тому самому крайнему примеру, к ко­торому я на самом деле уже возвращался, поскольку я его пропустил. Я пребываю в глубокой депрессии, причем в этой ситуации проявляется в своей чудовищной форме разлад в семье.

Это был буквально «удар в лицо».

Сэм: Прямо в лицо, откровенная провокация, направленная не столько на меня, сколько на другого члена моей семьи. Я хо­тел прийти на помощь этому человеку, но остановился, и, возможно, правильно сделал, что остановился, так как я, вероятно, усугубил бы ситуацию еще больше, что привело бы к непоправимым последствиям. Поэтому я мог бы при­внести в эту ситуацию нечто позитивное только с помощью такого ресурса, как беззаветная любовь. Я был полностью опустошен и разбит, поскольку в тот момент не видел ни­какой возможности, как не вижу ее и сейчас.

Ладно, откройте глаза и возвращайтесь. (Сэм смеется.) Скажите, в какие периоды вашей жизни вы обладали этим «ресурсом исчерпыва­ющей любви», о котором вы говорили?..

Сэм: По-моему, преимущественно в последние три-четыре года.

Вспомните случай, когда вы действительно им обладали, так чтобы он полностью пронизывал ваше тело… И когда вы сможете по-настояще­му почувствовать эту полноту в своем теле, перенесите ее в пятилетний возраст или раньше, а затем пронеситесь назад сквозь время с этим ре­сурсом любви (пауза в несколько минут).

И каково вам там было?

Сэм: По большей части очень хорошо. Я перенесся во время, следовавшее сразу же за рождением, вероятно, даже от­части в предродовой период. И сумел более детально ощу­тить множество болезненных отрезков в своей жизни. Про­ходить сквозь них было по-настоящему интересно. Степень, в которой почти все остальное во мне казалось проработанным, была непостижимой. Я хочу сказать, что дошел даже до точки — без моего понимания этого в начале, но с последующим осознанием, — до точки «я любим», а затем и «я — любовь». И я подумал: «Каким же словом можно описать это состояние? Невозмутимость!» Но меня по- прежнему тревожит то, что я чувствую настоящий холод в кишках. Я не ощущаю там тепла и энергии. Возникает ас­социация с выражением «кишка тонка». Это определенно связано с мужеством…

Ладно, давайте разберемся. Первым делом я хочу проверить следу­ющее. Если вы думаете об этих ситуациях, которые пробуждают данную реакцию, выражающуюся в отсутствии мужества, для того, чтобы сде­лать что-то, это ситуации, в которых вы действительно могли что-то сде­лать? Поскольку иногда вам хочется что-то сделать, но если вниматель­но взглянуть на ситуацию, то выясняется, что у вас нет для этого ника­ких возможностей.

Сэм: Да, нет никаких возможностей…

Значит, вопрос не в том, чтобы найти мужество сделать что-то, — вы просто не могли это сделать. Это было невозможно.

Сэм: Верно.

Бывают ситуации, в которые вы попадаете, но сдерживаете себя и думаете: «Если бы у меня было мужество, я бы шагнул вперед и сделал что-то». Но если вы действительно не можете что-то сделать, согласно вашим выверенным оценкам, то дело не в «тонкости кишок».

Сэм: Понимаете, по моим оценкам, четырнадцатилетний подросток не может сказать что-то наперекор своему отцу, когда тот опасается возможного несчастья и говорит: «Смотри, сын, вот что может получиться». И из-за этого отсутствия ресурсов он делает максимум, на что способен…

Иногда жизнь бывает несладкой. Я хочу, чтобы вы подумали об этих событиях — по крайней мере о трех или четырех из них, — и спокойно сказали себе с чувством смирения: «В данной ситуации я не могу ничего сделать» и посмотрели, что из этого получится. Некоторые люди говорят, что в этом случае человек «разрешает себе» просто быть. Данная преграда вам не под силу. Давайте попробуем этот вариант и посмотрим, подходит ли он вам…

Сэм: Ну, могу сказать, что мне не нравится бессилие. (Сэм смеется.)

Я не знаю людей, которым бы оно нравилось. Но разве не правда, что иногда вы бываете бессильны? Даже Супермен оказался бессильным, когда испытал на себе воздействие криптонита. Что вам нравится больше: быть бессильным и не любить это состояние или просто быть бессильным? Вот ваш выбор.

Сэм (смеясь): Может быть, я был излишне амбициозен, но в той ситуации я пытался избавиться от ощущения холода в кишках.

Возможно, что и так. Мне кажется, если вы согласитесь с тем, что бывают ситуации, в которых вы просто бессильны, тогда у вас в кишках потеплеет.

Сэм: Этого я добивался и на это надеялся, но так не получается. Я влюблен в этот цвет красный с сиреневым оттенком, — и он был там, и я визуализирую эти вещи, отчетливо вижу и припоминаю их в той области, но мои кишки по-прежнему холодны. И в моей космологии это можно уподобить сле­дующему: если мы — дух и душа, то мы предвосхищаем свою жизнь и говорим «да» таким вещам. То есть мы мо­жем сознательно работать с ними, с идеей, что существует высочайшая цель в том, чтобы их прожить. И если мы под­ходим к ним с правильной стороны — а сейчас мы, по-ви­димому, делаем именно это, — то может произойти чудес­ное исцеление.

Разумеется, мне это понятно.

Сэм: Но несмотря на все это мои кишки не теплеют.

Ладно, давайте вернемся к ситуации с бессилием. Она вам может не нравиться, и это нормально. Я не знаю людей, кому нравится быть бес­сильным. Но что лучше: просто признать это чувство бессилия или раз­дражаться из-за своего бессилия?

Сэм: Я не помню, чтобы в тот момент я испытывал особое раз­дражение. Все сводилось к следующему: «Ты бессилен, и если ты попытаешься проявить свою силу, тебя раздавят. У тебя нет права проявлять свою силу. Я обезоружу тебя, если ты попытаешься найти в себе силы, у тебя не будет шансов. Независимо от того, прав ты или нет..»

Верно. Немного авторитарности.

Сэм: Да. «Ситуация очень опасная, не раскачивай лодку, или тебя из нее выбросят. Мне все равно, прав ты или нет, просто заткни себе рот, просто перетерпи это!»

 

И, вероятно, ваши действия были энергичными.

Сэм: Да, но ситуация могла бы быть разрешена более изящным способом.

Само собой.

Сэм: Например, могло быть так: «Перед нами дилемма, и я хочу, чтобы ты сделал то-то и то-то. И я не собираюсь быть придирчивым, но не раскачивай лодку». И я обсужу ситуацию с этим человеком, и он скажет: «Я много думал об этом, о том, что я мог поступить лучше, и о совершенных мной ошибках» и так далее и тому подобное. И мы можем посмотреть на происходящее шире и поговорить по душам, оценив случившееся, — так как, на мой взгляд, я мог бы оценить его жест и осознанно посмотреть на ситуацию вме­сте с ним. Вероятно, можно пойти дальше, но и так было бы сделано уже много.

Абсолютно правильно. И в процессе этого вы смогли бы испытать сострадание к нему и его недостаткам, поняв, насколько загнанным в угол и бессильным он себя чувствует?

Сэм: В некоторой степени. Мне кажется, что я мог бы привнести в эту ситуацию больше сострадания.

А что, если сделать это прямо сейчас?

Сэм: Я попытаюсь.

В вашем голосе слышны нотки сомнения (Сэм смеется), и это хоро­шо; я должен был об этом упомянуть. Ладно, вот чего я от вас хочу. Пред­ставьте его здесь, в этой комнате, и вспомните ту по-настоящему тяжелую ситуацию. Можете ли вы встать на его место и испытать его чувства — чтобы понять его? Это не значит, что вы должны жить его жизнью и так далее, это лишь способ собрать информацию о его ощущении бессилия, его фрустрации и его недостатках — что ему не хватает любви, или чего-то большего, или ресурсов, которые позволили бы ему лучше справиться с ситуацией. Я искренне верю, что все люди постоянно делают максимум того, что в их силах. Иногда результат получается отвратительным, но причина этого в том, что все мы имеем недостатки, и у некоторых людей их больше, чем у других, особенно в определенных ситуациях.

Сэм: Я склонен думать, что в той ситуации… наверное, нужно было быть самим Иисусом Христом, чтобы привнести в си­туацию все необходимое…

То есть вы говорите, что этот человек должен был быть самим Хри­стом, чтобы умело ее разрешить.

Сэм: Но если я привнесу все эти качества…

Тихо. Вы слишком разговорчивы. (Сэм смеется.) Закройте глаза. Представьте его здесь и скажите ему: «Понимаете, исходя их моей оценки ситуации, вам нужно быть Иисусом Христом, чтобы умело с ней справиться».

А затем попытайтесь слиться с ним. Почувствуйте то, что чувствует он, посмотрите на мир его глазами, проникнитесь его недостатками, убеждениями, навыками и так далее, пока вы не сможете испытать к нему настоящего сострадания…

Что у вас получилось?

Сэм: Все было просто чудесно, но мне начинает казаться, что п холодные кишки достались мне в наследство.

Может, вернуть их обратно? (Сэм смеется.) Хотели бы вы этого?

Можете вы представить себя говорящим: «Они — твои! Они — не мои.

Сэм: Когда я слился с его телом, то подумал: «Почему твои кишки холодные?

Попробуйте сказать ему: «Я хотел бы вернуть тебе твои холодные кишки; я пользовался ими достаточно долго». Верните их. (Долгая пауза.)

Сэм: Мне непросто преуспеть в этом. Я могу представить, как отдаю их обратно или говорю: «Вот, держи» или «Они твои, а не мои», но это почему-то не помогает. Мои кишки по-прежнему холодные.

Когда вы стали им, у вас возникла мысль: «Как я могу быть этим человеком и не иметь холодных кишок?» Верно?

Сэм: Верно.

И какая связь между тем, кто он, и его холодными кишками? Поче­му холодные кишки являются неизбежным следствием пребывания в шкуре подобного человека в этой ситуации?

Сэм: Что же я должен с этим делать?

Вы хотите, чтобы я попы­тался уточнить некоторые обстоятельства, или… Ну, хотя бы в нескольких словах. Какова связь между пребыванием в шкуре этого человека и холодными кишками?

Сэм: Гм… ну, вы напуганы до смерти тем, что может произойти с вашей женой, и вы должны дать свое согласие на то, чтобы ее подвергли электросудорожной терапии, а она, вероят­но…

Так это чувство бессилия?

Сэм: Совершенно верно.

Прекрасно, это все, что мне было нужно знать. То есть он столкнул­ся с очень тяжелой ситуацией. Вот вопрос для вас. Осознавая эту очень трудную ситуацию, когда вам нужно быть Иисусом Христом, чтобы ее уладить, как этот человек мог бы сохранить тепло в своих кишках? По­скольку это не является неизбежным следствием. Если на вас с четыр­надцатого этажа падает сейф, вас может раздавить, но совсем не обяза­тельно, что ваши кишки станут из-за этого холодными… Я попробую описать это иначе, и посмотрим, принесет ли это какую-то пользу. Сталкиваясь с очень трудной ситуацией, вы можете упрекать себя за неспособность выдержать испытание-

Сэм: Так.

Или вы можете просто, сказать: «Я — всего лишь человек. У меня есть свои недостатки, и я просто не способен с этим справиться». Такие слова помогают вам сохранить собственную целостность, даже когда вы сталкиваетесь с исключительно трудной ситуацией.

Вот еще один способ описания этого случая: вы можете просто осоз­нать и признать свои недостатки и то, что некоторые ситуации могут не поддаваться контролю. Это будет замечание по поводу ситуации, а не о вас либо отсутствия у вас мужества или чего-то иного…

Сэм: Я не знаю, был ли у моего отца в жизни какой-то человек, которого он мог бы считать своим другом и который мог бы помочь ему справиться с той ситуацией. Мне кажется, он был очень одинок и страшно напуган, и мне трудно представить, как он мог бы сохранить свое… мужество или остаться о себе верным в той ситуации. Я думаю, ему приходилось буквально жертвовать собой, и в определенной степени он продолжает это делать. И он не видит другого способа, кото­рый помог бы ему справиться с происходящим.

Это один из его недостатков.

Сэм: Это один из его недостатков, и мне бы очень хотелось, что­бы у него тогда его не было или чтобы он от него в конце концов избавился, но я не вижу, каким образом это может произойти. Это то, что я желал бы ему больше всего… и иногда я сам страдаю этим недостатком.

Каково сейчас состояние ваших собственных кишок?

Сэм: Очевидно, на них по-прежнему распространяется опреде­ленный перенос. (Смеясь.) Они еще не полностью оттаяли.

Вы всегда можете поговорить с ним и сказать: «Понимаешь, я хочу помочь тебе разморозить твои кишки». Вы только что выразили силь­нейшее желание, чтобы он избавился от этого недостатка. Возможно, вам удастся показать ему, как это сделать.

Сэм: Я так и делаю. Я возвращаюсь в эту ситуацию и делаю все, что могу, все, что должен; я говорю то, что мне кажется правильным.

Хорошо. Пожалуй, нам стоит оставить холодные кишки в покое на некоторое время. В какой-то момент у вас было скопление образов там, наверху, и когда вы попытались переместить один из самых неприятных, это был тот самый образ?

Сэм: Он имел отношение к этому… Это не первичное событие — можно было подумать, что то событие стало реальным, пе­рестав быть лишь чем-то, о чем говорится…

Хорошо. Если вы подумаете об этом событии сейчас, то именно в такой манере вам хотелось бы поступить в будущем, если бы вы столкнулись с чем-либо подобным? |

Сэм: Гм. Да. Это интересно. Я вижу этот цвет и…

Отлично. Я хочу, чтобы вы перенесли его вниз, сюда, к своей левой стороне…

Сэм: Я могу перенести образ той ситуации вниз, но он по-прежнему кажется немного…. это не острый шип, не кубик льда, но он не полностью интегрирован.

Ладно, тогда верните его назад. И, любопытства ради, я хотел бы, чтобы вы переместили туда наверх еще один образ, возможно, один из тех, которые не были столь уж неприятными, и сначала произвели про­верку и посмотрели, не является ли он позитивным. Не отражает ли он то, как вы хотели бы прореагировать, если бы нечто подобное случилось в будущем? (Долгая пауза.)

Сэм: Да. Я взял относительно незначительную, безобидную версию его, которую я серьезным образом трансформировал в своих интеракциях с этими людьми, моими родителями. Его, определенно, намного легче перенести вниз и проинтегрировать; это уже нечто, что я сумел в немалой степени перенести в реальный мир.

Прекрасно. Возьмите еще один и сделайте то же самое.

Сэм: Там, наверху, осталось не так уж и много. Даже те, которые представляют трудность, мне удалось перенести к краю ли­лового зарева, а другие стали к нему ближе.

Хорошо, я хочу, чтобы вы подумали о том, что мы сумели сделать, и о тех дополнительных ресурсах, которые вы могли бы использовать для примеров, частично опустившихся вниз. Они стали лучше, но пока еще не оказались в нужном месте. Какие ресурсы вам нужны для полной трансформации их, так чтобы они могли без труда переместиться сюда и слиться с лиловым заревом?

Сэм: Мы касались многих из них. Сострадание, любовь или даже то, что я назвал бы «сердечным мышлением», ясностью мышления, но она должна быть теплой, живой, пульсирую­щей и подвижной. (Голос Сэма становится очень экспрес­сивным, когда он изображает с помощью обеих рук боль­шие, расплывчатые, накладывающиеся друг на друга вер­тикальные круги.)

Ваши волнообразные круговые движения руками просто великолепны. Это теплые, пульсирующие, схематичные кишки, большие теплые киш­ки. (Сэм смеется.)

Теперь закройте глаза. Возьмите тот особенно трудный случай. При­внесите этот ресурс теплой, пульсирующей экспансивности, эти широ­кие плавные жесты. Посмотрим, сможете ли вы трансформировать его, покрыв эти последние пять или десять процентов. Что может сделать так, чтобы он перестал быть шипом или кубиком льда, когда вы перено­сите его в лиловое зарево? (Долгая пауза.)

Сэм: Боже, он теперь намного ближе. Сейчас я ощущаю холод и онемелость здесь, в области голеней.

Может быть, в конце концов вы сможете опустить его до самых ногтей на пальцах ног, так чтобы холодными у вас были лишь они. (Сэм смеется.)

Хорошо. Пульсирующие круги помогли переместить его немного ближе, но кое-что еще осталось. Чего-то по-прежнему не хватает. Теперь я хочу остановиться и задать вам простой вопрос: «Вы — авторитарный человек?»

Сэм: Я определённо НЕхочу быть таким.

Вы были им. Вы обладаете этой способностью, и я не хочу лишать вас ее, поскольку иногда она может быть полезной. Но образы, которые мы переместили сюда, в лиловое зарево, были исключительно примерами нескольких последних образов там, наверху, и перенести их полностью сюда, вниз. Поэтому я хочу, чтобы вы подумали: «Какой еще ресурс я могу добавить в эти ситуации?» Или, возможно, вам по-прежнему требу­ется унция-другая сострадания, любви и доброты или чего-то подобного. Теперь я хочу остановиться и попросить вас продолжать дальше упраж­нение самостоятельно.

(К группе.) Мы провели большущую работу по изменению, и очень легко, погрузившись в нее, потерять из виду более значимую цель. По­этому я хочу, чтобы вы помнили, что все это направлено на формирова­ние такого качества, как проявление взаимного уважения: Я полагаю, что большинство из нас могут идентифицировать себя с той универсаль­ной темой, с которой работал Сэм, — с двумя фундаментальными альтер­нативами в преодолении трудных ситуаций: авторитарной властью и при­нуждением либо взаимным уважением и состраданием. Принуждение яв­ляется очень простым и быстрым способом решения проблем, но нередко оно порождает больше трудностей, чем разрешает. Обычно взаимное ува­жение более сложно и медленнее проявляется, но оно намного чаще ве­дет к решениям, имеющим долговременный характер.

Есть ли у вас ка­кие-то вопросы к Сэму?

Энди: Сэм, вы сказали о том, что «пребывали в глубокой депрес­сии» в одной из этих трудных ситуаций, а также упомянули, что вашу мать должны были подвергнуть электросудорож­ной терапии, и я хочу знать, не страдали ли вы затяжной депрессией?

Сэм: Да, у меня часто бывала депрессия на протяжении значи­тельного периода времени.

Я хотел бы коротко прокомментировать это, раз вы затронули дан­ный вопрос. Ресурс Сэма в виде лилового зарева был очень большим и всеохватывающим, космическим по своему масштабу, включающим все разновидности порядка. Он также очень метафоричен и не содержит кон­кретных деталей. Благодаря этому он становится очень эффективным, но одновременно с ним трудно работать, и его непросто изменить, если вам этого захочется. Когда обстоятельства складываются плохо, весьма вероятно, что Сэм также начнет осмыслять их глобальным и метафори­ческим образом, а это как раз и характеризует депрессию. Если он посту­пит именно так, данная репрезентация приобрётет большой вес и ее бу­дет трудно изменить. Как и все прочее, очень широкие обобщения могут быть и полезны, и проблематичны, в зависимости от содержания и кон­текста.

Есть ли еще какие-то вопросы к Сэму?.. А вопросы ко мне?

Энни: Я заметила, что вы не использовали новый шаблон; вы во<