Самокоррекция и восприимчивость к обратной связи

Поскольку вы учитесь и изменяетесь в ответ на меняющиеся обстоятель­ства, охватывающие многие годы вашей жизни, если вы хотите, чтобы ваша я-концепция оставалась точной, она должна обладать постоянной способностью реагировать на корректирующую обратную связь. Я встречал множество людей, чьи идеи в отношении их собственной личности, воз­можно, и были точными в какой-то более ранний период времени, но в данный момент они оказывались полностью устаревшими, а эти люди вели себя так, как будто совершенно не замечали очевидных фактов.

Я-концепция без обратной связи во многом напоминает попытки водить автомобиль, игнорируя предупредительные сигналы. Индикатор давления масла горит, когда масло у вас на исходе, поэтому вы заклеива­ете его изолентой, чтобы он вас не раздражал. А затем, когда масло кон­чается, вы слышите какой-то стук в двигателе и вставляете себе в уши затычки. Это приносит огромное облегчение, поскольку теперь вы также не слышите гудков других автомобилей и воя сирены или иных звуков, которые могут вас раздражать. В конце концов двигатель выходит из строя, автомобиль останавливается и вам приходится признать наличие проблемы.

Если вы обращаете внимание на обратную связь и сразу же реаги­руете на индикатор давления, добавляя немного масла, это приносит на­много большую пользу, чем игнорирование предупредительных сигна­лов. Сигналы обратной связи всегда налицо, и если ваша я-концепция восприимчива к ней, вы можете уловить сигналы на раннем этапе, когда на них легко прореагировать. У всех долговечных живых систем имеют­ся петли быстрой и эффективной обратной связи. А все системы, у кото­рых нет петель обратной связи, терпят в итоге крах.

Когда чья-то я-концепция невосприимчива к информации, получае­мой посредством обратной связи, она может стать очень неточной, силь­но отличаясь от того, что наблюдают другие люди. Этот случай часто описывают как «ложное я»,-а поведение, которого человек за собой не признает, — как «теневое я», поскольку оно находится в тени «ложного я». Когда кто-то из окружающих предоставляет обратную связь, касаю­щуюся этого несоответствия, эти люди обычно яростно защищаются, на­ходя какое-то иное объяснение, недооценивают или отрицают то, что им говорят. Обратная связь обычно воспринимается как доказательство того, что другой человек просто не понимает ситуации.

Затем, когда эти люди наконец замечают обратную связь, несоот­ветствие оказывается настолько большим, что они испытывают сильное и крайне неприятное потрясение, понимая, что их представления о самих себе неверны и что они вели двойную жизнь. В этот момент их я-концепция обрушивается, и они чувствуют себя совершенно потерянными и сбитыми с толку.

Это понимание является основой 12-шаговой программы Аноним­ных Алкоголиков и многих других подходов, согласно которым прежде чем человек сможет изменить свое деструктивное поведение, он должен «упереться в стену» или «достичь дна». Эти выражения характеризуют ситуацию, в которой человек в конце концов накапливает необходимый опыт, вынуждающий его переступить порог. Это может быть необходимо человеку, жившему длительное время с я-концепцией, которая была не­восприимчива к обратной связи. Но если бы мы могли начать обучать людей уже в раннем детстве, показывая им, как следует комфортно ис­пользовать обратную связь, то им никогда бы не пришлось проходить через очень неприятные испытания, вызванные крахом я-концепции.

Приступая к моделированию я-концепции, я очень волновался. Я по­лагал, что элементы, которые повышают ее восприимчивость к обратной связи, могут сделать ее менее устойчивой, а элементы, придающие ей устойчивость, сделают ее невосприимчивой к обратной связи. Если бы это предположение было верно, то я-концепция, отличающаяся и устой­чивостью и восприимчивостью к обратной связи, потребовала бы точной балансировки этих двух составляющих — повышения устойчивости при­шлось бы добиваться за счет снижения восприимчивости к обратной связи, и наоборот.

Могу вас обрадовать: я полностью ошибался. Любые процессы, ко­торые придают я-концепции устойчивость, также делают ее более чув­ствительной и восприимчивой к обратной связи. Мне не передать, как я был счастлив, когда совершил это открытие. Оно также стало прекрас­ным подтверждением того, что я выявляю нечто реально существую­щее, а не просто «открываю» собственные допущения и заранее состав­ленные мнения. Одной из наших задач будет исследование того, как именно можно встроить эту устойчивую и чувствительную обратную связь в вашу я-конценцию.

Неосознанность

Каждому знаком дискомфорт, который мы испытываем, когда смущаем­ся или предаемся рефлексии, и большинство из нас также по собствен­ному опыту знает, насколько неловко находиться рядом с застенчивым человеком.

В противовес этой ситуации вспомните другую — когда вы очень хорошо выполняли какое-то задание, демонстрируя то. что часто назы­вают «максимальной работоспособностью» (peak performance) или «состоянием автоматизма» (flow state). Не имеет значения, как вы это называли и что именно делали. Вы делали что-то очень ловко, легко, хорошо и не осознавали при этом своих действий. Можете ли вы вспомнить по­добный случай?

А что произошло бы с вашей работоспособностью, если бы вы заме­тили, насколько хорошо вы что-то делаете, и подумали про себя: «Какой я молодец!» Как правило, такая сознательная оценка частично выводит вас из состояния, в котором вы находитесь, уровень вашей работоспособ­ности заметно понижается и, возможно, вы даже начинаете допускать ошибки. Сознательное направление мыслей на собственные действия обыч­но сказывается на эффективности этих действий. Когда вы впервые учи­тесь чему-то, это сознательное участие полезно и неизбежно, но как только вы научились делать что-то хорошо, лучше всего, если вы выполняете эту работу автоматически и неосознанно.

Прекрасно, если вы оцените свои умелые действия позже, но в мо­мент максимальной работоспособности подобные мысли нежелательны.

Аналогичным образом, если бы в момент максимальной работоспособности кто-то спросил вас: «Простите, как вас зовут?», — я полагаю, что вы бы легко ответили на этот вопрос. Однако направление внимания на мысли о собственном имени, вероятно, также сказалось бы на вашей работо­способности. До этого момента вы не сознавали своего имени; вы не думали о нем, поскольку все ваше внимание было полностью сфокусировано на задании, выполнявшемся вами в состоянии максимальной работоспособности.

Если вы сосредоточиваете свое внимание на ошибках, это еще веро­ятнее выведет вас из состояния максимальной работоспособности. Очень важно разобрать ошибки позже, чтобы извлечь из них какую-то пользу, но сознательная фиксация на них во время работы почти всегда ведет к еще большему количеству ошибок.

При исследовании проблемы сознательной я-концепции помогает изучение паттерна взмаха. Как я упоминал ранее, этот паттерн формирует определенный аспект я-концепции, побуждая человека сознательно сформировать собственный образ, а потом проделать серию шагов, связывающих проблемный стимул с этим образом. Затем человек осуществляет эту связь все быстрее и быстрее, пока она не становится неосознанной. Тем самым мы можем начинать с сознательного процесса, поскольку он быстро становится подсознательным, оказываясь за пределами нашего обычного восприятия. — до тех пор, пока кто-то не спросит нас о нем.

Прекрасной иллюстрацией того, насколько неосознанным становится образ при «взмахе», является случай, который произошел во время одного расширенного тренинга много лет назад. На занятии Коннира продемонстрировала одной женщине паттерн взмаха. На тренинге в следующий выходной эта женщина сказала Коннире:

— Происходит просто удивительная вещь. Я продолжаю видеть зе­леновато-голубую вспышку. Она не то чтобы мне мешает, а скорее озада­чивает меня, и я хотела бы понять ее значение.

Коннира спросила;

—Давайте разберемся. На прошлой неделе я продемонстрировала вам паттерн взмаха. Помог ли он?

— О да, очень помог. Проблема исчезла. Но время от времени я вижу эту голубую вспышку.

Коннира немного подумала и затем снова спросила:

— Когда вы создавали образ самой себя, больше не имеющей про­блемы, во что вы были одеты?

—О! На мне было голубое платье!

В большинстве случаев этот собственный образ становится полнос­тью неосознанным. Но в данном случае всякий раз, когда он иницииро­вался, женщина в какой-то степени осознавала голубую вспышку, хотя все остальное, связанное с образом, оставалось в подсознании.

Существует множество духовных традиций — прежде всего буддизм, суфизм и другие мистические учения, — которые утверждали на протя­жении тысячелетий, что у человека не должно быть я-концепции, так как осознание себя препятствует мистическому или религиозному опыту еди­нения или общности с окружающим. Однако если вы полагаете, что у вас не должно быть «я», это заставляет вас еще более сознавать себя, усиливая я-концепцию, а не устраняя ее!

«Откажитесь от «я»» — негативное предписание, подобное команде «Не думайте о белой обезьяне», — оно побуждает вас думать как раз о том, о чем вы думать не должны! Вместо того чтобы устранить восприя­тие «я», это предписание фактически заставляет вас вдвойне осознавать свое «я». Сначала у вас возникает мысль о себе, а затем мысль о том, что вы не должны думать о себе! В результате ваше внимание дробится на две части, которые начинают конфликтовать друг с другом. Затем вы начинаете испытывать потребность в озадачивающем дзенском коане (аб­сурдная буддийская загадка. — Прим. перев.) или ударе палкой по спине, которые избавляют вас от противоречивых мыслей и возвращают к тому, что вы испытываете в данный момент. Поэтому подобное наставление не слишком полезно.

Тогда что же эти духовные наставники имели в виду, когда говори­ли: «Откажитесь от «я»»? Нередко размышления о себе ограничивают нас, а не раскрепогцают, описывая то, чем мы не являемся или не можем быть, вместо того чтобы показывать, что мы собой представляем и чем можем быть, — вероятно, именно это и имеют в виду буддисты и суфии.

Мне думается, что их основная идея сводилась к следующему: «От­кажитесь от сознательного «я»», и я полностью согласен, что это достой­ная цель, даже если наставления ведут к результатам, противоположным тем, на которые рассчитывали учителя. Я хотел бы, чтобы ваша я-концепция была подсознательной в такой же степени, в какой вы не осозна­ете свое имя в состоянии максимальной работоспособности, — неосозна­ваемой до тех пор, пока кто-то не спросит вас о ней или у вас не появит­ся какая-то иная причина для оживления этой информации.

Связь с окружающими

Я также хочу удостовериться в том, что ваша я-концепция не изолирует вас от других людей. Многие жалуются на чувство обособленности от окружающих и стремятся к более тесной связи с любимыми и близкими, со своей работой или с природой. Цель многих духовных традиций — непосредственный опыт единения с божественным или вселенной, ощу­щение тесной связи со всем. Много лет назад Коннира разработала про­цесс, получивший название «глубинная трансформация» (Core Transforma­tion), который начинается с проблемы или конфликта и ведет к этому опыту всеобщего единения, который люди описывают по-разному — как внутренний покой, бытие, любовь или общность (2).

В состоянии максимальной работоспособности или автоматизма люди неизменно сообщают о подобной общности, об адекватном и подсозна­тельном реагировании на события, которые происходят вокруг них, и о восприятии себя как части всего этого. Нет места ощущению «я», ощу­щению «другого», изолированности, самосознанию или любому иному конфликту, который мешает плавному потоку переживаний и действий.

Одна из базовых функций я-концепции — проведение грани между вами и вашим окружением, и я хочу быть уверенным, что это разграни­чение не приведет к чувству обособленности и изоляции. Сознательная я-концепция вызовет у вас чувство обособленности, которое будет ме­шать ощущению связи с окружающими.

Когда мы думаем о себе, то создаем образы того, кем мы являем­ся, — пусть даже эти образы также включают в себя звуки и ощущения. Когда вы создаете собственный образ, вы видите себя где-то «там» (даже если это «там» находится внутри вас), поэтому вас разделяет с ним опре­деленная дистанция. Хотя диссоциация, или расщепление, в определен­ном контексте может являться очень полезным навыком, обычно неже­лательно отделяться от своего самоощущения, разве что на короткое время при решении конкретных проблем.

Если бы вы оставались разделенными со своими образами, то были бы изолированы от них и от своего самоощущения. Поэтому поначалу я беспокоился, что я-концепция может изолировать вас от самих себя и что это может затем привести к изоляции вас от других людей. Довольно трудно установить связь с другими, если вы уже оторваны от самих себя!

Опять же может оказаться полезным то, что происходит в методе взмаха. Хотя сначала вы создаете собственный образ, отделенный от вас, вы сливаетесь с этим образам невероятно быстро. Поскольку диссоциа­ция длится недолго, изоляция от своей я-концепции не является проблемой.

Однако существует другая потенциальная помеха связи с окружаю­щими, которая весьма реальна и, к сожалению, распространена очень широко: изоляция, которая является следствием проведения сравнений между нами и другими людьми и подчеркивания различий между нами. Люди могут самыми разными способами выделять себя, свою семейную группу, свою футбольную команду или свою страну в противополож­ность другим, причем сравнение проводится в пользу «своих». Подобное разграничение — причина всевозможных человеческих страданий, вклю­чая вражду между различными политическими, этническими, расовыми или религиозными группами. Я хочу быть твердо уверенным в том, что любые мои действия с я-концепцией не усугубят эту проблему.

Недопущение этого разграничения имеет два разных аспекта. Од­ним из них является особенность процесса, а другим — особенность со­держания. Особенность процесса состоит в том, чтобы не делать сравне­ний. Фраза «Я — добрый человек» всего лишь утверждает нечто обо мне. Я не сравниваю себя с другими, а просто указываю на какую-то черту своего характера. Слова «Я — добрый человек» не предполагают, что другие не добры, — даже если мой опыт может свидетельствовать, что некоторые люди не добры. Добрыми способны быть все, поэтому данное утверждение не отделяет меня автоматически от других. Здоровая я-кон­цепция сфокусирована на качествах, которые имеются у меня, и не про­водит сравнений, которые вызывают у меня чувство превосходства или неполноценности по отношению к другим людям. Данное утверждение сильно отличается от высказывания «Я добрее, чем Джо», в котором я провожу сравнение, превозносящее меня и отделяющее меня от другого человека.

Особенность содержания состоит в недопущении использования слов, которые предполагают то или иное сравнение. Высказывание «Я — ко­роль» предполагает наличие подданных, а «Я — лауреат Нобелевской премии» или «Я — святой» — тех, кто не являются таковыми. По време­нам все мы грешим подобными вещами, однако сравнение себя с други­ми и отделение от них может быть и свойством я-концепции, и таких людей немало: «Я такой, а вы сякой», «Я удачлив, а вы нет» и т. д. По­добное разграничение становится наиболее очевидным в том случае, ког­да вы оцениваете людей, которые несут ответственность за крупномасш­табные конфликты, разрушения и массовые убийства. И страшно и смешно, что хотя большинство религий начинаются с пророка, который учит при­ятию, терпению, общению и объединению, их последователи часто за­канчивают жестокими крестовыми походами или джихадом, обращая в свою веру или убивая приверженцев иных убеждений.

Эти предпосылки к сравнению, разделению и конфликту являются еще одной причиной того, почему я полагаю, что большинство мистиков отстаивали устранение «я». Слишком часто я-концепция включает в себя сравнения, которые отделяют от других и от остального мира. Посколь­ку цель большинства мистиков — культивирование связи со всем творе­нием и участия в нем, любое сравнение и разделение обязательно станет помехой духовному опыту единения.

В основе всех конфликтов между людьми лежит определение иден­тичности путем сравнения, и путь к разрешению этих конфликтов всегда начинается с того, чтобы направить внимание на сходство сторон, — за­метить все то, что является для них общим, а не то, чем они различаются. Благодаря позитивной репрезентации «я», которая объединяет, а не разделяет, мы можем обрести самоощущение, которое не конфликтует с глу­бинным духовным опытом связи с окружающими, и я полагаю, что все это устраняет проблему, которая беспокоила мистиков и мудрецов.

Другое известное поучение многих мистических духовных тради­ций состоит в том, что вы уже едины со всем; дело лишь за тем, чтобы это осознать. Возможно, у вас нет опыта подобных переживаний, но я надеюсь, что эта идея вам знакома. Стать единым со всем — это один из способов описания интеграции противоположностей, чтобы человек мог действовать без конфликтов. НЛП предлагает множество путей дости­жения интеграции, а один метод НЛП может особенно помочь в понима­нии того, насколько верна эта идея.

Интеграция посредством реимпринтинга. В оригинальной технике, названной «реимпринтингом» (2, гл. 1), люди работают с воспоминани­ем, которое вызывает у них беспокойство, когда оно их посещает. Это воспоминание обычно ощущается как тревожное, инородное и порой на­вязчивое. Однако оно определенно существует в сознании людей и явля­ется их частью, каким бы чуждым оно им ни казалось. Где-то в их мыс­лительном аппарате имеется отпечаток этого воспоминания, а какая-то другая часть их психики обеспокоена, реагируя на него.

Сначала мы просим этих людей еще раз пережить это воспоминание в данный момент, чтобы определить, какие личностные ресурсы, реак­ции или суждения заметно облегчат контакт с переживанием. К приме­ру, если бы они обладали более широким видением проблемы либо посто­янно помнили о своей долговременной цели, либо отличались спокой­ным характером или пониженной скоростью реакций и т. д., их поведение в этой ситуации было бы для них намного более удовлетворительным. Затем мы помогаем им полностью задействовать адекватные ресурсы и объединить их с переживанием воспоминания.

Когда все эти операции выполняются умело, с использованием адек­ватных ресурсов, люди начинают чувствовать себя намного лучше, и вос­поминание перестает их беспокоить. Фактически оно становится пози­тивным переживанием, поскольку теперь трансформировано в ситуацию, в которой людям удавалось справиться с трудностью. Воспоминание, которое было прежде отчуждено, больше не отделено от них, а комфорт­но включено в их ощущение самих себя и своих возможностей.

В первоначальной тревожащей ситуации люди чувствовали себя ото­рванными не только от воспоминания, но также от ресурсной реакции, в которой они нуждались. Они обладали ею, но были отделены от нее. Поэтому можно сказать, что они уже были «едины со своими ресурса­ми». а также «едины с тревожащим воспоминанием», которое они от­странили от себя; просто они этого не понимали.

Теперь сделаем следующий шаг. В модификации реимпринтинга, раз­работанной Робертом Дилтсом (14), беспокоящие отношения с другим человеком (или людьми), имевшие место в прошлом, изменяются путем аналогичного добавления ресурсов в переживания другого человека. К при­меру, допустим, что я затаил злобу на своего отца, поскольку однажды в детстве он накричал на меня за допущенную ошибку. Я возвращаюсь к этому воспоминанию и добавляю в переживание отца терпение (или заботу, рассматривая ошибку в более широком контексте, и т. д.), чтобы он мог прореагировать, используя больше ресурсов. В результате этого процесса он может спокойно обсудить со мной, как мне лучше действо­вать в следующий раз, вместо того чтобы сердиться и кричать на меня. Теперь, благодаря этому пересмотренному воспоминанию, я чувствую, что у меня больше ресурсов, и первоначальные переживания перестают меня беспокоить.

Каков механизм этого процесса? Каким образом мысленное добав­ление ресурсов другому человеку помогает мне почувствовать себя луч­ше? Мой отец умер 55 лет назад, так что он существует только в моей нервной системе в виде образа, отражения в моих мыслях. Я могу ска­зать: «Мой отец накричал на меня», — но в данный момент это только мое воспоминание о том. что произошло в далеком прошлом. Другими словами, мое воспоминание об отце фактически является частью меня, но я назвал его «отцом», как будто это нечто отделенное и отличное от меня, и я реагирую, сердясь на то, что «он» когда-то сделал.

Обычно в этой ситуации люди воспринимают свой образ другого че­ловека как обособленный, автономный и не контролируемый ими. Образ или голос может возникать сам по себе в самое нежелательное и неудоб­ное время и может ощущаться как нечто мучающее человека. В крайних случаях он может даже расцениваться как «одержимость демонами».

Когда люди отстраняются от части собственной нервной энергии, они сначала утрачивают контроль над частью самих себя, а затем им приходится использовать другую часть самих себя — гнев, мысли о мес­ти и т. д. — в борьбе против отчужденной части. В этом положении люди обладают возможностями намного меньшими, чем доступный им потен­циал. Если бы они получили доступ к этой нервной энергии, то стали бы более целостными и компетентными. Вдобавок к утрате нервной энер­гии эта борьба начинает поглощать значительную часть внимания чело­века, в результате чего он уделяет намного меньше времени остальным сторонам своей жизни.

Реимпринтинг Дилтса позволяет сделать очень важный шаг к раз­решению подобного внутреннего расщепления. Включая ресурсы в мой образ отца, я фактически объединяю ресурсы с частью самого себя. Мой «отец» становится более рассудительным, более терпимым, менее склон­ным к отчуждению и в конечном счете превращается в друга и союзни­ка — еще один полезный личностный ресурс, который поддерживает меня в моей текущей борьбе с трудностями реальной жизни. Когда этот цели­тельный процесс получает завершение, не остается места какому-либо разделению между некогда расщепленными, отвергнутыми частями меня самого и тем, что я обычно думаю о себе. Теперь я более многогранен и целостен, связан с миром, а не отделен от него. На мой взгляд, очень вероятно, что именно на подобный опыт указывали мистики, когда гово­рили: «Вы уже едины со всем; дело лишь за тем, чтобы полностью осоз­нать это». Мы вернемся к этой важной теме в главе 14, когда будем рас­сматривать связь с окружающими более подробно.

Самомнение и эготизм

Наконец, я хочу удостовериться, что никакие мои действия с я-концепцией не приведут к росту самомнения, высокомерия и позирования, ко­торые мы все временами демонстрируем и которые многие люди демон­стрируют постоянно. Многие мистики учили, что самомнение — это ловушка для личности, а также помеха, духовному опыту. Особенно крас­норечиво говорит об этом Дон Хуан у Карлоса Кастанеды. Мистики по­нимали, что являются невероятно крохотной и незначительной частью огромного целого, тогда как вселенная эготиста вращается вокруг него, его собственности и его непосредственного окружения.

Самомнение — тяжелая ноша для человека, которому оно присуще, и еще более тяжелая ноша для окружающих. Озабоченность самомнени­ем сильно затрудняет признание других людей значимыми, а суженное поле зрения изолирует человека от его более широкого опыта и во мно­гих других отношениях. Попытки повысить собственную значимость и превознести себя путем осуждения, умаления и. обвинения других людей часто наносят последним непосредственный вред. Крайнее проявление подобного поведения называют «нарциссизмом» по имени мифического Нарцисса, который был настолько очарован собственным отражением в воде, что перестал замечать все остальное.

Эготизм начинается со сравнения себя с другими людьми, за кото­рым следует обособление и признание себя более совершенным, чем они. Если вы лучше кого-то, это может оправдать любое плохое обращение с этим человеком, включая пытки и убийство. Посмотрите на все происхо­дящие в мире конфликты — от личных до международных, — и вы уви­дите эти процессы в действии. Неприязнь к помпезности и тщеславию была одной из причин, которые обусловили мой первоначальный инте­рес к изучению я-концепции, поскольку я хотел лучше понять, что такое самомнение, и постараться найти лекарство от этой болезни.

Самомнение — это, по сути, сознательная половина неопределенной и двусмысленной я-концепции. Человек с большим самомнением на самом деле сильно сомневается в себе и тратит много времени и усилий на поиски внешних свидетельств и подтверждений того, что с ним все в порядке. Чем больше он ищет таких подтверждений со стороны окружающих, тем более зависимым от последних он становится и тем менее способен он опереться на самооценку. Недавно мне на глаза попалось прекрасное, хотя и несколь­ко резковатое высказывание доктора Херберта Шофилда: «Эготизм — это анестезирующее средство, которое природа дает нам, чтобы заглушить боль от осознания себя идиотами».

Напротив, если вы знаете, кто вы есть, и не испытываете тревоги по этому поводу, нет необходимости объявлять это всем или расхваливать себя. В случае прочной и конгруэнтной я-концепции вы знаете свою внут­реннюю сущность, поэтому вам не нужно выставлять себя напоказ или подхалимничать перед другими, с тем чтобы поддержать свой имидж и статус.

Когда некоторые люди входят в помещение, их невербальное при­сутствие свидетельствует об их возможностях в такой мере, что им не требуется произносить ни слова. Все дело в качестве их личности, и им не надо демонстрировать его или говорить о нем, если только их не по­просят об этом. Неслучайно именно этот образ используется в паттерне взмаха.