Восприятие как категоризация

Гельмголыдевское понимание восприятия как бессознательно­го умозаключения было развито в работах известного американ­ского психолога Джерома Брунера \].8.Вгипег, род. в 1915). В его работах «О перцептивной готовности» [20], «Психология позна­ния» [21] были сформулированы представления о восприятии как одном из познавательных процессов, сходном с другими позна­вательными процессами — воображением, памятью, мышлени­ем. В соответствии с данным подходом процесс порождения чувственного перцептивного образа наряду с сенсорной основой включает в себя процесс категоризации, который состоит из выде­ления определенных признаков стимульного воздействия, на ос­новании которых происходит отнесение воспринимаемого объек­та к той или иной категории объектов внешнего мира. Под при­знаками или сигнальными признаками понимаются характерные или критические свойства стимуляции, специфичные определен­ной категории объектов. Например, стараясь разглядеть сквозь за­потевшее окно автомобиля, что расположено на витрине магази­на, мы замечаем апельсины, опознав их по ярко-оранжевому цвету и округлой форме, и уже далее замечаем шероховатую поверх­ность. Этот пример показывает, как на основе небольшого числа характерных признаков наше восприятие осуществило избиратель­ное отнесение данного объекта к строго определенной категории.

Фактически восприятие понимается так же, как и у Г.Гельм-гольца, как умозаключение, включающее в себя процесс обоб­щения полученного сенсорного опыта. Одно из рабочих определе­ний восприятия, данное Дж. Брунером, состоит в том, что про­цесс восприятия — это движение от признаков к категориям, про­исходящее в основном бессознательно. Дж. Брунер утверждал, что «всякий перцептивный опыт есть конечный продукт категориза­ции», и, обостряя до предела эту мысль, подчеркивает, что суще­ствование «предметов, событий или ощущений, не относимых ни к какой категории — хотя бы к категории определенной модаль­ности, — настолько далек от всякого опыта, что его без колеба­ний следует признать сверхъестественным» [21, 15].

Поскольку процесс категоризации — это всегда соединение актуального чувственного опыта с прошлым опытом субъекта, то Дж. Брунер подчеркивал особую репрезентативную роль восприя-

тия — тот факт, что, ориентируя субъекта во внешнем мире, об­разы восприятия позволяют через обобщение приобретаемого опыта выйти за пределы непосредственного чувственного позна­ния. Таким образом, восприятие выполняет функцию предсказа­ния свойств отражаемого объекта, в силу того, что обобщенное знание более полно. «Тот факт, что восприятие достаточно точно отражает мир, обусловлен умением сопоставлять признаки объекта с эталонной системой категорий. Он также связан со способно­стью человека создавать систему взаимосоотнесенных категорий, отражающих существенные черты мира, в котором живет чело­век» [21, 20].

Включение в перцептивный процесс акта категоризации по­зволило Дж. Брунеру утверждать, что «одна из главных характери­стик восприятия совпадает с характеристикой познавательного процесса вообще. Нет причин допускать, что законы, управляю­щие такими умозаключениями, резко меняются при переходе от восприятия к уровню понятий» [20, 165]. Тем не менее, выделяя специфику перцептивных умозаключений по сравнению с поня­тийными, Дж. Брунер вслед за Г. Гельмгольцем указывал на их отличительную особенность: они менее подвержены произвольным изменениям, чем понятийные. Примером такого непреодолимого характера восприятия является известная иллюзия Мюллера—Лай-ера (рис. 19): выполняя на практических занятиях лабораторную работу по измерению величины этой иллюзии, каждый студент еще до начала опыта знает, что линии со стрелками внутрь (на рис. справа) кажутся более длинными, чем линии со стрелками наружу (на рис. слева), но это знание никак не влияет на выра­женность данной иллюзии.

Рассматривая акт перцептивной категоризации как внутрен­ний психический процесс, Дж. Брунер выделял ряд важных пси­хологических механизмов формирования перцептивного образа. Поскольку многие объекты внешнего мира имеют сходные при­знаки, то каким образом достигается одна из важных особенно­стей восприятия — его избирательность? Для объяснения перцеп­тивной избирательности автор вводит понятие готовность кате­горий. Это своего рода преднастройка нашего восприятия, которая задается повышенной вероятностью или легкостью опознания данного объекта среди других. Роль готовности категорий особен­но велика в ситуациях высокой сенсорной неопределенности, вызванных, например, краткостью стимульной экспозиции или плохими условиями наблюдения. Многочисленные эксперимен-

< —> >—<

Рис. 19. Оптико-геометрическая иллюзия Мюллера—Лайера

ты, проведенные Дж. Брунером и его коллегами, позволяют за­ключить: чем больше готовность категорий, тем 1) меньше сен­сорной информации необходимо для отнесения какого-либо объек­та к соответствующей категории; 2) шире множество стимульных характеристик, которые будут приняты в качестве признаков этой категории; 3) ниже вероятность других категорий соответствовать текущей сенсорной основе. Например, если с помощью компью­терного тахистоскопа¹ на очень короткое время (70—90 мс) предъяв­лять человеку различные картинки, то в том случае, если наш испытуемый проинформирован о том, что в набор картинок вклю­чено изображение яблока, оно будет опознаваться легче и быст­рее других картинок, более того, многие другие картинки будут ошибочно опознаны как яблоко.

Процесс категоризации², по Дж. Брунеру, в определенной сте­пени может быть уподоблен процессу решения перцептивной зада­чи. В этом гипотетическом процессе решения автор, обобщая и интерпретируя ряд экспериментальных данных, выделял несколько стадий, представляющих собой уровни анализа поступающей сен­сорной информации. Фактически делается попытка структурно-функционального анализа процесса восприятия.

Первичная категоризация. Ее функция — изоляция объекта в поле восприятия. Результат данной стадии заключается в выделе­нии объекта восприятия как обладающего основными характери­стиками — пространственными, временными, количественными. По форме эта стадия протекает бессознательно.

Поиск признаков. Функция этой стадии — анализ объекта вос­приятия, поиск существенных признаков. В случае знакомой ситу­ации эта стадия также проходит бессознательно, если восприни­маемая ситуация мало вероятна или плохо определена, то вклю­чается процесс сознательного поиска дополнительных признаков. Результат данной стадии — выделение существенных признаков.

Подтверждающая проверка. Ее функция — предварительная ка­тегоризация и проверка рабочей гипотезы, ее результат — огра­ничение круга признаков в соответствии с предварительной гипо­тезой, избирательная «блокировка» нерелевантных признаков, т.е. тех, которые не соответствуют этой предварительной гипотезе.

Завершение проверки. Функция этой стадии — окончание поис­ка признаков. Ее результатом становится окончательное отнесе­ние выделенных признаков к определенной категории. При этом вероятность привлечения дополнительных признаков становится

'Тахистоскоп (от греч. 1асШ$№$ — быстрый, зкорео — смотрю) — механиче­ский, электромеханический или электронный прибор для строго дозированного по времени предъявления зрительных стимулов. Тахистоскоп с механическим затвором был впервые сконструирован В.Вундтом.

² Под термином «категория» понимается некоторое правило, в соответствии с которым мы относим объекты к одному классу как эквивалентные друг другу.

крайне мала, нерелевантные признаки отвергаются, их опозна­ние становится также маловероятным.

Процесс категоризации зависит не только от степени соответ­ствия между свойствами стимуляции и отличительными призна­ками категории (т.е. сенсорной части процесса). В значительной степени он определяется ситуационными и субъектными характе­ристиками, которые определяют готовность категорий. Например, если сенсорная основа образа окажется одинаково комплимен­тарной сразу двум похожим категориям, то перцептивное реше­ние будет соответствовать той из них, у которой готовность ока­жется выше. Как отмечал Дж. Брунер, перцептивная готовность имеет две функции — минимизировать неожиданности внешней среды и максимизировать успех при восприятии нужных объектов. Готовность категорий прежде всего определяется:

1. Частотой появления объекта восприятия в стимулъном потоке. Поэтому если человек осведомлен о вероятностной структуре си­туации, то чем выше субъективная вероятность встречаемости данной категории в данном контексте, тем больше ее готовность. Многочисленные экспериментальные данные подтверждают сде­ланное утверждение. Так, в экспериментах на точность и скорость опознания показано, что при увеличении числа предъявляемых объектов (или как говорят размера алфавита) снижается точность и скорость опознания каждого объекта. Известные эксперименты Дж.Брунера и Л.Постмана в 1949 г. с восприятием нецензурных слов и другие, аналогичные им, исследования показали, что сло­ва-табу опознаются намного хуже, чем нейтральные слова, одна­ко в том случае если они предъявляются повторно или когда ис­пытуемый предупрежден об их появлении, то точность опознания нецензурных слов становится даже выше, чем нейтральных слов. Многочисленные современные исследования с использованием регистрации биопотенциалов мозга подтверждают, что в случае изменения субъективной вероятности наблюдается локальная ак­тивация соответствующих зон мозга, что свидетельствует об адек­ватной изменению субъективной вероятности перестройке струк­туры нейрофизиологических механизмов перцепции (см. [86], [102]).

2. Состоянием субъекта восприятия в данный момент времени, его ожиданиями. Многочисленные исследования, выполненные Дж. Брунером и другими авторами в рамках так называемого под­хода №^ 1оок (Новый взгляд), инициированные известной стать­ей «Значения и потребности как организующие факторы воспри­ятия», позволяют утверждать, что особенности мотивации испы­туемых, их оценка ценности воспринимаемого объекта и другие, так называемые личностные, факторы оказывают значительное влияние на содержание образов восприятия, точность и скорость опознания объектов и саму возможность объекта быть восприня-

тым даже при вполне нормальных условиях наблюдения. Поскольку в гл. мы будем рассматривать этот вопрос особо, здесь мы огра­ничимся лишь обращением к примеру, приведенному ранее в разд. 1.5, с опознанием в двусмысленном изображении буквы В или цифры 13. В этом эксперименте Дж. Брунера и А. Минтерна, демонстрирующем влияние установки на восприятие, показано, что ожидание того или другого стимульного контекста обуслов­ливает предварительную активацию целого набора соответствую­щих категорий (буквы или цифры).

В заключение отметим, что рассмотрение восприятия, как про­цесса, включающего категоризацию, подразумевает сложные пси­хические преобразования чувственного опыта и его интеграцию в сложившуюся структуру психической реальности конкретного индивида, что в принципе позволяет предполагать, что на вос­приятие оказывают влияние и другие психические процессы и состояния.

Взгляды на восприятие как процесс категоризации или про­верки гипотез наряду с Дж. Брунером разделял известный ан­глийский психолог, крупнейший исследователь зрительного вос­приятия и главный редактор влиятельного международного жур­нала «РегсерИоп» Р.Грегори. Он полагал, что с развитием работ по искусственному интеллекту и робототехники у психологов воз­никнет интерес к моделям, описывающим в восприятии процес­сы, связанные с влиянием на непосредственные чувственные впе­чатления прошлого опыта, ожиданий и их интеллектуальной пе­реработкой.

Анализируя дилемму ощущение —восприятие, Р. Грегори, в от­личие от Дж. Гибсона, полагал, что нашим органам чувств в прин­ципе доступна лишь небольшая часть важных физических свойств объектов, поскольку они, как правило, никогда не воздействуют на рецепторы непосредственно. Например, глядя на осеннюю воду в пруду, мы воспринимаем ее жидкой и холодной, а посмотрев через витринное стекло на дымящуюся чашку кофе, мы видим его горячим и ароматным, хотя не имеем прямого чувственного контакта с этими объектами. Таким образом, Р. Грегори заключал, что сенсорная информация, непосредственно доступная зрению, недостаточно полна, чтобы адекватно управлять нашим поведе­нием, т.е., когда мы опознаем какие-либо объекты и действуем на этой основе, мы делаем это «не столько в соответствии с тем, что непосредственно ощущаем, сколько в согласии с тем, о чем мы догадываемся». Поэтому одну из центральных проблем психо­логии восприятия, поставленную епископом Джорджем Беркли (С.Вегк1у, 1684—1753) еще в XVIII в., Р.Грегори отмечал с осо­бой настойчивостью: «Как мы узнаем то, что нам не дано в ощу­щениях?» Особенно остро эта проблема стоит в зрении, посколь­ку, осознавая перцептивный образ какого-либо предмета, мы очень

часто используем неоптические свойства: «чтобы воспринять зри­тельные образы, их нужно истолковать — только так они могут быть связаны с миром предметов» [38, 10].

Думая о восприятии человеком известных «двусмысленных» фигур, т.е. решая ту же самую задачу, что и гештальтпсихологи, Р. Грегори рассуждал совсем иначе: восприятие колеблется между двумя возможностями, оно не может быть просто выведено из паттерна сетчаточного возбуждения, поскольку он один, а возни­кающих образа — два; следовательно, необходим еще некий про­цесс переработки или интерпретации сенсорной информации. «Глядя на "двусмысленные" картины, мы узнаем, что существу­ют конкурирующие гипотезы, ожидающие момента, когда они смогут выйти на авансцену» [38, 44].

Оценивая выделенные М.Вертгаймером законы перцептивной группировки, Р. Грегори давал им иную интерпретацию: хотя труд­но возразить против гипотезы о действии организующих сил об­разования перцептивного гештальта, но ведь не исключено, что объединение сенсорных элементов зрительного паттерна в образ восприятия явилось результатом индивидуального научения пу­тем объединения опыта от сходных примеров. «Поскольку в опыте всех людей встречаются в основном сходные объекты, нет ничего удивительного, если у всех появятся сходные или даже одинако­вые обобщения» [38, 21]. Признавая справедливым предположе­ние гештальтпсихологов о врожденных механизмах перцептивной группировки, Р.Грегори тем не менее считал, что гешталытео-рия восприятия «представляет собой крайнюю степень отсутствия объяснения» [38, 21].

Характеризуя зрительное восприятие как процесс интерпрета­ции сенсорных данных, похожий по форме на построение гипо­тез, Р.Грегори обращает наше внимание на, казалось бы, при­вычный, но весьма удивительный факт — что происходит, когда человек смотрит на картину какого-либо художника? Дело в том, что на картине глаз видит отсутствующие предметы, поскольку художник искусственно проецирует на плоскость холста трехмер­ные объекты, а мы их воспринимаем как реальные сцены или события. Этот пример наглядно показывает, что имеет в виду Р. Гре­гори, представляя восприятие как процесс, связанный с обогаще­нием, обобщением сенсорного опыта, с включением в него про­цессов проверки гипотез и категоризации, видя его специфику в том, что настоящее опознается с помощью прошлого опыта.

Отличной иллюстрацией того, что построение перцептивного образа представляет собой процесс, связанный с выбором подхо­дящей гипотезы о воспринимаемом объекте, является восприятие картин, на которых художники намеренно исказили простран­ственное расположение объектов по глубине (рис. 20, 21). На гра­вюре английского художника У.Хогарта (1753) «Ложная перспек-

Рис. 21. Перспективные искажения

на картине М.Эшера «Бельведер»,

1958 г.

тива» несколько раз нарушены законы перспективы, но мы тем не менее поначалу видим ее как совершенно обычную сцену.

Однако, приглядевшись повни­мательнее, мы замечаем целый ряд изобразительных нелепостей: как может женщина, выглядывая из окна, дать прикурить мужчине, сто­ящему вдали на холме; как может мужчина с удочкой на переднем плане картины реально вытащить пойманную рыбу из воды, а плава­ющий лебедь быть размером с ко­рову? Тем не менее мы восприни­маем в целом данную картину впол­не нормально, как реальную сцену из обычной жизни.

Аналогичная картина «Бельве­дер» создана нашим современни­ком голландским художником М. Э-шером (1958): абсурдность перспек­тивных искажений нас не шокиру­ет, мы даже не сразу замечаем, что двое, поднимающихся по внутрен­ней лестнице вверх, поднявшись, снова окажутся снаружи, под от­крытым небом, и снова им придет­ся входить внутрь бельведера... Ри­сунок явно нереален, так же как абсурдна модель куба Неккера, ко­торую держит в руках юноша, но наше восприятие строит вполне реальный образ из этой нереальной гравюры. Причем безо всякого ин­теллектуального напряжения, по типу бессознательного умозаключе­ния.

Р. Грегори приводит еще одно оригинальное свидетель­ство построения нашим воспри­ятием правдоподобных гипотез из абсолютно нереального сен­сорного содержания. Автор из­готовил деревянную «модель»

так называемой невозможной фигуры, опубликованной Л. и С. Пен-роузами в февральском номере «Британского журнала психоло­гии» в 1958 г. Рисунок треугольника Пенроузов и его деревянная модель показаны на рис. 22.

На рис. 22, справа, где представлены фотографии модели, снятые в трех различных ракурсах, мы видим треугольник (рис. 22, б), абсолютно похожий на его графический аналог слева (рис. 22, а). Мы абсолютно не задумываемся над тем, почему не воспринимаем верное перцептивное решение — трехмерный деревянный объект весьма странной формы (та­ким, как крайний справа)! По-видимому, это происходит потому, что подобный перцептивный результат чрезвычайно маловероятен при ин­терпретации ретинального изображения, возникающего при взгляде на его плоское изображение — фотографию. Р. Грегори подчеркивал: «Осо­бенно интересно, что, понимая разумом правильный ответ и даже изго­товив предмет самостоятельно и затем рассматривая его со всех сторон, мы все же из критической позиции (рис. 22, б) не воспринимаем этот предмет, как он есть. Правильное перцептивное решение столь маловеро­ятно, что избираемая гипотеза о предмете никогда не оказывается истин­ной» [38, 60—61]. Самое удивительное заключается в том, что, поместив эту странную фигуру прямо перед собой (как трехмерный объект, а не как плоскую картинку) и даже зная, что она изготовлена из настоящих дере­вянных брусков квадратного сечения, мы тем не менее видим, что в опре­деленном ракурсе эти деревянные бруски соединяются в этот невозмож­ный и в то же время простой объект.

Рис. 22. Рисунок треугольника Пенроузов (а) и его деревянная модель, сфотографированная в трех различных ракурсах (б)

Подобных примеров, иллюстрирующих положение о том, что наше восприятие можно уподобить процессу формирования прав­доподобных перцептивных гипотез, в результате чего происходит то, что мы называем перцептивной категоризацией, можно при­вести множество. Одни из самых блестящих демонстраций даны в исследованиях отечественных авторов Б. Н. Компанейского и В.В.Столина, показавших, что в условиях так называемого псев-доскопического восприятия реальных объектов наше восприятие

подчиняется правилу правдоподобия: мы не видим объекты, ис­каженные псевдоскопом по глубине, наше восприятие «подбира­ет» такой образ, который наиболее правдоподобно соответствует такой искаженной ситуации наблюдения и личному опыту испы­туемого. Эти эксперименты будут подробно описаны в гл. 8.

В заключение резюмируем позиции Дж. Брунера и Р. Грегори, а также многих других исследователей восприятия¹ цитатой из из­вестной книги Р.Грегори «Глаз и мозг»: «восприятие не опреде­ляется просто совокупностью стимулов, скорее это динамический процесс наилучшей интерпретации данных. Такими данными яв­ляется сенсорная информация, а также знание других особеннос­тей предмета... Восприятие и мышление не существуют независи­мо друг от друга. Фраза «Я вижу то, что я понимаю» — это не детский каламбур, она указывает на связь, которая действитель­но существует» [37, 15—17\.