О тенденции разрушения политического дискурса

Солодкий В.В.,

социолог, политтехнолог

Изменения в характере политического взаимодействия, в формах и содержании базовых политических процессов, обеспечивающих реализацию политики в обществе, власти в государстве, указывают на исчерпанность зяявленного ранее и отчасти проявлявшегося в своих элементах и даже в общих контурах структуры прежнего политического дискурса (квази-демократического, квази-либерального) и на разрушение современного политического дискурса именно как политического и как современного.

Это касается и самого взаимодействия (как действия и как коммуникации) политических субъектов, и информации, которая содержится в этом взаимодействии и сопровождает его, и смыслов (и осмысленности, мыслимости) этого взаимодействия, этой информации.

Изменилось состояние субъектов и их взаимоотношений, характера и природы их взаимосвязей.

Изменился характер связи публичных политических субъектов с базовыми политическими процессами, с социальной структурой общества. Здесь присутствует определённая разорванность и оторванность, что позволяет говорить, с одной стороны, о латентном существовании большинства субъектов реальной политики, а с другой - о реальном отсутствии большинства субъектов политики публичной, приобретающей моно-субъектный, вырожденный характер. Характер законодательного регулирования политических процессов, правоприменительная практика в вертикализированных структурах, а также особенности администрирующих и мифологизирующих процесс технологий, позволяют говорить во многом об иерархизации и даже субординации во взаимоотношениях политических субъектов, о включённости в систему деятельности и представления одного субъекта политики остальных субъектов как его атрибутов и средств.

В сочетании с тем, что партии ещё и утратили возможности всякой связи с какими-либо социально-политическими слоями общества и с какой-либо идеологией, а с другой стороны – никто никого не слушает и ничто ничем не верифицируется и не обосновывается в политике – кроме пропагандистских мифов – то вырождение политического дискурса до не поддающегося осмыслению и не допускающего взаимодействие моно-субъектного произвола и до монолога на «птичьем языке» - с этой стороны – очевидно. Нет субъектов, нет взаимодействия и даже языка взаимодействия, нет содержания и смысла взаимодействия. Нет дискурса. Как политического.

Конечно, указанная моносубъектность и определённая функционализация моносубъектной структуры исполнительской вертикали как-то множит исполнительские инструменты и институты и разделяет степени включённости и влияния на институты и инструменты, степени присвоенности их различными персонами и группами. В этом отношении даже в тоталитарных системах в этом смысле может существовать квази-политика, отрывающая действительную политику от реального публичного политического квази-дискурса. Делание карьеры, усиление личного влияния и капитализация этого влияния конкретными представителями партии, советов и исполкомов, профсоюзов, комсомола и служб безопасности, теневых хозяйственных кланов в Советском Союзе может быть расценено по-разному: и как то, что они сами не были при этом связаны ни с какими осмысленными возможностями и направлениями общественного развития или воспроизводства отдельных сфер, слоёв и групп (ресурсных и целевых в социально-политическом смысле), не были субъектами политики в этом смысле и ничего собой в политике не выражали (несмотря на открытие и закрытие всяких «совнархозов», например). Или, напротив, реальная политика в этом и состояла и была настолько разорвана как с сущностностью действительно происходящего, так и с декларируемым публично характером взаимоотношений и их смыслом, с формальным дискурсом, что это могло привести для Советского Союза только к тому, к чему привело. Для большинства нынешних «политиков» и структур «политического» бизнеса политика вырождена именно до таких смыслов такого «политического» взаимодействия, то есть в действительности – до такого отсутствия политики и политического дискурса – ещё и с этой стороны. Максимум, во что их можно встроить в рамках ужесточаемой вертикали – это в различные «политики» реализации моно-идеологии, что на каждом следующем этапе будет вынуждать конкретизацию сверху вниз всё более нижних этажей «идеологии» и всё более зависимый исполнительский (технологичекий, потом лишь технический, затем уже только операциональный) режим, что обессмысливает систему, лишает ресурсов развития и приводит к деградации. Если, конечно, она не привязана действительно, а не пропагандистски на самом верху к Абсолюту, Господу, Совершенному Разуму. Последнего не замечено – даже в возможности.

Кроме того, если говорить о характере взаимоотношений в политической сфере между силовым центром власти, государством и другими потенциально политическими субъектами, представителями гражданского общества, «системной» и «несистемной» оппозиции, то любое противостояние переводится со стороны государства в отношение «силового» подавления, рассчитанного на уничтожение политического противника или его капитуляцию с одновременным изменением его позиции или утратой её. При этом вербуемые государством сторонники вербуются на защиту государства в войне с внешним и внутренним врагом, вербуются на «войну» как «наши» против не наших, «национал-предателей», «пятой колонны». Налицо не только вырождение политического дискурса в сторону классического фашизма по модели Муссолини, но и превращение политического дискурса в военный, военного противостояния власти (господствующий клан с вассалами главного господина, его опричниной или хунтой, считающей, что «государство – это мы», общество существует «при государстве», и «с нами  Бог») и остального общества – настолько, насколько оно ещё может существовать, а не входить внутрь этого «государства» и в подчинение такому «государству».  

 Таким образом, заявленный государством же, сверху и обозначенный было в элементах политической реальности, коммуникации и информационного пространства демократический политический дискурс испытывает своё существенное преобразование – либо в сторону более архаических и менее развёрнутых (по отношению к полноте и развитости современного понятия и явления дискурса) форм, либо в сторону изменения если не структуры политического дискурса, то значения и роли элементов этой структуры, взаимоотношения целого и частей.

В условиях возрастающей аномичности общества в целом и отчуждения реальной власти и влияния от маргинализирующихся прежних номинально реальных и потенциальных субъектов политики (от активной части населения, от партий и даже от значительной части формальных институтов власти и их представителей) прежний дискурс исчерпан отчасти также вследствие принципиальной завершённости глобализации и универсализации деятельности, а, следовательно, – концентрации вертикальной власти и принципиальной однородности политических процессов, унификации централизованных субъектов власти и управления, ограничивающих доступность политики для других. В сочетании с клановой корпоративностью и коррупционной сплочённостью и персонифицированной связанностью чиновничества это создаёт условия к возрастанию архаических форм отношений в политике (от первобытно-общинных, родо-племенных до феодальных вассалитетов, опричнины и так далее). Концентрация власти в руках единичных субъектов и известная (постмодернистская и практико-мифологическая) иррационализация ставят цели квазипроектов выше знания, волю силового давления выше рационального толерантного диалога, символически-сакральное отношение к целому выше рациональной конструкции и сколько-то верифицируемых (хотя бы обсуждаемых, критикуемых, согласуемых и контролируемых) процедур, правил, иерархизируемых «истин».

Возрастающая роль символизации в рамках квази-идеологизации политического дискурса (как идеология практики единственного политического субъекта) подкрепляется виртуализацией и театрализацией политики, которая, с одной стороны, позволяет снять напряжение по линии «разбалансирующая радикализация политического взаимодействия маргиналов или стабилизирующая фашицизация власти», а, с другой, приводит к ещё большей исчерпанности имеющегося политического дискурса как заведомо искусственного по постановочности основных конфликтов, сценариев, ролей.

 ПРИЛОЖЕНИЕ

О ходе дискуссии на круглом столе «Политические итоги выборов губернатора Оренбургской области в 2014 году»

Выступающие: