Использовать возможности регионов

Универсализация международной экономики сблизила на­роды и умножила связи между ними. Таким образом нет ниче­го удивительного в том, что появилось региональное самосо­знание и что, скорее всего под влиянием Европы, появились региональные образования, подобные НАФТА (Ассоциация свободной торговли Северной Америки, включая США, Мек­сику и Канаду)¹, МЕРКОСУР (общий рынок южно-американ-

¹ Ассоциация свободной торговли Северной Америки (НАФТА — со­кращение по первым буквам английского названия).

ского конуса: Аргентина, Бразилия, Уругвай и Парагвай), АФТА (Зона Свободной Торговли стран АСЕАН, объединяю­щая 10 стран от Бирмы до Индонезии)¹, АТЭС (Азиатско-Ти­хоокеанский Экономический Форум, объединяющий 18 стран с обеих сторон Тихого океана) или, наконец, амбициозный проект Зоны свободной торговли Америк (ЗСТА), призванный объединить 34 страны континента.

Это стихийное, несколько хаотичное возникновение самых разных замыслов, организаций, настойчивых усилий и успехов, вероятно укажет путь к верному способу преодолеть нацио­нальный уровень, коль скоро он признан непригодным в на­стоящих условиях. При этом, однако, нет нужды, да к этому и не стремятся, целиком и полностью преобразовать это общее стремление в новый мировой порядок с его механизмами, гро­зящими неведомыми опасностями и отчуждением. Накоплен­ный опыт свидетельствует, по всей видимости, о том, что в группе близлежащих и немногочисленных стран, на которые нередко приходится изрядная доля их внешнего товарооборота, имеющих сходные механизмы ценообразования, давно знаю­щих друг друга и цену себе и соседям, а порой и родственных по культурному наследию, успехи во всех трех направлениях — открытии рынков, институтов их организации и координации макроэкономической политики — достигаются легче, чем на мировом уровне, на первых порах, по крайней мере.

1 Страны-основатели: Сингапур, Малайзия, Таиланд, Индонезия, Фи­липпины и Бруней. Вьетнам присоединился в 1995 году, Бирма, Лаос и

Камбоджа в 1997 году.

В том, что касается открытости рынков, включая движение капиталов и режим прямых иностранных капиталовложений, мы имеем дело с особенностью, присущей всем этим объеди­нениям, поскольку их основная цель заключается как минимум в том, чтобы добиться роста экономического обмена между странами-членами, а поэтому все они устанавливают между собой более благоприятный режим экономических обменов, чем тот, который предоставляется третьим странам. Не все, од­нако, считают такого рода прогресс в открытии рынков поло­жительным достижением, ибо приверженцы свободной торгов­ли ортодоксального толка усматривают в нем нарушение прин­ципа недискриминации и распространения на все страны пре­имуществ, предоставленных одному из них. Разгорелся ожесто­ченный спор об опасностях фрагментации мировой экономи­ки, которую может таить в себе создание подобных объедине­ний с последующей потерей части эффективности, достигнутой за счет внешней сферы. С точки зрения юридической, выска-

зываются сомнения в совместимости распространения региона­лизма, с уставом ВТО, и принципами, унаследованными ей от ГАТТ, хотя создание зон свободной торговли и таможенных союзов прямо предусмотрено в учредительных актах обеих ор­ганизаций.

Но, откровенно говоря, опасность не кажется такой уж большой. С одной стороны, потому что ни одно из подобных объединений не рассматривает себя как некую замкнутую зону, ибо все они придерживаются принципа «открытого региона­лизма». С другой стороны, потому что лишь МЕРКОСУР по­строен по образцу таможенного союза с единым внешним та­рифом, все же прочие группировки ставят перед собой цель со­здать зоны свободной торговли, то есть зоны, открытые на тех же, что и прежде условиях для третьих стран, которые лишь в одном отношении поставлены в менее выгодное положение, а именно в том, что они не пользуются преференциями, предо­ставляемыми странам, входящим в зону (но и от них никто не просил преференций). Кроме того, НАФТА лишь начинает об­ретать черты реальности, свободная торговля в рамках НАФТА намечена лишь на 2003 год, АТЭС пока представляет собой не более, чем довольно рыхлый союз партнеров, в котором свобо­да торговли и капиталовложений запланирована лишь между 2010 и 2020 годами. Что же до ЗСТА, она все еще пребывает на стадии теоретической разработки.

Наконец, пример Европейского союза показывает, что та­моженный союз может оказаться весьма восприимчив к тен­денциям мировой торговли. Отнюдь не замыкаясь в себе, сооб­щество предвосхитило все механизмы либерализации, опреде­лив для экономики стран-членов цели и сроки, опередившие те, которые были условлены для мировой экономики в целом и соблюдались лучше, потому что были облечены в форму обя­зательных условий и дополнялись юридическим контролем, при этом неизменно руководствуясь принципом открытости рынков, возведенным после заключения Римского договора на уровень основополагающего. Оно сыграло также и роль воспи­тательную, расшатывая протекционистское ограждение нацио­нальных рынков и понемногу заставляя слишком робких пред­принимателей привыкать к иностранной конкуренции. Не будь ЕЭС, кое-кто из его членов, вероятно, не отважился бы перей­ти к свободному экономическому обмену. В 1958 году Нацио­нальный Комитет французских предпринимателей предрекал уничтожение французской промышленности немецкими кон­курентами, однако она не только устояла, но и нашла по ту сторону Рейна новые рынки сбыта. В 1986 году сельскохозяй­ственные производители громко выражали опасение, что Испа-

ния завалит страну своей продукцией, когда вступит в Сообще­ство, но произошло обратное вследствие роста производитель­ности, качества и продаваемости, чему они научились за восем­надцать лет конкурентной борьбы в Общем рынке. Если прин­цип предпочтения в отношении продукции стран Сообщества был изначально заложен в едином внешнем тарифе и в меха­низме ценообразования для сельскохозяйственной продукции, теперь он еще ярче отразился в общем политическом курсе. Общий внешний тариф находится на очень низком уровне, среди стран-членов и в Комиссии преобладает тенденция не­одобрительного отношения ко всему, что хотя бы отдаленно напоминает протекционизм, цены на сельскохозяйственную продукцию неуклонно приближаются к мировым, а система сборов и компенсаций, отгораживавшая их от мирового рынка, была переведена в эквивалентные таможенные пошлины. Мало того, вместо предпочтения в отношении членов Сообщества стали говорить об экономическом сближении членов Сообще­ства, движущими силами которого являются устранение внут­ренних преград товарообмену, достигнутое благодаря Единому Европейскому акту, создание единого валютного механизма и увенчавшего его общая валюта, наконец, многочисленные со­вещания, обсуждения, обмен мнениями и связанные с ними переговоры на всех уровнях правительств, администраций, профессиональных союзов и любых других участников.

Следует признать, что все-таки существует еще одна катего­рия преференций, на нескольких уровнях объединяющих Евро­пейский союз с ассоциированными членами, во-первых, стра­нами Азии, Карибского бассейна и Тихого океана (АКТ), во-вторых, со средиземноморскими странами и, в-третьих, с цент­рально- и восточно-европейскими странами. Сюда же следует отнести страны, пользующиеся Общей системой преференций (ОСП). Таким образом, Европа является стержнем системы разбитых на разряды преференций, чаще всего предоставляе­мых на односторонней основе, что фактически приводит к тому, что значительная доля импорта ввозится по нулевому та­рифу. Возникает вопрос, права ли Европа, предоставляя этим странам тарифные уступки. Казалось бы, она имеет в их лице хороших клиентов и хороших поставщиков, учитывает особое положение их неразвитой либо переживающей переходный пе­риод экономики, равно как и сообразуется с общим стремле­нием к экономическому сближению, но, с другой стороны, не причиняют ли им эти договоры вреда, отвращая их от других внешних партнеров, не ущемляют ли они интересы этих пос­ледних и не лишают ли отчасти международную торговлю ее благотворного воздействия?

Каков бы ни был ответ аналитиков и теоретиков экономи­ческого обмена факты свидетельствуют о том, что невозможно помешать ищущим более тесных связей с соседними странами в стремлении добиться этих связей соглашениями о тарифных послаблениях. Число региональных соглашений служит тому доказательством, даже если многие из них далее общих декла­раций не идут. При всей своей неприязни к дискриминацион­ным договорам (а любое торговое соглашение является тако­вым по природе своей), США сами заключали их. Они прибе­гали к ОСП, разработали систему избирательно предоставляе­мых преференций в рамках «Инициативы Карибского Бассей­на» и соглашения о свободной торговле с Израилем, а в завер­шение подписали региональный договор, охватывающий север Америки: в 1988 году с Канадой, в 1992 году с присоединением Мексики и ставший в итоге НАФТА.

Вопрос, таким образом, заключается не столько в том, чтобы определить, имеет ли такая политика право на существо­вание — она уже существует — сколько в том, чтобы понять, к чему она ведет экономическую дипломатию. Можно, действи­тельно, усомниться в жизнеспособности некоторых союзов та­кого рода, ввиду разнокалиберности входящих в них стран, и в реальном соответствии целям, которые они ставят перед собой.

Многие из этих объединений внушают сомнение отсутстви­ем логически продуманной географической основы. НАФТА располагает такой основой, однако, нет уверенности в том, что подключение к ней Чили и других стран Латинской Америки с развивающейся экономикой действительно произойдет. Разра­ботанный в 1990 году по инициативе Джорджа Буша проект под названием «Инициатива Америк», которым предусматрива­лось осуществление обширной программы либерализации тор­говли, сокращения долгов и финансовой помощи не получил конкретного завершения. Азиатские проекты страдают отсутст­вием лидера, поскольку Япония не в том положении, чтобы организовать вокруг себя обширное экономическое простран­ство (несмотря на значительный объем своих заграничных ка­питаловложений и развитость торговых связей с другими стра­нами зоны), а Китай пока еще не в состоянии сделать этого. К тому же, оба эти государства столкнулись с проблемой слиш­ком большого отрыва от других стран этой части мира. Кроме того, ни одно из этих великих государств не входит в единст­венную региональную экономическую организацию Азии, какой является АФТА (вместе с США они состоят членами АТЭС, однако есть основания сомневаться в том, что этот ги­гантский форум, объединяющий прибрежные страны Тихого океана сможет добиться ощутимых результатов).

При рассмотрении других программ, пока еще ограничен­ных, могут возникнуть новые вопросы. НАФТА, построенная прочнее других объединений, намеревается лишь отменить, самое большее за пятнадцать лет, таможенные пошлины и кон­тингентирование товаров, но программа включает также услуги и гарантию прав интеллектуальной собственности. Она ставит перед собой задачу увеличить естественную взаимодополняе­мость между дешевизной мексиканских товаров, технической мощью и финансовыми возможностями США и интенсив­ностью коммерческого обмена, уже ставшего важным конку­рентным преимуществом района Великих Озер. Но НАФТА не предусматривает ни общей торговой политики, ни единого внешнего тарифа. Это — просто зона свободной торговли. Единственной целью АСЕАН является создание зоны свобод­ной торговли к 2003 году¹. Неизвестно, что ждет эти объедине­ния: будут ли они фасадом, скрывающим гегемонистские за­мыслы, подобно СЭВ, некоей альтернативой мирового много­стороннего экономического порядка, или, напротив, трампли­ном для преодоления новых этапов на пути к такому мировому порядку?

Опасностью сооружения одномерных зыбких фасадов, гото­вых рухнуть от угрозы гегемонии, нельзя пренебрегать ни в Америках, ни в Азии. Надежда Европы на успех заключается в том, что ей удалось соединить несколько великих держав, слу­жащих противовесом друг другу.

О развитии региональных объединений вместо широкомас­штабной многосторонней организации впервые упомянули США в 1992 году, когда было еще неизвестно, чем закончится Уругвайский раунд. Вашингтон объявил тогда о своем намере­нии обратиться, если потерпят неудачу, переговоры в ГАТТ, к региональным союзам дабы обрести там иной способ расшире­ния своих рынков сбыта. В итоге Уругвайский раунд перегово­ров благополучно завершился, но и от НАФТА не отвернулись, что, очевидно, доказывает, что оба эти подхода не столько ис­ключают, сколько дополняют друг друга.

К чему ведет такая взаимодополняемость? Конечно же, к сокращению контингентирования и снижению таможенных пошлин, устранению перегородок, разделяющих финансовые рынки и экономику разных стран, и, как, мы видели, ЕЭС превосходно справилась с этой ролью, но что дальше? Вероят­но, устранить нетарифные препятствия будет легче странам, уже пытавшимся сблизиться, чем в более обезличенной обета-

¹ Дополнительные сроки предусмотрены для Вьетнама, Камбоджи, Лаоса и Бирмы, позднее получивших членство.

новке, и это предположение, видимо, более справедливо при­менительно к разрегламентированию и устранению разграни­чительных перегородок, чем к введению общих норм, и есть опасения, что напряженная работа, необходимая для такой на­стройки в едином ключе, не отобьет желания заниматься тем же на более высоком уровне. В существующих договорах ниче­го не предусмотрено ни в отношении выработки общей поли­тики, ни в части согласования макроэкономической политики, да и ничего нельзя добиться без сильной политической воли, которой до сих пор пока не отмечалось.

В отсутствие смелого, воодушевляющего замысла, видимо, ни в одном другом регионе мира не возникнет в обозримом бу­дущем объединения, созданного по образцу Европейского союза, стремящегося слить воедино макроэкономическую по­литику его членов, а между тем построенный таким образом союз располагает максимумом возможностей, сообразованных с новым курсом международной экономики. Он обладает эф­фектом крупномасштабности, рождающим возможность с вы­годой использовать новые возможности мировых рынков, со­здает достаточно конкурентную среду, чтобы ее заметили и по­требители и предприниматели, он внушает такую уверенность на переговорах, что появляется возможность спорить с велики­ми державами, создает среду, благоприятствующую преодоле­нию неожиданных или вредных последствий глобализации, ибо, как правило, проще договориться с соседями, чем со всем миром для согласования рыночных мер, короче говоря, благо­даря разнообразному характеру своих полномочий он может создать зону стабильности в неспокойном мире, оставаясь в то же время основой обновленной многосторонности. Если при выборе решения не метить столь высоко, ни одно из них не имеет преимуществ перед другими — годится любое, в том числе множество различных организаций самого разного на­значения даже в пределах одного региона. Регион может ока­заться удобным для объединений, обслуживающих такие сферы деятельности, как создание транспортной сети, оборот грузо­вых и пассажирских потоков, устранение нетарифных барье­ров, совместное осуществление программ научных исследова­ний или проектов промышленного строительства, интересую­щих несколько стран. Но для других форм кооперации регион может оказаться непригодным, и тогда они будут осущест­вляться на национальном уровне, либо найдут свое воплоще­ние в других, более подходящих рамках.

Вполне возможно, что формируются пути финансовой и даже валютной кооперации. Первым примером такой тенден­ции являются региональные банки развития постольку, по-

скольку как по составу капитала, так и по составу руководящих органов они ориентированы на обслуживание самими его чле­нами интересов определенного региона и на стремлении как можно более полно учесть особенности его развития, которые неизбежно в какой-то мере были бы размыты при обсуждении их в таком универсальном форуме, каким является Всемирный Банк.

В валютной сфере региональное сотрудничество зародилось недавно. Конечно, нельзя оспаривать более раннего образова­ния валютных зон при изыскании формы организации на суб­мировом уровне; но все эти модели оказались несовершенны­ми как с точки зрения организации, так и в отношении коопе­рации. Зона доллара не опирается на какую-либо структуру, или на какие бы то ни было взаимные обязательства и сущест­вует лишь в силу решения некоторых стран установить твердые и институциональные соотношения между своей валютой и ва­лютой США. Стерлинговая зона содержала зачатки некоей не­формальной организации в эмпирическом британском духе, но не имела никакой региональной опоры и не пережила ни об­ретения колониями независимости, ни утраты фунтом стерлин­гов статуса резервной валюты. Что касается зоны франка, то она прекрасно организована. Положительные результаты ее функционирования обеспечивают ее устойчивость и, таким об­разом, она обладает всеми наиболее существенными показате­лями валютной зоны (фиксированные паритеты, свободный перелив капиталов, образование общих резервов, единообраз­ная регламентация валютного обмена). Она располагает регио­нальными точками опоры благодаря эмиссионному механизму и центральным банкам, но не является организацией по уста­новлению паритетов, ибо создавалась благодаря операционным счетам центральных банков, открытых в бухгалтерских книгах французского казначейства, и пользуется неограниченной га­рантией, предоставленной Францией валютам стран зоны и, в конечном счете, существует лишь благодаря различным видам помощи, оказываемой бывшей метрополией.

Лишь после кризиса мексиканского песо в декабре 1994 го­да появились первые признаки осознания необходимости реги­ональной валютной солидарности центральными банками, но по-настоящему она пришла в действие при разработке плана спасения таиландской экономики в августе 1997 года. На него было собрано в общей сложности 17,7 млрд долларов, из них 3,9 млрд внес руководивший его выполнением МВФ, 4 млрд действовавший в паре с ним японский Эксимбанк, а остальная половина средств поступила из Австралии, Гонконга, Китая, Малайзии и Сингапура (по 1 млрд каждый), Индонезии и

Южной Кореи (по 500 млн каждая) и, наконец, от Всемирного Банка и от Азиатского Банка развития. Этот всплеск регио­нальной активности был определенно вызван лучшим осозна­нием общности интересов близрасположенных и сходных стран, которому дало мощный толчок начавшееся распростра­нение кризиса таиландского бата на валюту соседних стран. Знаменательно, что, хотя бат и многие другие валюты региона были привязаны к доллару, США не участвовали в операции спасения, как и другие великие неазиатские державы, входя­щие в Большую семерку (Германия, Франция, Великобрита­ния, Италия и Канада). А между тем возможности региональ­ного сотрудничества скоро исчерпались, их уже оказывалось недостаточно, когда нужда в них резко возросла. Меры по спа­сению экономики Индонезии (40 млрд долларов), затем Южной Кореи (55 млрд долларов), ставшие необходимыми вскоре после выполнения программы помощи Таиланду, по­требовали общих усилий, включая Америку, Европу и Австра­лию.

Можно, таким образом, утверждать заранее, что, за исклю­чением Европейского союза и возможных его соперников, ре­гионализм будет осуществляться эмпирически и что многооб­разие выбранных решений будет соответствовать многообразию практических задач. Следовательно, региональные организации становятся очагами наиболее оживленной и разнообразной де­ятельности экономической дипломатии.