В начале XX века эта дипломатия стала полноценной дипломатией

Итак, по прошествии времени дипломатия и экономика, оказались на одних позициях, хотя и претерпели значительные изменения: экономическая дипломатия создавалась и перестра­ивалась, и области ее применения становились столь много­численны, что невольно возникает вопрос, не вытеснила ли она все прочее. Поэтому совершенно необходимо разобраться в ее определении.

Прежде всего, экономическая дипломатия утверждалась по мере того, как традиционной дипломатии все чаще удавалось избегать вооруженного противоборства для урегулирования межгосударственных отношений. До XVIII столетия искусство дипломатов заключалось в том, чтобы умело облечь в соответ­ствующую форму все, что вытекало из равновесия военной силы, и извлечь наибольшую выгоду на будущее из хитроум­но составленных статей договоров. Политическое предвиде­ние играло, разумеется, немаловажную роль, как о том сви­детельствуют обширные планы, сообразно которым и возво­дилось здание Вестфальских соглашений и Финального Акта Венского Конгресса, однако закреплявшееся ими положение определялось прежде всего соотношением военного потенциа­ла. Дипломатия обретала самостоятельность по мере того, как взаимодействие различных сил становилось все более слож­ным, и ей предоставлялась возможность все чаще использовать его для создания союзов, как это стало происходить в XIX веке.

В число этих сил входит, естественно, экономика, а внеш­няя политика государств является надежным пробным камнем

 

ее успехов. Конечно, с экономическими интересами считались во все времена, но очень долго их роль оставалась второстепен­ной. Известно с определенностью, что, например, в средневе­ковье, хотя крестовые походы и шли на пользу торговле (при­обретение пизанцами, генуезцами и венецианцами лучшего знания путей восточного Средиземноморья) и демографии (не­которое значение для младших сыновей в семьях, безземель­ных рыцарей и оторванных от земли крестьян), в эти походы отправлялись по большей части из соображений религиоз­ных — об этом свидетельствует и цель крестоносцев — Иеруса­лим. С течением времени экономические интересы приобрета­ли все большее значение, так что история экономической дип­ломатии есть история их проникновения в межгосударственные отношения и возрастания их роли. Когда экономические инте­ресы действительно стали принимать в расчет, то поначалу они выступали в качестве вспомогательного средства для более точного определения соотношений сил в ходе переговоров, либо при редактировании соглашений главным образом по­литического либо стратегического содержания. Свидетельст­вом справедливости такого утверждения служат переговоры между ведомствами иностранных дел по поводу французских колоний. Если еще в XVIII веке колониальный вопрос весь­ма мало заботил французскую дипломатию, то судьба коло­ний приобретала со временем все больше значения, но глав­ное в том, что все чаще рассматривались как нечто самодов­леющее, а не как некое дополнение к делам более важным, доказательством чего являются дискуссии по поводу тунис­ского, конголезского и марокканского вопросов. Пока еще, правда, речь не шла об экономической дипломатии в чистом виде, ибо для Франции экономические вопросы имели ограни­ченное значение — в 1914 году на долю колониальных владе­ний приходилось лишь 12% торгового обмена метрополии, и в них оседало менее 9% капиталовложений заграницей, мень­ше, чем было вложено в странах Латинской Америки. По меньшей мере такое же значение имели соображения страте­гического, нравственного и психологического порядка — ко­лонии стали отдушиной для националистов и людей, болез­ненно переживавших обиды 1871 года, что прекрасно пони­мал Бисмарк. Разумеется, в Англии дела обстояли совершенно иным образом.

Выдвигая экономическую дипломатию на одну из первых ролей, история в то же время изменяла ее область применения и арсенал средств, так что XX век ознаменовался смещением Центра тяжести ее деятельности.

Кончилось время североафриканских разбойников, жало- I ванных грамот о пребывании христиан в мусульманских стра- < нах и неравноправных договоров. Защита соотечественников оставалась главной задачей дипломатов, но ею они занимались в мире более цивилизованном, более пронизанном повсемест­но принятыми нормами права. Случались и исключительные обстоятельства, и кризисы, но теперь они разрешались без применения силы или с использованием преимуществ неравен­ства положения — существовали финансовые, страховые, дип­ломатические возможности, чтобы избежать политических ос­ложнений, это перестало быть головоломкой.

Доступ к рынкам по-прежнему необходим, но теперь он за­висит не столько от безопасности мореходства или доступа на рынки тех или иных стран для иностранных товаров, сколько от способности обеспечить подлинную свободу товарообме­на — административного контроля над рынками, соблюдения правил конкурентной борьбы и правового разрешения кон­фликтов.

Перевернута последняя страница главы о колониях, о тер­риториях, сдаваемых в аренду и об особых территориальных преимуществах. Тем не менее, несмотря на то, что мировая экономика основана ныне на многосторонности и на откры­тости рынков, региональные комплексы процветают, и не ис­ключено, что они представляют собой современную разновид­ность зон влияния с поправкой на добровольное присоеди­нение, баланс интересов партнеров и готовность общаться с внешним миром. Некоторые из этих региональных объедине­ний облекаются в необычные еще формы, немыслимые сто лет назад. Это относится, в частности, к Европейскому союзу.

Торговые соглашения заключаются все чаще, но в боль­шинстве своем они перестали быть двусторонними. Но, глав­ное, наряду с ними приобретают все большее распространение финансовые и валютные соглашения, пребывавшие в прошлом веке в зачаточном состоянии.

Еще не угасла традиция поддержки своих предпринимате­лей, однако, в мире, где они обрели независимость от государ­ства, когда документооборот превосходит все мыслимые преде­лы, легко заметить, что старые методы информации, поддерж­ки, даже определенных манипуляций отжили свое, и коль скоро цель остается прежней, необходимо прибегать к иным методам ее достижения.

Наконец, экономические рычаги и арсенал дипломатии стали настолько привычными, что невольно возникает вопрос:

может ли вообще существовать дипломатия без тесной связи с экономикой?

Теперь, когда экономическая дипломатия ведет полнокров­ное существование, можно попытаться дать ее определение. Более того, это необходимо сделать, чтобы не потерять ее из вида в мире, где все одновременно получает и экономический, и интернациональный характер.

Во-первых, к дипломатии прибегают лишь в тех межгосу­дарственных отношениях, когда речь не идет о войне — дипло­матия есть претворение внешней политики государственной властью посредством выгодного использования информации и переговоров с опорой на загранаппарат. Таким образом, она отличается от любой частной инициативы (так называемая «дипломатия» предприятий). Точно так же ее нельзя смешивать ни с техническими сделками между разными службами (такие совершаются, например, между компаниями по страхованию кредитов для финансирования совместных объектов), ни с за­ключением административных альянсов (например, в целях об­наружения уклоняющихся от уплаты налогов или таможенных пошлин), ни с обменом услугами (теми, например, которые повседневно оказывают друг другу центральные банки). Все эти утилитарные отношения входят в круг повседневных задач, и политическое их значение заключается единственно в при­знании, ограниченности масштабов современного мира и того факта, что сотрудничество должно строиться на полезной для сотрудничества взаимности.

Во-вторых, экономическую дипломатию нельзя рассматри­вать лишь как использование экономических рычагов в между­народных отношениях. Уступки или санкции, использование более выгодных экономических позиций являются не более, чем средствами давления, мало чем отличающимися от демон­страции военной силы, в особенности когда преследуется цель политическая, а так почти всегда и бывает в случае примене­ния санкций. Например, чтобы наказать Италию за нападение на Эфиопию, либо Советский Союз за вторжение в Афгани­стан, либо Китай за нарушение прав человека.

Итак, выявляется третий критерий — экономический рас­чет, ибо именно стремление получить экономический выиг­рыш отличает экономическую дипломатию, какие бы средства ею ни употреблялись.

Этот критерий привлекает простотой и разумностью, но применять его надобно, сообразуясь с невероятно сложной действительностью. Нельзя же, в самом деле, взять и исклю­чить из рассуждений об экономической дипломатии диплома­тию стратегическую, которая ставит перед собою экономичес-

кие задачи, рассчитывая попутно достигнуть политических ре­зультатов. Подобное сбрасывание со счетов вступило бы в про­тиворечие со сложившейся практикой, когда используется, на­пример, выражение «дипломатия доллара». Кроме того, это значило бы не признавать, что, благодаря удобству примене­ния, высокой избирательности и регулируемости, экономичес­кие рычаги прекрасно соответствуют потребностям дипломати­ческой работы, давая возможность чередовать формулировку предложений, переговоры и точно выверенный нажим. Этот критерий влечет за собой, таким образом, использование весь­ма своеобразных методов. В довершение всего, во многих слу­чаях очень сложно провести грань между политическими и экономическими задачами. Хотя дипломатическая деятельность предполагает достижение некой высшей политической цели, ей могут предшествовать желательные и вполне разумные эконо­мические шаги, которые уже сами по себе обеспечивают дости­жение определенных целей. Так, Европейское Сообщество представляло собой экономическое творение, имевшее свои достоинства, но перед которым была поставлена с чрезвычайно далеко идущим расчетом цель политическая (упрочение мира, строительство объединенной Европы), главные черты и детали которой должны были постепенно вырисовываться по мере со­зревания экономических реалий. Равным образом, если какая-либо экономическая санкция принималась не ради ее эконо­мических последствий, но потому лишь, что непереносимость причиняемого ею вреда должна была вынудить уступить строп­тивое государство, либо потому, что торжественно непреклон­ное или символическое звучание сей угрозы усилило бы впе­чатление от дипломатического протеста, она служит не более чем одним из средств давления. Если же, напротив, предпола­гается надолго ослабить чью-либо экономику и истощить силы противника, удержав его от возможных враждебных действий, такая санкция относится уже к сфере экономической диплома­тии.

Таким образом, дипломатия с экономическими целями за­родилась в не столь отдаленном прошлом и утвердилась во вто­рой половине XX века. Новшество заманчивое, поразмышлять над которым может быть полезно. Приняв вышеупомянутые предосторожности, можно из соображений дальнейшего изло­жения констатировать, что экономическая дипломатия есть до­стижение экономических целей средствами дипломатии, вне зависимости от того, прибегает она или нет к экономическим рычагам ради их достижения.

Нарождавшаяся экономическая дипломатия разработала комплекс средств, исходя из некоторых простейших принци-

пов, но в наши дни, когда история вывела ее на авансцену, ей потребуется и интеллектуальный багаж, то есть проблематика и политика. Первые камни были блистательно заложены еще во времена Адама Смита, двести лет тому назад, но с тех пор эко­номика изменилась.

Дабы пролить свет на главные особенности ее развития и попытаться заглянуть в будущее, следует внимательно проана­лизировать те разновидности экономической политики, кото­рыми вдохновлялись дипломаты.

Глава II

ОСНОВНЫЕ ПРОБЛЕМЫ

ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ,