О породнении литовцев с поляками или как Владислав Локетек, король польский, женил своего шестнадцатилетнего сына Казимира на княжне Гедиминовне в году 1325

Польше досаждают со всех сторон. Польский король Владислав Локетек, окончательно коронованный только с третьего раза из-за великих внутренних и внешних проблем, будучи ужасно удручен жестокими несчастьями, постоянно думал и обсуждал с коронными советниками, каким способом после этих тревог он смог бы безопасно править. Прежде всего он старался утихомирить частые литовские набеги, которые не мог отбросить военной [силой]. Cromer. Neque vero facile ii domari poterant .  Также тревожился он о скандально оторванной [от Польши] Поморской земле, отнятой безбожными прусскими крестоносцами, данниками короны [польской], а также об [организованном] чехами отделении от польской короны Силезского княжества.

От этих тревог мысли его разбегались, и не знал он, с чего начать и к чему обратиться. [Он] видел, что крестоносцы не только не собираются возвращать Поморскую землю, но и нагло направили свой гордый умысел на Добжиньскую землю, которая к тому же недавно была разорена литовцами. Cromer. Vel prodenda erat Polonia Lituanorum popu lationibus.   [Он] видел также, что чехи так сдружились с братьями ордена, что трудно было их разлучить, особенно когда, овладев Силезией и городом Вроцлавом и вознесшись в своей спеси, они возымели надежду с помощью орденских братьев быстро подчинить (posiesc) всю Польшу. Оба врага и сами по себе были достаточно сильными и мощными, а одного трудно было зацепить так, чтобы не пришлось иметь дело с обоими. Вдобавок, саксы и бранденбургские маркграфы, связанные с братьями ордена союзом и соседством, были готовы им помогать, ибо и сами утверждались в Польше насилием и изменой, используя малейшую возможность. И когда шел король на эти войны, его мысли разрывались: либо ему выдать Польшу на разграбление и разорение литовцам, либо, выставив оборону для отпора их набегам, ему пришлось бы уменьшить силы своего рыцарства и разделить на несколько частей войско, которое даже и целиком и так не могло достойно противостоять тем другим врагам. К тому же литовцы постоянно вторгались то в одни, то в другие польские края, совершали набеги и воевали. Assiduis enim excursionibus, jam has jam illas oras Poloniae Litwani vexabant.   Незадолго до этого [они] сожгли и разграбили Пултуск, город плоцкого епископа, Добжинь с деревнями, и многие края заселили, войной оторвав их от Польши. И укротить их было трудно, потому что они всегда были готовы к битве, ибо постоянно вели войны.

С литовцами трудно было воевать, пока они не знали хозяйственной  [деятельности] и не вырубали лесов.  А у себя дома, [благодаря] ненадежным и трудным путям через реки, леса и озера, в непроходимых в то время чащах и нетронутых дебрях [литовцы] жили без опаски, как в неприступных и мощных замках. Et domi fluminum obiectu sylvarum que et paludum latebris etc tuti essent.   Так что, если кто-нибудь захотел бы пойти на них войной, ему пришлось бы иметь дело с противником смекалистым, стойким, проворным, воинственным и хитрым, а также сначала столкнуться с трудностями дорог, густотой лесов, непогодой и голодом. Staut siquis bellum eis inferrent, ei non magis cum hoste insidioso etc.  

 

Наконец, король Владислав Локетек соблазнился на крайнюю меру, лишь бы ему удалось задобрить литовцев и сделать их своими друзьями. Itaque quoderat reliquum, placuit tentare, siforte ii mitigari ulla ratione et in societatem pertrahi possent.   С самого начала его ободряло и давало некоторую надежду заручиться их дружбой понимание [того], что крестоносцы были главными врагами как поляков, так и литовского народа.

Инструкция польскому посольству в Литву. Когда все собрание сенаторов похвалило и поддержало это королевское предложение и начинание, к великому князю литовскому Гедимину направили послов, которые заключили бы с ним мир и просили бы у него в супруги королевичу Казимиру его дочь без какого-либо иного приданого, кроме вечного мира с обеих сторон и освобождения захваченных пленников польского племени.

Гедимин ласково принял этих послов в Вильне, посоветовался со своими князьями и боярами, увидел, что дело очень выгодное, если объединиться с поляками и с мазурами против главных врагов, прусских крестоносцев, и заключил письменный союз (spissal i zprzymierzyl). И не отказался выдать свою дочь за польского королевича Казимира, а отправил [ее] в Польшу вместе с упомянутыми польскими и со своими послами, а также требуемым приданым [из] пленников.

 

Альдона Гедиминовна [приезжает] в Польшу.  Итак, княжна Гедиминовна с языческим именем Альдона в 1325 году приехала в Краков с коронными (польскими) послами и немалым числом литовских панов, гедиминовых дворян в великолепно украшенном убранстве (нарядах, какие носили в те времена) и казаков в медвежьих кожухах, волчьих шлыках и с сайдаками ⁶⁵ .

24 000 польских и мазовецких пленников в приданое. А за ней, перед ней и около нее длинными колоннами тянулось ее приданое: польские и мазовецкие пленники, выпущенные из литовской неволи, как мужчины, так и женщины, а всех пленников обоего пола было двадцать и четыре тысячи человек. Quae ingentibus omnis conditionis sexus atque aetatis captivorum catervis commitata etc.   Они были отпущены из Литвы, как [некогда] евреи из Вавилона, к великой радости вышедшего на дорогу польского посполитого люда, встречавшего их на въезде в Краков, ибо эти бедняги уже считались обретшими вечный покой по вине литовцев.

Сначала упомянутая княжна была обучена христианской вере краковским епископом Нанкером.

 

Гедиминовна окрещена.  Потом в вигилию святых апостолов Петра и Павла (28 июня) в краковском костеле [Альдона] была окрещена тем же епископом и наречена христианским именем Анна. И там же возведена в супружеское звание (w malzenski stan poslubiona) и отдана [в жены] польскому королевичу Казимиру Локетковичу, начинавшему шестнадцатый год своей жизни ⁶⁶ .

И с той поры измученная Польша, которая перед тем была по большей части опустошена и повоевана литовскими язычниками, только и начала быть более оседлой, людной и обильной. Ибо из-за постоянных литовских набегов соседняя Мазовия, а также Добжиньская, Люблинская, Сандомирская, Ленчицкая, Серадзская, Калишская и Куявская земли большей частью лежали не тронутые плугом, обезлюдевшие и заброшенные. Atque ex eo tempore Polonia magna ex parte vastata et in culta etc populosior et cultior esse caepit etc (Cromerus, lib. 11).   Поэтому когда эти двадцать и четыре тысячи человек, отпущенных из Литвы, король рассадил по различным пустошам, [они] так усердно взялись за работу, что не только заселили и привели в порядок (naprawili) старые пустые пашни, но и раскорчевали и перекопали (roskopali) леса и за короткое время сделали их пригодными к пахоте, а села или деревни подходящими для проживания. В литовской неволе бедняги научились хозяйству: [вручную] жерновами молоть, ладить орудия (lady rabajac) и раскорчевывать леса. Sed et novas villas in cruda radice locatus   ⁶⁷ , как пишут Длугош и Меховский (кн. 4, гл. 9, стр. 207).

Итак, когда король Польши Владислав Локетек уже заключил и утвердил мир и дружбу с литовцами, он с еще большими надеждами и настойчивостью начал обдумывать войну с крестоносцами. Сначала он задумал постращать союзников крестоносцев: бранденбургских маркграфов и мазуров, которые вместе со своим князем Ванко помогали ордену против Польши, чтобы [они], занятые войной у себя дома, перестали помогать крестоносцам. Мазовецкий князь Вацлав или Ванко  [был] очень злым и жестоким, отчего появилась поговорка: «Пошел ты к Ванку».

 

Поляки воюют Мазовию.  Для этого [Локетек] послал в Мазовию войско, собранное из краковской и сандомирской шляхты, и в 1325 году огнем и мечом повоевал все повяты и сжег город Плоцк.

А на следующий 1326 год Владислав Локетек, взяв в помощь у Гедимина тысячу двести литовских рыцарей, гетманом над которыми был Давид, славный староста Гродненский, а также имея подкрепления из Валахии (z Wloch) ⁶⁸ и из Руси и собрав еще большее войско в Польше, после [дня] святого Иоанна Крестителя (24 июня) двинулся в земли саксов и маркграфов против маркграфа бранденбургского Вальдемара ⁶⁹ . Этот маркграф Вальдемар продал ордену Поморскую землю, принадлежавшую Польше.

 

Локетек воюет маркграфство  [Бранденбург].  И так как никакого отпора против себя не имел, то, насколько смог, огнем, железом и грабежами повоевал, разметал (potarl) и обратил почти в ничто все края маркграфства Бранденбург вдоль и поперек от Одры реки и от [города] Бранденбурга аж до Франкфурта (на Одере), минуя укрепленные города и замки, из которых немцы не то что сделать вылазку, а и выглянуть-то едва осмеливались.

Литовцы разрушили 142 церкви. 6 000 немецких пленников.  И там литовские язычники проявили великие жестокости по отношению к церквям, которых разрушили сто сорок и два монастыря; старых монахов и монашек сожгли, малых деток и старых мужиков и баб посекли. А пригодных для работы и услуг, более чем шесть тысяч душ немецких, с великой жестокостью, как скотину, увели в жалкую неволю, захватив всяческую добычу и другие трофеи. И так со всем полоном король Владислав Локетек беспрепятственно и в целости отступил в Польшу.

 

Монашка перехитрила литвина. На той войне случился один достойный памяти поступок некой монашки. Будучи схваченной одним литвином, когда он хотел ее изнасиловать, попросила его, чтобы он этого бесчестья с ней не делал, обещая ему вместо платы и выкупа научить его такой хитрости, что он никоим образом не сможет быть поражен железом. А когда литвин охотно пожелал этому научиться, подставила ему свою вытянутую шею со словами: «Если не веришь, сначала испытай это своей саблей на моей шее». Уверовав, литвин тут же выхватил саблю и одним махом (razem) снес ей голову. Так эта панна смогла избежать гнусного насилия честной смертью. Обманутый язычник тоже понял, что господская честь была для нее важнее, чем бренная жизнь. Смотри об этом в Силезских анналах, стр. 93.

 

Литовцы проходят через Мазовию, разоряя. Потом литовцы, отпущенные Владиславом Локетком в свою землю, со своим гетманом Давидом, старостой Гродненским, двинулись через Мазовию, разоряя, воюя и грабя [все], что им подвернулось.

 

Мазовецкий Сцевола. Мазур Анджей убил литовского гетмана.  Некий мазовецкий шляхтич, по имени Анджей ⁷⁰ , не смог стерпеть этого разорения и литовской жестокости, но, распалившись великим гневом, решился совершить поступок, достойный памяти. Ибо [он], замешавшись между литовских отрядов, гетмана этого войска Давида, старосту Гродненского, мужа весьма славного и первого в то время в Литве пана после великого князя Гедимина (на дочери которого он был женат ⁷¹ ), убил посреди лагеря и, дав шпоры прыткому коню, бежал через встревоженные литовские полки, хотя за ним и гнались несколько сот литовцев. А Давид, славный гетман, который, как мы писали выше, воевал и прусскую и лифляндскую землю аж до Ревеля и Дерпта, от одного мазовецкого взмаха тут же уснул вечным сном.

 

Гедимин сам снова вторгается в маркграфство . Потом на следующий 1327 год Гедимин, великий князь литовский, после того как его народ приобрел опыт и обогатился (sie zaprawil i wzdobyl) в первом походе с Локетком, собрав войско из литовцев и из жмудинов, тайными и непривычными дорогами 9 марта снова вторгся в Бранденбургское маркграфство. И, расположившись лагерем под главным городом Франкфуртом над рекой Одрой (Одером), все оставшиеся земли маркграфства разорил, повоевал, разграбил и опустошил, рубя и убивая тамошних людей, а других захватывая в плен.

Литовцы с награбленным уходили более 100 миль.  И, набрав из того, что еще оставалось (okwitosc), различных трофеев, добычи и пленников, [и следуя] в пределах прусских и мазовецких границ на протяжении девяноста и более миль, [литовцы] без малейшего отпора воротились в Литву.

Меховский пишет, что во время этого второго похода на Бранденбургское маркграфство вождем и гетманом над литовцами был Ольгерд (Olger), сын Гедимина, [назначенный] отцом. Idem Sentit et Cureus in historia Silesica.  

 

Все прочие силезские князья из польского [подданства перешли] в чешское . В том же 1327 году силезские князья: опольские, яворовские, цешинские, глогувские, жаганьские, намысловские, олесницкие, шпротавские, кожуховские, сцинавские, бжегские, легницкие, свидницкие и фалькенбергские, происходившие из рода королей и князей польских, забыли о своей преславной королевской фамилии, забыли вольности, которыми до того времени обладали в королевстве Польском, и окончательно перекинулись (gruntownie sie przekineli) к чешскому королю Яну, главному врагу польского короля Владислава Локетка. А что были до того вольными, тем в то время должны были поступиться, [дав] присягу и [перейдя в] подданство чехам. И не было тому иной причины, кроме зависти и ненависти.

 

От малой причины большие [следствия]. Ведь Владислав Локетек взял себе польскую корону без их совета и участия, из-за чего они не называли его королем Польским, а только Краковским, и подданным своим приказали так же его чествовать. Потом, к их вечному позору, король Локетек, посоветовавшись об этом с сенаторами, велел объявить в коронных владениях, что ни один из этих силезских князей, пока не сложит с себя чуждое чешское ярмо, присягу и подданство и снова не вернется к польской короне, в Польше не [может] быть избран ни королем, ни губернатором, ни старостой, а также чтобы и их потомки никаких званий в Польше впоследствии не имели. Ибо сначала в Польше  [за ними] сохранялись  [их прежние] должности и звания, духовные и светские.

 

По какому праву польский король Сигизмунд I удерживал Глогув и Вроцлав.  И с того времени все силезские княжества и Вроцлав передались от Польши к чехам, а вернуться в прежнюю связку (clobe) им было трудно. И хотя Сигизмунд Казимирович ⁷² был князем Глогувским и старостой Силезским и Опольским, он имел эти [титулы] по милости своего брата Владислава, короля венгерского и чешского. А когда [Сигизмунд] вступил на [престол] Великого княжества Литовского, а потом, после брата Александра, на [трон] королевства Польского, то Глогув, Силезию с Опольем, а также город Вроцлав вернул брату Владиславу и чешской короне и как бы сдал должность [правителя] доверенных ему княжеств, которые до этого издавна были [владениями] польских князей — и при отцах, и при дедах.

 

Глава седьмая

 

О сыновьях и дочерях Гедимина и их уделах  

Гедимин Витенесович, великий князь литовский, имел семерых сыновей: Монтивида (Montiwida), Наримунта, Ольгерда, Кейстута, Любарта, Явнута и Кориата. Всех их еще при своей жизни, избегая в доме внутреннего несогласия, он как должно наделил удельными княжествами и владениями, чтобы после его смерти не разорвали братской любви и согласия (при котором малые царства вырастают в великие) войной и мечом и чтобы не искали себе новых уделов. Напомнив им, чтобы каждый оставался на своей части уделов, поделил их тогда таким образом.

 

Слоним и Кернов.  Старшему Монтивиду назначил замки Кернов и Слоним с их волостями и пригородками.

 

Пинск . Наримунту Пинск над рекой Припятью со всеми прилегающими окрестностями, тянущимися до самого Днепра - земли, добытые Гедимином [в ходе] войны с русским князем Владимиром владимирским.

 

Кревские волости и старая граница. Ульяна,  [жена] Ольгерда. Витебск в приданое и его границы . Ольгерду замок Крево, владения которого тянулись в направлении восхода солнца вплоть до реки Березины. А поскольку Ольгерд граничил с русским князем Витебским, то женился на его единственной дочери по имени Ульяна, в приданое за которой взял все княжество Витебское. В то время [Витебское княжество] простиралось от реки Березины вплоть до реки Угры в Московии, по которой потом Витольд (Витовт), племянник Ольгердов, заложил границы Литвы с московским князем Василием и его государством, как о том будет ниже. И так Ольгерд в то время в удельных и полученных в приданое (wianowanych) княжествах широко пановал от Крево и Витебска до самой Угры.

Старые Троки и их пригородки.  Кейстуту достались Старые Троки со всем Жмудским княжеством, с Гродно, Ковно, Упитой, Лидой - уделами, идущими вдоль прусской границы до самого Подляшья.

 

Новогрудок и его пригородки.  Кориату выделили княжество Новогрудок с Волковыском и Мстибоговым, владения которого в то время простирались до реки Случь.

 

Любарт взял в приданое Владимир на Волыни. Обширность владений и держав Любарта.  Любарт, который возвел в звание супруги дочку Владимира, князя Владимирского и Волынского, взял за ней в приданое часть удела на Волыни. Потом Гедимин, отец Любарта, разбил возгордившегося тестя своего сына, вышеназванного Владимира. И так как тот, потеряв войско, был убит на поле боя, [Гедимин] тогда взял все княжество Владимирское и Волынское, как о том написано выше ⁷³ , и отдал его сыну Любарту, который к тому же владел этими княжествами в качестве наследства жены. А потом Любарт унаследовал и Луцкое княжество, когда в Киевской битве луцкий князь Лев был также убит литовцами. Если бы не русские княжества, которые [он] получил в результате женитьбы и убиения тестя, [Любарт] среди братьев не имел бы никакого удела в Великом княжестве Литовском. Однако же случилось так, что наследованием и войнами с русскими княжествами он потом расширил свои владения до самого Львова и до венгерских гор, как пишут Длугош, Меховский и Кромер. За земли эти он долго воевал со своим зятем (мужем сестры) Казимиром Локетковичем, польским королем, и с Людовиком, королем венгерским и польским, как о том будет ниже.

 

Явнута  [предназначили] на великое княжение. Виленское воеводство и его повяты.  Явнуту же или Явнуте, младшему сыну Гедимина, которого отец любил больше всех, записал после своей смерти вручить всю верховную власть над другими братьями в Великом княжестве Литовском, Русском и Жмудском и отдал ему город Вильно со столицей Великого княжества и обоими замками, к тому же Ошмянский, Вилькомирский и Брацлавский повяты при воеводстве Виленском. И в нынешнее время Вилькомирский, Ошмянский и Брацлавский повяты со своими пригородками как в гражданском, так и в военном отношении тоже относятся к Виленскому воеводству.

Таким способом великий князь Гедимин, как порядочный отец, еще при жизни разделил Великое княжество Литовское на части, [которыми наделил] всех семерых сыновей, чтобы после его смерти они не делили его мечом и кровавой войной к погибели речи посполитой ⁷⁴ , великими трудами предков объединенной в такое великое государство. Однако, как порядочный государь, [при жизни он] сам владел как всем Великим княжеством Литовским, Жмудским и Русским, так и сыновьями и их уделами, и по собственному разумению решал все домашние и польные (polne) или военные дела, приучая сыновей к природному рыцарскому ремеслу.

Дочкам же, которых имел несколько, никакого удела в своих владениях не оставил, только в двух случаях даровал в приданое мир и пленников: Данмиле (Эльжбете), которая была выдана замуж за мазовецкого князя Ванка, и Анне (Альдоне), на которой женился польский королевич Казимир Локеткович, как об этом написано выше. Таким же образом ради мира и породнения с Литвой и русские князья без приданого брали других дочек у великого князя Гедимина, а его сыновья тоже брали у русских князей дочерей и их княжества, как Ольгерд - Витебское, Любарт - Владимирское, Явнут - Заславское (по линии которых ⁷⁵ ведут свой род Глебовичи), и Кориат, и так далее. Заслав Литовский, который из милости был дан Явнуту, изгнанному из Вильна.  Только Кейстут сам взял в жены жмудинку из Паланги (Polongi), как о том будет ниже.

 

О разорении Прусской земли Локетком с Гедимином и с венграми, о последней победе и убиении Гедимина под Фридбургом в году 1328  

Гедимин и поляки . Польский король Владислав Локетек, видя, что прусские орденские рыцари силой оторванную от Польши Поморскую землю вернуть не хотели и, возгордившись, не обращали внимания (niedbali) ни на Бога, ни на послов папы и напоминания его комиссаров (commissarzow), а, напротив, к старым кривдам прибавляли новые, совершая набеги на польские пограничные земли, не мог далее не обращать на это внимания. Он собрал большое войско со своего королевства, имея также помощь от своего зятя Карла, венгерского короля, а гетманом над венграми был австрийский герцог Вильгельм. К тому же по настоянию Локетка на помощь полякам собственной персоной прибыл великий князь литовский Гедимин с большим войском литовским, жмудским и русским и с сыновьями, как пишут Длугош и Меховский (кн. 4, гл. 10, стр. 209).

 

Поляки и литовцы разоряют Пруссию.  Итак, король Локетек и Гедимин, общими силами совершив крупное вторжение в Хелминскую землю, все волости огнем и железом обратили в пепел и почти что в пустыню. Потом, когда они хотели двинуться далее в Пруссию через реку Дрвенца (Drwiaca), им помешали переправиться прусский магистр с лифляндским, которые, обработав (obrabiwszy) все берега реки Дрвенцы на несколько миль, забаррикадировали их пнями, колодами и другими препятствиями. И, стреляя с этих шанцев из пушек и ручниц, различной стрельбой мешали перебраться на другую сторону полякам, литовцам и венграм. Уже в то время у немцев отмечены пушки и ручницы.  Потом один простой крестьянин (chlop) показал королю незащищенный (wolny) брод в нескольких милях, через который [король] и переправился через реку Дрвенцу со всеми коронными, литовскими и венгерскими полками, обманув этой хитростью орденское войско. Ибо одна часть войска встала напротив крестоносцев, оборонявших брод, чтобы те не додумались, что [враг] переправляется в другом месте. Такой же хитростью Александр Великий обманул Пора Индийского при переправе через реку Окс, о чем Доминик Силен (кн. 8, гл. 3) и др.  И, построив полки для битвы, [он] двинулся против крестоносцев, собираясь сразиться с ними. Но те, видя огромные силы Локетка, не посмели [сойтись с ним] на поле боя (pola stawic), а тут же разлетелись по разным замкам, из которых обороняли и свое здоровье, и свое имущество.

Но король Локетек и Гедимин, оставив в покое замки и укрепленные города, воевали прусские земли, распустив загоны вплоть до реки Осы. И по нескольку раз отсылали - король в Польшу, а Гедимин в Литву - стада скота и свиней, добычу и пленников, и раз за разом снова разоряли все, что уцелело. Несколько дней они осаждали Добжиньский замок, но крестоносцы защищали его с особенным упорством. Потом, переправившись на другую сторону реки Осы, обобрали и пожгли все деревни, местечки и предместья городов, [защищенных] каменными стенами. Видя это, магистр прусский с лифляндским тут же отправили к королю и к Гедимину послов, прося мира и согласия. Итак, король Локетек, поверив их их хитрой, а на самом деле волчьей, покорности и видя, что око за око воздал крестоносцам почти вчетверо, учинил с магистром годичное (doroczne) перемирие с тем условием, чтобы крестоносцы Добжиньскую землю и замок Добжинь, а также Быдгощскую [землю] вернули королю Локетку и польской короне сразу же, а о Поморской земле должны были договориться с королем в том же году. К этому соглашению присоединились со стороны крестоносцев чешский король Ян, а со стороны Локетка венгерский король Карл. Но потом этот союз не дал должных результатов из-за отсутствия и хитрых уловок чешского короля Яна, который писался также и польским королем.

 

Фелициан Захарий хотел убить короля.  Тогда же здоровью венгерского короля Карла угрожала страшная опасность, ибо когда он вечерял на Пасху в саду с женой, дочерью Локетка королевой (Эльжбетой), и с сыновьями, некий венгерский шляхтич Фелициан из рода Захаров (Zacharow) или Сахов (Sachow), выхватив саблю, напал на короля. Но промахнулся, король улизнул, и тот лишь легко ранил его в правую руку, а королеве, которая быстро заслонила короля, отсек на правой руке четыре пальца так, что они отлетели. А сыновей его, королевичей, заслонили собой, защитили и оборонили воспитатели и учителя (ochmistrzowie i bakalarzowie). Ян Потоцкий.  Польский шляхтич Ян Потоцкий швырнул на землю этого злоумышленника и убийцу, а королевские драбанты, которые тут же сбежались по тревоге, изрубили его на части и на кусочки (w sztuki i na czlonki). Относительно причин, предшествующих этому злодейскому поступку, дело было сомнительное: некоторые говорили, что, убив короля, [тот] хотел сам стать тираном или господарем венгерским; другие молвили, что он мстил за насилие над своей сестрой Кларой со стороны польского королевича Казимира Локетковича, а сводницей в этом деле якобы была королевская сестра ⁷⁶ .

 

Карл Венгерский поражен мултянами.  Вскоре после этого Карл, король венгерский, когда по [какой-то] причине пошел войной на Базарада (Басараба), господаря мултянского ⁷⁷ , [благодаря военной] хитрости (fortelem) был наголову разбит мунтянами и валахами, да так, что сам король едва ушел от погрома и с малой дружиной бежал в Венгрию. На том месте, где была битва, мултянский господарь выстроил монастырь и поставил три столба, сложенных из камня, которые я сам видел в 1574 году, едучи от турок. [Они находятся] за местечком Джурджиу (Giurgiecem), в двух днях пути от трансильванского города Сибина, если ехать через горы.

А Владислав Локетек, после войны установив с крестоносцами мир, войско распустил, а литовские и венгерские подкрепления отправил по домам, одарив и поблагодарив их.

 

Виелюна или Виелона  (Велюона). Но крестоносцы, избавленные от угрозы внезапного нападения, недолго пребывали в мире и, имея мир с поляками, всю мощь обратили на литовцев и жмудинов, мстя им за то, что помогали полякам. [Они] осадили [литовский] замок Виелюна или Велона над Неманом, добывая его непрерывными штурмами. Но после того как литовцы и жмудины храбро оборонялись со стен и часто выходили на вылазки, а некоторых немцев отбили с великим разгромом (porazka) и от ворот, и от подкопов, а также когда те силой ломились на стены по лестницам, [крестоносцы прекратили] осаду и отступили от Велоны. Крестоносцы обозлились на литовцев и на жмудинов. Литовцы отстояли Виелону.  

 

Крестоносцы построили около Виелоны два замка.  Однако Дитрих, граф из Альтенбурга, великий маршал прусский и наместник магистра (а не магистр, как пишет Меховский, он был лишь назначен на должность магистра [великим] магистром Лютером) ⁷⁸ , объединил войска немецкого [ордена] с прибывшим на помощь крестоносцам баварским герцогом Генрихом, и они [снова] осадили Виелюну или Виелону. А чтобы быстрее и удобнее без собственных людских потерь могли добыть этот замок путем его сдачи, изморив осажденных голодом, они сразу же сами построили под Виелоной два новых замка. Один из них назвали Фридбург, то есть Спокойная гора, а другой Бейер, то есть Баварский. Снабдив оба этих замка достаточным количеством различного продовольствия и рыцарями, как следует оснастив их огнестрельным (strzelba) оружием, а также оставив в них пушки (dziala) герцога Баварского, [великий магистр и герцог] отбыли в Пруссию, приказав донимать осажденных в Велюоне литовцев непрерывными вылазками из обоих замков, пока те не сдадутcя сами и [не сдадут свой] замок. В этом месте в истории уже упоминаются пушки.  

 

Литовцы осаждают Бейер и Фридбург. Ручницы. Желая отбить немецкие наезды, [отвести] страшную опасность и выручить своих рыцарей из тяжкой осады, великий князь Гедимин вместе с сыновьями Ольгердом, Явнутом и Кейстутом собрал большое войско из литовцев и жмудинов и с этим сильным войском осадил те два новых замка: Фридбург и Бейер (Байербург). И в течение двадцати двух дней добывал их постоянными штурмами, подкопами, стрельбой и таранами. Но так как немцы мушкетной (rusniczna) стрельбой ⁷⁹ , к которой литовцы еще не привыкли, мощно оборонялись и перебили много гедиминова люда, Гедимин сам подъехал поближе к стенам, подбадривая (dodawajac ochoty) своих рыцарей и указывая подходящее место для шанцев и таранов, чтобы [с их помощью] разбить и развалить одну из башен. Опасное дело самому князю приближаться к замку!  

 

Гедимин убит из ручницы.  И когда он столь охотно тряхнул стариной, один немец с крепостных зубцов (z blankow) подстрелил его в хребет (grzbiet) из ручницы. Как свидетельствуют прусские хроники и пишет Меховский, его ignea sagitta per dorsum trasfixit  ⁸⁰ . Но похоже, что [то была вовсе не огненная стрела, а] скорее огнестрельная пуля из ручницы ⁸¹ , ибо в те времена немцы начали выдумывать самопалы, однако еще без кресал (krzossow) ⁸² . Несколько подобных ручниц я видел в хранилище (skarbie) Виленского замка, а также и других старинных ручниц много повидал в Риге, в Дюнамюнде и в прусских замках. От этого выстрела Гедимин на месте испустил дух и скончался ⁸³ .

Из-за его смерти литовское войско [прекратило] осаду замков и отступило с великим смущением, с плачем и сетованиями его сыновей Ольгерда, Кейстута, Явнута и других, простого народа и рыцарства, и с обычными в таких случаях жалостным пением и перечислением его доблестей и добродетелей по обычаю оплакивания умерших, принятому у литовцев.

 

Погребение Гедимина, подобное погребению Патрокла и Гектора, о чем [пел] Гомер.  Потом его сыновья и все рыцари проводили его тело до Вильна, а там по княжескому обычаю приготовили ему могилу (grob) согласно языческим обрядам и тризнам, сложив огромный костер (stos) [из] смолистой соснины в том месте, где Вильна впадала в Вилию. Потом, когда все семеро его сыновей: Монтивид, Наримунт, Ольгерд, Кейстут, Любарт, Явнут, Кориат съехались на последнюю тризну (obchod) отцовского погребения, его убрали в праздничные одеяния и в шаты княжеские, которые он сам при жизни более всего любил, и положили на кучу дров, [а рядом с ним положили] сабли, копья, сайдак с луком, соколов и хортов по паре, живого коня с седлом и связанного наивернейшего его любимца [слугу]. Потом подожгли дрова, и столпившиеся вокруг рыцари по бывшему у них старинному обычаю с великой скорбью метали в огонь рысьи и медвежьи когти (paznogcie), доспехи и часть неприятельских трофеев, а также вместе с ним сожгли живыми трех пленных немцев в доспехах. Потом, когда тела сгорели, пепел и кости князя, слуги, коня и хортов, отдельно собрав их и заколотив в гроб (сверток), похоронили в земле на том же месте. Так в 1329 году ⁸⁴ закончились правление, гражданские и военные дела великого князя Гедимина Витенесовича, и тогда же случились его смерть и погребение, о чем с великими трудами, милый читатель, достоверно собрано и исправно списано у различных польских, прусских, лифляндских и русских историков и литовских летописцев.

Конец первого тома

 

Комментарии

1 . Миколай Тальваш (Тавлош) герба Лебедь — каштелян минский (1566) и жмудский (1570), литовский посол в Москве в 1569-70 и 1582 годах. Полководец Ливонской войны, в 1565 году одержал победу над шведами при Киремпя.

2 . Гедимин, правивший в Литве с 1316 по 1341 год, был не сыном, а братом Витеня. См.: Послания Гедимина. Вильнюс, 1966.

3 . Людвиг IV Баварский был королем Германии в 1314-1347 гг., но римским императором стал только с 1328 года. Годы понтификата папы Иоанна XXII: 1316-1334.

4 . Владислав Локетек был правителем Польши с 1312 года, но короновался лишь в 1320 году. Карл фон Трир (Тревир) — великий магистр Тевтонского ордена в 1311-1324 годах.

5 . Генрих фон Плоцке был прусским магистром в 1307-1309, великим комтуром в 1309-1312 и великим маршалом Тевтонского ордена в 1312-1320 годах.

6 . Ливонским магистром в 1309-1322 гг. был Герхард фон Йорк, которого Рюссов ошибочно именует Конрадом фон Иокке. Зато имя его преемника (1322-1324) было действительно Конрад (Кетельгут).

7 . Солтыс (шутгайлс, шульц) — должностное лицо типа деревенского старосты, назначаемое феодалом для управления селом и сбора налогов.

8 . Имеется в виду Давыд Городенский (Гродненский). Некоторые исследователи считают его сыном Довмонта, но эту точку зрения пока не удается ни достаточно убедительно подвердить, ни опровергнуть.

9 . Расстояние от Кенигсберга (Калининграда) до Тапиау (Гвардейска) составляет около 40 км, таким образом, миля у Стрыйковского равна примерно 8 км.

10 . Примечательно, что для наименования простой похлебки Стрыйковский употребляет не польское слово zupa , а литовское слово putra  .

11 . Считается, что простейшее ручное огнестрельное оружие, которое Стрыйковский именует ручницами или ружьями, впервые появилось в Европе во второй четверти XIV столетия, то есть примерно в описываемое время, как и сообщает наш автор. Историки артиллерии считают, что ручные самопалы были придуманы даже раньше, чем первые пушки. Но в 1315 году тевтонские рыцари еще не обзавелись подобным оружием, это произошло позже.

12 . Река Акмена, левый приток реки Юры, впадающей в Неман, находится в южной части волости Медининкай. Бой литовцев с крестоносцами, по словам Стрыйковского, происходил к юго-востоку от Акмены, у реки Земилы. Однако трудно сказать, какую из рек между Дубиссой и Акменой наш автор называет Земилой, на современной карте Литвы реки с похожим названием нет. Возможно, он имел в виду реку Шешувис или какой-то из ее притоков.

13 . Коронация Локетка состоялась в Вавельском соборе Кракова 20 января 1320 года.

14 . Генрих фон Плоцке погиб 27 июля 1320 года. Кроме великого маршала, в бою были убиты 29 братьев Тевтонского ордена и 220 рядовых немецких воинов. В литовском фольклоре эта битва иногда зовется боем у озера Биржулис. См.: Петр из Дусбурга «Хроника земли Прусской» М., 1997, стр.178.

15 . Длугош о разорении Добжиньской земли сообщает не под 1320, а под 1321 годом. Как раз в этот день (14 сентября 1321 года) умер Данте Алигьери, о чем в следующем абзаце упоминает и Длугош. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. III, Krakow, 1868, стр. 99.

16 . Прозвище сожженного литовцами рыцаря было Rudde , что можно перевести с немецкого и как грубый  (rude ). Возможно, это и дало Стрыйковскому повод назвать его самым свирепым .

17 . Слова русь, литва, жмудь  и т. п. во всех летописях чаще всего означают не государства, а народы, т.е. русские, литовцы, жмудины и т. п., и в этом случае должны писаться с маленькой буквы (хотя сам Стрыйковский пишет их с большой).

18 . Слово pociskami проще всего перевести как пулями , но нет полной уверенности, что в данном случае Стрыйковский имел в виду именно огнестрельное оружие. Первые переводчики его хроники на русский язык (XVII-XVIII вв.) здесь так и пишут: потисками.  В словаре Даля слово потиск  толкуется как натиск  или пожатие.  Речь идет о каком-то снаряде, для зарядки которого требовалось усилие, нажатие, натиск. Это может быть пуля, забиваемая шомполом, но арбалеты и камнеметы здесь тоже подходят. Дальнейший текст отчасти подтверждает, что речь здесь идет не об огнестрельном оружии, которое в одном строю с пращниками выглядело бы довольно нелепо.

19 . Этому латинскому выражению соответствует русская поговорка После драки кулаками не машут.

20 . Волынские князья Андрей и Лев Юрьевичи, правнуки Даниила Галицкого, 9 августа 1316 года заключили с Тевтонским орденом договор о взаимной помощи против татар и других язычников . Договор не защитил братьев. 21 мая 1323 года Локетек пишет римскому папе, что в связи с гибелью двух последних русских князей из рода схизматиков   их земли, соседствующие с его владениями, теперь могут захватить татары. Судя по этому письму, оба брата погибли почти одновременно и это было совсем недавно (конец 1322 или начало 1323 года). Пресеклась династия потомков Романа Мстиславича. И хотя неизвестно, в бою с татарами или с литовцами пали последние волынские князья, рассказ Стрыйковского о походе Гедимина на Волынь может быть связан именно с этими событиями.

21 . Рассказ о походе Гедимина на Киев всегда был самым обсуждаемым местом всей хроники Стрыйковского. «Стрыйковский собственно и популяризировал это известие: именно благодаря ему оно проникло в последующие сочинения до учебников включительно» (М. Грушевский). Как раз этому рассказу наш автор более всего обязан нестареющему интересу к своей хронике историков российских и украинских, но он же закрепил за ним и сомнительную репутацию историка не вес