О счастливом успехе литовском, поражении крестоносцев, возвращении Жмуди из-под власти немцев и о долгом жмудском празднике.

Год 1315

Страдания Жмуди.  Когда крестоносцам в Литве повезло так, что всю жмудскую землю приневолили строгим ярмом, к которому не привык этот народ, воспитанный в вольности, [они] жестоко притесняли несчастную Жмудь тяжким, а точнее, скотским, трудом, невыносимыми податями, поборами и насилиями над несчастными девушками и женщинами по своей спесивой [прихоти]. К тому же они расквартировали по волостям войска и роты кнехтов и рейтаров, так что каждый человек должен был содержать и подобающе кормить по их желанию троих, а то и пятерых пьяных кнехтов, а сам временами и путры ¹⁰ не имел, обязанный предоставить обожравшемуся кнехту женщин, девушек и все свое имущество. В то время жмудины часто и как будто наяву вспоминали об утраченных вольностях, которыми издавна пользовались под [управлением] литовских князей, и, постоянно вздыхая, не иначе как те евреи, которые, сидя у рек Вавилонских, с плачем вспоминали Сион, они часто взывали к литовцам, давним своим побратимам, о вызволении из этого тяжкого ярма.

Гедимин же, великий князь Литовский, уже имел наготове не последнее войско, собранное из литовцев, русских и татар, с которым он расположился лагерем между Юрборком и Каунасом (Konasowem) или Ковно. Как я и сам видел, в те времена недалеко за Юрборком над Неманом был орденский замок Христмемель, а потом Рагнета, Тильзит и Клайпеда вплоть до моря. Из этих замков [немцы] почти весь Неман отняли было у Литвы.  Однако [Гедимин] уважал многократно засвидетельствованную силу и мощь немецких панцирных (zbrojnych) войск, поскольку крестоносцам помогала вся Империя. Поэтому не смел вступить с ними в открытую и решительную битву в поле, а только досаждал немцам постоянными набегами в тесных закоулках, выбирая время, место и подходящие условия (pogode) и ожидая на помощь еще большего войска из Полоцкой и Новогрудской Руси. И грызли его тяжкие мысли при зрелище милой отчизны, столь жестоко разоренной крестоносцами, когда еще дымились недавно сожженные дворы, села и фольварки, а волости так и стояли пустыми, потому что люди были частью перебиты, а частью уведены в полон вместе со своим добром.

Потом, когда к нему стянулись все литовские войска и новогрудцы с полочанами, сразу оценив их численность, порядок, силу и горячее желание сразиться, [Гедимин] двинулся в глубь Жмудской земли против крестоносцев, которые тоже имели наготове большое войско из Пруссии, Лифляндии и Немецкой империи [во главе] с [великим] маршалом Генрихом фон Плоцке. Итак, Гедимин расположился лагерем над рекой Земилой (Zejmila), а с другой стороны в двух милях от Зеймов (Zejmow), выбрав к тому же [самой] природой защищенное место. А из окрестных волостей и из немецкого лагеря в литовское войско все время прибывали жмудины, сообщая подробные сведения о их построении и о военных действиях.

Построение немецкого и литовского войска.  Видя это и опасаясь, как бы жмудины во время сражения не переметнулись к литовцам, немецкий гетман Генрих фон Плоцке готовил против Гедимина свои немецкие войска, жмудинов же с их боярами поместил посреди немецких полков, не ставя их ни спереди, ни сзади. И таким манером двинулся на литовское войско, совершенно уверенный в себе и в своей победе. А жмудинам, если они проявят мужество и твердость, стоя против литовцев, обещали вернуть прежние вольности и [щедро] одарить. Гедимин же спереди выстроил татар с луками, а литовцев собрал в большой главный полк, в котором встал и сам, руссаков же, новогрудцев и полочан, расставил с боков и сзади.

Битва немцев с литовцами.  А когда оба войска сошлись для битвы над Земилой рекой на [расстоянии] двух выстрелов из лука, сразу же обе стороны запальчиво сшиблись друг с другом с великим и огромным криком, гиканьем, визгом и воем, и слышны были голоса на разных [языках] у разных народов. Немцы с сошками или с укороченными копьями, выстрелив несколько [раз] из самопалов (rusznic) (которые примерно в это же время и были придуманы) ¹¹ , напирали на татар; татары же в искривленном строе наподобие полумесяца с обычным танцем выстрелили [из луков] и бросились врассыпную, замышляя, по своему обычаю, смешать строй преследующему неприятелю. И когда немцы порознь охотно бросились за татарами, думая, что те бегут, татары тут же снова повернули на них, густо осыпая их острыми стрелами. Гедимин же с литовцами стремительным броском ударили на главный немецкий полк, врезались в него и рубили направо и налево. Немцы одолевали оружием, литовцы быстротой и натиском, ожесточенно сражаясь копьями и мечами, метая стрелы и камни. Немецкие войска и полки направлял маршал Генрих, а литовские — Гедимин со своим гетманом Гаштольдом. В грохоте боя [слышались] крики мужей, ржание коней, звуки труб и бубнов, лязг оружия и доспехов столкнувшихся друг с другом полков.

Жмудины переходят на сторону литовцев.  Довольно долго битва шла с равной для обеих сторон надеждой на победу, но потом жмудины, которых в немецком войске было несколько тысяч, видя силу своих побратимов литовцев, которых они давно ждали, вспомнив о своих прежних вольностях и имея случай сокрушить немецкое ярмо, как только битва разгорелась еще сильнее, дружно ударили на немцев, своих господ. А так как они стояли в середине немецкого войска и менее всех были задействованы в бою, то очень сильно ударили по [немцам], к тому времени утомленным и не ожидавшим такой хитрой измены. Немцы, встревоженные этим новым делом, сразу смешались. Сначала те полки, которые спереди сражались с литовцами, услышав новые крики, шум, гиканье, стали оглядываться назад, спрашивая, что там случилось. Под конец жмудины железом проложили себе дорогу к литовцам через центр немецкого войска, а немцы, видя неожиданную измену и [свою] явную беспомощность, ослабили свой натиск. Литовцы же, соединившись с жмудинами и усиленные этой новой помощью, в едином тесном строю с русскими и татарами разорвали [строй] немецких конных рейтаров, на которых у крестоносцев была вся надежда.

Сразу же после того, как [литовцы] поразили чело, а середину этих полков еще раньше поразили и смешали жмудины, немцы обратились в бегство (podali tyl). Тем смелее и поспешнее преследовали их литовцы вместе со жмудинами и руссаками, татары тоже донимали их отовсюду, на легких конях заходя спереди и с боков убегающим, отягощенным доспехами, и гоня их под литовские мечи. И во время бегства полегло их больше, чем на поле, где происходила битва, ибо бегущих литовцы гнали аж до реки Акмены (Okmieny) бия, коля, рубя, топя и хватая [в плен], так что на дюжину миль по дорогам, пашням и разным полям находили множество немецких трупов ¹² . Укрывающихся же по лесам и по буреломам (zaleglych starzynach) крестьяне (chlopi) с собаками находили и били, либо, обобрав, вешали на деревьях.

Корона из Гнезно [переносится] в Краков.  А в 1320 году Владислава Локетка с его женой Ядвигой короновали в Кракове [королем и королевой] королевства Польского ¹³ . И с одобрения всех польских сословий корону и столицу королевства Польского из Гнезно, где до этого короновали польских королей, начиная с Болеслава Храброго в 999 году и до 1306 года, перенесли в Краков, и так от коронации Локетка и вплоть до нынешнего времени польских королей коронуют в Кракове. В том же самом году польский король Владислав Локетек свою дочь Эльжбету послал в Буду (do Budzinia) в супруги венгерскому королю Карлу (Роберту).

Прусский маршал с войском разбит и убит жмудинами и литовцами.  В том же году, как свидетельствуют Меховский (кн. 4, гл. 15, стр. 219) и прусские хроники, великий прусский маршал Генрих фон Плоцке с сильным, хорошо вооруженным и организованным немецким войском, в котором старшими были поставлены сорок орденских рыцарей, вторгся в Жмудь, где как смог широко повоевал и разорил Медникский повят. А тем временем литовцы и жмудины, нимало не устрашенные этим воеванием, в теснине одного леса, через который крестоносцы должны были следовать назад вместе с добычей, преградили [им дорогу], повсюду вдоль дороги подрубив как можно больше деревьев и колод и устроив ловушки и засады на немцев. И когда прусский маршал и его войско уже вступили в лес, не ведая о той хитрой засаде, они сразу же были окружены литовцами. Сначала сам [маршал погиб], а потом и все [прочие] из немецкого войска были истреблены, перебиты, пришиблены и задавлены [поваленными] деревьями, а оставшиеся попали в плен ¹⁴ . Так что из этого войска не убежал никто, кто мог бы поведать крестоносцам в Пруссии об этой несчастной войне. А литовцы и жмудины за эту свою победу и за щедрую добычу, захваченную у разгромленного и побитого неприятеля, когда устраивали жертвоприношения и обычные молебствия своим богам, виднейшего из пленников, одного знатного крестоносца по имени Герхард Руде (Rudde), войта или старосту самбийской земли, с конем, на котором воевал, в доспехах, в которые был одет, и с оружием живого сожгли на высоко сложенной куче дров и с дымом отправили душу на небо, а тело развеяли с пеплом. Войт у крестоносцев был начальником над [какой-нибудь] землей, как ныне у нас староста Жмудский и т. п.  

В том же году в день Воздвижения Святого Креста (14 сентября) литовцы, неожиданно ворвавшись, разорили Добжиньскую землю ¹⁵ , которой тогда управляла вдовая княгиня Мазовецкая, супруга умершего князя Земовита. Спалив город Добжинь, [литовцы] вместе с пленниками обоего пола и разной добычей поспешно и беспрепятственно пешком убежали в Литву. Меховский, кн. 4, гл. 15.

Кромер также пишет, что в то же самое время литовцы без помех повоевали и Мазовию. Кромер, кн. 11.

Глава третья