О разрушении литовского замка Бисены.

В 1283 году прусский магистр Конрад фон Тирберг и многие братья с большим войском зимой по льду перешли через Неман. Вторгнувшись в Литву, они добывали замок Бисену начиная с утра и до полудня, и сожгли его. А другая часть войска разорила окрестные земли. А когда возвращались с добычей, из-за [подломившегося] тонкого льда очень много христиан и четверо братьев [ордена] утонули в Немане.

А в 1284 году тот же магистр, собрав очень большое войско, [вместе] со Скумандом (Stumandem), ранее великим старостой литовским ⁵⁸ , недавно крестившимся и примкнувшим к крестоносцам, стремительно пришли к замку Гарта (Гродно). И когда они переправились через Неман, магистр на нужных местах расставил лучников (strzelcow), а другие с лестницами штурмовали стены, и так меж ними с обеих сторон началась такая жестокая битва, что и смотреть было страшно. P.D.: Quod formidolosum erat inspicere.   Когда одни ожесточенно штурмовали, другие ожесточенно оборонялись. P.D.: His fortiter impugnantibus illis fortius repugnantibus.   Потом немцы ударили на замок, всех перебили и захватили в плен, а сам замок сожгли. А в загоны пустили тысячу восемьсот всадников (rejterow), которые, перебив много литовцев, вернулись с большим полоном. А Скуманд, ранее бывший преследователем [христиан], а ныне христианским вождем, вскоре после этого помер.

А пока крестоносцы добывали замок Гарту, литовцы вторглись в Польшу, где наделали много бед и возвращались с добычей. Но два знатных мужа, Нумо и Дерско, барты из Пруссии, в изгнании жившие в Литве, видя, что под Гартой крестоносцам улыбнулась удача, переметнулись к ним и были ласково приняты магистром. Они сразу же преградили путь литовцам, шедшим из Польши с полоном и добычей, и без труда разгромили их.

В 1285 году литвин Гирдило, который переметнулся было к крестоносцам и окрестился, а перед обращением пользовался большим авторитетом (zawolany) в Литве, хвастал магистру, что может помочь братьям против литовцев. А когда [христиане] двинулись с ним к замку Оукаим (Onkaim), они были преданы, ибо литовские горожане, будучи им предупреждены, высыпали из замка и перебили всех христиан.

Потом к крестоносцам переметнулся Пелюша (Pelussa), один из литовских князей, обиженный (ukrzywdzony) литовским королем ⁵⁹ . Желая отомстить за свои неправды, [он приехал] в самбийскую землю к кёнигсбергскому комтуру Альбрехту. Выбрав нужное время, он попросил у комтура двадцать всадников, среди которых старшими были Мартин из Голина и Конрад Дьявол (Tuuil). Со своими головорезами (buntownikami) ⁶⁰ ночью [он прибыл] в одно место, где литовские князья устроили свадебное гуляние, и неожиданно ударил на [них], беспечных, пьяных и спящих. И побил там семьдесят князей либо виднейших панов и много простого народу обоего пола, а жениха с невестой, девушек и женщин доставил в Кёнигсберг с награбленным добром и драгоценной утварью. О том же пишет и Меховский (кн. 3, гл. 62, стр. 183).  

Потом литовский король ⁶¹ с восемью тысячами конных воевал в Пруссии Самбийскую землю и сжег все строения и хлеба. Однако полон увел небольшой, так как орденские братья были задолго предупреждены о его приходе. А брат Генрих фон Добин со своими рейтарами (rejterami) [62] в стычке перебил 80 литвинов.

А в 1290 году в день Святого Георгия (23 апреля) прусский магистр Менедо или Менегалд ⁶³ с пятью сотнями конных рейтаров и двумя тысячами пеших осаждал в Литве замок Колайне, в котором находился литовский пан Сурмин, тамошний староста, и с ним сто двадцать воинственных мужей, мужественно оборонявшихся от крестоносцев. И потом все они, кроме двенадцати, были так изранены, что кровь стекала со стен, как вода в сильный дождь. А когда стало смеркаться, с большим шумом и гамом возвратились 500 немецких всадников, занимавшихся разорением окрестностей и фуражировкой (w piczowaniu), и так напугали своих штурмующих кнехтов, что, прекратив осаду, все они поубегали к ладьям, возомнив, что подошли литовцы выручать [своих]. Сурмин же потом покинул замок, поклявшись перед богом, что больше ни в каком замке не станет дожидаться орденской осады.

В том же году около Вознесения Божьего (12 мая 1290 г.) комтур Рагнеты брат Эрнелио (Эрнекон) ехал в Литву в насаде (w naczyniu) водным [путем], желая разузнать некоторые новости, а с ним ехал брат из Вены и двадцать пять рыцарей ⁶⁴ . А когда миновали замок Колайне, тут же Сурмин, колайненский староста, стал советоваться со своими литовцами, как бы захватить орденских братьев хитростью. Это дело взял на себя один литвин по прозвищу Нода (он потом крестился), муж, сведущий в военном [деле]. Нарядившись в женскую одежду, он сел у Немана, с жалобным плачем призывая крестоносцев по-польски (ибо хорошо знал польский язык), чтобы [они] Бога ради вызволили из неволи несчастную христианку из Польши, захваченную в плен язычниками. А другие литовцы были в засаде за [грудой] валежника. И когда крестоносцы подошли к берегу, собираясь взять эту смышленую христианку к себе в лодку, Нода тут же схватил эту лодку или вицину (wicine) и удерживал ее с такой силой, что другие литовцы [успели] выскочить из засады и перебили крестоносцев всех до одного. Таким же способом Гектор захватил корабль Протесилая. О чем Гомер, Илиада, книга 15.  

А другие литовцы, тридцать шесть мужей из замка Оукаим (Onkaimu), когда в поисках добычи подошли к Рагниту, были настигнуты Людвигом Либенцелем (Libentella) и братом Марквардом из Реблинга (z Rewelingu), и двадцать пять из них полегли убитыми.

В том же году литовский пан Язбуто (Jezbuto) с пятью сотнями всадников воевал Польшу. Поэтому прусский магистр отправил против них брата Генриха Цукшверта (Sutswerta) с двадцатью девятью братьями и с тысячью двумястами всадниками, которые восемь дней поджидали литовцев между реками Леком или Элком и Наревом. Потом, когда литовцы возвращались с большой добычей и были уже на границе, один из них бросил жребий, как было у них в обычае, и во весь голос заорал: «Беда нам, беда! Плохи наши дела!». Староста велел ему замолчать, но тот не переставал голосить, пока крестоносцы не выскочили из засады. Они убили триста сорок ⁶⁵ литовцев, а другие разбежались. Иные поиздыхали (pozdychali) от голода, а некоторые сами повесились от отчаяния, так что мало кто избежал [смерти].

В 1291 году на Сретение (2 февраля) комтур Кёнигсберга Бертольд Брюхаве (Bruhan) и многие братья с тысячью пятьюстами людьми вторглись в Литву и, обнаружив замок Колайне пустым, сожгли его. А Юнигедскую землю разорили и вместе с добычей увели семь сотен пойманных литовцев.

В том же году литовцы построили в той земле замок Юнигеду. Бертольд, кёнигсбергский комтур, имея с собой тысячу всадников, хотел помешать этому строительству, но не смог противостоять такому множеству литовцев. Зато [он] сжег замок Медерабе, из которого литовцы причиняли большой ущерб (szkody) христианам.

Тогда же магистр Мейнхард (Meneho) с тысячей братьев и большим конным войском разорил в Литве Пастовскую и Гестовскую земли. А когда [братья] возвращались с добычей, их догнали литовцы. Сначала литовский пан Язбуто ранил в правую руку Генриха Цукшверта, но потом Генрих пронзил его копьем. А Язбуто уже лежал, не в силах защищаться, однако перед этим ударил Генриха мечом и отсек ему палец.

Потом под праздник святых Петра и Павла (29 июня) комтур Бальги Генрих Цукшверт с двадцатью братьями и тысячью пятистами конных подступил к замку Юнигеда. Расставив там засады, братья из Рагнита, среди которых были и приезжие рыцари и гости, с [поднятыми] знаменами просто побежали к замку. Увидев это, литовцы тут же выскочили из замка, и много их полегло убитыми от [рук] немцев. И замок Оукаим немцы сожгли ⁶⁶ .

В том же году литовский король Пукувер (Utinuerus) отправил в Польшу с большим войском своего сына Витеня. Когда тот уже возвращался с большой добычей, его догнали польские князья Локетек и Казимир, призвав на помощь и прусского магистра. Но когда крестоносцы схватились с огромным литовским войском, поляки струсили (zfankowali), и крестоносцы [тоже были вынуждены] обратиться в бегство, при котором полегло очень много немцев. Однако об этой битве не упоминают ни Длугош, ни Меховский.

В том же году Витень, сын литовского короля, с восемью сотнями конных вторгся в Польшу, где Ленчицкую землю разорил, каноников и прелатов со священными реликвиями и с церквями пожег, учинив полякам [такой] великий погром и поражение, что при дележе каждому литвину досталось по двадцать христиан. А князя Казимира, который за ними погнался, убили со всеми его рыцарями, кроме одного рыцаря, который бежал и поведал об этом другим ⁶⁷ .

Тогда же Конрад Штанге, комтур Рагнита, под замком Юнигеда (Ingedinem) ударил на литовское войско и много их перебил.

Году же в 1293 сам магистр под замком Юнигеда сжег два предместья: одно на горе, а другое в долине. Из этого войска к литовскому королю бежал некий прусс и под страхом смерти пообещал сдать ему Скаловский замок. Поверив его словам, король дал ему войско. Приблизившись к замку, [литовцы] убили брата Людвига Оссе, а когда неожиданно близко подошли к воротам, им сразу храбро преградили путь Конрад и Альбрехт фон Хаген (Indagine) со своими кнехтами и едва оборонили замок. А литовцы спалили предместье и отступили прочь.

В том же году прусский магистр Мейнхард (Menedo) с большим войском осаждал литовские замки Юнигеду и Писту, но так как литовцы мужественно защищались, отступил, спалив предместья.

А в 1294 году магистр воевал Гешовский и Пастовский повяты ⁶⁸ .

Тогда же брат (Дитрих фон) Эсбех, брат Отто фон Берг и Отто фон Цедельце с тремя сотнями мужей отправлены для охраны Рагнита. Потом под литовским замком Писта они угнали все стада скота и, перебив много литовцев, семьдесят [человек] захватили живыми.

В том же году князь Болеслав Мазовецкий в своем замке Визне укрывал от христиан литовцев, которые причиняли великий ущерб в Польше и в Пруссии. Поэтому прусский магистр Мангольд (Menegoldus) ⁶⁹ собрал большое войско и тот замок Визну спалил и искоренил (wywrocil).

Тогда же комтур из Рагнита Людвиг Либенцель со своим войском великие войны чинил против Литвы, а также часто устраивал на Немане водные битвы с жмудинами и с литовцами. Также в Аукштайтии (Austechiej), земле литовского короля, он сжег город Ромове или Ромену, который по их языческой вере был у литовцев священным (ибо там жил их наивысший епископ Кривекривейто) ⁷⁰ и, захватив очень много людей [в плен], остальных перебил. В этом походе был убит брат Конрад Тушевельт.

А другую войну тот же комтур вел со Жмудской землей, в которой волость Пограуде (Pograndijska) так сильно обескровил (zemdlil) и повоевал, что потом и через много лет она не могла вернуть свое прежнее значение.

Также внезапно придя в Вайкенскую землю в Жмуди, побил из засады много литовской шляхты. Ни словом сказать, ни пером описать, сколь часто учинял против Жмуди великие войны этот рагнитский комтур. И так был им страшен (ogromnym), что через шесть лет всех литовцев, живших от Нарева до самой реки Неман, принудил к миру с орденом и заставил платить дань магистру. А для укрепления дружбы с орденом жмудская шляхта убедила простолюдинов воевать против [своего] природного господина, литовского короля. И тогда в одной стычке за один раз с обеих сторон полегло тысяч двести, а может, и больше. А потом литовский король уже до конца жизни не мог договориться со жмудинами, чтобы те сообща поднимались на войну против крестоносцев.

Глава четвертая