Успенский Б.А. Царь и самозванец: самозванчество в России как культурно-исторический феномен / Б.А. Успенский. Избранные труды. – М., 1994. – С. 75 – 81.

1.Самозванчество не представляет собой чисто русского явления, но ни в какой другой стране явление это не было столь частым и не играло столь значительной роли в истории народа и государ­ства … Историю России нельзя написать, обходя проблему самозванчества: по словам Ключевского, «у нас с легкой руки первого Лжедмитрия самозванство стало хрониче­ской болезнью государства: с тех пор чуть не до конца XVIII в. редкое царствование проходило без самозванца» … С начала XVII и до середины XIX в. едва можно обнару­жить два-три десятилетия, не отмеченные появлением нового само­званца на Руси; в некоторые периоды самозванцы насчитываются десятками...

Корни этого явления остаются до конца не выясненными. Ис­следователи по большей части пытались решить проблему самозванчества в социальном или политическом ключе – в социаль­ном плане самозванчество трактуется как одна из специфических и устойчивых форм антифеодального движения, тогда как в по­литическом плане оно предстает как борьба за власть. Однако ни тот, ни другой подход не выявляет специфики самозванчества как культурного явления: как мы увидим ниже, самозванчество в широком смысле отнюдь не всегда связано с социальными дви­жениями и совсем не обязательно связано с борьбой за реальную власть. Для понимания сущности самозванчества необходимо, очевидно, вскрыть культурные механизмы, обусловливающие данный феномен, т. е. обратиться к рассмотрению (в историческом ракур­се) идеологических представлений русского общества. Существенный шаг в этом направлении был сделан К. В. Чистовым, который убедительно показал связь самозванчества с утопической легендой о возвращающемся царе-избавителе: самозванчество, с точки зрения Чистова, и представляет собой реализацию этой легенды... Принимая целиком выводы Чистова, мы должны отметить, что его объяснение не является исчерпывающим. Этот подход, вообще говоря, объясняет не столько появление самозванца, сколько общественную реакцию на его появление, то есть тот отклик и ту поддержку, которые он получает в народных массах; вместе с тем, он акцентирует важный аспект интересую­щего нас явления, а именно веру  в самозванца. Очевидно, между тем, что проблему самозванчества невозможно решить, не углу­бляясь в психологию самозванцев, т. е. в. тот круг представлений, который непосредственно мотивировал их действия. Мы попыта­емся показать, что в основе этой психологии лежат религиозные представления; иначе говоря, мы рассмотрим религиозный аспект самозванчества как явления русской культуры.

2.Совершенно очевидно, что психология самозванчества непо­средственно связана с отношением к царю, т. е. с особым воспри­ятием царской власти. Самозванцы появляются в России лишь тогда, когда в ней появляются цари, т. е. после установления и стабилизации царской власти (случаи самозванного притязания на княжеский престол неизвестны. Между тем специфика от­ношения к царю определяется прежде всего восприятием царской власти как власти сакральной, обладающей божественной приро­дой. Можно полагать, что самозванчество как типичное для Рос­сии явление связано именно с сакрализацией царя (которая, в свою очередь, связана с византизацией монаршей власти). Более того: появление самозванцев может как раз свидетельствовать о начи­нающемся процессе сакрализации монарха; не случайно, может быть, первый самозванец появляется в России вскоре после того, как в церемонию поставления на царство входит, наряду с коронацией, миропомазание, что как бы придает царю особый харизматический статус.

***

Итак, имя царя признается созданным не человеком, но Богом; соответственно, царский титул противопоставляется всем остальным титулам, как имеющий божественную природу. Еще более существенно, что данное слово применяется к самому Бо­гу: в богослужебных текстах Бог часто именуется царем, и отсюда устанавливается характерный параллелизм царя и Бога, как бы исходно заданный христианскому религиозному сознанию, - па­раллелизм, выражающийся в таких парных словосочетаниях, как «Небесный Царь» (о Боге) — «земной царь» (о царе), «Нетленный Царь» (о Боге) — «тленный царь» (о царе).

***

3.Представление о божественном предназначении подлинного царя, об отмеченности его Божиим избранием со всей отчетливо­стью проявляется в исключительно устойчивом представлении об особых «царских знаках» - обыкновенно это крест, орел (т. е. цар­ский герб) или солярные знаки, - будто бы имеющихся на теле царя и свидетельствующих о его избранности. Это поверье игра­ло важную роль в мифологии самозванчества: согласно многочи­сленным историческим и фольклорным источникам, именно с по­мощью «царских знаков» самые разные самозванцы — например, Лжедмитрий, Тимофей Акундинов, Емельян Пугачев и другие — доказывали свое царское происхождение и свое право на царский престол, и именно наличие каких-то знаков на их теле заставля­ло окружающих верить им и поддерживать их.

Нет никаких оснований всякий раз видеть в подобных случаях сознательную мистифика­цию: несомненно, и сами самозванцы могли быть убеждены в том, что наличие тех или иных знаков на их теле определенным образом свидетельствует об их отмеченности.

Одновременно специфическая психология самозванчества осно­вывается в той или иной степени на мифологическом отождествлении. Характерно в этом смысле, что Пугачев, называя само­го себя Петром Федоровичем, именует своего ближайшего сподвижника И. Н. Зарубина-Чику «графом Чернышевым».