Как важно понять, что это «наши люди»

 

Солнце уже давно стояло в зените, а «Опричник» со спущенными кое‑как парусами все еще покачивался на воде.

В кокпите яхты у наглухо закрытого входа в каюту стояли два матроса с автоматами. На баке расположился третий вооруженный матрос.

На подводной лодке раздраженный капитан второго ранга нервно посматривал на часы и говорил своим двум помощникам – капитану третьего ранга и капитану‑лейтенанту:

– Почему именно нас выбрали для этих гнусностей?! Да еще и в нейтральных водах!..

В душной каюте «Опричника» с задраенными иллюминаторами и дверью за столом по‑хозяйски сидел человек в штатском. Перед ним лежали документы Арона и Васи.

По другую сторону стола, измученные трехчасовым допросом, стояли мрачные Василий Рабинович и Арон Иванов. Дышать было нечем. Хотелось пить, и Арон и Вася все время облизывали пересохшие губы.

– Теряем время!.. – сокрушенно сказал человек в штатском. – А нужны мне от вас, Арон Моисеевич и Василий Петрович, сущие пустяки: сколько и в какой валюте вы заплатили подполковнику Ничипоруку, полковнику Казанцеву и бывшему майору Блюфштейну за транспортировку яхты из Ленинграда в Одессу?

И в ожидании ответа человек в штатском протянул в сторону Арона и Васи диктофон.

– Ничего мы никому не платили, – просипел Арон, с ненавистью глядя на человека в штатском.

– Таких ответов у меня уже целая кассета, – сказал человек в штатском. – Тогда, что вы им такого пообещали, что заставило Ничипорука погрузить вашу яхту в транспортный самолет Военно‑воздушных сил, а Казанцева поднять в воздух боевой тяжелый вертолет и доставить вас вместе с яхтой на спортбазу военного округа к Блюфштейну? За что они пошли на такой риск?

– Да ни за что! Просто так, по дружбе… – вздохнул Вася.

– Может быть, они вас о чем‑то просили? Что‑то кому‑то передать? Сообщить?.. А, Василий Петрович? Арон Моисеевич?..

– Нет, – сказал Арон.

– Я даже допускаю, что вы тут совершенно ни при чем. Но я хотел бы понять действия Ничипорука, Казанцева и Блюфштейна. Тем более, что у Блюфштейна родственники в Америке…

– Гражданин начальник, а просто в нормальные человеческие отношения вы верите? – устало спросил Вася.

– Нет! – широко улыбнулся человек в штатском. – Не верю, Василий Петрович. Мой долг и моя профессия не позволяют мне таких роскошеств. Хотя ничто человеческое мне не чуждо. Вы хотите пить… И я хочу пить!.. Вот видите, у нас даже желания совпадают!

Он взял со стола чайник, взболтнул его, убедился, что там есть вода, и добавил:

– Но я попью сейчас, а вы только после того, как ответите на все мои вопросы.

Он обернулся к посудной полке и взял большую старую кружку Марксена Ивановича Муравича.

– Положь кружку на место!.. – вдруг негромко просипел Арон.

Человек в штатском замер на секунду, но решил не накалять обстановку:

– Что же это вы, Арон Моисеевич? Я к вам на «вы», а вы мне – на «ты»… Неинтеллигентно.

Осмотрел кружку со всех сторон, не нашел в ней ничего подозрительного и поставил на место. Налил воды в стакан и, смачно прихлебывая, в упор посмотрел на Арона и Василия:

– А может быть, вы, Арон Моисеевич, и вы, Василий Петрович, получили какое‑нибудь задание от Блюфштейна, Казанцева и Ничипорука?

– Что‑о‑о?.. – удивленно переспросил Вася, и Арону стало понятно – в голове у Василия родилась какая‑то идея.

– Я спрашиваю, было ли у вас какое‑нибудь задание от… – но человек в штатском так и не успел договорить фразу.

Василий облегченно вздохнул и без разрешения рискованно и свободно уселся на противоположный диванчик. Легко сказал Арону:

– Садись, Арончик. В ногах правды нет.

Он насильно усадил Арона рядом с собой и незаметно наступил ему на ногу. И только после этого улыбнулся человеку в штатском:

– А вы, коллега, отложите диктофончик в сторону. И выключите его. Вот так… И уберите матросиков от дверей каюты. Береженого – Бог бережет…

По лицу человека в штатском проскользнула тревога и непонимание ситуации. Было видно, что он явно теряет почву под ногами.

– Уберите, уберите, повторил Вася. – Здесь все свои.

И налил воду в стаканы – себе и Арону.

Человек в штатском выглянул за дверь каюты и распорядился:

– Быстро на нос яхты! И смотреть в оба!..

Он вернулся за стол и с нескрываемым волнением уставился на Василия и Арона. А Василий, продолжая наступать на ногу Арона под столом, тихо рассмеялся и сказал:

– Узнаю наше родное ведомство!.. Сколько лет твердим о порядке, о взаимодействии, об элементарной информированности всех отделов и подразделений, а ведь по сей день одна рука не знает, что делает другая!.. Ах, нет на нас Андропова… Не вовремя ушел от нас Юрий Владимирович!.. Не вовремя.

– Вы это… о чем? – насторожился человек в штатском.

– Ваше имя‑отчество? – светски поинтересовался Василий.

– Феликс Сергеевич… – растерянно ответил штатский.

– Ну, что, Арон Моисеевич? Не будем играть с Феликсом Сергеевичем в кошки‑мышки? – негромко спросил Вася и еще сильнее нажал под столом ногу Арона.

– Я бы не рисковал, Василий Петрович, – вдруг ответил Арон.

Смятение Феликса Сергеевича достигло предела. Он быстро поправил галстук и одернул на себе пиджак.

– То, что вы не поверили в историю нашего случайного знакомства с экипажем Ничипорука в ленинградском ресторане, делает вам честь! – покровительственно сказал Вася. – Всегда приятно иметь дело с профессионалом. Ну, конечно же, Феликс Сергеевич, никто просто так не поднимет в воздух огромный военный самолет, чтобы перевезти яхту каких‑то зачуханных эмигрантов! И тут вас не обманула ваша интуиция!.. А уж тем более цеплять эту яхту к тяжелому боевому вертолету! Не говоря уже о снабжении этой яхты за счет вашего военного округа…

Вася встал и выложил перед Феликсом Сергеевичем спасательные жилеты с надписью «Одесский военный округ».

– Все эти буквы, цифры, конечно, недоработка местных органов, но… Еще до Босфора их не будет. И конечно же есть задание! И тут вас чутье не подвело! Мало того, Феликс… Виноват, отчество забыл.

– Сергеевич, – быстро подсказал человек в штатском.

– Так вот я и говорю: мало того, уважаемый Феликс Сергеевич, задание – архисерьезное!.. Дойти живыми до Израиля, легализоваться, продать эту яхту, купить большой дом, завести солидное дело и как можно плотнее внедриться в чужую нам пока обстановку! А там… Ясно вам, Феликс Сергеевич?

– Так точно, Василий Петрович, но…

– Сами понимаете, Феликс Сергеевич, всего сказать не могу.

– Я понимаю, но все же странно… Надо же было как‑то…

– Ничего странного, – оборвал его Арон. – Значит, не надо было. – Он развалился на диванчике, закинул ногу за ногу и, пристально глядя на совсем растерявшегося Феликса Сергеевича, угрожающе проговорил:

– И не вздумайте трогать Ничипорука, Казанцева и Блюфштейна! Это НАШИ ЛЮДИ!

– Слушаюсь, Арон Моисеевич…

– И еще, Феликс Сергеевич. Если хоть одна живая душа, включая и ваше непосредственное начальство, узнает истинное положение вещей… – сказал Вася.

– Ох, не завидую я тебе, парень! – добавил Арон.

– Что вы! Что вы!.. Как можно… – Феликс Сергеевич был совсем раздавлен. – Мне ли не знать!..

– И кончайте волынить с Блюфштейном! – уже совсем строго сказал Василий. – Наш человек специально со скандалом уходит из армии, подает заявление на выезд, а вы его тормозите!.. Тем самым срываете легальную переброску нашего человека за границу! Вы что у себя там, с ума посходили?! Тем более, у него тетка в Америке! Когда еще представится такой случай!..

На компасе – сто девяносто три градуса.

Паруса наполнены свежим ветром, и «Опричник» мчится по водяной глади, оставляя за кормой черноморские мили…

Дело близилось к вечеру, и солнце теперь высвечивало правый борт яхты, окрашивая паруса нежно‑оранжевым светом.

А пока усталый Василий стоит у штурвала, с трудом удерживая яхту в нужном направлении.

В камбузе орудует Арон. Вскрывает консервные банки, кипятит чайник на газовой плите. Готовит ужин.

– Как тебе это в голову пришло?! – кричит он из камбуза и хохочет, как сумасшедший.

– Как только он спросил – не было ли у вас задания! – крикнул ему Василий.

– Ну, портянщик!.. Ты, Васька, для меня непрочитанная книга! Что ни день – новая страница!

– Не прибедняйся, ты тоже – не подарок! – крикнул Василий и передразнил Арона: – «И не вздумайте трогать Ничипорука, Казанцева и Блюфштейна! Это НАШИ люди!..»

– А что мне оставалось?.. Ты ему лапшу на уши вешаешь, а я что, пальцем деланный?..

– Арон, мы давно выяснили, чем тебя делали. Ты лучше в английском потренируйся, а то мне не очень понравилось твое произношение.

Ночью на руле стоял Арон. Вглядывался в черноту южной ночи, посматривал на компас.

Дверь в каюту была открыта. Там за столом, под небольшой лампочкой сидел Василий и заполнял большую бухгалтерскую книгу. Рядом были разложены карта, линейка, транспортир…

– Васька! Кончай аккумуляторы расходовать! – сказал ему Арон. – Случись что – потом двигатель не заведем. Чего ты там корябаешь?

– Веду вахтенный журнал. Марксен велел… – Василий посмотрел на фотографию Марксена Ивановича, висевшую на переборке каюты. – В Израиле, Арончик, долгими зимними вечерами мы будем читать его друг другу вслух…

– В Израиле нет зимы, – на полном серьезе возразил Арон. – Ложись спать. Тебе через полтора часа на вахту…

– Интересно, где мы сейчас? – уткнулся в карту Василий.

– А хрен его знает, – легкомысленно ответил Арон.

– Марксен говорил – суточный переход яхты – сто миль. Если от Одессы до Босфора триста двадцать шесть миль, а мы уже топаем вторые сутки… Значит…

– Этот мудила – Феликс Сергеевич – нас еще полдня продержал. Учти.

– Учел… – Василий приложил линейку к карте, посчитал шевеля губами: – Где‑то недалеко от Румынии… Километров сто, примерно, от Констанцы.

– Иди ты! – удивился Арон. – Значит, мы уже за границей?!

– Конечно.

Арон закрутил головой, вглядываясь в черноту ночи:

– О, бля!.. И как назло ни хрена не видно!.. Васька! Давай, махнем в Румынию! К утру будем…

Василий улегся на диванчик, натянул на себя одеяло и сказал:

– Сохрани нас, Господь, от заходов в какую‑нибудь страну бывшего Соцлагеря и Экономической Взаимопомощи! Как только они узнают, откуда мы, они тут же нам яйца отрежут. Это в лучшем случае, а в худшем…

– Но мы‑то тут при чем?! – закричал Арон.

– Ароша, мы с тобой почти по пятьдесят лет прожили в Стране Советов. Хотим мы этого или нет, но в какой‑то степени мы за все в ответе, – и за Венгрию, и за Чехословакию, и за Афганистан, и вообще за все, – уже сонно проговорил Василий и потушил свет в каюте.

 

 

Как задушевно поболтать на стометровой глубине!

 

Глубоко под водой шла подводная лодка.

Ни один луч света не проникал в мрачные черноморские глубины, и силуэт лодки лишь угадывался в кромешной тьме подводного царства.

Во всех отсеках лодки, словно каторжане в рудниках, работали измученные люди. Потухшие глаза, усталые лица, залитые потом, широко раскрытые рты от недостатка воздуха. Каждый на своем месте – у своего пульта, у своего агрегата, у своего дисплея… Негромкие отрывистые команды, короткие ответы.

…В маленькой тесной каюте командира подводной лодки очень пьяный капитан второго ранга говорил не очень пьяному человеку в штатском:

– У нас, Феликс Эдмундович…

– Сергеевич, – поправил командира человек в штатском.

– Виноват… У нас, Феликс Сергеевич, на лодке строжайший, категорический сухой закон!.. Но для вас, Феликс Эдмундович…

– Сергеевич, – снова поправил Феликс Сергеевич командира.

– «Сергеевич»… «Эдмундович»… Какая разница?.. Все вы «Феликсы Эдмундовичи»! Давай, Эдмундыч, выпьем с тобой за упокой души этих… На яхте… Которых ты допрашивал…

Феликс Сергеевич поднял свою рюмку, усмехнулся:

– Ну зачем «за упокой души»… Это серьезные, опытные люди…

Командир лодки рассмеялся, тоже поднял свою рюмку:

– Опытные!.. Я видел, как они в дрейф ложились, как паруса убирали…

– А может быть, так было нужно?

– Я тебя умоляю!.. Они уже покойники. Давай выпьем!

– За их успех с удовольствием! – приподнято произнес Феликс Сергеевич, посмотрел куда‑то вдаль слегка увлажненными глазами и медленно выпил рюмку до дна.

Командир лодки тоже собрался было выпить, но вдруг увидел лицо Феликса Сергеевича, все еще хранившее торжественное выражение, и все понял! Он поставил рюмку на стол и ошеломленно спросил:

– Так это, что… ВАШИ ЛЮДИ?!

Феликс Сергеевич горделиво улыбнулся и красноречиво промолчал.

Командир лодки прямо зашелся от бешенства! Закричал:

– Мы каждую минуту жизнью рискуем!.. А вы!.. На наши деньги! Да если бы я знал!.. Я бы по ним еще до всплытия так жахнул, что от них даже дыма не осталось бы!!! Ползаете, сволочи, по всему свету, мутите воду, строите разные пакости, а расхлебывать нам?!

Феликс Сергеевич тихонько вынул из кармана диктофон, включил его и незаметно положил на стол под салфетку.

– Мне бы не хотелось разговаривать в таком тоне, – степенно сказал он.

– Молча‑а‑ать!!! – рявкнул командир лодки, схватил со стола одну из бутылок и с размаху ударил ею как раз по тому месту, где под салфеткой лежал включенный диктофон. Брызнули во все стороны осколки. – Молчать! Я здесь царь и бог, и воинский начальник!!! Я один, своей старой дерьмовой лодкой, даже не всплывая, могу в одну секунду развязать третью мировую войну!!! Я пасу такой ядерный заряд, что тебе Чернобыль покажется раем!.. Слышишь ты, Эдмундыч хуев?!

Феликс Сергеевич не на шутку испугался:

– Я не хотел сказать ничего обидного… Я ценю ваше повседневное мужество, я с глубочайшим вниманием отношусь ко всему, что вы говорите… – он незаметно заглянул под салфетку и увидел там ошметки от диктофона. – Боже меня сохрани, что‑либо…

– Вот именно… – уже негромко, приходя в себя, сказал капитан второго ранга и залпом выпил большую рюмку. И повторил:

– Вот именно – Боже тебя сохрани! А то я прикажу записать в вахтенный журнал, что ты погиб при исполнении служебных обязанностей и… привет, Феликс Эдмундович! Понял?..