Как уберечь себя от соблазнов

 

И опять дырявые камеры, рваные покрышки, погнутые диски… Опять грязь, пот, изнурительная работа, работа, работа… Через окно шиноремонтной мастерской видны автомобили клиентов.

Подкатила черная «девятка» в спойлерах, наклейках, нашлепках, примочках… На лобовом стекле – розовая голозадая куколка.

Вышел из машины джинсовый малый. Рубашка расстегнута до пупа, рукава закатаны. На шее толстая золотая цепь, на левой руке «Роллекс», на правой – золотой браслет. Массивные кольца на пальцах. Вынул пачку «Данхилла», щелкнул зажигалкой…

– Вовка‑мажор приехал… Я на минутку… – вдруг засуетился Вася и сбросил рукавицы.

– Учти, Васька! – строго сказал Арон. – Если ты с этим подонком провернешь хоть какой‑нибудь гешефт, я вам обоим уши оборву! Не хватает нам еще с жульем дело иметь!.. Мало нам было двух лет…

– Пуганая ворона куста боится!..

– Васька!.. – угрожающе проговорил Арон, но Вася уже выскочил из мастерской и кликнул Вовке‑мажору:

– Привет, Вовик!

– «Рабинович»! Васька!.. – Вовка заржал. – Люди от таких кликух, как черт от ладана, а он сам голову в петлю! Отваливаете?

– Отваливаем, Вовик.

– Я так и подумал. Поэтому и приехал… Капуста зеленая нужна?

– Почем?

– А то ты цен не знаешь! Двадцатник – доллар.

Василий покосился на окно мастерской. Оттуда на него в упор глядел Арон…

– Да нет, Вовик, этого добра у нас, как грязи.

– Ну, крутизна!.. – Леха нервно закурил. – Могу взять по пятнашке!

– Лежит – пусть лежит. Есть не просит.

Вовик метнулся к багажнику, поднял его, сунул Рабиновича нос внутрь. Перед глазами Василия предстала выставка икон.

– Там, за бугром, бешеные бабки!.. – жарко шептал Вовик.

– Сколько вот эта?

– Семь тонн – как отдать!

– А вот эта, плохонькая?

– Ну, козел!.. «Плохонькая»! Да это пятнадцатый век, фрайер! Двадцать штук и ни цента меньше! Чем старее – тем дороже… Ретруха в чистом виде!

Василий украдкой оглянулся и увидел, что Арон через окно мастерской показывает ему свой огромный кулак.

– Старик, нам эта шелупонь, честно говоря, до фени, – небрежно проговорил Вася и захлопнул багажник «девятки».

– Мы, старичок, настолько серьезно упакованы, что иметь дело с мелочами просто нет смысла.

Но Вовик не мог уехать просто так:

– Есть каналы переправки в обход таможни. За бабки, конечно.

Тут Василий увидел, что на пороге мастерской, занимая собой весь дверной проем, уже стоит грозный Арон.

Вася покровительственно похлопал грязной рукой Вовика по джинсовому плечу:

– На этот счет, Вовик, у нас никакой головной боли, – увидел у заднего стекла яркий иностранный журнал и спросил:

– Порнуха?

– Да нет. Так… Для понта, – Вовик совсем скис.

– Дай‑ка его сюда, – сказал Вася. – Посмотрим на сон грядущий, что нас ждет в ихней изящной жизни.

Вовик отдал ему журнал.

– Заглядывай, Вовик, – и, помахивая журналом, Вася пошел навстречу Арону: – За работу, Арон Моисеевич! За работу, товарищ Иванов!..

 

 

Как доехать до Израиля?

 

Ехали с работы домой. Арон сидел за рулем, Вася – рядом. Разглядывал заграничный журнал Вовика‑мажора.

Арон раздраженно говорил:

«Ты видел, как у него тачка замарафечена? В каком он сам прикиде? Капусты у него не меряно! Валютой фарцует, иконами! И на свободе! Что это, по‑твоему?!»

– Думаешь, «стучит»? – Вася лениво перелистнул страницу.

– А ты как думал?! Хорошо, если только в ментовку… А если куда подальше? А ты с ним «ля‑ля‑тополя»…

– Арончик! Он нам может только соли на хвост насыпать.

– Не насыплет! Так, что ты потом свой хвост будешь лет пять в зоне зализывать!.. Чтоб я тебя больше ни с одним таким марамоем вместе не видел! Если ты, конечно, хочешь жить ТАМ на свободе, а не ЗДЕСЬ в лагере.

Но Вася уже ничего не слышал – сумасшедшими глазами он вглядывался в одну из страниц заграничного журнала, затем посмотрел на Арона и хрипло закричал:

– Стой!!! Стой, тебе говорят!..

От неожиданности Арон затормозил так, что задние машины чуть не влипли в его старый «Москвич». Раздался многократный визг тормозов, возмущенные гудки, ругань водителей…

– Ты, что?.. Ты, что, Васька?! – испугался Арон.

– Разворачивайся!.. И к ОВИРу!.. – Василий бросил взгляд на часы. – Полчаса до закрытия!.. Гони к ОВИРу!!! Или я этой ночи не переживу!..

– К какому ОВИРу? – Арон был ошеломлен.

– К любимому, дубина! К городскому, к районному!.. Разворачивайся, мать твою за ногу, кому говорят!!!

Арон круто развернул машину и помчал по городу так, словно хотел выиграть первый приз всемирного ралли «Париж‑Дакар»…

Спустя несколько минут они продирались сквозь чудовищную толпу, осаждавшую двери ОВИРа. Василий тащил Арона за руку и нахально приговаривал:

– Не волнуйтесь, товарищи! Всех вызовем, все уедете!..

…Еще через минуту они стояли в кабинете усталой молодой женщины, стол которой был завален анкетами, фотографиями, справками и заграничными паспортами.

– Боюсь, что я вас не очень понимаю, – говорила женщина.

– Значит, еще раз… – светски улыбался ей Вася. – Предположим, нам разрешили выезд в Израиль…

– Предположим.

– На каком виде транспорта мы сможем туда уехать?

– Боже мой! Ну, на каком транспорте уезжают в Израиль? На самолете… на пароходе… На поезде, наверное… В конце концов, на своей автомашине! В этом случае надо платить пошлину…

– А на яхте? – спросил Вася. – На собственной яхте?

Арон покачнулся. Сотрудница ОВИРа уставилась на Васю.

– Минутку… – сказала она, набрала короткий телефонный номер и стала что‑то тихо говорить в трубку, поглядывая на Арона и Васю.

– Чокнулся?! Я плавать не умею! – шепнул Арон.

– Заткнись, кретин!.. – прошипел Вася, улыбаясь женщине.

Сотрудница повесила трубку и сказала:

– Пожалуйста. Можете и на яхте…

Ночью, на кухонном столе холостяцкой квартиры Арона и Васи лежал раскрытый журнал, полученный от Вовика‑мажора.

На левой странице четыре фото роскошных современных яхт. Около каждой – год постройки и цена в долларах.

Вот яхта, созданная в 1987 году. Стоимость 300.000 долларов.

Вот яхта 1988 года… 450.000 долларов.

Яхта 1989 года. Уже 600.000 долларов!

А вот и последнее чудо двадцатого века – яхта постройки 1990 года. Цена – 750.000 долларов!..

Правую же страницу журнала занимает большая фотография только одной яхты – старой, деревянной, год постройки 1937, стоимостью…

Тут издатели не отказали себе в наслаждении произвести максимальный эффект и огромными цифрами напечатали: «12.000.000 долларов!!!»

Над раскрытым журналом, над вспоротой консервной банкой, над колбаской – два десять, над кусками белого и черного хлеба, над одной пустой водочной бутылкой и второй, уже наполовину выпитой, хрипло гремела не очень трезвая, забытая довоенная песня:

 

«По морям, по волнам,

Нынче здесь, завтра там…

По‑о‑о морям, морям, морям, моря‑а‑ам!

Нынче зде‑е‑сь, а завтра там!..»

 

– Васька! Ты – гений!.. Ты – коммерческий гений!.. Ты – человек будущего! Дай я тебя поцелую!.. – заорал Арон, прервав песню. – Нет! Дай я тебя поцелую!..

Он сгреб Василия за шиворот, приподнял над столом и звучно поцеловал. Василий вытерся и восторженно прокричал:

– Ну, ты понял?! Понял?! Мы здесь покупаем старую развалюху в любом яхтклубе, реставрируем ее и своим ходом… «По морям, по волнам… Нынче здесь, завтра там…» А там мы ее втюхиваем вот за эти бабки!.. Василий постучал кулаком по странице с фотографией старой яхты. – И…

– И открываем шиномонтажную мастерскую! – крикнул Арон.

Василий выпил, с сожалением посмотрел на Арона:

– Арончик… Старого еврея‑портного спросили, не хотел бы он стать царем. «Почему нет? – сказал портной. – С удовольствием. Я еще буду прирабатывать шитьем…» Какая шиномонтажная мастерская?! Жлоб с деревянной мордой! Если у нас будет двенадцать миллионов долларов!.. Да мы с тобой!.. Да мы…

Тут даже Василий не смог представить себе, что они сделают с этим Ароном на эти миллионы, и поэтому закончил просто, доходчиво и строго:

– Наливай, Арон. Но с завтрашнего дня!..

 

 

Как находят друга

 

У закрытой шиноремонтной мастерской стояли несколько легковых автомобилей, а их владельцы молча и горестно читали объявление на дверях: «Мастерская закрыта по техническим причинам».

…Вася Рабинович и Арон Иванов медленно ехали на своем «Москвиче» вдоль нескончаемого металлического ограждения, за которым видны были десятки яхт и шверботов…

– Ты знаешь, я никогда не видел настоящего моря, – негромко сказал Арон.

– Я тоже, – признался Вася.

– Помню, Ривка была маленькая, и я повез ее кататься по Неве на речном трамвайчике. Так она, малявка, ничего! А я блевал всю дорогу…

– Клавка, сучка, уже в четвертом классе имела второй разряд по плаванью, а я до сих пор воды боюсь до истерики…

Вася обреченно махнул рукой и выругался: – Да, где же у них проходная, мать их за ногу?!

И тут за углом обнаружилась проходная. Арон затормозил.

У проходной на ступеньках сидел тощий небритый мужик лет шестидесяти пяти и ловко вязал на спицах. Он вслух считал петли, изредка сверяя с журналом «Работница», лежавшем на табурете.

На голове у него была старая капитанская фуражка, из‑под ватника проглядывал «тельник», латаные‑перелатанные джинсы – заправлены в подшитые валенки. На носу – роскошные сверхмодные золотые очки.

– Тридцать пять, тридцать шесть, тридцать семь… – старик довязал ряд и поднял глаза на Васю и Арона: – Здорово, ребятки. Чем порадуете?

– Хотели тут разузнать кой‑чего… – промямлил Арон.

– Яхточку прикупить, что ли?

– Что‑то вроде этого, – удивился Василий.

– Кооператив? Совместное предприятие?

– Почему именно «кооператив»? – не понял Арон.

– А у кого теперь такие деньги могут быть? Яхточки‑то ведь кусаются, – усмехнулся старик.

– Нет, – сказал Вася. – Мы сами по себе…

– Значит отъезжанты, – уверенно сказал старик. – Так сказать, представители новой и самой мощной волны эмиграции!

Арон и Вася тревожно переглянулись. Старик рассмеялся.

– Нам бы с кем‑нибудь из начальства поговорить. Можно пройти? – спросил Вася.

– Конечно, можно! – воскликнул старик и начал вязать следующий ряд. – Ничего у нас тут секретного нет! Правда, и начальства нет. Как они говорят, все «уехамши» в спорткомитет. Может, я смогу чем‑нибудь вам помочь?

Арон раздраженно отвернулся. Вася вежливо спросил:

– А вы, извиняюсь, кто будете?

– А я, извиняюсь, буду самым главным человеком в Российской империи, ребятки! Я – сторож. И пока Россия – родина заборов, запретов и запрещений, не упразднит всю свою чудовищную систему контрольно‑пропускных пунктов, проходных с пенсионерами ВОХРа и не устранит прописку по месту жительства, я – сторож, есть и буду самой всесильной фигурой «от Москвы до самых до окраин, с Южных гор до Северных морей…» Вот так‑то, ребятки!

– А президент уже не в счет? – ехидно спросил Арон.

– Конечно! – убежденно заявил сторож. – Президент в нашей стране – это же седло на корове! Искусственное образование, порожденное отчаянной тоской по хозяину с плеткой. А мы, сторожа, – явление естественное, органическое, уходящее в глубь истории государства Российского! Мы и родом древнее, и решения принимаем куда более самостоятельные, чем ваш президент!..

– Арон! Нам, кажется, жутко повезло… – и Вася первым протянул сторожу руку: – Рабинович Василий. А это мой друг Арон Иванов.

– Муравич Марксен Иванович, – представился сторож.

Спустя день они втроем стояли на территории заброшенной военно‑спортивной базы, где все было в таком запустении, словно сюда уже сто лет не ступала нога человека.

Перед глазами обескураженных Арона и Васи из земли наполовину торчало какое‑то огромное полусгнившее деревянное судно, сквозь которое прорастали пыльные травы и чахлый кустарник.

– Яхта когда‑то была превосходной! – говорил Марксен Иванович. – Название – «Опричник», длина – семнадцать метров, ширина – три и одна десятая, осадка – метр девяносто, водоизмещение – двенадцать тонн. Построена в тридцать седьмом году. Я на ней еще до войны юнгой плавал. После демобилизации, в пятьдесят шестом – капитаном, в Бремерхаффене, в Глазго… Она весь мир обошла. Помню, в Амстердаме…

– Погоди, Марксен Иванович, – прервал его Арон, – но ведь это уже не яхта… Это уже дрова!

– Дрова. Но, во‑первых, это дрова натурального красного дерева, а во‑вторых, это дрова – пока за них не возьмутся реставраторы, – твердо проговорил Муравич. – Вам сейчас самое главное – попытаться приобрести эту штуку.

 

 

Как хорошо, что все хорошо

 

Еще через некоторое время «Москвич» Арона стоял на территории этой базы возле полуразвалившегося щитового барака, на дверях которого было написано: «Дирекция».

В небольшом кабинетике Вася передавал директору бумажку с печатями:

– Вот банковское поручение на пять тысяч рублей на ваш расчетный счет. Все совершенно официально…

– И правильно! – с чувством сказал кругленький директор базы. – Только официально! Упаси нас Бог!.. А я вам совершенно официальный актик… Прошу внимания!

Директор показал Василию и Арону большой лист, тоже с печатями и штампами:

– Читаем… Чтобы потом никаких неясностей! Закон – есть закон! «Настоящий акт составлен в том, что яхта класса эЛ – сто, „Опричник“, инвентарный номер такой‑то… введенная в эксплуатацию в одна тысяча девятьсот тридцать седьмом году, корпус деревянный, подлежащая списанию, продана по остаточной стоимости пять тысяч рублей с судовым имуществом…»

– А где имущество‑то? – недобро спросил Арон.

Директор укоризненно посмотрел на Арона:

– Это такая форма… Положено писать «с судовым имуществом» – мы и пишем «с судовым имуществом» согласно описи, в совместное владение гражданам Рабиновичу Василию Петровичу (директор пожал руку Васе) и Иванову Арону Моисеевичу (директор пожал руку Арону) на основании постановления Президиума Ленинградского областного совета профсоюзов за номером таким‑то от такого‑то и такого‑то… Сверху круглая печать… Видите? Внизу штамп: «Государственная инспекция по маломерным судам… Погашено, бортовой номер такой‑то, подпись, дата…» Распишитесь в приеме!

Вася и Арон расписались. Директор положил руку на все три экземпляра и с выжидательной улыбкой посмотрел на Арона и Васю.

Возникла неловкая пауза.

– Арон Моисеевич… – негромко сказал Вася.

– Чего? – спросил Арон.

– «Чего, чего!..»

– А‑а‑а… – Арон, наконец, понял и вытащил из пиджака десять сторублевок. Пересчитал и пододвинул их к директору.

Директор тут же очень ловко сгреб тысячу рублей и протянул Васе и Арону один экземпляр акта:

– Владейте! Катайтесь! Путешествуйте! Очень за вас рад!

– А за себя? – спросил Арон.

– И за себя я тоже очень рад! – мило и благодушно ответил директор. – Я, Арон Моисеевич, всегда очень радуюсь, когда могу хоть чем‑нибудь помочь Родине, людям… Вот такой я человек.

Белой ночью по улицам спящего, пустынного Ленинграда, в объезд разведенных, вздыбленных к небу мостов, двигалась удивительная процессия:

Впереди шел милицейский мотоцикл с проблесковыми мигалками.

Зa ним – КРАЗ‑тягач с длиннющим трейлером, на котором в кильблоках были установлены останки «Опричника»…

За трейлером ехал сорокатонный передвижной подъемный кран.

За краном неторопливо трюхал «Москвич» Арона.

Замыкал процессию второй мигающий мотоцикл…

В «Москвиче» Арон рассказывал Марксену Ивановичу:

– …а в ГАИ полковник говорит: «Кто вам позволит вашу сраную яхту через весь город транспортировать?! Тут, кричит, надо особый маршрут движения прокладывать! Особые средства перевозки изыскивать! Пусть исполком назначит специальную комиссию, и если будет их решение, может, и мы разрешим… А может быть, и нет. Хотите – жалуйтесь. Сейчас, говорит, все жалуются. Доигрались, говорит, мать‑перемать, в перестройку!»

Медленно двигалась процессия. Дивным силуэтом впечатывалась старая яхта в белесо‑голубоватое небо ночного Ленинграда…

Водитель КРАЗа говорил сидящему в его кабине Василию:

– Ты к народу приди, к простым людям! Скажи: «Витек, помоги. Витек, надо!» Да что же мы – звери?! Неужто не поможем. Ты меня уважил, я тебя уважу. Они думают, я на одной зарплате сидеть буду!.. Ага, раскрывайте рот пошире! У меня все схвачено – и кран, и эти макаки на точилах, – он показал на милицейские мотоциклы. – Уж года три со мной работают. Все хотят жить, Петрович. Все!

Милиционеры‑мотоциклисты на ходу переговаривались по рации:

– А этот здоровенный – еврей, вроде, ничего мужик…

– А я тебе еще когда говорил, что среди жидов есть вполне приличные ребята. Помню, у нас в деревне со мной в одном классе учился еврейчик Сашка…

– Еврейчик – в деревне? – удивился второй милиционер.

– А он к нам с родителями был высланный.

– За что?

– А пес его знает… За политику, кажись. Так уж на что мы этого Сашку обзывали всяко, лупили, – а он даже не обижался. Только поплачет и все. Арифметику всегда давал списывать…

В кабине движущегося автокрана работал транзистор:

– «Говорит радио „Свобода“!» – вещал приемник пожилому водителю автокрана. – «Процессы преобразований в Советском Союзе просто невероятны! Сегодня, впервые в истории наших непростых взаимоотношений, мы хотим предложить радиослушателям интервью радио „Свобода“ с Президентом Советского Союза. Ведет передачу Лев Ройтман. „Уважаемый господин Президент…“»

– Во, бляха‑муха, дают ребята!.. – сказал водитель крана.

Под утро «Опричник» уже стоял в кильблоках на задворках яхт‑клуба. КРАЗ и автокран с мотоциклистами уехали, и усталые и издерганные Марксен Иванович, Арон и Василий сидели в «Москвиче» с распахнутыми дверцами.

Арон вытащил две десятирублевые бумажки и сказал:

– Все. Приехали.

– То есть, как «приехали»?.. – упавшим голосом спросил Вася.

– Пять штук – эта развалина, штука директору. Триста – трейлер, двести – автокран. Стольник – милиции. И – привет! Бабки кончились.

– Кошмар!.. – простонал Вася.

Марксен Иванович почесал в затылке:

– Вообще‑то послезавтра у меня пенсия…

– Господи!.. – закричал Вася. – Нужна нам ваша пенсия!.. Что мы безрукие, что ли? Сколько возьмут реставраторы?

Марксен Иванович посмотрел на яхту и сказал:

– С нашими матерьялами? Думаю, тысяч двадцать.