Международные связи и миграции

Человеку, пользующемуся современными средствами связи и пере­движения, трудно представить себе, как осуществляли связи и пере­движение первобытные люди, не имевшие этих средств. Но археоло­гические и антропологические факты свидетельствуют о передвиже­ниях и связях в самой глубокой древности.

Если археолог находит на берегах Рейна глиняный горшок или топор, похожие на горшок или топор из Египта, то можно еще отри­цать в данном случае связи и передвижение и доказывать, что такой же горшок или топор могли сделать на Рейне, независимо от Египта. Но когда археолог находит на берегах Рейна украшения из раковин Spondilus, которые водились только в Черном, Мраморном и Эгейском морях и больше нигде, или когда археолог находит на о. Крите ян­тарь, который добывался только на берегах Балтийского моря, то возражать не приходится. Но, установив самый факт перемещения вещей, археолог должен еще ответить на вопросы о том, как это слу­чилось: были ли принесены эти вещи.переселившимся сюда народом, или попали в результате торговли (обмена), и какой была эта тор­говля — непосредственной или транзитной, и т. п. Археологи могут наблюдать сходство не только лещей, но и явлений, например сход­ство обрядов в различных, подчас удаленных один от другого райо­нах. Возникает вопрос о том, самостоятельно ли они возникли или заимствованы. То же касается и сходных форм вещей. Такие вещи могут быть привезенными, могут быть изготовленными на месте по иноземным образцам и, наконец, могут быть самостоятельно изобре­тены в данном обществе, независимо от другого.

Часть ученых полагает, что крупные открытия древности — откры­тие металлургии, керамики и т. п.—были сделаны лишь однажды на протяжении истории и что различные менее значительные явления — форма посуды, топора,и т. п.— зародившись у одного народа, только этим народом и распространяются. Отсюда эти ученые делают вы­вод, что везде, где наблюдается то или иное явление культуры, можно проследить тот или иной народ-носитель этой культуры. Миграция народов — основа распространения культуры. Отдельные же явления культуры могут проникать от одного народа к другому путем посте­пенного распространения — диффузии.

У археологов родилась идея с помощью миграций и диффузии, т. е. переселений и проникновении, объяснять историческое развитие. Смысл этой гипотезы заключается в следующем.

Предполагается, что какая-нибудь локальная культура, обычно более высокая, оказывает влияние на развитие других культур, обычно более низких. Влияние это осуществляется различными путями: путем прямых вторжений или переселений одних общественных групп на территорию других с привнесением своей культуры, т. е. путем мигра­ции людей, или путем проникновения элементов одной культуры, как материальных, так и духовных, в недра другой культуры, т. е. путем миграции вещей и идей или тем и другим путем одновременно. Миг­рации могут быть быстрыми, могут быть медленными и неуловимыми.

Гипотеза о влиянии миграций и диффузии на историческое разви­тие, по существу, вполне научная гипотеза, подтверждаемая много­численными археологическими данными, вызвала, однако, ожесточен­ную и непримиримую борьбу мнений. Археологи разделились на два враждебных лагеря: миграционистов и антимиграционистов. Идее миграций и диффузии была противопоставлена идея автохтонного развития, т. е. самостоятельного развития локальных культур, без значительных переселений. Противники ставили вопрос так: миграции или автохтонное развитие. Разрешался же вопрос иначе: автохтонное развитие и миграции.

Идея миграций родилась еще в первой половине XIX в. О вторже­ниях и влияниях говорили Томсен, Ворсо и Нильсон, но они не пре­увеличивали их значения, не пытались объяснить ими все явления, не превращали диффузии в основной или единственный механизм куль­турных изменений. Открытие на Востоке шумерийской и вавилонской культур подтверждало правильность идеи диффузионизма: влияние этих культур на другие было слишком очевидно. Возникла теория панвавилонизма, выводившая всю общечеловеческую культуру из Вави­лона. Такая точка зрения явно противоречила фактам. В лагере диф-фузионистов возник раскол. Девизу панвавилонистов «Ex Oriente lux» (свет с Востока) противопоставили девиз «Le mirage orientale» (восточ­ный мираж). Появились пангерманисты, панэллинисты, панслависты и т. д. В сущности каждый выводил общечеловеческую культуру из той культуры, которой сам занимался или к которой принадлежал.

В среде миграционистов зародились шовинистические и расистские идеи. Некоторые ученые стали утверждать, что одни народы, в силу присущих им биологических качеств, являются носителями высших достижений культуры, а другие способны лишь пассивно восприни­мать эти достижения.

Письменные источники свидетельствуют о крупных передвижениях больших масс конных народов, вооруженных железным оружием, поко­ряющих государства и разрушающих города. Это передвижение ски­фов, потеснивших киммерийцев и дошедших до Передней Азии, это миграция кельтских племен, образовавших свое государство в Малой Азии, это нашествие на Рим кимвров и тевтонов, это, наконец, вторже­ние в Европу гуннов и великое переселение народов.

Некоторые исследователи, увлекаемые идеей миграции, допу­скают такие же крупные, быстрые и воинственные передвижения в до-письменный период истории. Они считают, что еще в неолите в Европе появляются откуда-то светловолосые, вооруженные полированными боевыми топорами воины и, действуя этими топорами, насаждают свою, более высокую культуру. Почему их культура оказалась более высокой, чем земледельческая культура аборигенов, и какова была экономическая база этой высокой культуры, остается невыясненным. Одни помещают эту базу где-то на севере, в Дании или Скандинавии, другие переносят ее на Кавказ. Основанием для построения этих миграционных гипотез являются находки однородных топоров или однородной керамики на обширных пространствах Западной и Восточ­ной Европы. Когда создатели этих миграционных гипотез находят однородную керамику, например расписную, на берегах Дуная и на берегах Хуанхэ, они также объясняют это миграциями. Причем одни выводят миграционный поток из Германии, где расписная керамика не найдена, другие из Египта, считая, что оттуда исходит свет, третьи отыскивают некий географический центр в Средней Азии только по­тому, что от него одинаково далеко и до Дуная, и до Хуанхэ.

Слабость всех этих построений заключается в полном отсутствии аргументации и механическом перенесении значимой вероятности одних фактов на другие.

Но дело не только в ошибках, натяжках и националистических из­вращениях, появившихся в среде миграционистов. Дело в том, что теория миграций и диффузии, даже очищенная от этой накипи, все же не открывала причин и движущих сил развития человеческого об­щества. Предположим, что шелльцы в силу каких-то причин не в со­стоянии были развиваться самостоятельно и потребовалось мигра­ционное вмешательство ашельцев, в силу также неизвестных причин оказавшихся на более высокой ступени развития. Допустим даже, что и ашельцы, придя на новое место, потеряли способность развиваться и уступили место мигрирующим мустьерцам, получившим откуда-то еще более высокую культуру. Так же неспособные к развитию мустьерцы вытесняются ориньякцами, достигшими где-то по какой-то при­чине новой ступени развития. На том же роковом месте культура ориньякцев застывает и вытесняется солютрейской с ее лавролистными копьями — шедевром каменной индустрии. В силу той же не­понятной закономерности, ибо это уже закономерность, солютрейцев сменяют мадленцы, мадленцев азильцы, азильцев тарденуазцы и так далее в процессе всего дальнейшего развития человечества. Сле­довательно, чтобы объяснить причину этого явления, нужно каждый раз отыскивать миграционные очаги, где возникают культуры, способ­ные мигрировать и вытеснять культуры, неспособные к существова­нию н развитию. Земля, как известно, шар и, двигаясь в \юбом на­правлении в поисках очагов этих таинственных культур, мы либо отыщем их где-нибудь, либо придем в исходную точку. Допустим даже, что мы отыскали такой очаг, например на Востоке, откуда исходит свет. Но и там, оказывается, происходила последовательная смена культур. Если причина развития культуры в данном месте кроется не в миграциях и не требуется дальнейших поисков новых очагов, то следует признать здесь возможность, в силу каких-то при­чин, автохтонного развития. Допустим далее, что причина этой воз­можности заключается в особых биологических качествах людей, обитающих в этом волшебном месте. Люди эти, автохтонно разви­ваясь, высылают от себя, время от времени, миграционные волны. Придя на новое место и сменив там культуру, пришельцы, т. е. люди, способные автохтонно развиваться, теряют по какой-то причине это биологическое качество, н метрополия высылает новую миграционную волну, которую постигает та же участь. Остается неясным вопрос— какие жизненные силы питают эту неистощимую метрополию, этот миграционный очаг. Допустим даже, что такого миграционного очага с автохтонным развитием не существует, что это только «Le mirage orientale», что существует несколько миграционных очагов, каждый со своей культурой. Если так, то следовательно люди таких очагов появ­ляются откуда-то со своими культурами в готовом виде, и, например, лавролистные солютрейские копья были исконным орудием носителей этой культуры, а неолитические племена, пришедшие откуда-то в Ев­ропу на смену мезолитическим всегда шлифовали свои каменные топоры и всегда делали гончарную посуду. А если так, то никакого развития вообще не было, а были одни миграции. Получается какая-то гамлетовская тень, отбрасываемая тенью.

Идея автохтонного развития, противопоставленная идее миграций и диффузии, так же как и последняя, возникла на основании изучения фактического материала. Существует пока еще не отвергнутая гипо­теза о заселении Америки азиатскими племенами в конце верхнего палеолита. Может быть, это были мадленские охотники за северными оленями, перешедшие из Азии в Америку по льду Берингова пролива. В Америке пришельцы не потеряли способности развиваться и без посторонних влияний достигли высокой ступени. Они достигли ста­дии бронзового века, отстав от людей следующей миграционной волны на 2500 лет. Не все потомки пришельцев так прогрессировали. Не­которые, например огнеземельцы, не пошли далее неолитической ста­дии развития. Еще медленнее прогрессировали племена, мигрировав­шие в конце верхнего палеолита или в начале мезолита из Азии в Австралию. Но все-таки они прогрессировали, а не деградировали и не вымирали. И нет никаких оснований утверждать, что они не прогрессировали бы и дальше без постороннего вмешательства. Труд­но сказать, сколько лет потребовалось бы ацтекам и перуанцам, чтобы достигнуть той степени культуры, на которой находились европейцы XVI в. Вероятно больше чем 2500 лет, т. е. больше того срока, на который они отстали. Совершенно очевидно, что процесс развития изолированных групп человеческого общества протекает более мед­ленно, чем процесс развития общественных групп неизолированных, находящихся в постоянном общении с другими локальными группами.

Таким образом, миграции и диффузии, не являясь главной или единственной причиной развития, служат его могучим катализатором.

Автохтонисты в пылу полемики с диффузионистами забывали это обстоятельство, а наиболее увлекающиеся из них начисто отрицали и миграции и диффузии. Отрицая влияние миграций и диффузии на общественные явления, они иногда отрицали и сами явления. Так, отрицали целый период,в развитии палеолита — ориньякский пери­од — на том основании, что Брейль, введший ориньяк в периодиче­скую систему Мортилье, объяснял его появление миграцией. Сильной стороной точки зрения автохтонистов являлось то, что главную при­чину развития общества они искали не вне, а внутри самого общества-

Есть факты, несомненно свидетельствующие и о связях и о мигра­циях в самые отдаленные эпохи, начиная с палеолита. Факты эти не равнозначны по убедительности. В большинстве случаев они тре­буют дополнительных логических построений.

Говорить о связях и миграциях в эпоху нижнего и среднего палео­лита на основании археологических или антропологических данных не приходится. Орудия нижнего и среднего палеолита слишком одно­родны, чтобы по ним можно было судить о влияниях и заимствова­ниях. Наивно было бы утверждать, что орудия пещеры "Чжоукоутяня пришли туда из Аббевиля или наоборот.

Но эпоха верхнего палеолита уже оставила кое-какие несомненные, хотя и неясные следы миграций и связей.

В гротах Гримальди (Италия) в ориньякских слоях найдены скелеты и черепа, принадлежавшие представителям различных рас. Боль­шинство черепов имеют признаки европейской (кроманьонской) иско­паемой расы, два черепа обладают негроидными признаками (грималь-дийской ископаемой расы). В 1954 г. в Костенках (СССР) также об­наружен костяк с негроидными признаками. Подобные находки сдела­ны в Швейцарии, в Англии, в Чехословакии и во Франции. Эти наход­ки дают основание предположить, что в верхнем палеолите шло какое-то движение с юга на север. Это движение не следует понимать так, что те самые гримальдийцы, черепа которых оказались в Италии или в Англии, пришли туда со своей родины (Передней Азии или Африки). Возможно, что это передвижение продолжалось не одну тысячу лет, и негроидные признаки, передаваясь из поколения в поколение, сказались на черепах гримальдийцев из Ментоны. Но очень возможно, что движение происходило и в более короткие сроки. По данным английского археолога Г. Чайлда, «в последнюю ледни­ковую эпоху раковины с берегов Черного и даже Средиземного морей переправлялись на расстояния по меньшей мере 800 км, к стоянкам на среднем Днепре, а раковины каури — от Львиного залива к пещер­ным жителям Дордони»¹. В мадленских пещерах Дордони встреча­ются кости морских рыб, явно принесенные туда человеком. Кости принадлежат породам рыб, которые не поднимаются для метания икры в верховья рек. Очевидно, что доставлять на стоянки в Дордони рыбу нужно было в съедобном виде, в короткий срок, а не в течение тысячелетий.

В конце верхнего палеолита и в начале мезолита смутно просле­живается движение негроидов из Азии в Австралию и движение монголоидов из Азии в Америку.

В эпоху неолита межплеменные связи, передвижение племен, ве­щей и идей, г. е. заимствования и влияния, проявляются довольно отчетливо. Мы не будем говорить здесь о влияниях и заимствованиях, так как не всегда удается установить, кто у кого заимствовал и кто на кого влиял, и этот вопрос является вопросом весьма спорным. Приведем только несколько примеров, когда миграции людей и вещей или совершенно очевидны или более чем вероятны.

На о. Джерси, в Бретани, в Швейцарии, в Бельгии находят изде­лия из желтого кремня, месторождение которого обнаружено только в Гран-Пресиньи (бассейн Луары) в неолитических каменоломнях. Раковины Spondylus, о которых уже сказано выше, обнаруживаются по всему течению Дуная, доходят до среднего Рейна, нижнего Одера и Сены. По этим находкам определяются даже те водные пути, по которым шло их продвижение.

В Мариупольском неолитическом могильнике при впадании р. Кальмиус в Азовское море обнаружены куски горного хрусталя с Урала и бусы из гешира с Кавказа. Все эти и подобные находки несомненно свидетельствуют о продвижении вещей и, следовательно, о каком-то обмене и о передвижении людей, приносящих с собой эти вещи.

Проследить передвижение неолитических племенных групп зна­чительно труднее, и свидетельства о миграции племен менее надежны и менее убедительны. Г. Чайлд, исследовавший передвижение неолити­ческих племен I дунайской культуры, пришел к следующим выводам. Дунайцы в поисках новых, неистощенных лёссовых почв передвига­лись со своей прародины на север и постепенно дошли до средних течений Рейна, Эльбы, Одера и Вислы. Прародиной дунайцев Чайлд считает Среднедунайскую равнину. Среди прочих доказательств он приводит и следующее: «Первый ключ к разрешению вопроса о про­исхождении людей I дунайской культуры мы находим в их керамике. Они, по-видимому, научились лепить глиняные сосуды и придавать им форму, употреблявшихся до этого сосудов из тыквы в каком-то месте, где тыквы вызревают до надлежащей твердости. Это явление не наблюдается севернее Среднедунайской равнины, которая таким образом может приблизительно служить северной границей возмож­ной прародины дунайцев».

Заметим, что Чайлд, со свойственной ему научной добросовест­ностью, ничего не утверждает, а только предполагает.

В лесной полосе Европейской части СССР в неолитическую эпоху жили племена охотников и рыболовов с зачатками примитивного ско­товодства и земледелия, носители так называемой культуры ямочно-гребенчатой керамики. Среди многочисленных поселений этих племен, начиная с 1875 г., археологи находят могильники с инвентарем совер­шенно иного облика и с керамикой, ничего общего с ямочно-гребенчатой не имеющей. Эта археологическая культура, названная фатьяновской (по могильнику у с. Фатьяново, Ярославской обл.), вклинилась в ареал совершенно чуждой ей культуры ямочно-гребенчатой кера­мики. Очевидно, что носители этой культуры не аборигены, а при­шельцы. В поисках их прародины археологи обращаются к находкам той же эпохи на ближайших территориях, сходным с находками в фатьяновских могильниках. Сходство обнаруживается в вещах среднеднепровской культуры, прилегающей к фатьяновской с юго-запада в бассейне верхнего и среднего Днепра, которая, в свою очередь, связана с трипольской на Днестре и катакомбной в южнорусских степях. Так предположительно намечается путь продвижения фатьяновских племен с юга на север по бассейнам Днепра, верхней Оки и верхней Волги. Более чем вероятно, что это путь именно племен, а не заимствований и влияний, т. е. что это миграция людей, а не диф­фузия вещей и идей. Об этом убедительно свидетельствует исключи­тельная изолированность фатьяновских могильников, а значит и фатьяновцев, от местных неолитических поселений, т. е. племен ямочно-гребенчатой керамики.

Заметим, что фатьяновцы, вооруженные полированными топорами, не сумели привить своей культуры аборигенам, как это следовало бы по теории вооруженных миграций светловолосых культуртрегеров.

Продвижение фатьяновцев, поскольку его удалось проследить, со среднего течения Днепра до среднего течения Волги протекало в продолжение всего II тысячелетия до н. э.

Так на основании изучения многочисленного материала на раз­личных территориях археологи пришли к следующему выводу о при­чинах, темпах и характере миграций в неолитическую эпоху.

Высокий жизненный уровень неолитических охотников, скотово­дов и земледельцев, по сравнению с палеолитом и мезолитом, обеспе­чивал большой прирост населения, но экстенсивный характер неолити­ческого хозяйства приводил к неизбежному перенаселению. Почва истощалась, дичь истреблялась и переходила на новые места. Быстро возраставшему населению не хватало пищи. В поисках неистощенных земель и дичи люди из перенаселенных областей двигались в области, мало или вовсе не заселенные. Не всегда все племя или род покидали обжитые поселения. Уходили, может быть, наиболее молодые или наиболее предприимчивые. Уходили не далеко, не за тысячи кило­метров, а на соседний участок, обычно вверх или вниз по течению реки. Связи ушедших с оставшимися не порывались. Оставалась опре­деленная культурная и племенная общность, только территория этой общности расширялась. На новом месте люди жили, пока не появля­лась необходимость в новом передвижении части племени или рода. Может быть, только внуки или правнуки пришедших двигались дальше. Так, через сотни лет потомки обитателей долины р. Оки ока­зывались где-нибудь на крайнем севере—на Онеге или Печоре.

Часто, придя на новую территорию, пришельцы заставали там автохтонное население, вступали с ним в борьбу или в дружественные отношения, вытесняли его или объединялись с ним, воспринимали его культуру или прививали свою. Конечно, не везде и не всегда пере­движение происходило одинаково. Земледельческие племена передви­гались медленнее, чем охотничьи или скотоводческие. Иногда не толь­ко часть, а все племя переселялось на новые места. Иногда племя переживало передвижение и сохраняло свою культуру, иногда бес­следно исчезало.

Что касается миграции вещей в эпоху неолита, то какой характер носил межплеменный обмен, сказать крайне затруднительно. Есть бес­спорные свидетельства о передвижении вещей, но какими способами оно осуществлялось, не известно. Некоторые исследователи, модерни­зируя понятия, прямо говорят о неолитической торговле и неолитиче­ских купцах, но это мало вероятно. О более или менее развитом обмене можно с полной уверенностью говорить только в эпоху металла.

Металл нужен был всем, но месторождения его крайне ограничены (речь идет о меди и олове). Медные и бронзовые изделия, не вытес­нив камня и не получив широкого (по сравнению с железом) коли­чественного распространения, все же широко распространились гео­графически. Медные и бронзовые изделия, хотя и в незначительном количестве, находят в местах, где не только не было месторождения меди, но и не найдено никаких следов металлургии. Следовательно, металлические изделия попадали туда же в готовом виде и путем обмена.

Относительно малое количество находок изделий из меди объяс­няется тем, что медь редкий и дорогой металл, медные вещи, даже сломанные, не бросали, как бросали сломанный наконечник копья из кремня или кости, медь берегли так, как не берегли железо, кото­рого было много везде.

Вероятно в эпоху бронзы найти на земле потерянную медную вещь было так же трудно, как и найти ее в наше время в грудах навален­ного повсюду железного лома. Таким образом, количественный ана­лиз медных и бронзовых изделий не дает правильного представления о степени их распространенности. Качественный же анализ свидетель­ствует о несомненном и широком обмене.

Северная Италия, вся Центральная и Северная Европа, вплоть до Южной Скандинавии, получали медь из Венгрии и с Рудных гор в Саксонии, а олово—с Саксонских и Богемских гор; Бретань и Се­верная Франция получали медь и олово из Ирландских и Корнуэльских рудников. Вывозили и ввозили не только металлы, но и готовые изделия — в Центральной Европе было найдено несколько бронзовых топоров и накочнечников копий из Англии, а в Англии — центрально-европейские украшения.

Из Ютландии и из Восточной Прибалтики вывозился янтарь и янтарные изделия, которые в середине II тысячелетия до н. э. дости­гали Италии, Греции и Крита. В свою очередь, изделия Эгейского моря найдены в Венгрии, Голландии, Англии и Италии. Египет снаб­жался золотом из Нубии, кедровым деревом из Ливана, ляпис-лазурью из Афганистана и мрамором с Эгейских островов. В разва­линах Уммы, Ура и других городов Месопотамии найдено свыше пятидесяти печатей, изготовленных в долине Инда и относящихся к культуре хараппы.

Но все эти археологические источники ничего не говорят о харак­тере обмена в эпоху бронзы, как и в эпоху неолита. Остается неясным вопрос, можно ли, следуя историкам и археологам, склонным к модер­низации, говорить о критских купцах, ездивших в Прибалтику за ян­тарем, или о прибалтийских купцах, привозивших его на Крит.

Вот что говорит по этому вопросу Геродот: «О западных окраинах Европы не могу сказать ничего достоверного, ибо не допускаю суще­ствования реки, которую варвары называют Ериданом, и которая будто бы впадает в Северное море, и от которой, как говорят, при­ходит янтарь; не знаю я также, действительно ли существуют оло­вянные острова (Британии), с которых привозят нам олово... Я не могу найти ни одного очевидца, который засвидетельствовал бы, что по ту сторону Европы есть еще море». Даже такой любознательный и образованный автор, как Геродот, живший к тому же спустя тысячу лет после описываемого нами времени, не мог найти человека, побы­вавшего в Северном море. Отсюда можно сделать вывод, что никаких купцов не только во II, но и в I тысячелетии до н. э., привозивших янтарные бусы из Прибалтики в Грецию, не существовало. Более ве­роятно, что торговля была транзитной, т. е такой, при которой товар из места отправления до места назначения несколько раз передавал­ся из рук в руки, проходил сложный путь, обмениваясь на этом пути на различные товары, пока попадал в руки непосредственному потре­бителю.

Факты заставляют историка считаться с миграциями и диффузия-ми. Нет никаких оснований догматически противопоставлять им прин­ципы эволюционизма. Эволюция и диффузия — это разные стороны одного и того же исторического процесса.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Наша книга не является ни учебником, ни научным пособием.

Мы написали ее для читателей, интересующихся тем, что такое археология и как раскопки из захватывающего развлечения превратились в основу серьезной науки. Наш очерк не полон и ни в одной своей части не охватывает всех вопросов, связанных с той или иной проблемой. Так, в очерке истории развития археологии чи­татель не найдет ни перечня всех важнейших открытий, ни характери­стики деятельности всех ученых, занимавшихся археологией.

В последней главе мы выбрали из множества проблем, которые решает археология, лишь четыре. За пределами книги остались возможности археологии в изучении природного окружения человека, питания, жилищ, торговых путей, средств сообщения, искусства, ре­лигии, экономической, этнической и социальной истории древних обществ.

Такое выборочное освещение отдельных тем объясняется не только объемом книги, поневоле не позволяющим говорить о всех проблемах археологии, но и тем, что наша цель — дать общее понятие об архео­логии как исторической науке,— с нашей точки зрения, может быть лучше достигнута с помощью отдельных примеров, чем широкого и неизбежно, вследствие этого, схематичного очерка. Для более пол­ного знакомства с затронутыми в книге вопросами читателю сле­дует обратиться к трудам, перечисленным в приложенной библио­графии.

Мы сочтем нашу цель достигнутой, если читатель из этой книги вынесет общее представление о том, как археология постепенно нашла свою область деятельности, которую составляют поиски, изучение и историческая интерпретация всех следов, сохранившихся на земле от исчезнувших цивилизаций, если он поверит в то, что немые источники.археологов могут рассказать о прошлом не меньше, чем письменные.

 

РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА

 

Амальрик А.С.и Монгайт А.Л. Что такое археология. М., 1957.

Арциховский А. В. Основы археологии. М., 1955.

Бузескул В. П. Открытия XIX и начала XX века в области истории древнего

мира. Т. I и II. Пг., 1923. Громов В. И. Палеонтологическое и археологическое обоснование стратиграфии

континентальных отложений четвертичного периода на территории СССР. М., 1948.

Ефименко П.П. Первобытное общество. Киев, 1953. Жебелев С. А. Введение в археологию. Ч. I. История археологического знания,

Петроград, 1923; ч. II. Теория и практика археологического знания. Пг. 1923. К л а р к Г. Доисторическая Европа. Экономический очерк. М., 1953. Косвен М. О. Очерки истории первобытной культуры. М., 1957. Михаэлис А. Художественно-археологические открытия за 100 лет. М„ 1913. Монгайт А. Л. Археология в СССР. М„ 1955. Морган Люис Г. Древнее общество. Л., 1935. Обермайер Г. Доисторический человек. СПб., 1913. Очерки истории СССР.

Первобытно-общинный строй и древнейшие государства. Под ред. П. И. Третьякова и А. Л. Монгайта. М., 1956. Очерки общей этнографии. М., 1957. Происхождение человека и древнее расселение человечества. Сб. «Труды

Ин-та этнографии АН СССР», нов. серия, т. XVI. М., 1951. Равдоникас В. И. История первобытного общества. Ч. I. Л., 1939; ч. IL

Л., 1947.

Рогинский Я. Я. и Левин М. Г. Основы антропологии. М., 1956. Рыбаков Б. А. Ремесло древней Руси. М., 1948. Семенов С. А. Первобытная техника. Л., 1957. Сухов П. А. Археологические памятники, их охрана, учет и первичное изучение. М.—Л., 1941.

Толстов С. П. По следам древнехорезмийской цивилизации. М., 1948 Третьяков П. Н. Восточнославянские племена. М., 1953.

Харузина В. Н. Введение в этнографию. М., 1941.

Ч а и л д Г. У истоков европейской цивилизации. М., 1952.

Ч а и л д Г. Прогресс и археология. М., 1949.

Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства М

1952.

 

ОГЛАВЛЕНИЕ

 

Часть первая Очерк истории развития археологии

Глава I. С древнейших времен до середины XIX столетия 5

Определение и истоки археологии.............     5

Классическая археология в эпоху Возрождения........     11

Первые научные труды по классической археологии...... 16

Геркуланум и Помпеи................      19

Развитие капитализма и археология............    22

Начало восточной археологии..............        24

Классическая археология в России............     30

Зарождение первобытной археологии........... 31

Превращение первобытной археологии в науку........     39

Важнейшие открытия в области первобытной археологии....        43

Открытие и исследование палеолита............  45

Создание периодической системы Мортилье — Брейля.... 48

Средневековая археология в России............    55

Глава II. От середины XIX столетия до наших дней....... 59

Бибракте и Алезия. Альтамира и Гримальди........           60

Олимпия.. бЗ

Открытие эгейской цивилизации ........ 64

Эванс и Крит.................... 68

Египет.......................     74

Флиндерс Петри и его методика.............        77

Шумерийская культура.................   80

Открытия на Востоке в XX в. Индия, Китай, Америка..... 81

Археология в России во второй половине XIX — начале XX в.     90

Археологические концепции и школы конца XIX—XX вв....         105

Археология в СССР...............          121

Часть вторая Археология как историческая наука

Глава III. Объекты историко-археологических исследований....  141

Письменные источники. Эпиграфика............ 143

Археологические памятники (вещественные источники).....          149

Глава IV. Методология и методика археологических исследований..           185

Некоторые вопросы методологии.............    185

Методика полевых исследований............      195

Методика лабораторных исследований........... 214

Хронологизация археологических памятников........    223

Глава V. Связи археологии с другими науками.........      232

Геология......................     233

Антропология................... 237

Этнография..................... 248

Глава VI. Некоторые проблемы археологии..........        252

Технология производства................ 254

Охота и скотоводство.................   275

Собирательство и земледелие...............         287

Международные связи и миграция...........     294

Заключение...................... 306

Рекомендуемаялитература......     308.

[1] Ефименко П.П.. Первобьпное общество. Киев, 1953, стр. 98-279.