Хронологизация археологических памятников

В археологии применяются две системы датировки: 1) абсолютная хронология и 2) относительная хронология. Абсолютная хронология точно датирует события, указывая число, месяц и год или только год, или столетие, или тысячелетие, т. е. абсолютную дату. Относитель­ная хронология определяет только последовательность событий во времени, т. е. указывает, что такое-то событие произошло после такого-то и до такого-то.

Наиболее точно датируют события только письменные источники, причем абсолютные даты древних источников устанавливаются при­менительно к нашей системе летосчисления довольно сложным путем и достоверность их иногда нуждается в проверке. Дело в том, что древние системы летосчисления не имели сколько-нибудь точной отправной даты и счет времени вели: по царям и династиям на Восто­ке, по олимпиадам в Греции, по консулам в Риме и т. п. Система рим­ского летосчисления—ab urbis condita (от основания Рима)—была введена уже в императорское время, а дата основания Рима установ­лена Теренцием Варроном (116—27 гг. до н. э.) применительно к гре­ческой системе. Он отнес основание Рима к третьему году шестой олимпиады (754—753 гг. до н. э.), но дата шестой олимпиады при­менительно к нашей системе также не известна. Только идя ретроспек­тивным путем, т. е. от позднейшей известной даты, последовательно, год за годом, углубляясь в прошлое, сопоставляя различные события, устанавливают другие даты с той или иной степенью вероятности.

Для дописьменного периода истории нет таких отправных дат и временных вех абсолютной хронологии.

Для датировки вещественных памятников наиболее часто приме­няются два основных метода: стратиграфический и типологический. Оба метода тесно связаны друг с другом и позволяют определять как относительные, так и абсолютные даты. Основы типологического метода описаны выше, в связи с рассказами о системах Монтелиуса и Мортилье. Нужно лишь заметить, что, пользуясь типологическим методом, археологи часто говорят о вещи или сооружении, что она или оно относится к эпохе неолита, или бронзового века, и т. д. Для хронологизации такое определение ровно ничего не значит. Неолит в Дании датируется XVIII в. до н. э., а у коренного населения Новой Зеландии—маори—неолит существовал в XVIII в. н. э. Если бы мы путем прямого типологического сравнения попытались датировать культуру маори, скажем, по отполированным каменным топорам, которыми они пользовались, когда с ними впервые встретился капитан

Кук, то сочли бы их современниками египтян, выделывавших такие же топоры в V тысячелетии до н. э., т. е. допустили бы ошибку по крайней мере в 60 веков. Поэтому система периодизации и хроноло­гизации по «трем векам» должна быть строго региональной. Можно говорить о «неолите Северной Европы» или Восточной Африки, но нельзя говорить, имея в виду датировку, просто о «неолите».

Термины «палеолит», «неолит», «бронзовый век», «железный век» имеют значение как обозначение этапов развития человеческой куль­туры в целом, но для того чтобы выразить их в датах солнечных лет нашего календаря, мы должны исходить из развития культуры в данном месте.

Стратиграфические наблюдения, т. е. наблюдения за последова­тельностью залегания культурных слоев, обычно способствуют уста­новлению относительной хронологии. Так, например, если в нижнем археологическом слое найдены вещи эпохи позднего неолита, а над ними лежит слой с вещами, дата которых нам не известна, то мы мо­жем все же с уверенностью сказать, что этот слой относится ко вре­мени позже эпохи позднего неолита. Если.над этим не известным нам слоем в верхнем слое обнаружены вещи раннего железного века и если нам известно, скажем, что на данной территории эпоха неолита кончается в III тысячелетии, а эпоха железа начинается в IV в. до н. э., то мы можем приблизительно определить, в течение какого вре­мени образовался не известный нам культурный слой.

Но стратиграфические наблюдения могут служить и для абсолют­ной датировки. Для этого необходимо, чтобы в ненарушенном слое находились предметы, точное время изготовления которых известно. Совместные находки датированных и недатированных вещей позво­ляют установить хронологию последних. Но даже наличие точно датированных вещей не позволяет безошибочно устанавливать абсо­лютную дату для археологического слоя, так как время изготовления вещи и время ее попадания в землю разделяет некоторый промежуток, определить который можно лишь приблизительно.

Предположим, что где-то на Дунае, или в другом месте, обнаружен могильник с однородным и явно выраженным.неолитическим инвен­тарем, а в одной из могил найден глиняный сосуд, аналогичный сосу­дам из хорошо известного и точно датированного могильника в Египте.

Ра зрез культурного слоя в Новгороде Великом

 

На основании этой находки мы датируем и весь неолитический могильник. Допустим, что египетскому сосуду для того, чтобы про­никнуть на Дунай или в другое место, потребовалось некоторое время, например 100 лет. Следовательно, мы получаем абсолютную дату неолитического могильника с точностью до 100 лет. Предположим далее, что в том же районе обнаружен другой неолитический могиль­ник, без египетских сосудов, но с инвентарем, аналогичным инвен­тарю первого могильника. С известной долей вероятности мы я этот могильник относим к той же абсолютной дате. Такова основа и про­стейшая схема археологического метода хронологизации.

Практически археологические памятники датируются более слож­ным путем. Не по одному сосуду или украшению, а на основании длинной цепи сравнений, типологических сопоставлений, стратигра­фических и иных данных археолог устанавливает приблизительную я предположительную дату.

Наиболее точный и датирующий материал—монеты и печати. Нумизматика безошибочно определяет дату чеканки монет по именам и портретам царей и правителей и по другим признакам. В отноше­нии печатей то же самое делает сфрагистика. Таким образом, монета или печать, найденная в каком-либо однородном стратиграфическом слое, датирует и весь слой и все вещи, находящиеся в данном слое.

Иногда стратиграфические наблюдения могут дать очень подроб­ную основу для хронологической схемы. Во время раскопок в Нов­городе Великом были найдены 28 наслоившихся одна на другую дере­вянных мостовых. Это наслоение происходило в течение 600 лет — от

середины Х в. до второй половины XVI в. Таким образом, в сред­нем каждые 20—22 года в Новгороде настилалась новая мостовая. Большей частью мостовые связаны с целыми строительными комплек­сами — домами, хозяйственными постройками и т. д. Стратиграфия мостовых позволяет датировать жилища и все находящиеся в них ве­щи с точностью до 20 лет. При этом нужно сказать, что некоторые мо­стовые довольно точно датированы, так как на них найдены монеты или печати посадников новгородских и других должностных лиц, годы правления которых хорошо известны из летописей.

Иногда удается с помощью письменных источников датировать слой с точностью до одного дня. В Новгороде на Неревском конце

План сооружений, раскопанных в Новгороде на Неревском конце Постройки сгорели 23 мая 1267 г

был обнаружен ряд построек, относящихся к одному строительному периоду (по принятой в Новгородской экспедиции терминологии— к одному «строительному ярусу»), уничтоженных пожаром в 60-х го­дах XIII в. (дата установлена по найденным печатям). По летописи известно, что большой пожар, уничтоживший все постройки на Неревском конце Новгорода, произошел 23 мая 1267 г. Таким образом слой со следами пожара датирован с точностью до одного дня.

Вообще археологическое явление редко можно датировать с боль­шей точностью, чем 10—20 лет, и то лишь в том случае, если оно современно периоду существования письменных источников. Чем дальше отодвинуто событие в глубь веков, тем больше степень неточ­ности его датировки. Наиболее ранние фазы истории человечества измеряются геологическими эпохами, длившимися десятки тысяч лет. Для датировки этих фаз стратиграфические наблюдения также необходимы, хотя датировка дается с «точностью» в несколько тысяч лет.

В последнее время на помощь археологам в установлении дат при­ходят естественные науки.

Например, разрабатывается и начинает применяться новый метод хронологизации, основанный на распаде радиоактивного углерода С¹⁴ (изотоп углерода с атомным весом 14). Углерод С¹⁴ образуется в атмосфере в результате действия космических лучей. Затем он оки­сляется и усваивается растениями, а через растения животными. Ко­личество изотопа С¹⁴ на каждый килограмм органического и живого вещества постоянно и неизменно в течение последних 50 тысяч лет. Но как только растение или животное умирает, содержание С¹⁴ в мертвых тканях начинает убывать, причем скорость распада законо­мерна, т. е. в определенный срок распадается определенное количество изотопа. Продолжительность существования изотопа в мертвых тка­нях достаточно велика: период полураспада равен 5,5—6 тысячам лет. Таким образом, по количеству С¹⁴ в органических остатках мож­но определить их возраст.

Среди методов датировки, заимствованных у естественных наук, следует отметить: дендрохронологический—по возрастным кольцам на стволах деревьев, астрономический — по интенсивности солнечной ра­диации, химический — по содержанию фтора в ископаемых костях и др.

Большое будущее предсказывают методу датировки керамики по создаваемому ею магнитному полю. Дело в том, что почти всякая глина, из которой изготовлена керамика, содержит небольшое количество железа или ферромагнитных руд, благодаря чему она запечатлевает то магнитное поле, которое существовало в месте и в момент ее обжига. Элементы земного магнетизма в каждой точке земного шара с течением времени медленно изменяются. Для некото­рых точек имеются наблюдения за 300—400 лет. Но для археологов это слишком короткий срок. Теоретически представляется так: если изучить магнетизм точно датированной керамики, то можно составить кривую изменений магнитного поля и в дальнейшем делать выводы о датах любой керамики путем сравнения с этой кривой. Трудности, однако, на самом деле очень велик так как нужно точно знать не только время и место обжига, но и ориентацию керамического изде­лия в момент остывания после обжига. Поэтому пока пригоден для исследования только материал, найденный непосредственно в гончар­ной печи. «Археомагнетизм», как назвали новую науку астрономы, в значительной мере зависит от археологических открытий. Так, изучая продукцию гончарных печей эпохи Пунических войн, удалось определить две характеристики магнитного поля — склонение и на­клонение— для Карфагена в 146 г. до н. э.;.потом были открыты печи, из которых получены данные для 300 г. н. э., и т. д. Физики и архео­логи исследуют магнитные свойства продукции гончарных печей и создают шкалу, которая в будущем позволит очень точно определять возраст самого массового археологического материала — керамики.

связи

АРХЕОЛОГИИ С ДРУГИМИ НАУКАМИ

Археология, как и всякая наука, не может существовать и развиваться изолированно. В той или иной степени она свя­зана почти со всеми науками — гуманитарными, естественными и даже точными — от языкознания до астрономии.

В разных разделах этой книги мы говорим о связях археологии с другими науками, но особо следует сказать о связях с геологией, антропологией и этнографией. Получить более или менее ясное пред­ставление о методике археологических исследований невозможно, незная некоторых основных положений геологии, антропологии и этно­графии.

ГЕОЛОГИЯ

Геология, буквально: землеведение, занимается изучением строе­ния, состава и истории земного шара, со всеми изменениями физико-географических образований и органического мира, на протяжении всего его существования. Археологии касается главным образом отдел общей геологии, называемой стратиграфией, т. е. учением об образо­вании и напластовании слоев земной коры в их исторической по­следовательности. Значение стратиграфии для археологии заключает­ся, в основном, в датировке ископаемых объектов, залегающих в том или ином слое геологических отложений. Геология установила свою геологическую периодизацию и хронологию истории земли, которая в значительной степени определяет археологическую периодизацию и хронологию для первобытных стадий истории человечества.

Историю Земли геологи делят на четыре эры: архейскую, палео­зойскую, мезозойскую и кайнозойскую; каждая эра делится, в свою очередь, на периоды; периоды—на эпохи и века. Нас интересует кайнозойская эра, которая делится на два неравных по времени пери­ода: третичный, тянувшийся около 60 миллионов лет, и четвертичный, начавшийся около 1 миллиона лет назад и продолжающийся до нашего времени. Третичный период делится на два подпериода: палеоген и неоген, которые подразделяются на пять эпох: палеоцен, эоцен, олигоцен, миоцен и плиоцен. Последний, четвертичный период делят на две эпохи: 1) предледниковую и ледниковую, называемую плейстоцен, и 2) послеледниковую, или голоцен.

Периодическая система кайнозойской эры может быть выражена следующей таблицей, с указанием приблизительной продолжитель­ности периодов и эпох в миллионах лет:

Период	Подпериод	Эпоха
Третичный.. 60	Палеоген •. 42	Палеоцен.... 8
		Эоцен..... 18
		Олигоцен... 16
	Неоген... 18	Миоцен..... 12 Плиоцен.... 6
Четвертичный. 1		Плейстоцен...0,98
		Голоцен.... 0,02

 

С точки зрения ученых, занимающихся историей человечества, т. е. историков, археологов и антропологов, третичный период харак­теризуется появлением и развитием антропоморфных (человекообраз­ных) обезьян, а четвертичный—превращением антропоморфных обезьян в людей.

С точки зрения геологии четвертичный период характеризуется последовательными наступлениями и отступлениями ледника, которые и определяют его геологическую периодизацию. Правда, среди гео­логов нет единой точки зрения на этот вопрос, и они делятся на полиглациалистов и моноглациалистов.

Полиглациалисты считают, что в течение четвертичного периода было несколько оледенений, сопровождавшихся каждый раз сменой флоры и фауны в тех областях земного шара, которые подвергались влиянию наступления и отступления льдов.

На основании изучения геологических отложений в Альпах А. Пенк и Э. Брюкнер установили для плейстоцена Западной Европы четыре ледниковых и три межледниковых эпохи. По местностям, где они производили свои исследования, четыре ледниковых эпохи на­званы: гюнц, миндель, рисе и вюрм. Схема Пенка и Брюкнера полу­чила среди геологов широкое распространение и признание. Было сделано несколько попыток свести эту периодизацию в хронологиче­ские рамки абсолютных дат, но тут единого мнения выработать не удалось. Схема Пенка и Брюкнера с абсолютными датами по Цейнеру может быть выражена следующей таблицей:

Эпохи
	до ваших дней	продолжительность
1-я ледниковая—гюнцская.........	600—550	50
1-я межледниковая—гюнц-миндельская	550—475	75
2-я ледниковая—миндельская........	475—425	50
2-я межледниковая — миндель-рисская	425—250	175
3-я ледниковая — рисская..........	250—200	50
3-я межледникова я— рисс-вюрмская.....	200—125	75
4-я ледниковая — вюрмская.........	125-15	110

 

Некоторые Полиглациалисты считают, что оледенений было шесть, и вводят между минделем и риссом еще две ледниковые эпохи — кандор и глюч.

Моноглациалисты считают, что была только одна ледниковая эпо­ха и можно говорить лишь о ее различных стадиях. Но эта гипотеза не получила широкого признания. Так же не получила признания и гипотеза, вообще отрицающая факт оледенений.

На основании изучения местных геологических отложений для разных стран предложены различные наименования ледниковых эпох. Так, гюнцской эпохе в Америке соответствует небрасская или джерсейская; миндельской эпохе соответствуют: в Америке—канзасская, в СССР—окско-лихвинская; рисской эпохе соответствуют: в Аме­рике—иллинойская, в СССР—днепровского-донская; вюрмской: в Америке — висконсинская, в СССР — валдайская. Но такое параллель­ное соответствие, конечно, весьма приблизительно, так как схема оле­денений в горах не может быть перенесена механически на равнины.

Каждая эпоха оставила отложения, и каждой эпохе соответ­ствует своя флора и фауна. Палеолитические орудия различных архео­логических эпох, сопровождаемые остатками или следами флоры и фа­уны, залегают в разных слоях и соответственно датируются. Более точ­но и с большей степенью вероятности датируются по геологическим и палеоклиматическим данным памятники мезолита и последующих ар­хеологических эпох, т. е. относящихся к послеледниковому времени.

Палеоклиматологи и палеоботаники установили шесть послеледни­ковых климатических периодов для лесной полосы СССР, Скандина­вии и Англии на основании анализа пыльцы ископаемых растений и геологических отложений озерных глин. Микроскопическим анали­зом пыльцы, хорошо сохраняющейся в торфе, определяются виды растений и их относительное количество в каждом слое, т. е. опреде­ляется состав флоры той эпохи, которая образовала этот слой. Состав флоры, т. е. относительное количество разных видов растений, изме­няется в зависимости от изменений климата. При сухом климате пре­обладают одни виды растений, при влажном — другие и т. д. Таким образом, анализируя пыльцу растений, определяют, к какому климату относится тот или иной слой торфа или почвы. Кроме того, колебания климата прослеживаются по границам торфяников, озер и речных долин, изменяющимся в зависимости от количества влаги. Про­должительность периодов определяется по ленточным глинам. После­ледниковые озерные глины имеют в разрезе полосатую, или ленточ­ную, структуру: светлые слои перемежаются с темными. Светлые слои отлагались на дне водоемов летом, а темные — зимой. Таким обра­зом, количество светлых или темных слоев соответствует количеству лет.

Шесть климатических периодов датируются довольно точно:

		Годы до
Периоды	Климат	н.э.
Арктический....
Субарктический...	Холодный	14000—8500
Бореальный.....	Более теплый, сухой	8500—5000
Атлантический...	Теплый, влажный	5000—2500
Суббореальный...	Теплый, сухой	2500—500
Субатлантический..	Более холодный, влажный	После 500

 

Археологическая хронология к первым трем периодам—арктиче­скому, субарктическому и бореальному—относит мезолитическую эпоху; к атлантическому—неолитическую, к суббореальному— энеолит и эпоху бронзы. Таким образом, мезолитическая эпоха абсо­лютно датируется 14000—5000 годами до н. э. Конечно, точность этой абсолютной датировки весьма относительна и условна, а степень точности выражается несколькими тысячелетиями.

Взаимосвязь археологии и геологии хорошо показана в труде В. И. Громова «Палеонтологическое и археологическое обоснование стратиграфии континентальных отложений четвертичного периода на территории СССР». Громов документально обосновал хронологи­ческую датировку палеолитических находок по отложениям четвер­тичного периода и доказал возможность использования памятни­ков палеолита для установления стратиграфии четвертичных отложе­ний.

АНТРОПОЛОГИЯ

Антропология (буквально: человековедение) в широком смысле представляет всю совокупность знаний о человеке — о его физической организации, культуре и быте в прошлом и настоящем. Именно так понимается антропология в Америке, Англии и Франции.

В СССР антропология выделена в особую науку, изучающую ва­риации физического типа человека во времени и в пространстве. А вопросами культуры и быта в прошлом и настоящем занимаются археология и этнография.

Антропология включает три основных раздела: 1) морфологию, 2) антропологию, или антропогенез, и 3) расоведение, или этническую антропологию. Морфология изучает формы физической организации человека и их изменения; антропогения (антропогенез) занимается вопросами происхождения и физического развития человека, его места в животном мире, изучает условия и причины становления человека современного типа; расоведение изучает классификацию расовых ти­пов, их географическое размещение, историю формирования рас, при­чины расообразования и закономерности изменения расовых типов.

Палеоантропология изучает останки древнего человека, дает пред­ставление о физическом типе человека минувших эпох, об изменении этого физического типа под влиянием различных социальных и при­родных условий. Антропология раскрывает перед нами весь длинный путь, пройденный человеком в своем развитии от обезьяно-человека до современного вида разумного человека, она позволяет оценить, какую роль в этом процессе сыграл труд, как, воздействуя на внеш­ний мир, человек изменил свою собственную природу. Первобытная история и археология немыслимы без сотрудничества с антрополо­гией.

Людей всегда интересовал вопрос о происхождении человека, о его появлении на Земле. Еще всеобъемлющий гений Аристотеля пытался разрешить эту задачу. Аристотель рассматривал природу как лестницу, ведущую от низших форм к высшим, от неодушевлен­ных к животным, от животных к человеку. Между животными и че­ловеком Аристотель помещал обезьяну. Ему же приписывают и вве­дение термина «антропология».

Происхождение человека—одна из самых популярных тем мифо­логии всех народов. Большинство мифов приписывают человеку боже­ственное происхождение: человек или создан богами или происходит от них по прямой нисходящей линии. Но и в мифологии мы находим идею о родстве человека с обезьяной. В одной тибетской легенде рас­сказывается, как обезьяна вступила в брак с горной дьяволицей и как от этого брака произошли тибетцы. Но происхождение от обезь­яны или даже родство с ней не импонировало цивилизованным на­родам, и идея божественного происхождения человека восторжество­вала в умах людей. Один из мифов, возникший у небольшого иудей­ского племени и воспринявший некоторые элементы вавилонской мифологии, получил необычайно широкое распространение, стал догма­том христианской религии и в течение столетий оказывал решаю­щее влияние на науку, искусство и.на всю жизнь многих народов мира. Это миф об Адаме и Еве и о всемирном потопе. Причем миф о потопе оказался наиболее живучим: наука, отказавшись от Адама и Евы, все еще цеплялась за потоп и до сих пор сохранила термин «дилювий» (потоп), напоминающий о грозном, мстительном божест­ве и о праведном Ное.

Хотя считалось, что бог создал человека «по образу и подобию своему» и все созданное богом остается постоянным и неизменным, все же люди наделяли своих «допотопных» предков иными качествами, отличными от качеств современного человека. Ученые начала XVIII в. «высчитали», что рост Адама достигал 40 м, а Евы — 30 м. Не удов­летворяла также и библейская «гипотеза» о происхождении всего человечества от одной супружеской пары.

Но все эти догадки, порожденные сомнениями в непреложных истинах Библии, были построены на основе чистейшей фантазии. Место человека в животном мире оставалось не определенным. Зна­менитый французский естествоиспытатель Жорж Луи Леклерк Бюффон (1707—1788). считал, что между человеком и животными лежит непроходимая пропасть. Только в 1735 г. шведский натуралист Карл Линней (1707—1778) в своей классификации включил человека в «Класс 1»—четвероногих млекопитающих. В 1758 г. Линней зна­чительно изменил классификацию и ввел в нее отряд приматов — Ordoprimates (т. е. первых, в смысле главенства), которых разделил на четыре рода: 1) Homo—человек, 2) simia—обезьяна, 3) lemur— лемур и 4) vesportilio—летучая мышь. Род Homo он подразделил «а два вида: I. Sapiens—«Человек дневной», отличается по культуре, «по месту», и II. Troglodytes (троглодит)—«Человек ночной. Человек лесной. Орангутанг».

Так впервые человек нашел свое место в системе животного мира и так возник термин «Homo sapiens» (разумный человек), принятый в науке и по сей день.

Сходство, а следовательно, и близость человека с обезьяной были очевидны и признавались многими натуралистами XVIII в., но это признание было еще далеко от эволюционной теории и от признания происхождения человека от обезьяны.

Натуралисты XVIII в. стояли еще на точке зрения Аристотеля:

они признавали так называемую «лестницу существ». Но, образно выражаясь, живые организмы не поднимались по этой лестнице, пре­вращаясь из низших в высших, а только стояли на разных ступенях, в некоем иерархическом порядке, по степени их совершенства, не изменяясь и не совершенствуясь.

В конце XVIII в. Джеме Монбоддо одним из первых сделал по­пытку доказать происхождение человека от высших обезьян, или орангутанов, как их тогда всех называли. Причину превращения Монбоддо видел в труде. Но представления Монбоддо были весьма наивны и далеки от теории эволюционизма.

Первым, кто создал научную и стройную теорию превращения видов и происхождения человека, был Жан Батист Ламарк (1744—1829). В своем труде «Философия зоологии» (1809) он развил и логически обосновал следующую идею. Один из наиболее высокоразвитых видов обезьян в силу каких-то естественных причин потерял способность жить на деревьях и приобрел привычку ходить на двух ногах. Освобожденные от ходьбы передние конечности пре­вратились в руки, способные производить работу. Руки стали основ­ным органом добывания пищи. Челюсти перестали выполнять функ­ции хватания добычи я защиты и ограничились функцией жевания, в силу чего изменилось и все строение черепа. В результате этих из­менений новая, более совершенная порода быстро распространилась,на Земле, вытесняя животных менее совершенных.

Эволюционная теория Ламарка не получила признания у его совре­менников.

Признание и торжество эволюционной теории связано с именем Чарлза Дарвина (1809—1882). В 1859 г. Дарвин опубликовал свой основной труд «Происхождение видов путем естественного отбора», в котором он только вскользь коснулся вопроса об антропогенезе. В 1871 г. вышла в свет его книга «Происхождение человека и половой отбор», а в 1872 г.— исследование «О выражении эмоций у человека и животных». В этих работах Дарвин, привлекая огромный мате­риал различных наук, доказывал, что человек путем естественного отбора и путем постепенных превращений произошел от антропоморф­ного предка, общего с современными высшими обезьянами — шим­панзе, гориллой, гиббоном и орангутангом. Такого общего предка Дарвин видел в ископаемой антропоморфной обезьяне фонтановом дриопитеке, нижняя часть которого была найдена в 1856 г. француз­ским палеонтологом Лартэ в миоценовых отложениях верхней Гаронны. Недостатком дарвиновской теории антропогенеза является то, что Дарвин признавал только количественное различие между обезьяной и человеком. Он утверждал, что все человеческое уже существует в за­чатке у высших животных и различие только в степени развития.

Судьба теории Дарвина хорошо известна. Она, так же как и тео­рия Ламарка, была встречена с большим предубеждением. Даже такой крупный натуралист и геолог, как Ч. Лайель, откровенно пи­сал, что он испытывает «непреодолимое чувство отвращения к приня­тию вывода о родстве человека с обезьяной». Но теория Дарвина получала широкое распространение и всеобщее признание по мере поступления материала, подтверждающего ее правильность. Этот фактический материал—костные остатки ископаемых антропоидов и гоминид. Костные остатки являются основным материалом в разре­шении проблемы антропогенеза. Надо сказать, что не только во вре­мена Дарвина, но и сейчас костного материала накоплено ничтожно мало. В распоряжении антропологов, изучающих современного (т. е. живущего ныне) человека, теоретически находится два с половиной миллиарда объектов, а изучаемые объекты антрополога, занимающего­ся антропогенезом и теоретически и практически, исчисляются сот­нями. Причем эти ископаемые объекты представлены жалкими кусоч­ками: фрагментом черепов и челюстей, отдельными зубами, разроз­ненными костями и очень редко целыми скелетами. Поэтому каждая находка костей древнего человека, или антропоида, расценивается как крупнейшее событие и приобретает мировую известность.

Другим важным видом материалов для антропогенеза являются археологические находки, т. е. остатки деятельности человека в виде орудий и других изготовленных им предметов. Костные остатки чело­века и остатки его деятельности часто сопровождают друг друга, что позволяет антропологам и археологам взаимно контролировать свои заключения и выводы, взаимно дополнять их и вести параллельное изучение. В этом проявляется теснейшая и неразрывная связь архео­логии с антропологией.

В 1848 г. в Испании на скале Гибралтар рабочие при взрывных работах обнаружили череп без нижней челюсти, весьма схожий с че­ловеческим. Эта первая находка не получила сразу мировой известно­сти. Впервые она была описана только в 1864 г. Г. Веском.

В 1856 г. в Германии в долине реки Неандер (Неандерталь), близ Дюссельдорфа, рабочие при очистке пещеры обнаружили черепную крышку, имеющую сходство с черепом из Гибралтара. Эта находка приобрела сразу мировую известность, причем довольно скандальную. Дело в том, что эта черепная крышка была найдена не in situ (бук­вально «в положении», т. е. в том положении, в котором она лежала в земле), а в отвале. Рабочие сначала не заметили ее и выбросили из пещеры. Только найдя плечевую кость и некоторые другие кости ске­лета, обратили внимание на отвал и извлекли ставшую столь зна­менитой черепную крышку. Авторитетных свидетелей при находке не было, и только год спустя палеонтолог Фульрот допросил рабочих и описал находку. Никакие орудия или другие культурные остатки находку не сопровождали.

Некоторые исследователи сделали предположение, что черепная крышка принадлежала ближайшему предку современного человека, но более примитивному, чем человек, и более совершенному, чем ан­тропоморфные обезьяны. Противники эволюционизма встретили это предположение в штыки. Они полагали, что особенности черепа, отли­чающие его от человеческого, свидетельствуют не о древности, а о па­тологической ненормальности его обладателя. Одни считали его стариком, страдавшим ревматизмом, другие—идиотом-отшелником, жившим в пещере и т. д.

Но за неандертальской находкой вскоре последовали другие, под­тверждавшие правильность эволюционной точки зрения; в настоящее времяих около 50, из которых две сделаны в СССР.

Эти костные остатки, несмотря на их некоторые индивидуальные особенности, явно относились к одному типу — аналогичному неандер­тальской и гибралтарской находкам и получившему название неандер­тальца в честь находки в Неандертале.

Неандерталец, более примитивный, чем современный человек, был все же близок к нему по своей биологической организации, зна­чительно ближе, чем к ископаемым антропоидам.

Таким образом, между ископаемыми антропоидами и неандерталь­цами был большой разрыв, и бюффонова пропасть оставалась неза­полненной. Не хватало одного, а может быть, нескольких звеньев в эволюционной цепи Дарвина. Это было одним из важнейших аргу­ментов противников теории происхождения человека от обезьяны.

Голландский врач и анатом Евгений Дюбуа нашел недостающее звено. В ноябре 1890 г. на о. Ява на берегу реки Кедунг-Бробус Дюбуа обнаружил фрагмент нижней челюсти человеческого типа с двумя зубами. В последующем году он нашел в 40 км к западу от первой находки, на левом берегу реки Соло (Бенгаван), близ Триниля, черепную крышку, а в 1892 г. там же—бедренную кость и левый предкоренной зуб. Бедренная кость находилась в 15 м от черепной крышки. Черепная крышка принадлежала какому-то сущест­ву, стоявшему в своем развитии где-то между антропоидами и неан­дертальцами. По строению бедренной кости (если допустить, как это сделал Дюбуа, что она принадлежала той 1же особи, что и крышка) с большой долей вероятности можно было предположить, что это существо ходило на двух ногах. Поэтому Дюбуа назвал его «Pithecanthropus erectus» — «Обезьяно-человек прямоходящий».

Находка питекантропа вызвала не менее ожесточенные дебаты, чем находка в Неандертале. Сообщение Дюбуа обсуждалось на трех международных конгрессах зоологов—в Лейдене (1895), в Кемб­ридже (1898) и в Берлине (1901). Большинство ученых признало гипотезу Дюбуа правильной.

Костные остатки питекантропа, как найденные Дюбуа, так и позд­нейшие, никакими каменными орудиями не сопровождались, поэто­му до сих пор точно не известно, умел их делать питекантроп или нет.

В тринильских слоях вместе с костями питекантропа найдено мно­жество костей ископаемых животных нижнего плейстоцена. Предпола­гают, что костеносный слой Триниля образовался в результате круп­ного извержения вулкана и вызванного им наводнения. Поэтому кости питекантропа, принесенные в Тринильскую долину бурным потоком, и не могли сопровождаться каменными орудиями. Вообще же на о. Ява найдены каменные орудия шелльской эпохи, так назы­ваемого паджитанского типа (по местности Паджитан на юге острова). Эти каменные орудия обнаружены вместе с костями тех же самых ископаемых животных, которые сопровождали костные остатки пите­кантропа, что дает некоторые косвенные доказательства предположе­нию, что питекантроп умел делать орудия.

В последующие годы коллекции костных остатков питекантропов значительно пополнились. В 1932 г. Дюбуа в груде костей всевозмож­ных животных, собранных еще в 1900 г. в Триниле и хранящихся в Лейденской лаборатории, обнаружил фрагменты пяти бедренных костей питекантропа. С 1936 по 1939 г. голландский геолог Р. Кенигсвальд на о. Ява, в Моджокерто и Сангиране, нашел фрагменты чере­пов и челюстей еще пяти особей питекантропа.

В 1907 г. в Германии у деревни Мауер, в 10 км к югу от Гейдельберга, рабочие при добывании песка обнаружили челюсть ископаемого человека. Челюсть залегала на глубине 24 м в нижнеплейстоценовых слоях и сопровождалась костями древнего слона, этрусского носорога и других вымерших животных. Находка получила название гейдельбергского человека. Место гейдельбергского человека в цепи развития гоминид до сих пор точно не определено. Некоторые считают его со­временником питекантропа, некоторые относят к промежуточной ста­дии между питекантропом и неандертальцем.

1929 г. был ознаменован находкой, не только получившей миро­вую известность, но и имеющей мировое значение. Это, собственно говоря, не находка, а серия находок, история которых начинается еще в 1918 г.

В 1918 г. в Китае, в 60км к юго-западу от Пекина, в каменоломне близ деревни Чжоукоутянь шведский ученый Андерсон нашел кости ископаемых животных. Несколько лев спустя там же О. Зданский и В. Гранже нашли два человеческих зуба. В 1927 г. Болин и Ли обна­ружили еще один зуб. Зуб исследовал антрополог Давидсон Блек и нашел, что он принадлежит новому виду гоминид, которому дал на­звание Sinanthropus pekinensis, что значит пекинский китайский чело­век. В 1929 г. Китайское геологическое управление и Пекинский меди­цинский колледж организо