Глава пятая. Турецкий базар и турецкий характер

Сайын Мустафа сразу понравился Гарри.

Так же, как понравилась уютная обшарпанная улочка, на которой стоял его дом.

Здесь над головами были протянуты верёвки с постиранным бельём, шли по делам пёстро одетые, закутанные в сто одёжек женщины (1) с маленькими детишками — Гарри словно увидел настоящую Турцию. Не крикливую базарную, не спесивую министерскую, а простую страну, где живут простые люди. Впервые он увидел, что у них что-то такое же, как в родной Британии… почти такое же.

Открывший ему дверь молодой парень, почти мальчик, протянул руку и резко втащил его внутрь дома.

— Англичанин, да? Не стой столбом, иди к Мустафе, — на хорошем английском сказал он и махнул рукой в сторону тёмного коридора, который оканчивался одной открытой дверью.

— Почему вы решили, что я англичанин? — растерялся Гарри. — И зачем вы так… решительно завели меня сюда?

— Да кто же про тебя не знает, — белозубо ухмыльнулся парнишка. — Это же ты тот мерет (2), который каждый день делает выручку щипачам на Орта Алани (3).

— Не каждый! — возмутился Гарри. — Иногда удавалось принести кошелек домой, — турчонок, черноглазый, как воронёнок, так заразительно ухмылялся, что невольно хотелось улыбаться ему в ответ.

— Не этот? — спросило наглое создание, показывая Гарри его собственный кожаный кошель.

— Я начинаю думать, что ты был одним из тех щипачей, — с притворной суровостью заметил Гарри, гадая, насколько по-дурацки он будет выглядеть, если попытается отобрать у бесстыжего пацанёнка свою вещь и не сможет. А этого не стоило исключать.

— Гяур (4), слишком много думаешь! Теперь мне придётся тебя прирезать, — на полном серьёзе сообщил мелкий беспредельщик, доставая из-за пояса кинжал (5).

Гарри даже не успел испугаться, когда услышал суровый окрик, раздавшийся откуда-то сзади:

— Джафер! Ты что вытворяешь, бездельник? Давно не получал розог? Так я это сейчас же исправлю!

Лицо паренька мгновенно утратило задор и частично краски.

— Не надо, отец, я же просто шутил! Англичанин тоже понял, что это ради смеха, так ведь? Вон даже за палочкой не потянулся!

Гарри хмыкнул.

Прекративший их перепалку мужчина был высок, чернобород, относительно молод — не старше тридцати пяти лет, но очень хмур. Сразу создавалось впечатление, что рука у него тяжёлая и розги не залёживаются.

— И ты вернёшь ему сейчас все деньги, Джафер.

— Я вернул! Вон он даже не заметил, как я кошелёк положил обратно! Мы просто тренировались.

— Я сказал все деньги.

Юный щипач тяжело вздохнул и вынул из кармана два меджидие (6).

Однако!

— Забирайте ваши деньги и ступайте за мной, — велел Гарри суровый родитель. — А ты, Джафер, сейчас пойдёшь в свою комнату. И если, когда я приду, ты всё ещё не выполнишь задание, что я поручил тебе, то получишь розог и за это тоже.

Джафер понуро кивнул и подошёл к ближайшей стене. Когда он коснулся её рукой, крашенная кирпичная кладка замерцала и растаяла туманом, за которым виднелась лестница, ведущая наверх.

— Это мои личные комнаты, вход туда запрещён под страхом смерти. Буквально, — он серьёзно посмотрел на Гарри. Тот кивнул.

Мустафа показался ему строгим, резким, но прямым и по-своему честным человеком, и почему-то напомнил Аберфорта Дамблдора. Не внешне, конечно.

Они прошли в каморку в конце коридора, где Гарри ознакомили с условиями проживания.

Точнее с условием. Оно было одно: никто не должен знать, у кого он живёт. Уходить и возвращаться — только особым порт-ключом прямо в свою комнату. Кажется, Мустафа относился к этому правилу очень серьёзно, так как взял с постояльца Непреложный обет о неразглашении. Но и сам дал ему такой же.

Они переместились в комнату, где Гарри предстояло жить — она была абсолютно ничем не примечательна. Нет, некий восточный колорит чувствовался и здесь, но после показной пышности центрального караван-сарая, где «посол» жил буквально ещё сегодня, тут всё казалось очень скромным и почти европейским. И очень домашним.

— Мне не интересны ваши проблемы, сайын бай, — сказал ему на прощанье Мустафа, — я не хочу знать ваше имя и цель вашего приезда в эту страну, но это место вам разрешено использовать только для жилья! Не для собраний, не как склад опасных артефактов и контрабанды, не для того, чтобы прятать трупы, вы меня понимаете, сайын? Вы можете привести сюда девушек, но максимум двух, и они не должны пытаться выйти из комнаты никуда, кроме ванной, вы всё поняли? — Гарри кивнул. — Вы заплатили за две недели, если захотите продлить — положите деньги вот в эту вазу ровно через четырнадцать дней. Иначе ваш порт-ключ исчезнет. И меня не будет волновать, остались ли здесь ваши вещи, вы понимаете меня, сайын?

— Да. Да, я понимаю, — пробормотал Гарри.

«Во что я ввязался? — с весёлой бесшабашностью подумал он. — Подруг, значит, приводить можно, а Снейпа? Он считается за «собрание»? Или за «девушку»?»

— Я могу пригласить к себе друга? — пожалуй, стоит это уточнить у Мустафы заранее.

— Ты гей? — скривился тот. — Не смей больше никогда разговаривать с моим сыном, пис-сапик (7)!

— Да нет, — начал было оправдываться Гарри, но комната уже опустела. Создавалось впечатление, что хозяину было отвратительно даже дышать одним с ним воздухом.

— То есть, гей — хуже убийцы и контрабандиста? — риторически спросил сам себя Гарри.

«Это Турция, Поттер!» — низкий голос Снейпа словно эхом прозвучал в его голове.

К этому стоило добавить: «здесь всё не как у людей». Новоявленный «гей» мрачно хмыкнул и аппарировал…

 

* * *

После снейповых объяснений нужный склад ковров-самолётов действительно нашёлся довольно быстро. Не прошло и часа блужданий по развалам всевозможной всячины.

Но Гарри радовался, что вообще смог найти нужный павильон в этом лабиринте.

А уж то, как он пробирался к искомому месту, вообще можно было смело называть полосой препятствий!

Бюйюк Чарши (8) был не местом, а, скорее, стихией. Необузданной и первозданной силой, океаном людей, вещей и эмоций, которые плыли и переливались под арочными сводами крытого рынка так, что от них кружилась голова. И в то же время атмосфера турецкого базара захватывала своей праздничностью, экзотичностью и яркими красками.

Здесь воздух пах пряностями, в глазах рябило от ярких тканей, украшений и фаянса, а черноглазые хитрые проныры-продавцы сияли навстречу любому потенциальному покупателю неотличимыми от искренних улыбками.

Гарри понял, что напоминает ему турецкий базар — первое посещение Косой Аллеи с Хагридом. То чувство лёгкого куража, свободы, новизны и… приключений.

«Да уж, мир волшебников подарил мне много приключений, — мысленно одёрнул себя Гарри, — вот только безопасных среди них почти не было. И эта восточная красивость тоже пропитана смертельным ядом».

Здесь следовало держать ухо востро, так что кошелёк он для надёжности в этот раз зажал в руке и по возможности не сводил с него глаз, а от любого прохожего, зазывалы или продавца пирожков, которые подходили слишком близко, шарахался, как от больных драконьей оспой.

Гарри на личном опыте смог сделать нехитрый вывод, что проще всего человека обокрасть, войдя с ним в тесный физический контакт и чем-то ошарашив.

Осторожность приносила свои плоды, и до пункта назначения он добрался вовремя и для разнообразия без проблем.

Над павильоном были развешаны ковры, а продавцы как раз накладывали на его двери запирающие чары, собираясь уходить. Торговец кальянами, расставленными на прилавке у противоположной стены, отвернувшись, складывал свой товар…

Гарри, проходя мимо, шепнул в спину одному из колдующих: «Империо», мысленно формулируя приказ закончить дело и следовать за ним, и торопливо пошёл дальше.

За ближайшим поворотом обнаружилось кафе, возле дверей которого Гарри замер, опасаясь входить, чтобы заколдованный продавец не потерял его из вида. Вскоре тот появился из-за угла и выглядел, к счастью, совершенно нормально. Значит, заклинание удалось наложить успешно.

Виктор Крам с побелевшими безумными глазами в лабиринте на Турнире Трёх Волшебников был очень ярким примером того, как не следует накладывать заклятие подчинения, если не хочешь, чтобы это обнаружилось.

— Давай посидим в кафе, — напряжённо улыбаясь, «предложил» Гарри подошедшему продавцу. К счастью, тот понимал по-английски и, кивнув, зашёл внутрь и непринуждённо устроился на низком диванчике за столом, по турецкой традиции накрытом чем-то вроде ковра.

Заказав ракию (9) и закуску, Гарри наложил Заглушающие чары, и, подождав, пока пленённый им турок выпьет, приступил к допросу. Ему казалось, что, опьянев, тот будет хуже сопротивляться Империусу.

— Как тебя зовут?

— Реджеб Нури. А тебя?

— Э-э-э… — растерялся «следователь». Это вообще как, необычная реакция или всё в порядке? — Неважно. Я хочу, чтобы ты мне рассказал о своей работе…

— Проклятая работа! — доверительно сообщил ему Реджеб, наклоняясь ближе и обдавая запахом пота и специй. — Пашу, как заговорённый на этого рогоносца, будь он проклят! Света белого не вижу, забыл, когда женщину последний раз обнимал… Кстати! А ты симпатичный, татли-бир чоджук (10)! — Он закинул руку на спинку дивана позади Гарри, который, совершенно не находя, что это «кстати», резко отодвинулся и приказал:

— Сиди спокойно! Не нависай надо мной.

— Ишь, какая недотрога, — обиженно пробурчал турок, наливая ещё.

«Какого Мерлина вообще происходит? — недоумевал «следователь», вытаращенными от удивления глазами наблюдая за этими выкрутасами. — Он ведь не сопротивлялся заклинанию. Совсем! И вроде слушался…»

— Хватит пить, — для проверки приказал Гарри. Реджеб подавился отпитой ракией и надсадно закашлялся. — Сглотни, — обречённо добавил горе-заклинатель.

Кое-как успокоив кашель и усиленно заедая стресс кебабом, продавец ковров наконец пробормотал:

— Ну ты вообще как сказанёшь под руку! Видит Аллах, разве так можно?

Гарри стало сильно не по себе. Отчаявшись найти общий язык с болтливым расторможенным турком, он в отчаянии брякнул:

— Что ты знаешь о проклятых коврах с вашего склада?

Казалось, что Реджеб прямо на глазах теряет всё своё ухарство и бесшабашность. Он даже привстал, чтобы уйти.

— Сидеть! — рявкнул Гарри. Так, кажется, тут есть зацепка! — Рассказывай, что ты об этом знаешь.

Но, по всей видимости, турецкий менталитет и силу воли недооценивать не стоило. Реджеб, стиснув зубы, молчал, на его висках вздувались жилы, а руки сжимали край стола так, что вот-вот могли отломить кусок.

— На тебя наложили Обет? — осенило «следователя».

— Нет, — буркнул турок, — но я и так понимаю, что мне не жить, если сболтну.

Никаких гарантий обратного Гарри ему дать не мог. И сегодняшний день показал «послу», как мало ценится здесь человеческая жизнь. Но в далёкой Британии Джордж ждал его помощи, а не сопливой рефлексии…

— Говори, что знаешь! Сейчас же.

«Возможно, стоит усилить ментальный нажим?» — подумал Гарри, незаметно направляя на Реджеба свою палочку. Глаза турка остекленели.

— Смотри только на меня, — испугавшись, приказал «следователь». Только ещё не хватало, чтобы этот пустой взгляд заметили посетители или работники кафе, к счастью, сильно задымлённого. Турки постоянно курили кальян, и белые, сизые и почему-то радужные клубы дыма окутывали всё туманным маревом. — А теперь я хочу услышать, что тебе известно об истории с проклятиями этих ваших пашей?

_____________________________________________________________________________

(1) Примерно так и одевались (а кое-где и сейчас одеваются) простые турецкие женщины:

http://www.ashkimsin.ru/chayxana/topic3865.html (там надо чуть прокрутить до фоток)

(2) Мерет — ругательное слово в турецком языке, равнозначное русскому «олух»

(3) Центральная площадь по-турецки

(4) Неверный, немусульманин

(5) Турецкий пояс — кушак, фото мальчиков в традиционной мужской одежде

http://www.pichome.ru/bTb

(6) Турецкая золотая монета, сейчас не в ходу

(7) Грязный извращенец по-турецки. Геи в Турции есть, и их довольно много, но в силу национальных и религиозных особенностей их там, мягко говоря, не сильно уважают. Практикующих пассивные гомосексуальные контакты не берут в армию, нет ни одного специального гей-клуба, потому что туда может зайти любой гражданин и затеять драку — это будет богоугодным делом.

Однако, вот выдержка из статьи про турецких геев:

«Если в чайхану прийти и сказать: «Я трахнул мужика», все похвалят, скажут: «Ай молодец!..» Огромное количество турецких мужчин начинают свою сексуальную жизнь с однополых связей. Главное — соблюсти внешние приличия. Вы же знаете, что сексуальность у нас вообще подавлена и табуирована. Секс с женщинами до брака под запретом. Поэтому подростки спят с мужчинами. Или с животными. Зоофилия у нас в деревнях очень распространена».

Как сказал Северус: «Это Турция, Поттер!», что тут добавить?:)

(8) Фотки настоящего стамбульского базара:

http://www.pichome.ru/bTy — павильон с коврами

http://www.pichome.ru/bTe — просто базар

(9) Ракия — (болг. ракия, серб. И макед. ракија, хорв. rakija) — балканский крепкий алкогольный напиток (бренди), получаемый дистилляцией ферментированных фруктов. Обычная крепость 40 %, но домашняя ракия может быть более крепкой — от 50 до 60 %. Раки, или ракия, или ракы, или ракэ, или раке — все это варианты названия традиционной турецкой анисовой водки. Основное отличие от водки — выдержка продукта дистилляции в дубовых бочках, что свойственно для бренди (коньяка).

(10) Сладкий мальчик по-турецки

Глава опубликована: 31.10.2014