Глава двадцать вторая. Древняя восточная игра

Северус шёл по залам и переходам древнего Османского дворца и, старательно скрывая довольную улыбку, со сдержанным достоинством кивал встречающимся по пути представителям знати.

Кто бы мог подумать пять лет назад, что эти надменные беи будут так подобострастно раскланиваться, лишь завидев его издалека. Да ещё двумя годами ранее, помнится, они презрительно морщились и кривили рты в гримасах отвращения, всячески демонстрируя, что не понимают, зачем Ибрагим-паша взял в дом этого приблудного полукровку с подмоченной репутацией.

А теперь это его дом.

И его положение выше, чем у любого из них.

Северус отдавал себе отчёт, что они его элементарно боятся. Возможно, даже больше, чем боялись ученики Хогвартса в далёком девяносто восьмом. Тогда его считали правой рукой Тёмного Лорда, а сейчас он — главный советник султана… но всем известно, кто на самом деле принимает важные решения.

По крайней мере, турецким аристократам, кажется, что они это знают.

Но будь это так, жизнь зарвавшегося вазира не стоила бы и ломаного кната.

Бахтияр был человеком, щедро одарённым лидерскими качествами своих османских предков. На первый взгляд он мог показаться чересчур интеллигентным, мягким и даже немного безвольным, но это было скорее гипнотическое спокойствие удава, выбирающего жертву, нежели апатичность бессилия. Султан не обладал стремительностью и ядом гадюки Ахмада и его отпрысков, но был терпелив и, как никто, умел выбрать удачный момент для удара.

Взойдя на трон в двадцать лет после такого своевременного «несчастного случая на охоте», случившегося с его, скажем откровенно, безмозглым транжирой-отцом, Бахтияр терпеливо ждал десять лет, прежде чем показать свою истинную силу. Он копил компромат, подбирал верных людей, постепенно и незаметно проталкивая их на высокие посты в своём окружении и силовых структурах — неторопливо и аккуратно султан плёл паутину, в которую рано или поздно должны были угодить его противники. И когда пришло время действовать быстро — он не мешкал. У него уже были накоплены силы и резервы для мгновенного смертельного броска.

Но удавы не едят других змей.

Во всяком случае, такова их репутация, а репутация на востоке — это всё!

Султану требовался сильный человек, на которого невозможно было бы надавить, не связанный ни с какими знатными турецкими родами, — человек со стороны.

Ворон — тут Северус всё ж не выдержал и усмехнулся — который склевал бы врагов (1) и показал себя основным хищником, позволив султану по-прежнему оставаться в тени, не афишируя свои таланты и умения. Ему нужен был тот, кто стянул бы на себя всю потенциальную агрессию — вазир вполне отдавал себе в этом отчёт.

Но награда, на его взгляд, стоила того. Всё или ничего!

За прошедшие после казни Ахмада месяцы Северус физически устранил или взял, образно выражаясь, за жабры большую часть своих политических противников, благо в смутной обстановке, сложившейся в результате борьбы за две такие привлекательные должности, как вали Эгейского региона и Анатолии, они все обозначили себя, выйдя из тени.

И вазир хорошо с ними поработал, закрепляя своё положение в турецком обществе.

Он желал более никогда не допускать ситуаций, в которых снова пришлось бы использовать Гарри для удовлетворения своих политических амбиций. А для этого Северусу нужно было максимально укрепить вертикаль власти и своё место в ней именно сейчас, когда положение дел этому способствовало.

Понимая, что любой спутник, партнёр, близкий человек, который останется рядом с ним, немедленно станет самой привлекательной мишенью для террористов, стратегически мыслящий вазир решил просто устранить потенциальную угрозу. И безопасность повысится, и на будущее поостерегутся.

Стоило признать, что методы, которыми Северус предпочитал действовать, были скорее волдемортовскими, нежели дамблдоровскими… Но вазир искренне считал, что для начала следует выполоть сорняки, а потом уже на расчищенном месте сеять разумное, доброе, вечное.

Он не был садистом, получающим удовольствие от чужих страданий, но отличался жестокостью и крайней мстительностью, а та подстава, которую готовил ему Омейяд в компании с Абассидами, развязала ему руки.

«Доигрались, господа?»

Теперь Турция сыграет в нашу с Бахтияром игру.

Наконец-то.

И кстати, об играх.

Северус как раз направлялся перекинуться партией-другой в нарды с султаном. Это стало их ежевечерним ритуалом.

Им обоим нравились аналитические игры, но шахматы для них были слишком… прямолинейными. Откровенно говоря, оба любили сжульничать, а в шахматах, в отличие от нардов, такой элемент, как случайность, особой роли не играл, и высокопоставленным мошенникам негде было развернуться.

Каждый раз перед игрой Северус покупал новую доску и набор фишек, поскольку после завершения сеанса каждый предыдущий комплект буквально искрил от наложенных на него разнообразных чар. Здесь же, на востоке, нарды воспринимались, как совершенная игра, не требующая дополнительных улучшений. И как-либо заколдовывать их перед продажей, переделывая на волшебный манер, считалось вульгарным.

Зато после игры с Бахтияром каждый такой комплект можно было рассматривать как наглядное пособие десятков заклинаний самого шельмовского толка.

Ни с кем другим султан не мог себе позволить ничего подобного, и, проводя эти вечера с Северусом, он, как утверждал сам, «отдыхал душой».

Отказывать своему непосредственному руководителю, соратнику и, наверное, другу в такой малости не стоило, так что каждый вечер вазир, захватив новую доску, направлялся в личные покои Бахтияра.

Доброжелательно поприветствовав янычар, охраняющих двери и тщательно просканировавших его для подтверждения личности и проверки наличия опасных артефактов, Северус решительно толкнул вычурные позолоченные створки.

 

* * *

— Снова доска с блудницами? — с усталой иронией уточнил султан, когда его верный вазир, поздоровавшись, усаживался рядом.

Он имел в виду тот случай, когда Северус в спешке приобрёл нарды, толком не рассмотрев их. Когда они раскрыли доску, выяснилось, что игровое поле украшают обнажённые гурии, извивающиеся самым непристойным образом. Воспитанного в строгости и довольно стеснительного по натуре Бахтияра это порядком отвлекало от игры, что было на руку его оппоненту.

Однако стоило отдать султану должное, он не разозлился, а постарался извлечь из этой ситуации максимум пользы для себя, тренируя самоконтроль.

В этот раз Северус купил самый заурядный и дешёвый комплект, предназначенный для бедноты. Ему показалось, что в простых и чётких линиях есть нечто приятное глазу.

Бахтияр только хмыкнул, насмешливо, но в целом одобрительно глядя на эту, так не вписывающуюся в окружающую пышную обстановку, вещь. Сам он был аскетом, мало интересовавшимся роскошью и сибаритством, но традиции соблюдал и ничего в древних чертогах Тачландирмака (2) не менял.

Северус тоже выразительно покосился на массивный стационарный комплект для игры, выточенный из нефрита и инкрустированный серебром.

На эти нарды были наложены древние и мощные чары, позволяющие кровному Осману выиграть любую партию, даже если его противники жульничали в открытую, нагло и беспардонно.

Полтора года назад будущий вазир, тогда ещё простой гяур, из милости прикормленный Ибрагим-пашой, попав на свою первую аудиенцию к султану, сразу же отказался играть на старинном нефритовом поле, завоевав уважение Бахтияра своей сообразительностью, смелостью и силой духа.

До сих пор никто не отказывал правителю в удовольствии обыграть гостя, даже если понимал, что старинные нарды заколдованы.

С тех пор и завязалась их странная дружба, расстроив интриганке Наджмие все её планы.

О, кстати, о ней…

— Мой султан, отчего вы выглядите таким усталым и удручённым? Поведайте мне вашу печаль, возможно, мне удастся её развеять, — задумчиво поглядывая на стоящее рядом с Бахтияром наргиле, предложил Северус.

Судя по запаху, там была именно та самая смесь, о которой он однажды рассказывал Гарри в кахвехане, некогда принадлежавшей Сулейману, а ныне управляемой человеком вазира.

Обычно султан не усердствовал со стимуляторами и наркотическими средствами, пусть даже и лёгкими, поскольку не любил терять контроль над разумом. Что его так огорчило? Ну… помимо привычного повода для расстройств.

— Всё та же печаль, друг мой, — вздохнул Бахтияр. — А не знаешь ли ты случайно, куда она нынче направилась? Амулеты показывают, что во дворце хатун сейчас нет, а мои люди умудрились упустить её где-то на территории Марокко.

— Знаю, — подтвердил Северус. — Но отнюдь не случайно. Мой султан, неужели вы не приказали своим Мастерам чар сделать амулеты на крови, пока ещё Наджмие-хатун была… скажем так, неактивна?

— Обожаю твои иносказания, Северус, — хмыкнул Бахтияр. — Конечно, мой придворный Мастер сделал эти амулеты, пока она была без сознания после ритуала. Но — вот незадача, правда? — именно сегодня они все внезапно перестали работать.

— Плохо, — озабоченно констатировал вазир. — Карим был очень хорошим специалистом.

— Вот прямо так сразу и был, — хмуро поинтересовался султан. — Где мы сейчас экстренно найдём волшебника такого уровня?

— А вы готовы доверить ему свою жизнь? — напрямик уточнил Северус. На отрицательное покачивание головы своего визави, он только фыркнул. — Нужно лишь присмотреться к талантливым простолюдинам, которым до сих пор перекрывали дорогу во дворец вот такие богатенькие и знатные колдуны, как старший сын Ылханов. В крайнем случае можно пригласить иностранцев… Но я полагаю, этого не потребуется.

— Иногда меня пугает лёгкость, с которой ты принимаешь такие решения, — Бахтияр говорил явно не о предложении пригласить зарубежных магов. — Это пережиток твоего прошлого? Или особенность натуры?

Султан любил огорошить собеседника вот такими прямыми вопросами. Здесь, на востоке, где более всего ценились изысканность и символичная иносказательность в речах, такую манеру выражать мысли считали грубостью и признаком недалёкой натуры.

Но ум Бахтияра был остёр, как кинжалы его янычар. Просто ему нравилось шокировать людей, получая максимум информации от дезориентированных противников. Или союзников.

— И то, и другое, скорее всего, — спокойно признал Северус. — Иногда я останавливаю себя, чтобы спросить, правильно ли я поступаю?..

— И каков ответ? Видимо, «да, правильно»?

— Нет, не правильно — таков ответ. Но следующий вопрос: готов ли я жертвовать чем-либо для меня ценным во имя чистого и абстрактного человеколюбия?

Султан понимающе прикрыл глаза.

— Этот человек, Карим, уже отравлен Аббасидами, — задумчиво протянул он. — И мы не можем быть уверены, что он всего лишь очарован моей коварной женой, а не готов верой и правдой служить во благо исламского халифата… Оставлять его рядом с собой — всё равно, что класть гремучую змею в постель. Может быть, она не тронет, а может быть, ты во сне неудачно передвинешь руку, и гадюка вцепится в неё… Я готов быть милосердным и милостивым владыкой, но я хочу спокойно спать по ночам. Твой ход, мой мудрый вазир!

Северус улыбнулся краешком губ, встряхнул стаканчик, незаметно пытаясь воздействовать на его содержимое беспалочковой магией, и выбросил кости.

— Мой наставник, Альбус Дамблдор, однажды рассказал мне о трёх уровнях силы, мой султан. Думаю… — вазир аккуратно передвинул свои фишки. — Думаю, что мне никогда не достичь третьего уровня…

— Почему? — заинтересовался Бахтияр. — И что это за уровни?

— Первый уровень — грубая сила, насилие. Умение заставить человека делать то, что ты от него хочешь. Второй — мотивация, умение убедить его служить тебе в обмен на какие-то блага и привилегии… А третий, — это вазир произнёс крайне скептически, — так превозносимая Альбусом любовь. Влюблённый, идеалист или фанатик сделает для тебя всё сам и в лучшем виде, главное, вовремя его направить в нужном направлении.

— Ты считаешь себя недостойным любви? — ещё каких-то пять лет назад эти слова султана могли бы ранить в самое сердце. Но сейчас Северус был спокоен и уверен в себе, как никогда.

Он нашёл всё, что искал: себя, своё место и спутника жизни… хотя его сперва следовало забрать из промозглой и залитой дождями Британии.

— Нет, мой султан, — философски ответил вазир. — Просто быть достойным любви — это сейчас ваша работа. А моя — дополнить ваш третий уровень первыми двумя, потому что, как показывает практика, без них всё-таки никак не обойдёшься!

Бахтияр тихо рассмеялся, но потом всё же уточнил:

— Тебя это точно не расстраивает? Такая роль?

— По-моему, из нас двоих расстроенным выгляжу не я, — заломил бровь вазир. — Нет, я не жажду любви многих, и мне по должности это совершенно не обязательно. Мне вполне достаточно пары человек, которым я буду сильно не безразличен, чтобы чувствовать себя комфортно. Ваш ход, мой султан!

— Ты говоришь про этого худенького британского мальчика, с которым так меня и не познакомил? И кстати… я выгляжу расстроенным потому, что в ответ на свой вопрос получил массу полезной, но конкретно сейчас не нужной мне информации, — намекнул Бахтияр. — Я так понимаю, что предусмотрительно сделанные тобой следящие амулеты работают?

— Так и есть, — согласился Северус, с ехидцей наблюдая за попытками султана незаметно произнести заговор на игральные кости. — Наджмие в Лондоне, и, я полагаю, прямо сейчас она пытается встретиться с тем самым «худеньким британским мальчиком», с которым я не успел вас познакомить в силу жёсткого цейтнота, в котором мы находились во время его приезда.

— И ты так спокоен? — удивился султан, резко привставая на подушках. — Ясно же, что не благодарить его она туда отправилась!

— Конечно, нет, — подтвердил Северус. — Скорее всего, она попытается убедить Гарри, что это я и только я виноват в смерти его жены.

_____________________________________________________________________________

Древняя восточная игра (название главы) — это нарды, которым, по мнению учёных, насчитывается более пяти тысяч лет… но также это и метафора к другой не менее древней и любимой восточной игре, называемой интрига;))

(1) «В целях борьбы с ядовитыми змеями может иметь значение покровительство различным врагам змей: ежам, хорькам, ласкам, куницам и многим птицам — подорликам, сарычам, воронам, сорокам, грифам, павлинам. На них яд змей влияет слабо или не действует вовсе. Они усердные охотники на змей и не упускают случая ими полакомиться» (с) из статьи «Враги змей»

http://www.zooclub.ru/rept/vidy/vragi_zmei.shtml

(2) Тачландирмак — с турецкого — венец, название главного дворца Османов в волшебном Истанбуле

Глава опубликована: 03.03.2015