Глава двадцать первая. Новые грани личности

После второго ритуала Гарри переселился в Мунго на месяц.

Помимо общей слабости он заработал ещё и полное магическое истощение.

Целители заметили это не сразу, ведь их героическому пациенту всё время, пока шёл восстановительный период первых четырнадцати дней, колдовать запрещалось. Но вот, когда они дали добро, и палочку наконец вернули владельцу, обнаружилось, что засветить с её помощью даже обыкновенный Люмос Гарри Поттеру не под силу.

Эта потеря буквально раздавила его.

Потенциальная возможность навсегда утратить способность к волшебству ужасала больше, чем четыре года назад его пугала необходимость идти на смерть во время Битвы за Хогвартс. Было проще умереть, чем лишиться магии.

Он чувствовал себя таким… неполноценным без неё.

Хуже самого распоследнего санитара Мунго. Например, Бена Эддла, который с напряжением, нахмурив лоб, махал своей короткой палочкой и вслух, как школьник-недоучка, проговаривал формулы чистящих и стерилизующих чар.

Гарри и такому завидовал. И это ужасно раздражало.

Хотя в этом не было ничего удивительного, потому что в настоящее время его раздражало абсолютно всё. И все.

И особенно, как ни странно, — спасённая им Анджелина.

Девушка на третьей неделе своего реабилитационного курса только-только начала вставать, и было совершенно непонятно, сможет ли она когда-нибудь колдовать.

Однако Анджи не унывала. Она тепло улыбалась посетителям, радовалась каждому дню и была страшно благодарна «своим рыцарям», как она называла Гарри и Джорджа.

В чём состоял рыцарский подвиг её мужа, «следователь» так и не понял. Если только в том, чтобы плакать над бессознательным телом любимой жены изо дня в день…

Думать так было отвратительно и гнусно.

Ясно же, что предложи Гарри, ну предположим, высшие силы обменять магию на жизнь подруги, он бы не колебался… Да он и так не колебался. Но теперь он сходил с ума от злости на друзей, которые были счастливы. Ворковали, как голубки. Не сделав для своего спасения ровным счётом ничего! А зачем, когда есть универсальный спаситель Г.Дж. Поттер?

Гарри отчётливо понимал, что это — неправильные, не позитивные, и вообще ни разу не продуктивные мысли. Но они приходили и мучили его изо дня в день.

Ночью он ложился на жёсткий матрац своей узкой больничного койки и крутился почти до утра, мечтая научиться вообще не думать. А ещё лучше — уметь по собственному желанию отключать эту функцию мозга. Как затушить свечу — оп, и голова пуста.

Он уставал от этой бесполезной умственной активности не меньше, чем прежде, когда сутками работал в Аврорате.

За две недели он умудрился извести себя так, что заработал невроз. К списку его зелий добавилось ещё и успокоительное…

Гарри понимал, что вечно так продолжаться не может.

Целители уже начали намекать на смирение и принятие… Они, дескать, сделали, что могли.

Кингсли заставлял своих невыразимцев копать в архиве Отдела тайн, Гермиона с разрешения директора Макгонагалл исследовала Запретную секцию библиотеки Хогвартса… Алхимики Мунго варили декокты по предложенным рецептам, но пока всё было тщетно…

«Не отчаивайся, мы ведь попробовали ещё не все варианты, а что-то, возможно, подействует не сразу», — убеждала Гермиона.

«Ты же сильный маг, дружище, тебе нужно просто передохнуть немного, и сам не заметишь, как силы восстановятся! Ты заслужил возможность спокойно побездельничать — как-никак, четыре года без отпуска!», — успокаивающе басил Рон.

Но Гарри слышал фальшь в их голосах.

Он впал даже не в депрессию, а в какое-то сумрачное оцепенение.

Через силу улыбался посетителям, а когда они уходили, бил кулаком матрац и мечтал выпрыгнуть из собственной шкуры, так невыносимо тошно ему было пребывать в этом беспросветном состоянии.

Гарри сам не понимал, почему его такая незыблемая вера в лучшее сейчас ему отказала.

Да ещё и пресса раздула из этой истории очередную сенсацию. Ах-ах, «Наш Избранный снова пожертвовал собой и всех спас» пестрели заголовками газеты. «Неужели наш герой стал… сквибом?!»

Постепенно вопросительные интонации в таких предложениях сменились на утвердительно-жалостливые и отчего-то немного злорадные. Хотелось биться головой об стену от того, что он и сам им поверил.

Но однажды, прекрасным и, в кои-то веки, солнечным утром, в палату к болящему герою залетела надменная сипуха, сбросив на его кровать тубус, изысканно украшенный полудрагоценными камнями, и небольшой обёрнутый шёлком свёрток.

В тубусе обнаружились потрясающей красоты чёрный тюльпан (1) и письмо, а в свёртке шкатулка, заполненная надёжно зафиксированными в специальных гнёздах фиалами.

Гарри таращился на цветок, и ему казалось, что какие-то внутренние струны боли и отчаяния, натянутые до звона, расслабляются в душе. Он осел на кровать и внезапно понял, что всё это время панически боялся, что вот такой — бесполезный сквиб — он будет не нужен Снейпу. Не то чтобы «следователь» планировал их совместную жизнь… Он скорее успешно не думал об этом.

Сразу после того, как его руки более-менее смогли держать перо, он попросил друзей принести ему писчие принадлежности и сову. И написал письмо Снейпу. Он волновался, как прошёл штурм, и вообще: что творится там, в этой беспокойной Турции?

И хотел знать, не передумал ли… Нет, этого он знать не хотел!

В итоге на пергамент легло ровно два предложения: «Как ты? Как всё прошло?» Из совершенно идиотских соображений конспирации он не подписал письмо, нарисовав вместо этого маленький снитч (рисовать воронёнка — с его-то художественными способностями — Гарри не рискнул).

Уже отправив письмо, понял, каким идиотом он теперь будет выглядеть в глазах Снейпа.

Он сам не знал, почему не написал сразу, когда в Мунго его откачали в первый раз. Там всё так завертелось: приготовления, бесконечные разговоры, обсуждения, споры с друзьями. Грызло беспокойство, но он, боясь получить плохие новости, всё откладывал и откладывал… и в итоге прошло целых две недели, прежде чем он смог связаться со Снейпом. Тот, наверное, уже подумал, что Гарри плевать…

Тем не менее, слава всем богам, живой и невредимый турецкий вазир ответил ему очень быстро. Через пару дней неясыть принёсла юноше чуть менее краткое, чем его собственное, послание:

«Со мной всё хорошо. Будет, если — когда! — я наконец высплюсь.

У нас прошёл суд над Ахмад-пашой в связи с обвинением в государственной измене, его казнь состоялась как раз сегодня утром. Сейчас оба места вали вакантны. Полагаю, вплоть до свадьбы султана покой нам будет только сниться.

Воронёнок, я буду ждать тебя весной… когда зацветут тюльпаны».

И змеиный росчерк «S» вместо подписи.

«Следователь» понял это как намёк, что до весны достопочтимого вазира лучше не тревожить.

Как будто кто-то навязывался!

Он и сам не понимал, как его это огорчало, пока в виде второго письма не получил материальное подтверждение, что Снейпу не всё равно, что его сильные руки и горячие поцелуи (и всё остальное тоже) не были личным миражом сошедшего с ума «посла».

Гарри умудрился даже засомневаться, что бывший профессор действительно жив. Сохранить рассудок помог портал, доставивший «следователя» в Мунго. Подвеску вернули на следующий же день, когда он очнулся в больнице. Вычурный узор на зачернённом фоне овального серебряного кулона (2) долго ему ни о чём не говорил, пока он не присмотрелся к изящным линиям лепестков присланного чёрного тюльпана.

Ну конечно, это же один из главных турецких символов!

Снейп никогда ничего не делает просто так. Любитель намёков и иносказаний, тут он, стоит признать, дал маху, связавшись с редкостным остолопом в этом вопросе.

Но как бы то ни было, Гарри, не снимая, носил украшение под больничной пижамой и иногда — не чаще пяти-шести раз в минуту — незаметно поглаживал через ткань.

Он не послал подвеску Снейпу обратно с письмом. А тот не вернул сумку с гарриными вещами.

Стоило ли считать это признанием, что все обещания в силе? А какие вообще были обещания?

Гарри не думал, старательно не думал об этом и вообще о своём будущем.

Вот только после известия о его магическом бессилии в душе поселилась едкая горечь утраты, которую он сам до конца не осознавал… до тех пор, пока не получил надежду на исцеление.

Он почему-то сразу и всем сердцем поверил, что вот снейповы-то снадобья ему уж точно помогут!

Ну это же Снейп! Он гениальный зельевар, учёный и вообще Мастер!

Гарри решительно собрался и выписался из госпиталя, клятвенно пообещав целителям (всем сразу и каждому по отдельности), что будет принимать прописанные ими отвары… которые тут же старательно вылил в канализацию, вернувшись на Гриммуальд-плейс. В тишине и запустении прежде ненавистного из-за потери Джинни дома, его наконец-то посетило спокойствие.

Он перестал мучиться подлыми мыслями, внутренне звенеть от злости и срываться из-за каждого не вовремя произнесённого окружающими слова.

Во втором письме ужасно занятого вазира снова не было ни капли нежности и ни слова любви, вообще ничего сентиментального. Сухие комментарии, как и для чего применять каждое зелье. Всё расписано по часам. Двенадцать зелий в шкатулке.

Когда только он варил их? Или специально для такого уникального человека Вселенная расщедрилась на тридцать часов в сутках?

Вновь и вновь перечитывая рецепты, написанные таким знакомым почерком Принца-полукровки, Гарри вспоминал, как, уже практически считая себя сквибом, он решил, что не станет навязываться Снейпу. А стало быть, не будь этой проблемы, он хотел бы к нему поехать? К бывшему профессору? В Турцию? Насовсем?

Очень не сразу, кружа самыми длинными и затейливыми окольными путями, к «следователю» всё же пришло понимание, что таки да — он хотел бы этого.

Оставалось решить, что теперь с этим делать.

Пока что он даже друзьям не рассказал, что их бывший профессор жив.

Судя по реакции Гермионы, Гарри понял, что Снейп не выполнил угрозу и не написал ей от своего имени. И «следователю» почему-то было безумно приятно оставаться единственным, кто обладал этими сведениями…

К тому же он боялся, что, начав говорить про своё личное наваждение, не сможет остановиться и выложит друзьям все подробности поездки в Турцию.

Как они это примут? И примут ли?

Гарри, обнаружив новые грани своей личности, сильно сомневался, можно ли сообщать о них кому-либо ещё. И склонен был доверять Снейпу в этом вопросе.

 

* * *

Раньше, чем завял чёрный тюльпан, который героически простоял в графине на кухне ровно десять дней, к Гарри вернулась его магия.

Он не знал, что ответить на вопросы Гермионы о том, какое из целебных снадобий в конечном итоге ему помогло. Чтобы не вводить её в заблуждение — а подруга уже собиралась писать революционную научную статью о сочетании зелий для восстановления магического потенциала — он придумал историю про анонимного турецкого Мастера зелий, к которому он в отчаянье обратился за помощью… не так уж слукавив на самом деле.

Рон же, не заморачиваясь причинами выздоровления, затащил его в паб и напоил до зелёных пикси.

Утром, мучаясь от похмелья, Гарри окончательно примирился с окружающим миром.

Мир был ровно тем же самым, что и прежде, до трагической смерти Джинни.

Но только чуть-чуть более серым и унылым.

«А что ты хотел? Это Туманный Альбион, Поттер! Хех…»

«Следователь» вернулся на работу, смог снова втянуться в колею, стать на привычные рельсы будней… но он больше не чувствовал, что ему это действительно необходимо и что он вообще хочет всем этим заниматься.

В его сердце жило ожидание сказки. И весны.

Однажды летом, на далёком, сказочном и загадочном турецком берегу, он открыл в своём сердце новую дверь, и она больше не желала закрываться.

День за днём он проживал, будто во сне, в ожидании пробуждения…

А в конце марта в кабинет «следователя» Поттера влетел незнакомый крупный филин.

Ещё не глянув, что принес ушастый посланец, Гарри почувствовал, как сердце пропустило удар. Интуиция буквально кричала, что на птичьих крылах в затхлые помещения Министерства вот-вот ворвётся свежий ветер перемен.

К лапе филина был привязан тубус очень знакомого вида. Этот стиль оформления Гарри про себя окрестил турецким.

От него?

Нет.

Незнакомый аккуратный… какой-то девчачий почерк. Письмо было ядовитым настолько же, насколько и его отправительница в своей анимагической форме.

«Приветствую Вас, Гарри Поттер!

Нас никогда не представляли друг другу, но именно Ваше лицо было первым, что я увидела, придя в себя после долгих недель беспамятства.

Меня зовут Наджмие. И Вы спасли меня, Гарри, за что я Вам безмерно благодарна!

Я очень хотела пригласить Вас на свою свадьбу, чтобы иметь возможность лично выразить свою признательность и вечную преданность… но Ваш, как он мне представился, друг запретил это делать. Увы, мой муж во всём его поддерживает…

И мне, смиренной и послушной жене, не пристало бы вмешиваться во всё это, но… я обязана Вам самим своим существованием и не могу оставить в том ужасном заблуждении, в котором Вы пребываете ныне, считая своим другом этого человека. Если, конечно, это действительно так.

Мне есть что рассказать Вам, Гарри.

Насколько мне известно, Вы служите в аналитическом отделе британского силового ведомства. Думаю, Вам не впервой иметь дело с информацией, а значит, Вы сможете адекватно воспринять то, что я Вам поведаю. И поверьте, я предпочитаю оперировать фактами и доказательствами, а не бросать слова на ветер!

Вы — мой спаситель, и я не могу позволить Вам сгинуть в когтях Северуса Снейпа, этого стервятника в человеческом обличье.

В британской прессе часто отмечают, что Вы — смелый человек. Я думаю, Вам достанет отваги прийти сегодня в три часа пополудни в маггловский ресторан "Petrus" (3), Лондон, Киннертон-Стрит, дом номер один, чтобы узнать наконец правду о том, что случилось почти год назад с Вашей женой.

Я буду ждать.

Преданная Вам, Наджмие»

Каверзным и подлым — вот каким было это послание.

Если бы Гарри не прошёл закалку у велеречивого отца оной Наджмие, он мог бы сейчас реально обеспокоиться, какими же это такими супер-важными сведениями располагает мисс Аббасид.

Сейчас он был больше озабочен вопросом, какого рода это подстава.

Его хотят просто дезинформировать или физически устранить? Или это — киднеппинг?

Времени на принятие решения почти не оставалось… на что, скорее всего, и был расчёт. Часы показывали без четверти час — только сесть в такси и постараться успеть.

Гарри понятия не имел, где находится Киннертон-Стрит, и аппарировать туда не мог.

Как не мог и захватить с собой для поддержки подразделение авроров.

Была ещё и проблема с объяснениями.

Он никому ничего не рассказал о турецкой авантюре. Его отчёт был образцом краткости и лицемерия: прибыл, поставил в известность турецкие власти, добился их содействия, преодолел крючкотворство и всяческие проволочки, и в итоге результат был достигнут. Предполагаемый преступник погиб при попытке ареста.

Ни полслова лжи, и ложь по сути.

Но он так не хотел подставлять Снейпа… Который, пикси его покусай, не сказал ничего о том, какую информацию можно, а какую нельзя разглашать об известных Гарри событиях. А тот и не спрашивал…

И как теперь объясняться с Кингсли Шеклболтом и Максом Калхоуном, руководителем Аврората и непосредственным начальником, «следователь» решительно не представлял.

Не говоря уже о том, что ему было очень стыдно утаивать такую потенциально важную информацию от заинтересованных в ней людей. Ведь исламистская угроза отнюдь не фантомна! И Министр магической — хотя бы — Британии должен о ней знать.

Но и не пойти на встречу Гарри не мог.

Приезд на его родину кого-то, носящего фамилию Аббасид, казался… ну не концом света, конечно. Скорее, это было похоже на страх заражения опасной инфекцией. С чрезвычайно высоким уровнем смертности.

И лучше будет сразу узнать её симптомы.

Однако и рисковать не следовало. Выпив Оборотку и накинув в закоулке рядом с чёрным ходом в ресторан свою замечательную мантию-невидимку, Гарри проскользнул в общий зал, просканировав его на все известные ему магические ловушки, и осмотрелся.

Не узнать её было невозможно.

И даже не потому, что она была единственной девушкой в хиджабе (4).

Тот же восточный разрез глаз на вполне европейском лице, что и у Ахмад-паши, и у Джемиле. Та же уверенная, чуть презрительная манера держаться, те же тонкие хищные черты. Определённо, это была Наджмие.

Она всё ещё выглядела истощённой, но уже значительно более здоровой, чем запомнил её «следователь» во время обряда.

На всякий случай проверив, что вокруг неё нет сообщников под дезиллюминационными чарами, он невербально наложил магглоотталкивающее заклинание на её столик и наконец подошёл, снимая мантию.

Ханым даже не вздрогнула.

— Вы проверили меня столькими чарами, Гарри. А вы ведь Гарри, не так ли? Столько предосторожностей… Неужели стоит так сильно опасаться одинокой беззащитной женщины? — нежным голосом пропела она.

У «следователя» он вызвал ассоциации с завёрнутым в шёлк кинжалом.

— Если женщина — Аббасид, — хмыкнул он, присаживаясь за столик, — то априори не беззащитна. Вы анимаг-змея, не так ли?

— Вижу, предатель многое сообщил вам, умело маскируя ложь правдивыми сведениями, — поморщилась та. — Да, я — анимаг. И я знаю, что вы чуть было не пострадали от рук, точнее, от зубов Назара… Но я не желаю вам зла, поверьте мне, Гарри, — это «Га-а-арри» Наджмие протянула так сладко, что «следователя» всего передёрнуло.

— Я пришёл не для этого, — твёрдо ответил он. — Не верить, а выслушать. И я внимательно слушаю вас, Наджмие-ханым.

— Хатун (5), — отчего-то побледнев, поправила она. — Наджмие-хатун. Наша свадьба с султаном Бахтияром состоялась месяц назад…

— Поздравляю, — равнодушно прервал её Гарри. Ему казалось, что девушка тянет время. — Меня интересует только информация о Северусе Снейпе. Вы дали понять, что располагаете ей.

— Так и есть, — почти прошептала та, растирая грудь и судорожно пытаясь размотать платок на голове. — Это он, он убил…

_____________________________________________________________________________

(1) Они существуют:3 И это очень красиво!

http://www.pichome.ru/ezQ

http://www.pichome.ru/ezl

http://www.pichome.ru/ezp

http://www.pichome.ru/ez2

Возможно, цветок профессора на клумбе в день фестиваля выглядел бы так:

http://www.pichome.ru/ezA;)))

или так http://www.pichome.ru/ezK

(2) Подвеска с тюльпаном:

http://www.pichome.ru/ezC

(а это именно стилизованный тюльпан, хоть там и много простеньких меленьких цветочков вокруг, которые отвлекают)

(3) Ресторан «Петрус», номер двенадцать в списке лучших ресторанов Лондона:

http://www.pichome.ru/ezM

http://www.pichome.ru/ezU

http://www.pichome.ru/ezi

(4) Наджмие выглядела примерно вот так

http://www.pichome.ru/ezk

(5) Хатун — женский титул, аналогичный мужскому титулу «хан», широко использовавшийся в Тюркском каганате и Монгольской империи. Приблизительно соответствует западным титулам «императрица», «царица», «королева»

Глава опубликована: 26.02.2015