Мерно бьётся в груди моей» -

это чувство великой сопричастности!

Многие храбрые воины отдали жизнь за Бога, Царя и Отечество – и вот в следующем 1915 году создано стихотворение «Смерть», в котором души на поле брани убиенных предстоят пред Судом Божием:

«Свод небесный будет раздвинут

 Пред душою – и душу ту

Белоснежные кони ринут

В ослепительную высоту.

Там начальник в ярком доспехе…»

А в финале снова грешная земля – слёзы товарищей и молитвы за души убиенных:

«Здесь священник в рясе дырявой

Умиленно поёт псалом,

Здесь играют гимн величавый

Над едва заметным холмом».

(Недаром с древних времён об убиенных на поле брани служилась Лития).

Любовь к Родине, беззаветное служение, верность долгу, православным традициям, неразрывная связь земли с небом невольно заставляют трепетать душу всякого человека, считающего себя русским не по крови, а по сути.

Но, наверное, апогеем этих размышлений поэта можно считать стихотворение «Война», посвящённое М.М Чичагову -  потомственному офицеру славного рода:

                       «И воистину светло и свято

Дело величавое войны -

Серафимы, ясны и крылаты

                       За плечами воинов видны».

Не разрушения, не ужас, не трагедия – а сердца людей, которые «восковыми свечками горят»  перед Господом!

                        И финал истинно христианский:

«Но тому, о Господи, и силы

И победы царский час даруй,

 Кто поверженному скажет: «Милый,

Вот, прими мой братский поцелуй».

(И сын упомянутого офицера, Леонид Михайлович, в монашестве Серафим, через 23 года как Христов воин примет смерть на Бутовском полигоне и будет причислен к Лику Святых).

 Все три указанные произведения, особенно последнее, созданное в 1914 году, вне времени и пространства! Если бы мы чаще задумывались о том, что написано в этих стихах, на земле было бы меньше зла.

            Эта вечная связь земного с небесным, горнего с дольним, одна из главных тем классической мировой литературы, звучит и в других стихах Н.С.Гумилёва:

«Храм Твой, Господи, в небесах!

Но земля – тоже Твой приют…»

Это – начало Канцоны Второй из незаслуженно мало известной книги «Костёр».

Очевидно, эти строки – суть творчества поэта и всего направления, именуемого акмеизмом, т.е. «возвращения к первооснове». Некоторыеисследователи говорят о связи акмеизма, прежде всего, с поэзией Е.А.Баратынского – и вот примет одного из лучших его стихов:

                         «Царь Небес, успокой

                          Дух болезненный мой!

                          Треволнений земли

                          Мне забвенье пошли

                          И на строгий Твой рай

                          Силы сердцу подай!»

У обоих поэтов Господь – начало всех начал. И восклицает в мучительном поиске Истины лирический герой Н.С.Гумилёва:

«Дай мне, Господи, дай мне знак

  Что я волю понял Твою…»

И поиск Истины часто неотделим от поиска и осмысления любви земной, о чём будет сказано далее.

А вот пример того, когда смысл, кажется вообще утраченным:

«Я не прожил, я протомился

Половину жизни земной,

И, Господь, вот Ты мне явился

Невозможной такой мечтой».

(Стихотворение без названия из книги «Колчан»).

Такие мысли, наверное, хоть раз посещают любого мыслящего человека.

В обоих произведениях, отражающих мысли акмеизма, как будто звучит желание лирического героя «приблизить» небо к земле, к человеку, но, конечно, не отречение.

     К «первооснове» возвращает читателя и «Солнце духа», которое «наклонилось к нам» и «благостно и грозно разлилось по нашим небесам», а потом даст людям «золотые зрелые плоды». (С тихотворение «Солнце духа» из книги «Колчан»)

Конечно, эта «первооснова» прежде всего воплощается в образе природы:

«Я за то и люблю затеи

Грозовых военных забав.

Что людская кровь не святее

Изумрудного сока трав».

(Стихотворение «Детство» из книги «Костёр»).

В этом произведении лирический герой как с равными, как с друзьями общается и с «каждым пыльным кустом придорожным», и «с мать-и-мачехой, с лопухом…».

Но всё это  - не языческое обожествление природы, а та нераздельная связь, причастность, о чём говорилось в самом начале. Это – воплощение христианской любви ко всему мирозданию!

И в стихотворении «Шестое чувство» из последней прижизненной книги «Огненный столп» «скальпель природы и искусства», а по сути, самого Творца, создаёт душу человека, способную узреть нематериальное. Узреть и «розовую зарю над холодеющими небесами», и «царственный покой» природы и, наконец, «бессмертные стихи». Узреть и полюбить, и самому преобразиться ради этой любви! Но любовь не может быть без жертвы, а потому «кричит дух», и «изнемогает плоть»!

      Без любви человек не может жить и творить, не может вообще называться человеком, оттого и отношение к любви как с святыне присуще нашей классической литературе. Конечно, у Н.С.Гумилёва нет широко известных традиционных посвящений, как, например, у А.С.Пушкина или А.К.Толстого, но во многих стихах присутствует обобщённый образ прекрасной, возводящей к небу любви:

«Но любовь разве цветик алый