Звуки как стилистическое средство

Акростих. Газета «Комсомольская правда» в январе 1959 г. опубликовала стихи неизвестного советского солдата, найденные в развалинах фашистского концлагеря. Приведем одно из стихотворений, из которого исследователи узнали имя начинающего, скорее всего погибшего, поэта:

 

П омнишь ли ты город милый, родной,

О тлогий, весь в зелени, берег Днепра?

Р ечицу ли вспомнишь порой?

Х очется птицей помчаться туда,

О бнять свою родную старую мать,

М илую девушку к сердцу прижать,

Ей рассказать о прожитых годах,

Н ежно лаская, забыться в любви,

К оторая дышит нетленно в груди,

О гнем жжет и вечно в мечтах...

А будет, я знаю, то время придет,

На Родину снова вернемся, мой друг!

Т ам счастьем, что долго, ох, долго нас ждет,

О днажды упьемся.

Н адейся, мой друг, это время придет!

 

Если сложить первые (выделенные) буквы всех стихотворных строчек, получится ПОРХОМЕНКО АНТОН. Вероятно, это и есть автор приведенных стихов. Находясь в нечеловеческих условиях фашистского концлагеря, он не только нашел в себе силы писать стихи, но и прибег к акростиху. Это такое стихотворение, в котором первые буквы всех строк образуют определенное слово или фразу.

Акростихом пользовались с древних времен: греки, византийцы, поэты эпохи Возрождения. Константин Болгарский, один из учеников славянских просветителей Кирилла и Мефодия, в 894 г. составил сборник поучений, включив в него строки, начальные буквы которых составляют азбуку. Приведем отрывок:

 

И летит ныне славянское племя

К о крещению; обратишися вси,

Л юдие твои нарещися хотяшие;

М илости твоея, Боже, просят зело.

 

Русские поэты охотно прибегали к акростиху. Вот «Загадка акростатическая» поэта XVIII в. Ю. Нелединского-Мелецкого, автора известной песни «Выйду я на реченьку»:

 

Д овольно именем известна я своим;

Равно клянется плут й непорочный им,

У техой в бедствиях всегда бываю боле,

Ж изнь сладостней при мне и в самой лучшей доле.

Б лаженству чистых душ могу служить одна,

А меж злодеями – не быть я создана.

 

Начальные буквы всех строк дают ответ – ДРУЖБА. Акростихом пользуются и современные поэты. В качестве примера приведем стихотворение Н. Глазкова:

 

Л етит по космосу комета.

Ее павлиний яркий хвост

На миллионы тянет верст.

О днако про комету эту

Что думает Глазков поэт?

К омета, – скажет он, – ракета,

Е стественно, иных планет!

 

Начальные буквы строчек образуют посвящение – ЛЕНОЧКЕ.

Звукоописание и звукоподражание. Часто авторы прибегают к «звуковому» описанию окружающих предметов, чтобы обратить внимание на их особенности и вызвать у читателя различные чувства – умиления, восторга, сострадания, а то и просто улыбку. Приведем пример из «Мертвых душ» Н. Гоголя:

 

Между тем псы заливались всеми возможными голосами: один, забросивши вверх голову, выводил так протяжно и с таким старанием, как будто за это получал Бог знает какое жалованье; другой отхватывал наскоро, как пономарь; промеж них звенел, как почтовый звонок, неугомонный дискант, вероятно, молодого щенка, и все наконец вершал бас, может быть, старик, наделенный дюжею собачьей натурой, потому что хрипел, как хрипит певческий контрабас, когда концерт в полном разливе...

 

Звучание, сопровождающее происходящее, автор может не просто описывать словами, но и указывать на предметы и явления, производящие это звучание. Воздействие описания на читателя усиливается, если оно сопровождается упоминанием однокоренных слов, называющих звучащие предметы. В этом отношении интересно стихотворение Б. Слуцкого «Начало века»:

 

Какое-то дуденье, в какую-то дуду, и бубенцов бубенье бубнет белиберду, а скрипы – заскрипели, а хрипы – захрипели, а капли, как в капели, закапали, запели,

и звуки зазвучали, и загремели громы, и разгромили громы небесные хоромы. И в звуковом навале сквозь весь разгром и слом внезапно узнавали рожденье новых слов.

 

В художественных целях используются и звукоподражательные слова. Например, у Р. Фархади с ними связан образ старости, воплощенный в столетнем вороне и очень пожилом человеке:

 

Говорил наш ворон: – Кар-р-р... Стар я очень, Очень стар-р-р. Я открою вам секрет:

Мне исполнилось Сто лет. Кар-р! – кричу я Утром. – Кар-р-р! Стар я очень. Очень стар-р-р.

 

Своеобразно в плане звукоподражания стихотворение поэта-футуриста Е. Гуро «Финляндия» (сохранено правописание начала XX в.):

 

Это-ли? Нет-ли?

Хвои шуят – шуят

Анна – Мария, Лиза – нет?

Это-ли? – Озеро-ли?

 

Хулла, лолла, лалла – лу,

Лиза;- лолла, лулла-ли.

Хвои шуят, шуят,

ти-и-ти, ти-и-у-у.

Лес-ли, – Озеро-ли?

Это ли?

 

Эх, Анна, Мария, Лиза

Хой – тара!

Тере – дере – дере... Ху!

Холе –кулэ – незэ

Озеро-ям – Лес-ли?

Тио-и

ви-и...у.

 

Это стихотворение называется «Финляндия», вероятно, потому, что в нем изображены «хвои», лес, озеро, дано финское приветствие тере (здравствуйте), сказано, что «хвои» шуят, шуят, т.е. шумят, а невидимые птицы наполняют воздух разноголосьем: ти-и-ти, ти-и-у-у, тио-и, ви-и...у. Оригинальность этого стихотворения заключается в том, что ощущение финской природы передается, с одной стороны, отдельными знаменательными словами, называющими символы этой природы (хвойный лес, озера, в окружении которых звучит финская речь – тере), а с другой стороны, словами звукоподражательными, имитирующими пение местных пернатых (ти-и-ти, тио-и и т.п.). Поэтому у читателя возникает как бы зрительно-слуховое ощущение Финляндии.

Звукоподражание используется как художественный прием не только в поэзии, но и в прозе. Например, В. Федоров в повести «Чистый колодезь» обыгрывает звучание старого крестьянского орудия – серпа и сравнительно нового – самоходного комбайна.

 

Дел у Авдотьи пропасть.

– Ж-жик!.. Ж-жик!.. – поет за хатой ее старый серп... А совсем рядом слышится иная музыка.

– Скоро тебе крышка! Скоро тебе крышка! – грозит серпу с поля самоходный комбайн.

– Я ж-живучий! Я ж-живучи! – поет серп.

– Крышка!.. Крышка!.. – стрекочет комбайн...

 

Для речевой характеристики персонажей авторы используют особенности произношения. Имитироваться может:

• речь иностранцев: Читьо слючилось, бьедное дитя?; Я нье позьволью мучить ребенка!; Это алмаз, и такой крюпний! Ти украль дьмон на прииск? (П. Дашкова);

• детская речь: – Зачем насколо? – осторожно поинтересовался Митридат. – А взять валенотьки, игрусетьки (Б. Акунин);

• речь носителей народных говоров: А што ежли счас в твою вершу попадет сто щук, то отдашь мне половину?...Да ни хренинушки ты не пымаешь! (А. Алексеев.)

Иногда авторы наделяют своего персонажа какими-либо восклицаниями в качестве речевой особенности, как, например, А. Соболев в повести «Награде не подлежит»:

 

А рядом какой-то тощий мужик... кричал:

– Победа, народ! Свернули Гитлеру санки! Пляши, люди! Йех, звони наяривай!..

– Йех, чубарики-чубчики! – изо всех сил огрел себя по ляжкам рцбак. – Рви подметки!..

Аллитерация. Описание звучания может происходить не только при помощи глаголов и существительных с соответствующим значением или звукоподражательных слов, но и путем специального подбора слов, имитирующих звучание, усиливающих впечатление от него.

 

И обеими руками ударила по клавишам; и потом тотчас же опять ударила изо всей силы, и опять; плечи и грудь у нее софогались, она упрямо ударяла, все по одному месту, и казалось, что она не перестанет, пока не вобьет клавишей внутрь рояля, гостиная наполнилась громом; гремело все: и пол, и потолок, и мебель... Екатерина Ивановна играла трудный пассаж, интересный именно своей трудностью, длинный и однообразный, и Старцев, слушая, рисовал себе, как с высокой горы сыплются камни, сыплются и всё сыплются, и ему хотелось, чтобы они поскорее перестали сыпаться, и в то же время Екатерина Ивановна, розовая от напряжения, сильная, энергичная, с локоном, упавшим на лоб, очень нравилась ему. (А.П. Чехов. Ионыч).

 

В этом отрывке ощущается звучание самого фортепиано, как оно гремит от ударов по клавишам. Этому впечатлению способствует прежде всего подбор слов с дрожащим [р] (соответствующая буква отмечена курсивом). Тонкое понимание автором сложности музыкального произведения, наличия в нем не только «громовых», но и контрастирующих им спокойных звуков проявляется в частом употреблении слов с плавным [л] (соответствующая буква также отмечена курсивом). Более того, автор подобрал слова, в которых контрастирующие звуки соседствуют: уда р и л а, сод р огались, р оя л я, г р еме л о, иг р а л а, р исова л, пе р еста л и, н р ави л ась. Сочетание [р] и [л], их ближайшее соседство несколько смягчают громоподобное [р] и одновременно огрубляют умиротворенное [л]. В итоге создается впечатление естественного звучания фортепиано.

Такой стилистический прием, используемый для усиления звуковой выразительности художественной речи путем повторения одинаковых или однотипных согласных звуков, называется аллитерацией. Этот прием чаще всего используется в поэзии. В стихотворении Ф. Тютчева «Весенняя гроза» в неоднократном повторении звука [г] в сочетании с [р] слышатся раскаты грома, бушующий ветер, треск колышущихся деревьев:

 

Люблю гр озу в начале мая,

Ко г да весенний пе р вый гр ом,

Как бы резвяся и и гр ая,

Г рохочет в небе г олубом,

Гр емят р аскаты молодые...

 

Повтор одного и того же согласного может не только придавать стихотворению большую выразительность, но и способствовать созданию благозвучия. Такой прием часто использовал известный русский поэт К. Бальмонт:

 

В ечер. В зморье. В здохи в етра.

В еличавый в озглас в олн.

Б лизко буря. В б ерег б ьется

Ч уждый ч арам ч ерный ч ёлн.

 

В первых двух строчках все слова начинаются с губного щелевого [в], передающего некоторую протяженность времени действия, в третьей строчке слова, начинающиеся с губного взрывного [б], передают тревожное ожидание бури, в четвертой строке начинающий все слова звук [ч] усиливает тревогу. И в то же время все строки необычайно благозвучны.

Прекрасные образцы аллитераций оставил А. Пушкин. Например, слова, сочетающие в себе различные взрывные согласные [г, к, д, т, п], замечательно передают и зрительные, и слуховые впечатления от народного танца:

 

Т е п ерь мила мне балалайка

Д а п ьяный т о п от т ре п ака

П ере д п оро г ом к аба к а.

 

Чтобы сильнее почувствовать впечатление от взрывных согласных, передающих быстроту движения, его динамику, сравним два отрывка из поэмы А. Пушкина «Полтава». В первом отрывке поэт изображает решительность царя Петра, его устремленность к победе, для чего употребляет больше слов со взрывными согласными.

 

И он п ромчался п ред п олками,

Мо г ущ и pa д oc т яен, к а к _бой.

Он п оле п ожирал очами.

 

Во втором отрывке для описания медлительности движений короля Карла, некой вялости, даже обреченности используется больше слова с щелевыми, длительными согласными и с меньшим количеством взрывных:

 

И перед с и н и м иряда м и

Св ои х в ои н ст в е нн ых д р ужи н,

Н есо м ый в ер н ы м и сл уга м и

В кача л ке, б л еде н, н ед в и ж и м,

С традая р аной, Ка рл я в ил с я.

 

У поэтов и у прозаиков есть «любимые» согласные звуки, к которым они прибегают для усиления выразительности авторской речи. Таким согласным, используемым в аллитерации, является [ш]:

 

То по кровле обвет ш алой

Вдруг соломой за ш умит,

То, как путник запоздалый,

К нам в око ш ко застучит.

(А. Пушкин)

 

И, ш алый, ш альной, ш евелюру еро ш а,

В заме ш ательстве смысл темня,

Оглу ш ит тебя нехоро ш ий

Глупой сказкой своей про меня.

(Б. Пастернак)

 

Повтор согласных звуков, их соседство, при соответствующем содержании контекста, может создавать комический эффект. Например, у А. Сумарокова в одном из стихотворений лягушки как бы обращаются к богам: «О как, о как нам к вам, к вам, боги, не гласить^ Здесь сочетание звуков о как, о как; к вам, к вам напоминает лягушечье кваканье.

Для усиления выразительности стихотворного произведения поэты прибегают и к гармонии гласных – использованию слов с одинаковыми гласными. Непревзойденными образцами остаются многие фрагменты из поэмы А. Пушкина «Руслан и Людмила»:

 

И дн ё м, и н о чью к о т уч ё ный

Вс ё х о дит п о цепи круг о м...

Там лес и д о л видений п о лны...

 

Гармония гласных делает стихотворную строку благозвучной, музыкальной. Этому служит исцепление гласных – повторение гласных, заканчивающих строку, в начале следующей строки:

 

Слово! Скорее род и сь

Р и фмой к рассветному мир у,

Б у дь, как полярный рад и ст,

И щущий юг по эфиру...

(С. Кирсанов)

Рифма. Рифма – это звуковой повтор на конце двух (или более) стихотворных строк, имеющий ритмическое значение. Она основана на созвучии слов. Рифма бывает точной (живу – наяву, свет – предмет, полн – волн) и неточной (Гамлета ли – по ночам летали, полночью – солнечный). Чередование строк, оканчивающихся рифмой, и создает ритм стиха. Если чувства – душа поэзии, то рифма – ее одеяние, и поэты часто стремятся к тому, чтобы это одеяние было как можно более привлекательным, непохожим ни на какое другое.

Проверьте, можете ли вы сами подобрать рифму, а одновременно и разгадать стихотворные загадки молодого поэта С. Быстрова.

 

...Зорькой утренней красна –

Вся в цветах идет...

 

...Желтый ветер крики птиц

уносит.

День уходит быстро,

Здравствуй...

 

...Всё из радости и света, –

Это ласковое...

 

Звуковые повторы, которые создаются писателями внутри стихотворной или прозаической строки в юмористических целях либо для речевой характеристики действующих лиц, называются внутренней рифмой. Образцы такого двойного использования встречаются в романе Е. Евтушенко «Ягодные места».

Особенно интересен прием рифмовки, применяемый для речевой характеристики сибирского долгожителя шишкаря. У него ни одна фраза не обходится без рифмы. Приведем лишь несколько примеров:

 

– Бог в помощь... – сказал Ситечкин, опуская рюкзак с плеч на валежную сосну...

– Бог в помощь, когда солнце в полночь...

– А вот еще шишки...

– Эта шишка падальна, а не, сбита, даже белками и то позабыта. У ей орешки – над людьми насмешки...

– Ну, и как шишечный урожай? – улыбнулся Ситечкин...

– Сейчас, когда шишкуешь, уйти с пустым мешком рискуешь... Да разве эта шишка для крепкого зубишка? – покачал старик головой.

Замена звуков. От смены в слове даже одного звука (или одной буквы) может резко измениться значение или форма лексической единицы, как, например, у Я. Козловского в стихах «Про модника и сплетника»:

 

...Пусть всем Станет видно, что не ново Изменять значенье слова Букве «В» и букве «М».   У бобра, у водника, Все замашки модника. Говорит: – Портным не верю, Десять раз я шубу Мерю.

В дом ко мне с попутным Ветром Лишь портной прибудет С метром, Перед зеркалом Волчком Целый час кручусь Молчком. Но поднять мне стоит вой, Как портной бледнеет Мой!

 

Литераторами придумано много филологических игр, например игра в полидромы – в слова и предложения, читающиеся как слева направо, так и справа налево: А роза упала на лапу Азора; Я иду с мечом, судия; Огонь – лоб больного! Отчаян я, а что?

Искажение звукового облика слова. Врусский язык попадает много иностранных слов. В интеллигентных кругах они осваиваются быстрее, русифицируются и со временем все меньше и меньше отличаются от исконно русских слов. Но малообразованные люди часто произносят слова неверно.

Писатели не упускают возможности пошутить в такой ситуации. Например, Е. Евтушенко в «Ягодных местах» представляет разговор геолога с пасечницей:

 

– Нет, это не ты... – покачала головой Груня. – Ошиблась я... Тот всегда поет какой-то коридор...

– Про какой коридор?.. – ошеломленно сказал Сережа. – Я ничего такого не пою...

И тогда Сережа вспомнил, что когда Ситечкин по утрам перед карманным зеркальцем... работает над своим прибором, то обычно поет довольно бархатистым баритоном «Тореадор, смелее в бой...».

– Это не коридор, это тореадор...

– Во-во, правильно. «Ты в коридор... смелее пой...»

 

Использование неправильно произносимых иностранных слов для создания комического эффекта и в то же время для придания речи нарочито просторечного характера – прием, давно встречающийся в русской литературе. К примеру, подвыпившие гости в пьесе В. Маяковского «Клоп» выкрикивают на свадьбе: Бетховена! Шакеспеара! Просим изобразить кой-чего. Так за внешней, как будто бы культурной, оболочкой гостей (знали о существовании и Бетховена, и Шекспира) проглядывало языковое бескультурье обывателя. Они неправильно делали ударение в фамилии великого немецкого композитора Бетховена и побуквенно произносили фамилию великого английского драматурга Shakespeare.

Редуцирование звуков. В языке художественной литературы используется такое стилистическое средство, как редуцирование, свойственное сниженному стилю произношения. Такой стиль называется еще неполным. Он представляет собой небрежную речь при убыстренном от волнения или по другим причинам темпе говорения. Для сниженного (неполного) стиля характерно, в частности, краткое произношение безударных гласных (провълка – проволока, набрежная – набережная, пугвица – пуговица).

Поэты охотно прибегают к редуцированию звуков. Например, так звучат строки из «Десантников» А. Межирова:

 

Это наша разведка, наверно,

Ориентир указала неверно.

 

В первой строке 10 слогов, а во второй 11, но для соблюдения размера строки следует предположить, что один слог из 11 не читается, а вернее, из-за пропуска е сливается с предыдущим и получается [арин]тир. Поэтому по фактическому произношению в каждой строке по 10 слогов, и ее размер сохраняется.

То же относится к стихотворению М. Цветаевой «Тридцатая годовщина»:

 

Тридцатая годовщина

Союза – верней любви.

Я знаю твои морщины,

Как знаешь и ты – мои,

Которых – не ты ли – автор?

Съедавший за лестью лесть,

Учивший, что нет – завтра,

Что только сегодня – есть.

 

Редуцирование используется и в прозе: «Гуляю», – ответно улыбнулась Люба, а сама зырк-зырк по сторонам – нет ли где живой души, случь чего на помощь звать (А. Соболев). Здесь употребление словосочетания в случае чего в сокращенной, сниженной форме объясняется тем, что в речи Любы, девушки малообразованной, уместны сокращенные формы слов. Кроме того, автор учел ситуацию: Любе некогда раздумывать (в лесу она встретилась с опасным человеком), и автор даже этой формой (а еще зырк-зырк) показал мельтешенье от испуга Любиных мыслей.

Многие поэтические строки рассчитаны на добавление слога, а это тоже характерно для сниженного стиля произношения. Так, в четверостишии И. Сулейманова

 

И не пытайся измерить

Круг суммой абсолютных чисел,

И не пытайся все понять,

Иначе все теряет смысл.

 

во второй строке 9 слогов, а в рифмующейся с ней четвертой строке формально 8 слогов. Можно предположить (а на самом деле так и есть), что автор рассчитывает на произношение слова смысл как на двусложное (смысел) и предполагает его рифмовку со словом чисел.