Глава VIII. Развитие истории методологии юридической науки в XIX- XX вв. В зарубежных странах.

Идеалистические конструкции естественного права, будучи реали­зованными в ходе революций (в Америке и во Франции), побудили его противников больше внимания обратить на эмпирическую природу права.

Историческая школа права стала реакцией на развитие естественно-правовой доктрины. Истоки права каждой страны она видела в право­вом сознании народа (что сближало ее с более поздней психологической доктриной права), полагая, что сущность любого юридического инсти­тута может быть раскрыта только через изучение истории его развития. Право является частью общей развивающейся культуры, содержание права непроизвольно, и оно не может быть преобразовано на основе неких идеальных принципов. Напротив, большинство правовых норм, подобно языку и нравам, возникают стихийно (Ф. Савиньи).

Не государство и не законодатель первыми создают право, они лишь раскрывают его, уже содержащееся в недрах «народного духа». Так, представления о справедливости складываются в самой правовой

жизни и выражаются в обычаях, закон - лишь вторичный источник права по сравнению с обычаями и правосознанием юристов (Г. Гуго).

Сторонники исторического подхода отвергали предположение, что сама природа является нормой для законодателя. Они настаивали на дуализме природы и свободы (или истории). Представления о спра­ведливом и несправедливом они не воспринимали как произвольные, но стремились объяснить их разнообразие, найти их истоки в актах свободы, противопоставляя тем самым свободу и произвол.

Признание всеобщих правовых и политических принципов с этой точки зрения мешает людям отождествлять себя с общественным стро­ем, данным им судьбой. Историческая школа открыла превосходство локального и временного над универсальным. Историзм стал пред­ставлять собой форму новой посюсторонности, более радикальной, чем радикализм XVIII в. Он действовал так, будто намеревался наи­лучшим образом устроить человека «здесь и теперь в этом мире».

Если доктрины естественного права утверждали, что основы спра­ведливости в принципе доступны человеку, то историческая школа настаивала на том, что фундаментальное озарение есть только непре­взойденный дар необъяснимой судьбы. Для историзма оказывалось необходимым присутствие в истории некоего абсолютного момента и некоего, прежде неизвестного измерения реальности.

Представители исторической школы права были уверены в том, что существуют некие надындивидуальные реалии, высшей из которых является «народ как духовно-телесное единство». Это единство по­рождает право, и законодателю не остается ничего другого, как толь­ко формулировать и редактировать уже существующее право. Савиньи утверждал, что народ представляет собой естественное единство и «на­родный дух», одинаково действующий во всех членах этого единства, порождает «положительное право». Свойственные народному духу общие убеждения и представления выражаются в создании правового порядка. Неясным в этой конструкции оставалось, как может народ представлять телесное единство, если он не ограничен в пространстве (Р. Штаммлер). При этом «народный дух» представлялся исторической школой одновременно и как причина возникновения правовых форм и их изменений, и как безусловное единство, стоящее над всеми изме­нениями, свойственными истории народа. В этом заключалось суще­ственное противоречие самой идеи.

Заслугой школы естественного права явилось признание права яв­лением закономерным. Она сформировала идеал правового быта, от­неся его, правда, в далекое прошлое, а не в будущее. Историческая же школа, восприняв у своей предшественницы понятие закономерно­сти, признавала право продуктом исторического развития, которому придавала стихийный характер. Право возникает из темных глубин на­родного духа. При этом историзм придавал слишком большое значе­ние национальным особенностям, упуская из виду общеисторические, общеправовые аспекты и в связи с этим многие проблемы междуна­родного права. Существующее национальное право эта школа рассма­тривала как неизбежное, не подлежащее изменениям, роковое.

Историческая школа права в своих истоках была связана с именем ФридрихаСавиньи,который в отличие от представителей естественно-правовой школы рассматривал право не как совокупность абстракт­ных законодательных правил, а как «живое соединение правовых ин­ститутов в их органической связи», именно «народный дух» связывает права с общей национальной культурой. Поэтому и основными ис­точниками права, с этой точки зрения, выступают и правовой обычай, и правосознание юристов. Эти источники становятся правовой базой также и для позитивного права.

Георг Пухтапродолжил работу Савиньи в области интерпретации и приспособления римского права к условиям развития германского национального законодательства. С его точки зрения право является продуктом исторического развития народа. Невидимыми источниками его зарождения являются Бог и «народный дух», видимыми - обычное право, законодательное и «научное» право. «Народный дух» - это без­личное и самобытное сознание народа, продукт органического роста. Однако существенное влияние на этот рост оказывает именно право­вая наука, сумевшая приспособить «всемирное» римское право к на­циональным условиям.

Основным понятием права здесь является «свобода». Право есть нечто разумное, и это позволяет ему сложиться в систему, но это толь­ко одна сторона права, другая же, не менее важная - свобода. Чело­веческого сознания право достигает частично сверхъестественным, частично естественным путем. В дальнейшем же своем развитии оно лишь продукт человеческого духа.

Историческая школапредполагала, что позитивное право поглоща­ет право естественное, правовая действительность - правовую цен­ность. Вместе с тем она подменяла позитивистскоесамоограничение науки права эмпирическими исследованиями исторических реалий права. Она объявила существующее позитивное право единственно истинным. Она делала вывод об органическом становлении права, возрастающего посредством «внутренних незримо действующих сил» и «народного духа». Девизом философии тождества, на которой основывалась историческая школа права, стал тезис: «Что разумно, то действительно, а что действительно, то разумно». Для исторической шко­лы права идентичность действительности и ценности базировалась на непознаваемой воле Божьей, определяющей весь ход исторического развития.

Философия исторической школы права непосредственным обра­зом повлияла на правовые учения контрреволюционеров, философов реакции - Жозефа де Местра и Луи Габриэла Бональда. Отрицательно относясь к положениям естественно-правовой школы права, она счи­тала, что права человека, вытекающие из природы, - это фикция раци­онального ума, противопоставляя этим умозрительным конструкциям свое органическое представление о развитии государства и права. Пи­саные конституции, составленные в соответствии с некими абстракт­ными идеалами, также нежизнеспособны и нереальны. Реальное право часто может не совпадать с правом писаным. Никакая конституция не следует из обсуждения: права народов никогда не бывают писаными. Основные законы — это чаще всего документы, объявляющие об уже существующих правах. Люди в этих условиях являются лишь «обстоя­тельствами», инструментом в руках Провидения, а писаные законы -только объявлениями предыдущих прав.

Бональд подверг критике договорную теорию происхождения пра­ва, отстаивая божественную теорию происхождения власти: непо­средственным истоком права является божественная воля. Бональд выступал против господства индивидуалистических начал в праве (содержащихся, например, в Гражданском кодексе 1804 г.), отстаивал корпоративные и коллективные начала. «Общие и особенные законы, религиозные и политические, законы-повеления и законы-запреты подобны по своей первоначальной причине или по суверенной власти, которая есть власть Бога», и по вторичной причине, которая есть ору­дие или несуверенная власть, - власть человека. В этом плане консти­туция есть внутренний порядок, «душа общества», администрация -внешний порядок, «тело общества». Позитивное право пронизывается божественной волей так же, как и вся социальная солидарность, свой­ственная общественному организму, однако и право, и общество оста­ются только подобиями божественного орудия, никогда не достигаю­щими его уровня и так и не способными до конца его познать.

Юридический политинизм, в отличие от своих предшественников и исторической школы, считал право исключительным продуктом го­сударственной ноли. С этой точки зрения реально существует и применяется только позитивное право. Такая идейная установка форми­руется еще в конце XVIII в., когда идеологи Просвещения попытались заменить «правление людей правлением закона». Свою роль сыграла здесь и доктрина естественного права, подчеркивающая необходимость уважения к легитимной и справедливой организации власти, защища­ющей естественные права человека. Применение закона само должно осуществляться в строго установленных правовых рамках, судьи обязаны строго следовать предписаниям закона (специфическая сфера су­дебной власти была очерчена принципом разделения властей).

Правом, с этой точки зрения, является лишь то, что и функцио­нирует как право, любые естественнонаучные, социологические и метафизические категории отвергаются. Отличительный признак права - его нормативность, обязывающий характер и возможность применения мер принуждения (Дж. Остин). Сама история развития права, которой так много внимания уделяла историческая школа, есть только история развития позитивного права и законодательства, но не народного правосознания. Право, таким образом, полностью совпа­дает с законом (в его широком понимании), эмпирическое познание права означает познание закона. Познание это носит вполне рациональный характер, столь же рациональны и сами нормы позитивного права, установленные законодателем.

Школа юридического позитивизмасделала эмпиризм своим онтологическим основанием. Давид Юмподчеркивал, что существуют две главных области человеческого познания - в сфере фактов и в сфере «должного», и в последнем случае устанавливается, каким быть по­рядку вещей. Сделать вывод об идеальной норме невозможно исходя из фактически существующей в реальной действительности. Закон устанавливает стандарты или нормы поведения и требует их соблю­дения. Различия между сущим и должным влечет за собой серьезные последствия для всей теории естественного права. Факт повсеместно­го использования конкретной естественно-правовой нормы еще не доказывает ее истинности. Естественное право становится похожим на систему моральных норм. Юм же пытался найти критерий спра­ведливого, не обращаясь к естественному праву.

Утилитаристы (ярко выраженное эмпирическое направление в по­зитивизме) во главе с Бентамом также оспаривали идеи естественного права, не полагаясь в выборе критериев справедливости на рациональ­ность и разум, хотя использовали в своей концепции «равнозначности благ» естественно-правовую идею равенства. Позитивное право толь­ко вынужденно считается с внеправовым принципом равномерного и справедливого распределения благ, принципом, натуралистическим по своей природе. Именно И. Бентам провозгласит принцип макси­мальной полезности в качестве критерия для наилучшей правовой си­стемы. Количественный метод использовался им при суммировании личных благ индивидов, составляющих общество, или при сочетании наказаний и поощрений, обеспечивающих в результате должное по­ведение индивида: в обществе предполагалось достигнуть наибольшее счастье наибольшего количества людей. Стремление к кодифицирова­нию позитивного права сочеталось здесь с настойчивым следованием моральным принципам и ценностям. Права определялись Бентемом как «блага, выгодные для тех, кто ими пользуется», обязанности - как «невыгоды, тяжести для тех, кто должен их выполнять». Установление прав и наложение обязанностей невозможны иначе как в ущерб сво­боде, поэтому каждый закон есть нарушение свободы. Но вместе с тем целью и заботой законодателя является «счастье общества», чем впол­не оправдывается ущемление в свободе.

Социологическое направлениекак одно из направлений правового позитивизма рассматривало право в его жизни и действии, тем самым писаное право как объект изучения позитивистских школ противопо­ставлялось праву действующему, вписанному в более широкий кон­текст социальных отношений. Социологическое направлениене вы­ходило за пределы нормативистского мышления. Оно не стремилось подменять правовые нормы внеправовыми социальными факторами, но, напротив, вводило эти факторы в систему нормоустанавливающих факторов, тем самым расширяя сферу правоведения за счет включе­ния в нее элементов социологии, психологии, культуры и экономики. Когда представители социологической школы говорили о многообраз­ном воздействии реальной жизни на развитие права, они имели в виду влияние вечных естественных факторов на позитивное право.

Социологическая школа близко подошла к пониманию общества как организма, а права - как одной из его функций. Социальность, «общественность» имела в ней преимущественное значение, норма­тивность - производное. От исторической школы права она восприня­ла внимательное отношение к факторам жизни и ее динамике. Право как социальная функция включало в себя различные меры социальной защиты, направленные на сохранение целостности и эффективности социального организма. Вводя внеправовые факторы в сферу права, представители социологического направления тем самым расширяли само понятие позитивного права.

Рудольф Иеринг,прошедший школу исторической теории и юриди­ческого позитивизма, настаивал на необходимости подходить к праву не только с формально-логической точки зрения как совокупности норм, но и с точки зрения его содержания, которое проявляется в ак­тах целеполагания. Леон Дюги ввел в правоведение еще одно важное понятие - социальной солидарности,противопоставленное индивиду­альной естественно-правовой теории прежде всего. Право рассматри­валось им как социальный феномен, продукт развития общества, а не доктрины. Человек по своей природе - существо социальное (Ари­стотель говорил о «политическом животном») не может существовать изолированно. Роско Паунд углубляет идею солидаризма, развивая концепцию социального управления, направленного на примирение социальных противоречийв обществе, что составляет главную задачу права. Право есть, прежде всего, совокупность предписаний и право­порядок, что касается первых, они могут не совпадать с реальным со­циальным поведением людей, т. е. существующим правопорядком. Одним из внеправовых факторов, которые реально формируют право, социологическая школа считала судебное усмотрение.Евгений Эрлихразработал в связи с этим идею о свободном нахождении права: за­коны кажутся неполными и содержащими пробелы, однако в своем наиболее полном содержании раскрываются именно через судебное толкование, дополняющее и конкретизирующее их.

Макс Вебервнес наиболее значительный вклад в разработку соци­ально-правовых проблем, таких как теория бюрократии, легитимности и господства, используя для их анализа как юридический, так и социологический методы. Вебер формулирует специфическое понима­ние правопорядка, выделяя особую роль права в системе господства. Традиционный легитимно - рационалистический и харизматический типы господства, предложенные им в качестве разновидностей, пред­полагали использование соответствующих методов правового регули­рования.

Вебер считал себя последователем исторической школы, но крити­ковал ее за то, что она все еще сохранила реликты естественного права в историческом обличий, придавая им исторический характер, вместо того, чтобы окончательно их опровергнуть. Вебер полагал, что реаль­ное всегда индивидуально и что осмысленный исторический процесс является только интеллектуальной гипотезой.

Вебер сосредоточился на противопоставлении фактов и ценно­стей, считая задачей социологии права объективное и беспристраст­ное изучение фактов, объективное оценочное суждение. Однако ссыл­ка Вебера на ценности создавала коллизию оценочной точки зрения с нейтральной позицией исследователя. Неразрешимый конфликт, ха­рактерный для всякого социального бытия, который возникает между конкурирующими ценностями и поддерживающими их силами, не может быть разрешен только человеческими средствами: конфликт принципиально неискореним, политический и социальный мир - только утопия.

Еще более значительный акцент на социологический метод позна­ния правовой реальности можно обнаружить в трудах Евгения Эрлиха.Право формируется не юриспруденцией, судебной практикой и законодательством, а процессами, происходящими внутри самого обще­ства. «Именно таким путем рождается так называемое живое право, которое появляется спонтанно и опережает право, создаваемое госу­дарством. Здесь Эрлих явно повторял основные предположения, вы­двинутые исторической школой права. «Живое право» создается сою­зами и корпорациями и обеспечивает в них порядок. Уже над системой этих норм возникает некое право «второго порядка», формируемое законодателем и судами. При этом судьи должны руководствоваться интуитивным чувством справедливости, позволяющим им достаточ­но свободно толковать официальные нормы (здесь намечается связь теории Эрлиха с психологической теорией права). На практике та­кой подход значительно усиливал роль «судебного права» (судебного толкования), позволяя на практике использовать такие методы, как «принцип аналогии» и принцип «объективного вменения».

В интерпретации социологов нормативистская законность (т. е. строгое следование «букве» закона) ограничивалась целесообразно­стью. Эта же последняя формировалась под воздействием как борьбы разного рода факторов (правовых и внеправовых), так и под влиянием идеальных ценностных установок (здесь сказалось влияние филосо­фии неокантианства). Неоднозначный позитивизм социологической школы содержал в себе некоторые предпосылки для возрождения са­мой идеи естественного права.

Рудольф Иеринг подчеркивал, что право всегда связано с целесоо­бразной деятельностью людей, субъективной ценностно ориентирован­ной, а не просто направляется развитием «народного духа». Право - не просто система норм, это прежде всего правопорядок, обусловленный борьбой социальных субъектов, различных интересов и целей. В этом контексте Иеринг выделял формальный и содержательный аспекты права, связывая их с феноменом государственного принуждения (со­держание) и юридически защищаемым интересом (форма). Георг Еллинеквпервые проанализировал государство с юридической точки зрения, установив, что оно связано самим же им создаваемым правом. Признавая наличие публичных субъективных прав, он тем самым спо­собствовал возрождению отдельных элементов естественного права, вместе с тем отрицая его важнейшие постулаты, такие как неограни­ченное политическое господство большинства (на чем так настаивал Руссо). Еллинек достаточно четко сформулировал положение о том, что право является только «минимумом нравственности» (это опреде­ление встречается у русского философа Владимира Соловьева).

В XX в. традицию позитивизма продолжил чистый нормативизм, школа, чаще всего связываемая с именем Ганса Кельзенаи его «чи­стой теорией права». В противовес социологам Кельзенполагал, что юриспруденция необоснованно включает в свой состав множество элементов, заимствованных из социологии, психологии, этики и по­литической теории. Необходима радикальная деидеологизация право­ведения.

Под правом нормптивисты понимали, прежде всего, систему норм, правовой порядок. В отличие от других социальных порядков правопо­рядок обладает механизмом принуждения, право есть принудительный правопорядок. Именно это и является содержанием права, которое определяется государственным принуждением с его тенденцией к цен­трализации. Кельзен считал невозможным различение справедливого и несправедливого принудительных порядков, это весьма относительное разделение. Само государство определяется им как специфиче­ский правопорядок, стержнем которого является иерархизированная система норм. Норма, постулируемая в этой иерархии в качестве наи­высшей, есть «основная норма», обосновывающая действительность всех остальных норм, составляющих единый правопорядок. Понятие «основной нормы» определяется им следующим образом: «должно ве­сти себя, как предписывает конституция», «Основная норма» обосно­вывает действительность (законность) конституции, а эта, вторая, — уже действительность всех остальных нижестоящих норм. «Основная норма» — исходный пункт всей процедуры создания позитивного пра­ва, при этом содержание ее, как и содержание конституции, не имеет значения (т. е. критерий «справедливое - несправедливое» здесь не действует), это не материальная норма, к ней не применим ценност­ный подход. «Основная норма» может обосновывать действительность всякого правопорядка, даже «преступного» с нравственной точки зре­ния, — такой подход по своей сути формален и доводит до логического предела методологию юридического позитивизма.

Кельзен считается основателем «чистой теории права», развитой в рамках нормативистской концепции права и философии позитивиз­ма. Он рассматривал правоведение как сугубо нормативную социальную науку, задачей которой является познание и описание правовых норм. В отличие от социологии права, построенной на казуальном принципе, она строго нормативна. В исследовании и познании права внеправовой принцип справедливости должен быть исключен. Действительность позитивного права не зависит от его отношения к справедливости (на чем всегда настаивала естественно-правовая теория). Она определяется наличной иерархией норм права, где действительность нижестоящей нормы определяется действительностью вышестоящей нормы; наи­высшей (базовой или основной) нормой в этой иерархии определяется и конституируется все системное единство норм права. «Чистое учение о праве» стало теоремой позитивного права вообще, а не какого-либо конкретного правопорядка. Право представляет собой нормативный порядок, нормы правопорядка регулируют человеческое поведение. Право отличается от других социальных порядков тем, что это - при­нудительный порядок. Сущность «основной нормы» устанавливается путем ее соотношения с реально установленной конституцией и с соз­данным этой конституцией правопорядком: «основная норма» обосно­вывает действительность и конституции, и самого правопорядка.

Правопорядок и правовой институт стали основополагающими элементами для новых ответвлений юридического позитивизма, ко­торые подчеркивали особую значимость структурных аспектов право­вой реальности: институтов и солидарности. Цельность, единство, солидарность должны были стать отправными точками для правового анализа. Наиболее подходящей моделью для этого мог служить образ «общественного организма», но не «общественного договора». Не ин­дивид, а цельность, общность составляют главный предмет правового познания и регулирования. Леон Дюги,выступая против индивидуа­листической доктрины естественного права, противопоставил ему по­нятие социального функционализма. На этой основе автор конституи­рует своеобразную доктрину солидарности, вовсе не предполагающую наличия социального равенства. Солидарность как факт взаимной за­висимости порождает норму солидарности. Дюги отрицает идею ра­венства и понятие «прав личности» в силу того, что люди никогда не могут быть уравнены в юридическом отношении, поскольку от приро­ды они неравны. Точно так же здесь нет речи и о защите субъективных прав, которые только суть «последствия обязанностей».

Критика солидаристов была направлена и на законодательные про­цедуры современного общества. Закон, принятый парламентом, считал Дюги, выражает мнение только небольшого числа людей и не выражает мнения всего общества. Норма солидарности же по своей значимости значительно выше, чем норма позитивного права, формируемого госу­дарством. Право не есть дело государства, «оно предшествует ему и возвы­шается над ним, государство - только сила, отданная на служение праву. Властью всегда обладают фактически, а не по праву, но зато все право­вые акты, которые эту власть производят, обязательны для подвластных, правда, при условии, что они соответствуют некоей «верховной (базовой) норме», обязательной и для управляющих, и для управляемых.

Право стремится защищать только волю, предъявленную внешним образом, оно требует, чтобы воля была выражена в какой угодно фор­ме, но оно не может защищать акт внутренней воли. Свои внутренние проблемы должна решать сама «правовая корпорация», установившая для себя правовые рамки.

Морис Ориусочетал в своей теории права отдельные черты психологического и социологического направлений. Выделенный им аспект «институциализации» предполагал наличие у правовой системы при­знаков длительности функционирования и стабильности, возникаю­щих как результат компромисса между уже установившимся и новым правом, формируемым властью. Стабильность базируется на консти­туции, которой подвержена меняющаяся система правительственных правовых источников, таким образом, государство само ограничивает себя самим же им созданным правом.

Естественно-правовой по сути теории «общественного договора» Ориу противопоставлял теорию социального организма, порожденно­го совокупностью идеальных и фактических факторов, исторически­ми, социальными и юридическими обстоятельствами. Таким путем формируются не только государственные институты, но и разного рода социальные сообщества, «корпорации». Право как бы кристаллизуется в форме институтов, которые придают ему реальную силу, стабильное существование и способность воздействовать на внешний мир. Вме­сте с тем само же право вносит известную подвижность в социальные институты, придавая им больше справедливости и свободы (при этом имеется в виду воздействие именно писаного права, а не естественно-правовых принципов). Подвижность закона, которая может время от времени приводить к ситуации кризиса, ограничивает средство, из­влеченное из самого закона, - это основные или конституционные законы. Соблюдение баланса между правовой динамикой и правовой статикой представляется для Ориу главной задачей правового регули­рования. Нужно отметить, что в самих априорных понятиях «солидар­ности» и «общественного организма» все же сказалось известное влия­ние естественно-правового вечного и неизменного идеала.

В Новейшее время стал заметен процесс перерождения позитивизма в праве. В какой-то мере само позитивное право стало приобретать некоторые черты естественного права (особенно в области междуна­родного права, прав человека).

Процесс этот начался еще в начале XIX в. и стал реакцией на односторонность правового позитивизма. Кризис правового сознания мог принимать самые различные формы. Он мог выражаться и в коди­фикации форм, «установленных бесформенной властью и лишенных всякого высшего освящения» (Ю. Эвоха), и в тенденции к созданию общего права, регулирующего общество на уровне рутинного управ­ления. Само появление понятия правового государства в XVIII в. уже было основано на своеобразном идолопоклонстве перед позитивным правом, к этому времени утратившим прежнее смысловое содержание и абсолютную действенность. Кризис традиционного мира повлек за собой падение престижа, которым некогда обладал «отцовский» символ власти и права, и пробудил к жизни древний субстрат, ма­триархальный и натуралистический по сути. Уже в Новое время «ма­терия» освободилась от «формы», массы, «народ», кровная общность противопоставили себя государству. Принцип политического идеала утратил свой патриархально-духовный характер и уступал место нату­ралистической субстанции, миру количества и иррациональному кол­лективному чувству, приводимому в движение мифами (Ю. Эвола). Кризис правосознания (о котором особенно много говорили на рубе­же XIX — XX вв.) в первую очередь поставил под сомнение рациональ­ные и нравственные аспекты права, а затем уже и его рационально осо­знанный нормативный характер. Справедливость как составная часть и смысл права утратила свое значение, закон часто приобретал форму голого и принудительного насилия, право и закон вновь расходились друг с другом. Правовое сознание нуждалось в неких более основатель­ных представлениях о праве. В этот период начинается эпоха нового возрождения непозитивного, быть может, нового естественного права. В основе процесса лежало представление о правовой ценности.

Рудольф Иеринг реализовал программу исторической школы права и пошел дальше. Отталкиваясь от иррационализма Савиньи, через ра­ционализм Гегеля он подошел к проблеме сосуществования принци­пов правовой реальности и правовой ценности. Эту тенденцию к релятивизму подхватил Рудольф Штаммлер, считавший, что между правом и идеей права нет особой связи и поэтому понятие права может быть выведено без обращения к идее права. Понятие права можно опреде­лить лишь как действительность, которая сама стремится к идее права. Право - это действительность, смысл которой заключается в том, что­бы служить идее права, т. е. правовой ценности.Идея права призвана была стать инструментом создания социальных связей, и в этом за­ключалась ее реальная сила. Историческая школа смогла преодолеть всесилие правовой формы: данность «народного духа» подчеркивалась за счет умаления формообразующей силы разума (Густав Радбрух).

Характерно, что субстанциальный и материально действенный ха­рактер идеи права (отражающий реально сложившуюся социальную и экономическую ситуацию в «базисе») подчеркивал затем так назы­ваемый исторический материализм, попытавшийся сочетать спонтан­ную динамику, отмеченную исторической школой с неизменностью и устойчивостью законов развития, которые признавали сторонники естественной школы права. Законы истории должны были с неумо­лимой неизбежностью вести к преобразованию всей государственно-правовой «надстройки», действовать объективно, отодвигая субъектив­ные и утопические умозрения людей на задний план. Диалектические законы, заимствованные историческим материализмом у Гегеля, дей­ствовали уже не в идеальной, а в материальной среде.

Рудольф Штаммлерподверг критике историко-правовую и марк­систскую правовые концепции, настаивая на кантиански интер­претированном восстановлении некоторых принципов естествен­но-правовой теории. Вслед за Иерингом он связывал правовое развитие с постановкой определенных социальных и политических целей. В противовес марксистскому пониманию политико-правовой «надстройки над экономическим базисом» Штаммлеротдавал пер­венствующее значение именно праву, которое придает форму другим социальным и хозяйственным структурам как видам социальной ма­терии. Именно цель, а не причинность составляет содержание права, и установление целей и выбор средств — дело свободной личности. Этой свободой обусловлено изменяющееся содержание естественного права, свободно изменяющимся является и содержание социальной жизни, конкретными и конечными остаются только установленные людьми цели. Такой конъюнктуре социального существования долж­ны быть противопоставлены этически выверенные справедливые цели и средства, «правильное право», которое и будет «новым есте­ственным правом». «Справедливое право есть особенно построенное действительное право», в которое включены правовые положения, об­ладающие формальными свойствами справедливости. Таким образом, и право, и справедливость выступают здесь как нормы, в соответствии с которыми должно быть обосновано определенное явление.

Густав Радбрухстал одним из инициаторов возрождения естествен­ного права на основе аксиологических конструкций. Определяющей адекватного познания следует привлекать более широкий социально-, культурный комплекс?

И, наконец, возникает еще одна проблема: насколько тесно связаны между собой идея права и правопорядок, система норм права совпадают или различаются между собой такие категории, как права и закон?

Эти вопросы сопровождали развитие правового сознания на всем пути его развития. Любое учение о праве, так или иначе, должно 6ыло ответить на них. Характерно, что и в настоящее время эти вопросы по-прежнему остаются весьма актуальными для правоведов, а ответы на них явно неоднозначными.