Мои новые союзники, остров пугает разбойников

Теперь нам с капитаном Бёрком осталось лишь обменяться историями о том, что с нами произошло. Я начал первым и рассказал ему обо всем, опустив, если уж быть совсем точным, некоторые подробности, касавшиеся особенностей моей натуры и природы острова. В самом деле, моя история и без того была полна всевозможных удивительных приключений и произвела на него неизгладимое впечатление. Однако когда настала его очередь рассказывать и капитан упомянул о том, что само небо сохранило мне жизнь на этом острове, чтобы я стал его спасителем, по его щекам заструились слезы, и он оказался не в состоянии продолжать свое повествование. Таким образом, наша беседа подошла к концу, и я отвел его и двух его спутников к себе домой, где накормил имевшимися у меня запасами еды и показал все, чем сумел обеспечить себя за нескончаемо долгие годы обитания в этом злосчастном месте.

Больше всего Бёрку понравилась моя крепость и то, как я замаскировал свое жилище с помощью высаженных деревьев, которым теперь было почти двадцать лет и они уже превратились в маленькую рощу. Я объяснил ему, что это мой замок и резиденция, и что кроме них у меня, как у большинства владетельных особ, есть загородный особняк, который я ему когда‑нибудь покажу.

А до той поры нам предстояло придумать, как нам вернуть корабль. Бёрк был того же мнения, но, по его словам, не знал, как поступить, потому что на борту все еще находились двадцать шесть моряков, загнанных в угол и ожесточившихся, сознающих, что в случае капитуляции их вздернут на виселице, как только судно прибудет в Англию или в одну из английских колоний. Поэтому не могло быть и речи, чтобы напасть на них теми малыми силами, которые имелись в нашем распоряжении.

Я поразмыслил над его словами и пришел к заключению, что капитан совершенно прав. Необходимо было что‑то предпринять, в ближайшее время заманить находившихся на борту в какую‑нибудь западню и не допустить, чтобы они напали на нас и всех перебили. Я подумал, что через некоторое время экипаж корабля начнет беспокоиться по поводу исчезновения своих товарищей и лодки, и тогда они отправятся на берег на другой лодке и начнут их искать. Возможно, они будут вооружены и их окажется слишком много, чтобы мы с ними справились. Поэтому я решил, что, прежде всего, нам следует заняться оставленной на берегу лодкой, и сделать ее непригодной для плавания. Итак, мы сходили к лодке и забрали оставленное в ней оружие и кое‑какие другие вещи.

Перенеся это добро на берег, мы пробили в днище посудины дыру, так что разбойники ни при каких обстоятельствах не смогли бы увести с собой эту лодку. Сказать по совести, я вовсе не надеялся, что нам удастся завладеть кораблем. Я исходил из того, что если они уедут, бросив здесь эту лодку, то я сумею починить ее, и на ней мы доберемся до Подветренных островов, зайдя по пути за нашими друзьями‑испанцами, ибо я не переставал думать о них.

Мы с трудом затащили лодку подальше на берег, где ее не могло смыть приливом, да еще пробили в ее днище дыру, которую невозможно было заткнуть, и тут услышали выстрел корабельной пушки и увидели, как на мачту взлетел сигнальный флаг. Однако другая лодка не появилась. Наконец, когда все подаваемые ими знаки и выстрелы не возымели успеха, мы разглядели в подзорную трубу, что они спускают на воду другую лодку и на веслах идут к острову. Когда они подошли на более близкое расстояние, мы насчитали в ней не менее десяти человек, вооруженных ружьями.

Поскольку корабль стоял почти в двух лигах от берега, мы хорошо видели, как матросы приближаются к острову, и даже могли разглядеть их лица. Приливом их относило чуть восточнее того места, где причалила первая лодка, но они прошли на веслах вдоль берега, чтобы дойти до места, где высадились их товарищи и где сейчас находилась лодка. Капитан Бёрк узнал всех находившихся в лодке и имел представление об их нравах, поэтому он сказал, что там трое вполне честных парней, которые наверняка приняли участие в мятеже помимо своей воли, испугавшись и поддавшись нажиму со стороны большинства. Что касается боцмана Слаадера, мавританского пирата, который, по всей видимости, был у них за главного, и всех остальных, то все они отпетые головорезы, настроенные весьма решительно. Бёрк мучительно осознавал, что их слишком много, чтобы у нас оставалась хоть какая‑то надежда.

Я ободряюще улыбнулся ему.

– Когда люди попадают в такое положение, им нечего бояться, – сказал я ему. – И куда же, позвольте вас спросить, сэр, делось ваше убеждение в том, что Провидение забросило меня на этот остров, чтобы спасти вашу жизнь, о чем вы совсем недавно упоминали с таким энтузиазмом? Что до меня, то, на мой взгляд, вы недооценили одного обстоятельства.

– Какого такого обстоятельства? – спросил он.

– Ну, – отвечал я, – не вы ли сами сказали, что среди них есть трое или четверо честных малых, которых следует пощадить? Да даже если бы и все они были отпетыми негодяями, я ни на один миг не усомнился бы в том, что сам Господь направляет их к вам. Будем считать, – продолжал я, – что каждый, кто высаживается на берег, находится в наших руках, а его жизнь или смерть зависят от того, как они поведут себя по отношению к нам.

Я говорил громко, стараясь казаться жизнерадостным, и видел, что мои слова производят впечатление. Поэтому мы энергично взялись за дело.

Как только мы увидели, что с корабля спустили лодку, мы тотчас же решили разделить наших пленников и спрятать их в самом надежном месте. Тех двоих, которых Бёрк считал самыми ненадежными, я отправил под надзором Пятницы и одного из спасенных в мой грот. Поскольку он находился довольно далеко, то мы могли не бояться, что наших пленников услышат или что они сумеют самостоятельно выбраться из леса в случае, если им каким‑то образом удастся сбежать. Их оставили в пещере связанными, но снабдили едой и водой и пообещали, что если они будут вести себя тихо, то через день‑два за ними вернутся, пригрозив, что в случае попытки совершить побег они будут безжалостно убиты живущим на острове зверем. Поскольку Пятница, когда хотел, умел делать зверское лицо, то пленники трепетали при мысли, что бывают существа еще более ужасные, чем он.

Они обещали потерпеть и посидеть тихо и были очень признательны, что их не оставили без еды и светильника.

С другими пленными обошлись мягче. Двоих по‑прежнему держали связанными, потому что капитан не мог доверять им, а еще двоих я принял на службу по рекомендации Бёрка, и они торжественно поклялись жить и умереть с нами. Итак, с учетом этих двоих и капитана с двумя его товарищами, нас теперь семеро хорошо вооруженных людей, и у меня не было никаких сомнений в том, что мы управимся с десятком тех, в лодке, тем более что среди них, по словам капитана, было трое или четверо честных людей.

Как только мятежники добрались до того места, где находилась первая лодка, они причалили к берегу и, высадившись на остров, вытащили лодку на песок, чему я сильно обрадовался. Я боялся, что они станут на якорь, не дойдя до берега, и оставят людей охранять шлюпку, чтобы мы не смогли захватить ее. Оказавшись на берегу, они сразу бросились к первой лодке. Видно было, как сильно они удивились, когда обнаружили, что с нее сняты и весла, и вся оснастка, и что в днище ее зияет пробоина.

С изумлением осмотрев лодку, матросы с корабля принялись громко кричать, созывая своих товарищей, но все их попытки оказались бесплодными. Потом они встали в круг и дали ружейный залп. По лесу прокатилось гулкое эхо, но мы были уверены в том, что находившиеся в пещере преступники ничего не услышали, а те, кто остались при нас, хоть и услышали, но не осмелились подать голос. Люди на берегу были так потрясены ответным молчанием, что решили вернуться на корабль и сказать остальным, что все, находившиеся в первой лодке, погибли, а сама лодка получила пробоину. Поэтому они тотчас же сели в свою посудину и направились к кораблю.

Капитан Бёрк был расстроен случившимся, полагая, что по возвращении на корабль эти матросы расскажут экипажу о гибели остальных, после чего судно снимется с якоря и он окончательно лишится своего корабля, который так надеялся вернуть с нашей помощью. Однако вскоре у него появился новый повод для беспокойства.

Не успела лодка отойти от берега, как мы увидели, что она возвращается обратно. Очевидно, посовещавшись, матросы приняли решение оставить троих человек сторожить лодку и всемером отправиться на поиски пропавших товарищей. Нас это огорчило, ибо теперь мы не знали, как поступить. Нападать на тех семерых, что высадились на берег, не было смысла, потому что в этом случае оставшиеся в лодке отплыли бы на корабль, и тот наверняка снялся бы с якоря и ушел в море, и мы лишились бы всякой надежды вернуть его себе. Таким образом, нам оставалось только набраться терпения и посмотреть, как будут развиваться события. Итак, семеро бунтовщиков высадились на берег, а трое оставшихся в лодке отвели ее на безопасное расстояние от берега и встали на якорь, ожидая возвращения остальных. Пятница был убежден, что сумел бы добраться до лодки вплавь, и я не сомневался в его возможностях, однако при этом те, кто находились в лодке, непременно заметили бы его и, подняв якорь, отплыли бы еще дальше от берега. Поэтому у нас не было никакой возможности атаковать этих троих.

Те, кто высадились на берег, держась вместе, начали подниматься на вершину холма, под которым находилось мое жилище. Оставаясь незамеченными, мы видели их, как на ладони. Слаадер, главный зачинщик мятежа, был крупным и сильным мужчиной с характерными для всех мавров черными как смоль волосами и смуглой кожей, испещренной, по обычаю суеверных моряков, татуировками. Это не сразу бросилось мне в глаза, но потом я понял, что раньше видел на деревьях и камнях этого острова те же рисунки, что и на коже Слаадера.

Когда мятежники поднялись на гребень холма, откуда хорошо просматривались окрестные долины и леса, тянувшиеся к северо‑восточной части острова, где местность спускалась к морю, они принялись звать своих товарищей и кричали до тех пор, пока не охрипли. Не отваживаясь отходить от берега на большое расстояние и разбредаться по острову, как это делала первая группа, они облегчали нашу задачу. Однако они понимали, что их может подстерегать опасность, и поэтому не рискнули прилечь и поспать, хотя и не знали, чего именно им следует опасаться.

Через некоторое время я сказал Пятнице, Бёрку, сэру Уэйду и всем остальным, что, по моему мнению, следует отложить все действия до наступления ночи. Если мятежники не вернутся на лодку, то мы, возможно, сумеем отсечь их от побережья и придумаем какой‑нибудь способ выманить на остров и тех, кто находился в лодке. Нам пришлось долго ждать, и несмотря на то, что всем нам очень хотелось, чтобы они ушли, мы были сильно разочарованы, увидев, что после долгих споров они поднялись и начали спускаться к морю. Должно быть, это место внушало разбойникам такой страх, что они решили вернуться на корабль, сочтя своих товарищей пропавшими без вести, и сняться с якоря.

Когда я поделился своими мыслями с капитаном Бёрком, тот пришел в полное отчаяние, но я тут же придумал, каким образом заставить их вернуться назад. Я приказал Пятнице и Тёрнеру переправиться на западный берег речки и идти в то место, где на остров высадились дикари, когда я спас Пятницу. Там, поднявшись на небольшой пригорок, находившийся на расстоянии полутора миль от нас, они должны были начать громко кричать и дождаться, когда матросы отзовутся на их крики. Услышав же ответ, они должны были вновь позвать на помощь, а потом, прячась в лесу, заманить людей с корабля как можно дальше в лес и вернуться ко мне окольным путем.

Мятежники уже садились в лодку, когда раздались призывные крики Пятницы и помощника капитана. Они сейчас же откликнулись на них и бросились бежать по берегу в западном направлении, туда, откуда доносились крики, но, добежав до речки, остановились, так как она была слишком глубокой для того, чтобы перейти ее вброд. Как я и предполагал, Слаадер крикнул, чтобы туда пригнали лодку. Когда переправа закончилась, я увидел, что лодка значительно продвинулась вверх по течению речки и пристала к берегу в крохотной бухточке. Мавританский пират приказал, чтобы один из тех, кто сторожил лодку, пошел вместе с ними. Таким образом, охранников осталось всего двое, а лодка была привязана к небольшому пню на самом берегу речки. Это было как раз то, чего я хотел!

Пока Пятница и помощник капитана выполняли данное им поручение, я велел остальным следовать за мной, и, незаметно переправившись через речку, мы внезапно набросились на двух сторожей, да так, что те даже не успели понять, что происходит. Один из них улегся на берегу, другой оставался в лодке. Тот, что отдыхал на берегу, уже дремал, но когда он попытался вскочить, капитан, шедший впереди, бросился к нему и сбил его с ног, а затем приказал сдаться и тому, кто сидел в лодке, угрожая убить его, если он окажет неповиновение. Когда второй матрос увидел, что он один против пятерых и что его товарищ захвачен в плен, долго уговаривать его не пришлось. К тому же, это был один из тех троих, которые примкнули к бунтовщикам не по своей воле, и поэтому он не только сдался, но и перешел на нашу сторону.

Тем временем Пятница и Тёрнер прекрасно справлялись со своей задачей, гоняя остальных матросов по холмам и лесам до тех пор, пока те не выбились из сил, да еще и заманили их на край тенистой долины. Из восьми человек, заведенных Пятницей в это ужасное место, назад вернулись только четверо, а судьба остальных так и осталась неизвестной.