Объективная психология В. М. Бехтерева

Горячим поборником объективного изучения психики в русской науке начала XX столетия, как уже указывалось выше, был также и В. М. Бехтерев – автор ряда капитальных работ по физиологии центральной нервной системы, в том числе труда «Основы учения о функциях мозга». В 1904 г. им была опубликована статья «Объективная психология и ее предмет», в том же году – книга «Психика и жизнь», а затем вышел в свет его большой труд – «Объективная психология», вводная часть которого посвящена обоснованию объективной психологии и ее задачам, а остальные части (общая и специальная) – ее конкретным вопросам, связанным с объективным изучением психики.

Бехтерев не отрицает существования субъективного мира и не считает его «излишним». Полемизируя с немецким психологом Цигеном, он говорил: «По крайней мере нет основания признавать, что в проявлениях психической сферы дело обошлось бы без присутствия субъективного... Мы не можем вообще согласиться с мнением, что сознание является простым эпифеноменом материальных процессов. В природе ничего нет лишнего, и субъективный мир не есть только ненужная величина или бесплодное качество в общей нервно-психической работе» [1907, стр. 17].

Какова же функция субъективного в нашей психической жизни?

Наши ощущения представляют, согласно Бехтереву, «субъективные символы», определяющие градации определенных количественных изменений внешних раздражений. Внешние количественные различия в раздражениях как бы перелагаются, говорит Бехтерев, на определенные субъективные символы [там же, стр. 18]. Это составляет своего рода «облегчение» для психической деятельности, дальнейшая ступень которого достигается благодаря «словесным символам», дающим возможность обобщать «субъективные знаки», представленные в ощущениях [там же]. Все это позволяет устанавливать жизненно важные для организма соотношения между ним и внешними раздражениями. Биологический смысл «субъективных знаков» оказывается, таким образом, достаточно ясным, и именно поэтому субъективные символы, открываемые в нас самих при определенных внешних воздействиях, ничуть не могут быть рассматриваемы как совершенно излишние спутники объективных изменений нервной ткани мозга. Напротив того, они имеют существенное значение по отношению к самым основным проявлениям нервно-психической сферы и ее развитию [там же, стр. 19].

Что представляют собой эти субъективные знаки по отношению к мозговым процессам? Как разрешается Бехтеревым психофизическая проблема?

Субъективное, согласно его позиции, совершенно неотделимо от происходящих в мозгу материальных процессов. Это как бы две стороны одного и того же процесса [там же]. Субъективное и объективное – это не два параллельно протекающих процесса, а выражение одного и того же процесса, который, во избежание недоразумений и «в устранение издавна установившегося противоположения духовного материальному» [там же, стр. 11], лучше, полагает Бехтерев, называть нервно- психическим процессом.

Понятию «психический» надо придать значение, отличное от обычного, т. е. понимать психическое не только как субъективное, но также и как объективное, как материальный процесс в мозгу [там же, стр. 26]. Субъективные процессы всегда носят субъективно-объективный характер [там же]. При этом процессы, происходящие в мозгу, в одних случаях имеют обе эти стороны – субъективную и объективную, в других же – только лишь одну из них – объективную [там же].

Субъективное, будучи одной из сторон единого – нервно-психического – процесса, воз

никает только в итоге внешних воздействий. Оно всегда соответствует тому, что воздействует на нас и что происходит вне нас.

Познавать субъективное можно лишь на себе самом [там же, стр. 28]. Предметом субъективной психологии может быть собственная душевная жизнь [там же, стр. 29]. Что же касается других людей, то у них мы можем изучать лишь внешние проявления их внутренних процессов, развивающихся под влиянием внешних воздействий.

Казалось бы, что о субъективной стороне этих внешних проявлений можно было бы судить, вызывая у самих себя аналогичные внешние проявления, в частности соответствующие движения. Но это было бы произвольным и ненаучным предположением.

Хотя внешние проявления невропсихики являются результатом субъективно-объективных процессов, однако нет возможности раскрывать субъективную сторону этих процессов у других людей. Мы вынуждены изучать только внешние проявления этих процессов в их зависимости от внешних влияний, послуживших для них первоначальным толчком. Субъективная психология должна быть отвергнута; ее место должна занять как единственно научная психология объективная.

Что представляют собой внешние проявления психики, те объективные факты, которые мы только и можем изучать? Это рефлексы, или, как их иногда называет Бехтерев, психорефлексы [там же, стр. 23]. Под этими рефлексами Бехтерев разумеет такие реакции, которые являются как бы воспроизведением прошлого опыта и основаны на сочетании следа от нового раздражения со следами прежнего. Это сочетательные рефлексы, исследованию которых (в основном двигательных сочетательных рефлексов) и посвящено содержание «Объективной психологии», как и многих других, более поздних, бехтеревских рефлексологических работ. Рисуемый Бехтеревым путь образования этих рефлексов такой же, как и при образовании условных рефлексов.

Отвергая субъективную психологию и ее метод, каким является самонаблюдение, Бехтерев не отрицает, однако, возможности использовать словесные показания других людей об их субъективных состояниях. С тех пор, говорит он, как пережитый нервно-психический процесс выражен в тех или иных словесных символах, он уже дает материал и для объективной психологии [там же, стр. 34].

Говоря о внешних проявлениях внутренних процессов, Бехтерев отмечает, что они могут возникать не только как немедленный ответ на

непосредственное воздействие. Однако следует считать законом, что нервно-психические процессы рано или поздно обнаруживаются нами в качестве тех или иных внешних проявлений [там же, стр. 42-43].

Бехтерев также указывает, что наряду с внешними важную роль играют и внутренние раздражения, равно как и запас следов от этих внутренних раздражений, имеющих, по его словам, преобладающее значение [там же, стр. 43].

Внутренние раздражения являются наиболее существенными возбудителями движений, поскольку они отличаются наибольшей силой и связаны с удовлетворением или неудовлетворением насущных потребностей организма. Их следы Бехтерев считает «основными руководителями» движений [там же]. В действии этих следов находит свое выражение «активно-индивидуальное отношение живого существа к внешним раздражениям» [там же, стр. 44]. Если следы от внешних раздражений определяют цель и направление внешних реакций, то характер этих реакций обусловлен главным образом следами внутренних раздражений [там же].

Совокупность следов от внутренних раздражений, вокруг которой группируется известная часть следов от рефлексов, вызываемых внешними раздражениями, лежит, указывает Бехтерев, в основе индивидуальной обособленности невропсихики. У человека это основа личности [там же, стр. 57]. Эта «личная сфера», концентрируя в себе запас важнейшего для жизни прошлого опыта, образует как бы главный центр нервно-психической деятельности и лежит в основе активно-самостоятельного отношения живого организма к окружающему миру.

«Личная сфера» человека включает в себя следы, обусловленные отношениями, вытекающими из общественной жизни. Поэтому у человека в связи с «личной сферой органического характера» развивается «личная сфера социального характера». Она лежит в основе нравственных и социальных отношений между людьми. При более высоком развитии невропсихики эта социальная сфера личности играет определяющую роль, является «важнейшим руководителем» всех реакций, связанных с общественными отношениями людей. При известных условиях она преобладает над органической сферой личности.

Касаясь в связи с только что указанными положениями вопроса о свободе воли, Бехтерев указывает, что с точки зрения объективной психологии не может быть и речи об абсолютно свободном определении человеком своих по

ступков. Поскольку последние находятся в зависимости от личной сферы, они, очевидно, определяются прежде всего характером психорефлексов и их следов, образующих личность. Вместе с тем, говорит Бехтерев, неверны и взгляды людей, совершенно отрицающих свободу воли и рассматривающих человека лишь как автомат, являющийся игрушкой внешних условий.

Прогрессивные взгляды Бехтерева сочетались у него и с некоторыми ошибочными положениями, особенно ясно выступившими в так называемый рефлексологический период его деятельности.

Одной из крупных принципиальных ошибок был, в частности, начавшийся еще в 1904 г. в работе «Психика и жизнь» переход Бехтерева к энергетизму, к утверждению, что материя производна от энергии, что последняя лежит в основе как материальных, так и психических процессов. При этом сама энергия понималась как дематериализация физических сил. Полемизируя с Гротом и Краинским, допускавшими существование особой психической энергии наряду с физической, Бехтерев считал, что материальный и психический ряды происходят от их общей первоосновы – скрытой энергии. Тем самым оба эти ряда оказывались параллельными друг другу, тогда как в действительности психическое является свойством материи.

Ошибочными были и попытки Бехтерева свести законы развития природы и общества, к неким «единым принципам мирового процесса», под которыми понимались законы механики. Им якобы подчиняются все явления действительности, включая и психическую деятельность людей и их общественную жизнь. Это положение наиболее ярко было выражено в «Коллективной рефлексологии» Бехтерева (созданной им и опубликованной уже после Октябрьской революции).

Отмечая ошибки Бехтерева, допущенные им как в уже названных трудах, так и в его одной из основных работ – «Общие основы рефлексологии человека» [1926], нельзя, однако, преуменьшить большое позитивное значение его деятельности, игравшей весьма важную роль в развитии русской научной психологии. Это определялось не только научными трудами Бехтерева, направленными против идеалистической психологии, не только его идеями объективной психологии, но и его деятельностью как организатора и директора основанного по его инциативе Психоневрологического института в Петербурге, как руководителя исследовательской работы большого научного коллектива, как инициатора широкого круга

комплексных исследований, объединявших ученых различных специальностей. Еще в 1893 г. в своем докладе о первой в Росссии психофизиологической лаборатории, открытой по его инициативе в Казани в 1885 г., Бехтерев писал: «Прямая цель лаборатории заключается в исследовании нервной системы, в особенности центральной нервной системы, с точки зрения эмбриологии, анатомии, гистологии, патологической анатомии, физиологии и микрохимии, так же как в экспериментально-психологических и психофизиологических исследованиях». Это комплексное направление работ он успешно развивал и в своей последующей деятельности в Петербурге, а затем и в послеоктябрьский период.

Естественным выражением прогрессивного характера всей деятельности Бехтерева явилось его положительное отношение к Октябрьской революции и его готовность после нее продолжать свою научную деятельность на благо России. А. В. Луначарский – первый народный комиссар просвещения Советского государства – так писал об этом в своих воспоминаниях: «Кое-кто побаивался сразу вступить обеими ногами на еще колеблющуюся почву новой государственности. Бехтерев был прозорливым и, приехавши ко мне, с первых же слов сказал: «Считая, что Россия надолго, а может быть, и навсегда получает новый облик, хочу в этой новой России обеспечить продолжение развития той области, которой я отдал свою жизнь»¹⁷.

 

3. Психологические проблемы в трудах А. А. Ухтомского,
В. А. Вагнера, П. Ф. Лесгафта

Наряду с И. П. Павловым и В. М. Бехтеревым видный вклад в разработку психологических проблем внесли известные русские естествоиспытатели А. А. Ухтомский, В. А. Вагнер, П. Ф. Лесгафт.

Наибольшая часть трудов А. А. Ухтомского была выполнена и опубликована в послеоктябрьский период, но начало его исследований падает на первые годы текущего столетия. В 1911 г. вышла его работа «О зависимости кортикальных двигательных эффектов от побочных центральных влияний» [1950, т. 1, стр. 31–162].

Неожиданный неудачный опыт на одной из лекционных демонстраций в 1904 г. (когда электрическое раздражение определенного уча-

17 А. В. Луначарский. Воспоминания и впечатления. М., 1968, стр. 317-318.

стка коры мозга, вместо того чтобы вызвать у животного (собаки) сокращение мышц конечности, повлекло за собой завершение акта дефекации) показал, что в мозговой коре имеется доминирующий очаг, который не только тормозит обычный эффект действующего в данный момент раздражителя, но даже усиливается за счет вызываемого этим раздражителем возбуждения. Это дало основание выдвинуть положение о доминанте как господствующем очаге возбуждения, осуществляющем, по выражению Ухтомского, как бы насильственное «рекрутирование» всех прочих центров, находящихся в данный момент в состоянии возбуждения, и аккумулирующем имеющиеся в них возбуждения.

Так открыт был один из фундаментальных законов межцентральных взаимоотношений – «принцип доминанты в работе нервных центров», указывавший на весьма важный физиологический факт, созвучный идеям Сеченова и Павлова о целостном характере деятельности организма, а именно на то, что в решение любой задачи, стоящей в данный момент времени перед организмом, вовлекается весь организм как целое. Все побочные воздействия, идущие извне, оказываются подчиненными этой задаче. Вызываемые ими возбуждения мобилизуются на ее выполнение. Имеющаяся в коре доминанта создает определенный вектор поведения.

Разрабатывая эту концепцию и вскрывая закономерности образования и разрушения доминанты, Ухтомский указал на возможность широкого применения этого принципа при объяснении различных психологических явлений, начиная с актов внимания и кончая устойчивыми жизненными установками личности.

Существенно отметить, далее, что, выдвигая принцип доминанты, Ухтомский соотносит его с двумя другими, прежде установленными принципами взаимодействия возбуждений: принципом Юкскюля, согласно которому возбуждение имеет тенденцию направляться к центру, находящемуся в состоянии покоя (так, по данным Ухтомского, бывает при действии слабых раздражений, причем тогда, когда возбуждение вызывается ими в непосредственной близости от центра покоя), и принципом Геринга – Брейера, выявивших, что возникшее где-либо возбуждение (на этот раз, согласно Ухтомскому, уже близкое к кульминации) будет переходить в свою противоположность. Доминанта представляет собой как бы средний случай между этими двумя крайними. «В том царстве относительности, – пишет Ухтомский, – какое представляет из себя центральная нервная система, каждый из этих принципов имеет свое

место в определенный момент и каждый будет до крайности односторонен, если мы попробуем утверждать его в отдельности» [1950, т. 1, стр. 287].

С концепцией доминанты связано разработанное Ухтомским понятие динамического, или физиологического, органа. Доминанта, по его словам, есть «чрезвычайно важный орган жизнедеятельности центральной нервной системы».

Такое понимание органа, замечает Ухтомский, непривычно, поскольку обычно с понятием «орган» связывается нечто «морфологически отлитое, постоянное, с какими-то постоянными статическими признаками». По мнению Ухтомского, однако, это необязательно, и органом, как он полагает, «может служить всякое сочетание сил, способное привести при прочих равных условиях всякий раз к одинаковым результатам» [там же, стр. 299].

Образующиеся у человека в течение его жизни устойчивые доминанты и представляют собой такого рода органы. Именно так надо понимать физиологический механизм формирования устойчивых черт личности, возникающих под воздействием условий жизни и деятельности человека.

Значительный вклад в развитие русской сравнительной психологии был внесен трудами и другого естествоиспытателя – В. А. Вагнера.

Биолог-дарвинист, он решительно восставал как против попыток сводить, подобно Лебу, поведение животных к простейшим движениям (тропизмам и таксисам), так и против каких бы то ни было антропоморфических и субъективистских объяснений этого поведения.

В отличие от обоих названных направлений Вагнер последовательно проводит точку зрения развития, изучает объективным путем инстинкты животных, исследует эволюцию психики в животном мире. В своих капитальных трудах – «Биологические основания сравнительной психологии» [1910, 1913] и «Возникновение и развитие психических способностей» (этот труд написан и опубликован в советский период – в 1924-1929 гг.) – он дает широкий анализ как основных направлений сравнительной психологии, так и имеющегося в ней богатого фактического материала, накопленного к тому времени многочисленными исследователями, и в том числе им самим в его работах.

Ценная попытка сочетать данные естествознания с решением психологических и педагогических вопросов была сделана П. Ф. Лесгафтом. Врач-анатом, автор капитального труда «Основы теоретической анатомии», он уделял

большое внимание разработке вопросов анатомии не только в теоретическом, но и в практическом аспекте – применительно к проблемам физического воспитания. Созданная им теория физического воспитания основывалась на принципе единства физического и психического развития людей.

Лесгафт положительно оценивал работы И. П. Павлова об условных рефлексах, считая его школу «одной из самых заслуженных школ в России» [1951, т. 1, стр. 331].

Видное место в трудах Лесгафта занимали вопросы физического и психического развития ребенка, в частности проблемы формирования темперамента и характера. Определяющую роль в развитии детей Лесгафт отводил условиям их жизни и воспитания, в особенности семейного воспитания как формирующего личность ребенка в самые первые годы его жизни. Именно под влиянием семейного воспитания в значительной мере и формируются те школьные типы, характеристика которых и условий их формирования составляет содержание одной из

основных работ Лесгафта («Семейное воспитание ребенка и его значение» [1951, т. 1]).

Передовых взглядов придерживались в указанную выше эпоху и многие русские психиатры и невропатологи, интересовавшиеся вопросами психологии и немало сделавшие для развития психологической науки в России, в частности для развития экспериментальной психологии. Среди них особенно необходимо отметить создателей первой экспериментально-психологической лаборатории в Москве С. С. Корсакова и А. А. Токарского, стоявших на материалистических позициях, рассматривавших психологию как «натуралистическую» науку и поэтому не соглашавшихся с теми, кто считал, что разрабатывать экспериментальную психологию следует не естествоиспытателям (физиологам, врачам), а психологам-фило- софам, точнее – психологам-идеалистам. Положительную роль сыграла также деятельность психиатров А. Н. Бернштейна, П. И. Ковалевского, невропатолога Г. И. Россолимо и ряда других врачей.