Иерархия человеческих сообществ

    Если собственное сознание человека и окружающей природы построены по закону иерархии, то необходимо ожидать, что этот закон должен быть также справедлив в области явлений общественно-родовых и политико-социальных. Соотношения между людьми одновременно проистекают из свойств отдельного человека и из общих законов природы. Как ни нелепа мысль, что проявления человека и людских сообществ в феноменальном плане витают в какой-то неведомой области, и во всяком случае не вполне входят в общее лоно природы, она до сих пор продолжает прямо или косвенно оказывать своё пагубное влияние. В действительности, поскольку человек или их сообщество в своих проявлениях феноменальны, они целиком входят в область феноменальной природы и лишь составляют в ней особую группу благодаря своеобразным субъективным качествам.

    В силу этого общие законы природы одинаково справедливы как по отношению к окружающей человека природе, так и по отношению к нему самому, только по мере проявления в нём ноуменального проявляются новые виды закономерностей, вводящие начало свободы в цепи причинности. Согласно этой общей доктрине, групповые проявления человека должны быть подчинены сопряжённому действию закона иерархии и всеединства, т.е. закону синархии.

    Соответственно эволюции человечества повышалось в иерархическом порядке и его организация. Если в доисторическую эпоху мы видим только семью и роды, то в наше время мы переживаем переходное состояние между организацией народа и группы народов, приближающихся к подрасам, а в ближайшем будущем назревает необходимость и целостной расовой организации.

    Во всяком обществе, как организме, верховным объединяющим единством является монада. Это есть индивидуальность высшего порядка, более глубокая и многосторонняя, чем индивидуальности отдельных людей. Монаде, как личности, соответствует единое сознание, в коем раскрываются все вложенные в индивидуальное бытие потенции. В начале это сознание находится в потенциальном состоянии, но по мере работы членов объединяемого им множества претворяется в актуальное. Последнее по отношению к индивидам множества является их эгрегором. В организме человеческого общества мы встречаем то же самое устройство, как и в организме отдельного человека: монада, потенциально соответствующее ей сознание и актуальное сознание или эгрегор.

    Всякое конкретно-эмпирическое объединение людей занимает некоторое среднее положение между толпой, как антитезисом, и обществом, как тезисом. Соответственно этому всякое конкретно-эмпирическое людское общество есть одновременно и толпа, и общество, его эволюция заключается в постепенном преображении из первой во второе.

    В категории монадности различие между толпой и обществом определяется тем, что первая есть мнимый эгрегор, второе – эгрегор реальный. Всякому обществу соответствует определённый реальный трансцендентный синтетический центр, в то время как у толпы он только искусственно объективируется извне. В категории пластичности общество отличается от толпы наличием постоянной проявленности в конкретном эмпирическом имманентного пластического существования членов общества в некотором роде исторических цепей становлений потока в предстоянии. Это значит, что высшее целокупное пластическое единство общества имманентно каждому его члену и раскрывается непосредственно в его природе, постоянно обнаруживается во всей жизни и всякой деятельности каждого индивида общества. Поэтому пластическая сопричастность человека к обществу не может быть никакими искусственными путями ни уничтожена, ни приобретена вновь. Для этого потребовалось бы полное перерождение всего бытия человека и всех его глубинных свойств, полная смерть всего прошлого и целостное рождение в новом, что, разумеется, невозможно.

    В противоположность этому в толпе унисонное вибрирование пластических потоков индивидов возникает более или менее случайно, под влиянием внешних воздействий и окружающих обстоятельств, и распространяется лишь на сравнительно второстепенные и узкие области практической природы их существа. Как наведенное извне, а не заложенное внутри и не выработанное длительным предыдущим гармоничным сосуществованием, имманентное сближение индивидов в толпе не может быть ни глубоким, ни долговечным, ни устойчивым. Основным признаком толпы служит случайность возникновения и лёгкость распада, в противоположность медленно создающимся и устойчивым организованным обществам. Во-первых, несомненен факт глубокого и коренного изменения психики индивидов, образовавших толпу. Личное начало здесь гаснет, целый ряд, казалось бы, основных и неизменяемых свойств и способностей вовсе атрофируется, и в то же время н их месте неожиданно возникают новые. Во-вторых, при образовании толпы не может быть и речи о взаимном разумно-сознательном соглашении отдельных людей.

    Действительно, в толпе первенствующее значение пластической стихии обнаруживается с наибольшей яркостью. Толпа живёт только чувством и волей, разум же в ней или вовсе атрофирован, или же проявляется лишь в почти незаметной степени. Масса людей сковывается в толпу не соображениями или убеждениями разума, но только общностью инстинктов, увлечений или устремлений. Толпа захватывает человека своей непосредственно чувствуемой силой и олицетворяемым ею напряжением воли. Толпа не приобщает к себе органично новых членов, здесь сила доводов ничтожна. Действие нарастающей толпы наилучшим образом может быть пояснено понятием заражения. В противоположность организованным обществам здесь личность совершенно уничижается, из человека как бы выдёргивается тот внутренний стержень, на котором зиждется его индивидуальный мир и из которого он черпает способность к самоконтролю и самонаблюдению.

    Власть сдерживающих центров здесь совершенно прекращается как атрофируется и способность планомерных действий и постепенного следования по определённым путям к намеченным целям. Человек толпы живёт только настоящим в полном забвении прошлого и всех его даже тяжёлых уроков и в полном неведении будущего, не будучи даже способен хотя бы предпринять попытку его предугадывания. Он утрачивает всякую связь со своим личным опытом, с него спадают все привычные привязанности, для е\него перестает существовать всякая этика, он не ведает никаких идеалов и не воспринимает никаких императивов кроме влекущей толпу в данный момент общей цели, жажды её обладания и самозабвенного к ней устремления. Вот почему толпа одинаково способна на величайшие беззаветные подвиги и на неслыханные кошмарные преступления.

Природа толпы – пластический поток; толпа есть вихрь, свободно несущийся в окружающем пространстве. Этот вихрь не связан ни с чем вокруг, он замкнут в себе, и вертится и кружится вокруг мнимого центра, и несется влекомый порывистыми и изменчивыми шквалами собственных страстей. Каждая толпа есть сила, стремящаяся и влекущая, наталкивающаяся на лежащее на пути и преодолевающая препятствия до тех пор, пока вся изначально сложенная сила не растратится. Тогда наступает смерть толпы, которая есть её распад; составляющие её люди утрачивают связь между собой, их индивидуальные пластические потоки расцепляются, и каждый начинает движение согласно своему собственному устремлению и вибрирует в своих собственных вибрациях. Опасность и угроза всякой толпы и состоит в сравнительно лёгкой доступности пресечения вложенных в неё благородных устремлений, их извращения в преступные.

Наши общественные учреждения представляют собой механизмы, слишком грубые в сравнении с нашей собственной организацией, и никогда коллективный ум, проявляющийся в парламентах и конгрессах, не может сравниться с умом самого посредственного из составляющих эти учреждения членов, ни по быстроте и верности суждения, ни по глубине и широте мысли, ни по гениальности начинаний и решений. Если всякое людское сборище есть толпа, то духовное начало общественных организмов не может проявиться через их посредство. Толпа образуется периферически соединением индивидов между собой, а потому для её образования необходим их непосредственный контакт в конкретном эмпирическом, и обратно, такой непосредственный контакт предопределяет природу собрания как скопище, толпу.

    В противоположность суммарной и иерархически плоскостной природе толпы в её целом, духовная сущность общества есть единство синтетическое, лежащее выше и глубже по природе, чем существо и сознание отдельных индивидов. В этой сущности люди соединяются между собой через глубинные корни своей природы, через ту внутреннюю первооснову, из которой развёртываются затем в порядке иерархического нисхождения во все их феноменологические качествования и особенности.

Целостное творчество, как одновременное и сопряжённое слияние с высшими сущностями и осознание их даров в конкретной реализации, может происходить лишь в мистерии глубочайшего одиночества, когда все земные органы восприятий и действований безмолвствуют. Отсюда следует, что высшая духовная сущность народа может проявляться не иначе как через глубинные корни бытия его отдельных индивидов, причем внешний контакт между ними должен отсутствовать.

    Так как сопряжённость индивида с высшей духовной сущностью народа лежит в его глубинных корнях, то она тем самым предшествует эмпирическому содержанию и деятельности его актуального сознания и неизменно должна окрашивать их своими тональностями. Эта сущность предшествует бытию каждого отдельного человека, каково бы ни было его относительное положение среди народа, каково бы ни было достоинство его личного дарования. И величайший гений во всех устремлениях и тональностях своего творчества и самый обыденный простолюдин в своём характере и преимущественных психических наклонностях одинаково прослаиваются веяниями высшего единства народа, императивно придающими всему особый и своеобразный колорит.

Какова же природа этой духовной сущности человеческого общества? Признание ноуменальности сущности народа, его обожествление, возникает исключительно из неумеренной национальной гордости, есть всецело порождение конкретно-эмпирического. Как уже было показано, сущность народа не только трансцендентна индивиду, но одновременно с тем и имманентна ему. Духовные сущности народов не статичны и не представляют собой замкнутых субъектностей, но динамичны и обладают микрокосмической конкретностью. Они есть членения вселенского пластического потока, выделяемые из его всеединой всеобщности особенностями исторической жизни народов. Каждый народ есть не феноменальное обнаружение некоторой трансцендентной субъектной самости, но пластический поток определённых вибраций и устремления.

Итак, синтетический облик каждого народа в его внутреннем естестве определяется и воспринимается нами исключительно в качествах пластического потока. Он раскрывается прежде всего в национальном характере как совокупности основных и общих устремлений, пассивных тональностей и активно-творческих отношений к жизни. Это основополагающая пластическая природа народа является общей для всех индивидов и равно питающей  все виды их проявлений и деятельности. Отсюда вытекает, что духовная сущность народа одинаково обнаруживается в жизни и деятельности каждого гражданина, но достоинство этих обнаружений обусловливается его индивидуальным совершенством. Чем ниже иерархический уровень эмпирического сознания человека, тем менее оно обладает своеобразными индивидуальными особенностями, тем более он обезличен и сливается с общей окружающей средой.

Поэтому в каждом народе необходимо различать две составляющие: немногочисленное общество так или иначе выдающихся людей и всю остальную численно подавляющую массу. Глубинные и наиболее индивидуальные оттенки духовной сущности народа обнаруживаются лишь в высочайших творческих достижениях наиболее выдающихся его граждан. Чем разнообразнее виды и сферы их творчества, тем полнее и многообразнее эмпирическое оплотнение пластической сущности народа. Поэтому эта его духовная аристократия действительно составляет душу народа, то начальное и основное, что и создаёт весь его облик, силу и величие. Именно она осуществляет воплощение вечных и надмирных идей в феноменальную природу в определённых тональностях и сочетаниях и тем выявляет данный народ как особую реальность среди всего человечества и его общей истории. Смысл существования остальной человеческой массы народа сводится, с одной стороны, к выработке мелких и второстепенных деталей, а с другой – к образованию того общего фона и материала, на которые и опираются эмпирически выдающиеся достижения.

История тогда станет действительной наукой, когда она сумеет осознать пластические сущности народов в их непосредственной жизненности. Когда народ утрачивает связь со своей пластической первоосновой, то наступает его увядание и смерть. Юность, молодость, зрелость и старость народов определяется соотношением их актуальных творчески-выразительных способностей к протекающему в глубине их природы пластическому потоку. Гибель и разрушение государств в большинстве случаев наступает очень скоро после наиболее пышного их расцвета. Ценность самой формы как таковой ничтожна: раз выявление внутренней сущности достигнуто, исторический процесс тем самым заканчивается, и место под солнцем должно быть уступлено новым рождающимся силам. Как цветы наиболее мощно наполняют воздух своим ароматом перед тем как завянуть, так и народы переживают наиболее яркую эпоху своей истории пред самым своим закатом.

Список литературы

1. Шмаков В. Священная Книга Тота. Великие Арканы Таро. – Киев, 1993.

2. Шмаков В. Закон синархии и учение о двойственной иерархии монад и множеств. – Киев, 1994.

3. Шмаков В. Основы пневматологии. –Киев, 1994.

4. Никитин А.Л. Розенкрейцеры в Советской России. – М., 2004.

5. Алексеев П.В. Философы России 19-20 столетий. – М., 2004.

6. Шмаков А.С. Международное тайное правительство. – М., 1912.

7. Кожинов В.В. Черносотенцы. – М., 2004.