Создание Ливонского королевства

И осада Ревеля (1570 г.)

 

Стремясь заручиться нейтралитетом Дании и поддержкой хотя бы части ливонского дворянства в войне против Швеции, Иван решил создать в Ливонии марионеточное королевство. Он не сам додумался до такой идеи. Ее подсказали двое пленных ливонских дворян — Иоганн Таубе и Эккерт (или Эйлерт) Крузе, вошедшие к нему в доверие.[131]

Сначала выбор Ивана пал на бывшего ливонского магистра Фюрстенберга. В 1567 году он велел доставить к себе этого старика из Любимова и сказал ему:

 

«Мы хотим пожаловать тебя и опять посадить тебя в Лифляндии. Только ты должен свято обещать и скрепить присягой, что ты завладеешь и всем остальным: Ревелем, Ригой и Финляндией, всем, что принадлежало твоей бывшей державе. После тебя в нашей прародительской вотчине, простирающейся до Балтийского поморья, будет править молодой магистр Кетлер».

 

Фюрстенберг сказал в ответ великому князю: «Того я не слыхал и не ведал, что Лифляндия до морского берега Остзеи твоя прародительская вотчина». Однако великий князь возразил:

 

«Но ты же видел огонь и меч, убийства и казни, как пленниками были уведены из Лифляндии и ты, и другие. Так теперь держи ответ: что же ты хочешь делать?

Вильгельм Фюрстенберг отвечал: «Я приносил присягу римскому императору: на этом я готов и жить, и умереть». Великий князь разгневался на это, и Вильгельм Фюрстенберг был отослан обратно в Любимов».

Штаден Г. Записки немца-опричника. М., 2002, с. 46.

 

Вскоре он умер. Тогда Таубе и Крузе в 1569 году предложили кандидатуру Готхарда Кетлера, ставшего герцогом Курляндским. Иван послал своих советчиков в Дерпт, откуда они сделали предложение Кетлеру, но получили отказ.

Зато владелец острова Эзель датский герцог Магнус, родной брат датского короля, принял предложение царя Ивана стать его вассалом и в мае 1570 года, после прибытия в Москву, его провозгласили как «короля Ливонского Арцимагнуса Крестьяновича». Вдобавок царь обещал женить его на своей двоюродной племяннице Евфимии, дочери казненного им в октябре предыдущего года князя Владимира Андреевича Старицкого и дать ей в приданое пять бочек золота.

Московское правительство обязалось предоставить новому государству военную и материальную помощь, чтобы оно смогло расширить свою территорию за счет шведских и литовских владений в Ливонии. Был подписан договор между Иваном и Магнусом, содержавший ряд любопытных положений.

Так, он предусматривал, что жители всех городов в королевстве сохранят свои традиционные права, в том числе право свободного исповедания лютеранства. Ливонские купцы получат право беспошлинной торговли во всем Московском государстве. Ливония, в свою очередь, будет обеспечивать свободный проезд через ее земли в Москву купцов, военных и технических специалистов из стран Западной Европы. Ливонский король взял обязательство выставлять в походы трехтысячное войско, состоящее поровну из конницы и пехоты. Для завоевания тех городов, которые не сдадутся Магнусу добровольно, Иван пошлет на помощь ему войска, которыми он будет командовать совместно с московскими воеводами.

Вот как описывал эту историю Карамзин:

 

«Магнус сам поехал к Царю в Дерпте узнал он о судьбе Новгорода: остановился, медлил и думал вернуться с пути от ужаса. Но честолюбие одержало верх: он приехал в Москву с великой пышностию, на двухстах конях, с множеством слуг и чиновников; был принят с особенною благосклонностию, угощаем пирами. Через несколько дней совершилось важное дело: Царь назвал Магнуса королем Ливонии, а Магнус царя своим верховным владыкой и отцом, был удостоен чести жениться на его племяннице Евфимии, дочери несчастного князя Владимира Андреевича (Старицкого). Брак отложили до благоприятнейшего времени…

Магнус вступил в Ливонию, объявляя жителям свое королевство, милость Иоаннову, соединение всех земель Орденских, начало тишины и благоденствия. Таубе и Крузе, уполномоченные царем, торжественно ручались за его искренность и добрую волю; говорили и писали, что Ливония останется державою свободною, платя только легкую дань государю Московскому; что все наши чиновники выедут оттуда; что одни немцы именем короля и закона будут управлять землею. Многие верили и радовались, но недолго. Магнус, жертва честолюбия и легковерия, сделался виновником новых бедствий для несчастной Ливонии».

 

Магнус рьяно взялся за расширение своего королевства. Поскольку с Литвой существовало перемирие, его пятитысячное войско, состоявшее из датчан, пришлых и местных немцев, вместе с московскими полками (еще 20 тысяч человек) устремилось в шведскую часть Эстляндии. Главной целью похода явился крупнейший приморский город Ревель (ныне Таллин). 23 августа 1570 года датско-немецко-московские войска во главе с Магнусом подошли к ревельской крепости. Но на призыв сдаться горожане, принявшие подданство Швеции, дали достойный ответ:

 

«Граждане ответили ему, что они знают коварство Иоанна; что тиран своего народа не может быть благотворителем чужого; что неопытный юный Магнус имеет советников злонамеренных или безрассудных; что ему готовится в России участь князя Михаила Глинского, но что Ревель не хочет уподобиться Смоленску».

(Карамзин)

 

Так началась осада Ревеля и война со Швецией. Магнус приказал соорудить напротив крепостных ворот деревянные башни, с которых пушки вели обстрел города. Однако бомбардировка калеными ядрами и гранатами не принесла успеха.

Осажденные не только оборонялись, но и совершали смелые вылазки, разрушая осадные сооружения. Численность войск была недостаточна для осады крупного города с мощными фортификационными сооружениями, а болезни еще больше сокращали их количество и подрывали моральный дух.

Иван и Магнус думали, что датский король Фредерик II поддержит своего брата и заблокирует Ревель с моря. Увы, его корабли так и не появились.

Тем не менее, московские воеводы (Яковлев, Лыков, Кропоткин) решили не снимать осаду. Они надеялись добиться успеха зимой, когда море покроется льдом и шведский флот прекратит доставку в город провианта и подкреплений.

Не предпринимая активных действий против крепости, войска союзников занимались грабежом и разрушением окрестных селений. Только в феврале они отправили в Москву 2000 саней с награбленным добром. Безудержным грабежом и насилием они восстановили против себя местных крестьян, поначалу поддерживавших московитов. Между тем шведский флот успел до холодов хорошо обеспечить ревельцев продовольствием и порохом, поэтому те без особой нужды переносили осаду.

Напротив, среди осаждавших в тяжелых условиях зимнего полевого лагеря быстро усиливалось недовольство. Магнус пришел в отчаяние; обвинил во всех неудачах Таубе и Крузе; не знал, что делать и наконец послал своего духовника Шраффера снова убеждать ревельцев сдаться ему. Этот пастор рассказывал горожанам разные сказки, но они быстро отправили его назад.

И вот 16 марта 1571 года, после 30 недель безуспешной осады, Магнус сжег лагерь и ушел со своими немцами в Оберхален. Московское войско отступило в восточную Ливонию.

Расстроенный неудачей, опасаясь гнева Ивана Васильевича, Магнус поспешил вернуться на Эзель. Однако Иван, не имевший в Ливонии других пособников такого ранга, сообщил ему, что «не изволит гневаться» за провал кампании. Он вызвал его в Москву, чтобы обвенчать со своей племянницей. Правда, Евфимия Старицкая к тому времени успела скончаться, но царь тут же заменил ее младшей сестрой Марией. Магнус приехал и в начале 1573 года обвенчался с невестой (свадьба состоялась позже, так как невесте в это время еще не исполнилось 10 лет).

Тогда же Крузе и Таубе, авторы идеи о создании марионеточного государства, из боязни, что царь казнит их за неудачу под Ревелем, сбежали в Речь Посполитую. Перед бегством они попытались склонить жителей Дерпта к восстанию против оккупантов. В изложении Карамзина эта история выглядит так:

 

«Способ казался легким: они могли располагать дружиною немецких воинов, которые, служа царю за деньги, не усомнились изменить ему. Знатные жители Дерптские, быв долго пленниками в России, более других ливонцев ненавидели ее господство: следственно можно было надеяться на их ревностное содействие. С сею мыслию заговорщики вломились в город; умертвили стражу; звали к себе друзей, братьев; кричали, что настал час свободы и мести. Но изумленные граждане остались только зрителями: никто не пристал к изменникам, с коими россияне в несколько минут управились: одних изрубили, других выгнали, и, считая жителей предателями, в остервенении умертвили многих невинных».