Возможные источники подделки

Подтвердить версию о создании ВК Ю. П. Миролюбовым могло бы доказательство того, что, во-первых, его собственные исторические взгляды связаны с содержанием «Книги», а во-вторых, имеют по отношению к ней первичный характер.

Одним из основных аргументов противников подлинности ВК является несомненное сходство её содержания с некоторыми из т. н. «Сказов», приводимых в работах литератора. Постараемся разобраться, насколько он убедителен.

Детство будущего открывателя «Книги» прошло на Украине и на юге России среди простых крестьян. Учась в духовном училище, он стал записывать народные сказы, пословицы, обычаи. Позднее, эмигрировав из России, он начал включать их в свои труды (научные и художественные), такие как «Бабушкин сундук», «Родина-мать», «Прабкино учение», «Риг-Веда и язычество» (1952), «Русский языческий фольклор. Очерки быта и нравов» (1953), «Русская мифология. Очерки и материалы» (1954), «Русский христианский фольклор. Православные легенды» (1954), «Материалы к истории русов» (1967), «Славяно-русский фольклор», «Фольклор на юге России», «Славяне в Карпатах. Критика “норманизма”», «Князь Кий, основатель Киевской Руси» (конец 1960-х гг.).

Аутентичность очень многих из записанных литератором памятников устного народного творчества вызывает серьёзные сомнения, так как при всей своей сенсациозности (а в «Сказах» повествуется и о жизни славян в Пенджабе, и об их пребывании под Троей, и о войнах с персами и т. д.) они не имеют аналогий в славянском фольклоре. Кроме того, Ю. П. Миролюбов и сам серьёзно дискредитировал свою работу: не имея систематического исторического образования, он часто наполнял труды собственными домыслами, многие из «Сказов» записывал «по памяти», при этом прибегая к стилизациям и изменению языка (русифицируя текст), что недопустимо в научных исследованиях[245].

Это породило у критиков версии подлинности ВК предположение, что и «Сказы», и «Книга» являются плодом фантазии Ю. П. Миролюбова: якобы он был сторонником нескольких расхожих на рубеже XIX – XX вв. теорий истории славянства и Руси и за отсутствием прочной научной базы для их обоснования решил создать оную самостоятельно. Однако данное мнение кажется небесспорным.

Само сходство «Сказов» и содержания ВК сомнения не вызывает. В некоторых случаях мы имеем дело с прямыми текстуальными аналогиями. Сравним, например, образы зари из так называемого «Сказания про царя Усилу Доброго» и из текста 7ж.

«Сказание про царя Усилу Доброго»: «Красуйся, Заря ясная, красуйся в небе! Ты рано встаёшь, к нам идёшь, как жена благая, молоко нам своё несёшь и в степь проливаешь»[246].

7ж: «Тут Заря Красная идёт к нам как жена благая и молока даёт нам, во силу нашу и крепость двужилую» («ту зор i я красна i де донь яко жена благва а млека даяшеть ны в с i лоу наш i у а кренпосць двужила»).

Но чем обусловлено сходство произведений? Что касается подлинности преданий, записанных Ю.П.Миролюбовым, то чисто теоретически можно предположить три возможности:

1) они подлинны;

2) они частично подлинны;

3) они полностью выдуманы литератором.

Первые два случая автоматически предполагают необходимость обращения плотного внимания историков и этнографов к текстам Миролюбова, сравнения их с содержанием «Книги», выяснения того, являются ли их сведения первичными по отношению к ВК или параллельными ему.

С попыткой изучения «Сказов» недавно выступили Ю. В. Гнатюк и В. С. Гнатюк – безоговорочные сторонники подлинности как ВК, так и самих «Сказов». По их мысли, «”Сказания” по временному принципу должны стоять перед “Велесовой книгой”» и являются особой частью «Дощечек Изенбека»[247]. В отличие от ВК, представляющей собой записи специфическим «жреческим» языком летописей и обрядовых молитв, «Сказы» - переданные «облегчённым» языком, предназначенные широкому кругу простых людей изустные предания, «которые пели и рассказывали людям кобзари, гусельщики-велесовичи, домрачеи и лирники»[248]. При этом исследователи достаточно резонно отмечают, что «утверждения Ю. Миролюбова о том, что “Сказания” записывались им с 10-летнего(!) возраста со слов Прабки Варвары, старухи Захарихи и других “старых людей” на родине – это миф»[249]. Показательно, что известный украинский историк Д. И. Яворницкий, живший в те же времена и в тех же местах, что и Миролюбов, «исходивший и исследовавший их вдоль и поперёк, прозванный за это “энциклопедистом казачества”», как и прочие профессиональные исследователи, «почему-то “прошли” мимо целой россыпи уникальных свидетельств, которых гимназист Миролюбов походя насобирал несколько томов(!)»[250]. Однако более чем смелое предположение Ю. Гнатюк и В. Гнатюка о «первенстве» «Сказов» по отношению к ВК построено, по сути дела, лишь на произвольном утверждении о подлинности обоих памятников (возможность причастности Миролюбова к созданию «Сказов» даже не рассматривается). Доводы, построенные на столь шатком логическом посыле самостоятельной силы не имеют. Интерес могло бы представлять наблюдение, что «Сказания» скопированы с какого-то письменного источника[251]. Но оно мало чем подкреплено: остатки сплошняка, которыми «повсеместно грешат», по словам исследователей, «Сказания»[252], могут быть объяснены заимствованиями из ВК; неправильное понимание некоторых украинских слов и выражений Миролюбовым[253] вполне могло возникнуть из постепенного забывания им украинского языка или вследствие особенностей диалекта (собственно, «среднего» между русским и украинским языками), с которым он был знаком с детства. В целом, позиция Ю. и В. Гнатюков кажется несостоятельной.

«Критики», как правило, учитывают в своих исследованиях только  возможность создания «Сказов» исключительно самим Ю. П. Миролюбовым. Она действительно кажется наиболее реальной. Но даёт ли это право делать однозначный вывод о поддельности ВК? Едва ли.

Допустим, что «Сказы» сочинены самим Миролюбовым. Но обращает на себя внимание время появления их в его работах – почти только 50 – 60-е гг., что примерно соответствует времени первых публикаций ВК, о которой литератор впервые сообщает не позднее 1948 г. До письма в Русский музей действительные аналогии с содержанием «Книги» можно обнаружить, пожалуй, лишь в поэме Миролюбова «Песнь друга о Святославе Хоробре, князе Киевском». Делом будущего является сравнение языка поэмы, стилизованного литератором под «древнерусский» (каким тот был в его понимании), с языком дощечек – работа, которая почему-то до сих пор не была проведена ни критиками подлинности ВК, ни её защитниками.

Заметим, что практически всё, написанное Миролюбовым, было опубликовано его женой уже после смерти литератора, и его имя стало относительно известно в эмигрантских кругах именно в связи с сообщениями о «Дощьках Изенбека». Это делает ещё более сомнительным представление о первичности «сказов» по отношению к ВК, которая существовала, как уже было отмечено, по крайней мере, к 1953 г. – времени знакомства Миролюбова и Куренкова.

Версия о поддельности дощечек была бы более правдоподобна, если бы они повторяли сюжеты каких-либо ранних произведений Ю. П. Миролюбова, написанных до 1948 г., но, как видим, ничего подобного нет. Напротив, поздние работы литератора повторяют многие сюжеты ВК.

Таким образом, если даже постулировать поддельность «Сказов», то единственным несомненным фактом останется схожесть их повествования с некоторыми из текстов ВК. Но причину этой схожести нельзя назвать определённо. Она может заключаться как в том, что Ю. П. Миролюбов действительно являлся автором как «Сказов», так и ВК, так и в том, что писатель использовал подлинный древний источник для создания собственных литературных произведений, обосновывания собственного взгляда на историю.

Следовательно, схожесть «Сказов» и «Книги» не позволяет однозначно ответить на вопрос о подлинности или поддельности последней. В то же время кажется немаловажным, что о «Дощьках Изенбека» Миролюбов сообщает раньше, чем о «Сказах».

Заметим, что «Сказы» и «Книга», при схожести сюжетов и иногда прямых текстуальных аналогиях – совершенно разные произведения. В первых мы читаем законченные полуволшебные сюжеты о прошлом. В ВК таких сюжетов единицы – автор (или авторы), как правило, походя затрагивают их как нечто общеизвестное. Рассказы об одних и тех же событиях часто расходятся между собой. Например, в «Сказании про Сораву и Русаву»[254] в целом аналогичном рассказу дощечки 9а о Богумире и его дочерях, двух дочерей за божественных близнецов выдаёт «царь Криворог». Этот персонаж известен и в ВК (4в), но там он вполне историчен, воюет с греками за Сурож. Согласно одному из вариантов «Сказов» («Сказ Захарихи про Троян-царя»[255]) под именем «Троян» скрывались три сына «Орай-царя», ясно сопоставимые с извесными в ВК сыновьями Орея Кием, Щеком и Хоривом. Однако в «Книге» Троян, при всей сложности этого образа, всегда выступает как одно лицо. Таких примеров можно привести много. Добавим, что в ВК мы не найдём обычных для «Сказов» нарочитых «ославяниваний» имён древних политических деятелей и топонимов («Макодун» - Александр Македонский, «Дурий-царь» - Дарий, «Киряка» - Кир, «царица Сиромаха» - Тамирис, «комыри» - кимры, «Нура» - Норик, «Панщина» - Паннония и т. д. и т. п.). Напротив, как мы увидим ниже, авторы «Книги» достаточно точно, в некоторых случаях почти транслитерируя, передают большинство известных имён собственных.

Говоря в целом о соотношении исторических взглядов Ю. П. Миролюбова с текстом источника, можно прийти к следующим заключениям.

Во-первых, концепция литератора, имея несомненное сходство с содержанием ВК, при ближайшем рассмотрении вовсе не полностью ей соответствует. Для наглядности приведём те же примеры, которые О. В. Творогов использовал для подтверждения противоположной мысли. «Миролюбов утверждает, что “славяно-русы… являются древнейшими людьми на земле”…, что “прародина их находится между Сумером (Шумером? – О. Т.), Ираном и Северной Индией”, откуда “около пяти тысяч лет тому назад” славяне двинулись “в Иран, в Загрос, где полвека разводили боевых коней”, затем “ринулись конницей на деспотии Двуречья, разгромили их, захватили Сирию и Палестину и ворвались в Египет”… В Европу, согласно Миролюбову, славяне вступили в VIII в. до н. э., составляя авангард ассирийской армии: “…ассирийцы подчинили все тогдашние монархии Ближнего Востока, в том числе и Персидскую, а персы были хозяевами Северных земель до Камы. Ничего нет удивительного, если предположить, что славяне пребывали в авангарде ассирийцев, оторвались от главных сил и захватили земли, которые им нравились”»[256]. Наибольшее сходство эти измышления обнаруживают с текстами 6в-г и 15а, но с обоими при этом противоречат. В 6в-г славяне вовсе не выглядят победоносными завоевателями. Напротив, утверждается, что при царе Набсуре, под которым нужно, видимо, понимать либо Набо-Пала-Сара, либо Навуходоносора, они находились чуть ли не на положении рабов. Кстати, жизнь и правление обоих владык приходится на VII – VI вв. до н. э., а потому, согласно дощечке, в VIII в. славяне в Европу ещё не перебрались. В 15а вовсе не упоминается Египет: из Сирии славяне направляются в степи Северного Причерноморья.

Таким образом, ситуация представляется не так, что Миролюбов подгонял текст «дощечек» под свою историческую концепцию, а так, будто он действительно имел перед глазами источник, который считал древним и чьи противоречивые данные пытался согласовать. При этом текст источника он зачастую неправильно понимал и истолковывал. Далее, по утверждению Творогова, Миролюбов отождествлял славян с древними индийцами. В ВК мы такого отождествления не найдём. На основе её толкования (и то лишь весьма поверхностного) можно сделать вывод только о родстве русов с ираноязычными племенами (скифами и др.). Мало что доказывает упоминание Индры и некоторых других «ведических» богов (подр. см. гл. IV). Их культ первоначально существовал и у иранцев, а у той их части, которая не приняла зороастризм (а таковы были практически все степные арийцы), мог существовать ещё и в I тыс. н. э.[257] Кроме того, есть основания предполагать длительное сохранение какого-то индоарийского реликта в Северном Причерноморье (подр. см. ниже).

Содержание «Книги», на наш взгляд, намного сложнее и неоднозначнее собственной исторической концепции Миролюбова, по отношению к которой, видимо, само является первичным. Иногда встречаются и прямые несоответствия взглядов литератора содержанию источника. Так, он считал, что документ, «вероятно, составлен в Карпатах»[258]. Карпатские горы в «Книге» действительно упоминаются неоднократно, но отнюдь не в качестве места её создания. Древний Гелон («Голунь» в ВК) Ю. П. Миролюбов склонен был искать где-то в Мордовии, между Волгой, Доном и Окой[259], между тем как данные ВК достаточно надёжно локализуют поселение в лесостепной полосе Поднепровья. И так далее.

Во-вторых, то, что Миролюбов долгое время повторял многие положения «Книги» в своих произведениях, ссылаясь на совсем другие источники (уже упоминавшиеся «Сказы» неких бабок Варвары и Захарихи, наблюдения за обычаями жителей трёх сёл – Юрьевки, Антоновки и Анновки и т. п.), ещё ничего не доказывает. Прежде всего, нельзя забывать, что Миролюбов был прежде всего писателем, а не историком. Кроме того, своё нежелание в течение долгого времени обнародовать содержание ВК он объяснял и сам: «Мы вообще не хотели публиковать текста “Дощечек Изенбека”, потому что такие публикации всегда вызывают дружное возмущение тех, кто даже “Слово о полку Игореве” считают подделкой. Критиков мы боялись, потому что обладаем незапятнанным именем и не желали его делать нарицательным в устах невежественных людей. Не желали мы публикации текстов и из политических соображений, ибо наличие этих текстов может быть использовано нашими политическими врагами, большевиками. Однако судьба решила иначе…»[260]. Нельзя же, в самом деле, отказать Миролюбову в праве на сомнение относительно целесообразности публикации источника, за древность которого он всё-таки не мог ручаться, и чьё содержание неизбежно должно было быть встречено в штыки официальной наукой!

Не позволяет однозначно ответить на вопрос о подлинности или поддельности ВК и поиск её возможных источников.

О. В. Творогов утверждает, что «основные исторические коллизии ВК суть отражение разного рода домыслов и фантазий на темы праистории славян, выдвигавшихся ещё в XIX в. и особенно распространённых в кругу русских эмигрантов в 20 – 50-х гг. нашего века», и называет, например, Д. И. Иловайского[261]. Но прямая зависимость ВК от какого-либо исторического или околоисторического произведения XIX – XX вв. не прослеживается. Впрочем, этого наивно было бы и ждать.

Говоря о гипотетических источниках подделки, можно вспомнить о некоторых других сомнительных с точки зрения подлинности произведениях XIX – начала XX в. А. А. Алексеев, в частности, указывает на «Книгу Мормона», ставшую составной частью священного писания в соответствующем направлении североамериканского протестантизма: «Исторический раздел ВК более всего напоминает книгу Мормона, сочиненную в 1820—1830 гг. основателем извест­ного религиозного движения И. Смитом (видимо, неточность автора: основателем движения мормонов является Джозеф Смит-младший. – Д. Л.), где повествование местами ведется от первого лица мн. числа. В отличие от И. Смита Ю. П. Миролюбов не планировал создания религи­озной общины на основе ВК, поэтому не позаботился о профетическом элементе»[262]. Заметим, что повествование от первого лица множественного числа по сути и является единственным сходством между ВК и «Книгой Мормона» (за исключением, возможно, попыток придать «Книге Мормона» сходство с компилятивным произведением). Притом явленный миру Дж. Смитом-младшим документ отнюдь не является уникальным источником, для которого характерно такое изложение. Часто от первого лица множественного числа говорят, например, авторы новозаветных «Посланий апостолов» (напр.: «Ибо мы спасены в надежде. Надежда же, когда видит, не есть надежда; ибо если кто видит, то чего ему и надеяться? Но когда надеемся того, чего не видим, тогда ожидаем в терпении» (Рим. 8:24-25) и т. п.). Сюжеты ВК не имеют ничего общего с совершенно фантастическими историческими перипетиями «Книги Мормона», повествующей о переселении потомков ветхозаветных пророков на Американский континент (ок. 600 г. до н. э.) и об истории и гибели якобы созданной ими здесь великой цивилизации[263].

Однако существует произведение, в судьбе (а отчасти и в содержании) которого действительно обнаруживается много параллелей с ВК. Это так называемая «Хроника Ура-Линда» (фриз. Oera Linda Boek, нем. Ura-Linda-Chronik; иногда фигурирует просто как «Ура-Линда» или «Оэра Линда»).

Рукопись «Ура-Линда» попадает в поле зрения общественности в 1867 году в Голландии, когда Корнелис Овер де Линден (1811 - 1874) передал собственноручно сделанные копии нескольких страниц манускрипта провинциальному фризскому библиотекарю Ээлко Вервейсу (1830 - 1880) для перевода.

Согласно утверждению самого Корнелиса, рукопись досталась ему в наследство от деда в августе 1848 года, а передала её ему его тетя Аафье Мейльхофф. Сам Корнелис был уверен, что в книге содержится семейное предание о некоем сокровище. Вервийс предложил изготовить копию, ее он хотел потом переводить, но позже перепоручил это дело Йохану Винклеру. Тот отметил, что «содержание чрезвычайно странного рода, частично мифологическое, частично историческое; язык местами старинный, но в то же время встречаются выражения, которые представляются очень новыми по времени возникновения»[264]. В итоге им был сделан вывод, что ценность перевода не соответствовала бы затраченному времени и приложенным усилиям. Однако с ним не согласился заместитель директора лееувардской гимназии, доктор Й. Г. Оттема, бывший учитель Ээлко Вервийса, получивший от Корнелиса Овер-де-Линдена для ознакомления рукопись. Он издал перевод рукописи на нидерландский язык в 1872 г., а перевод на английский был осуществлен Уильямом Сэндбахом в 1876 году[265].

Текст книги написан на смеси старого и нового диалектов фризского языка. В манускрипте утверждается, что он был создан в 1256 году и является копией более древнего манускрипта, якобы писавшегося многими авторами с 2194 года до н. э. по 803 год н. э.

Книга утверждает, что Европа и другие части света на протяжении большей части своей истории управлялись наследницами «Народных Матушек», возглавлявших иерархический орден жриц, давший обет безбрачия.

Книга начинается с описания того, как Вральда («Святой Дух» в древнегерманской мифологии) создал трёх дев: «Лиду из раскаленной пыли, Финду из горячей пыли, Фрейю из теплой пыли». Их потомки называются соответственно: от Лиды — «лидийцами», от Финды — «финнами», от Фрейи — «фризами» или «фризонами».

Утверждается, что старейшая часть книги была написана в 2194 году до н. э., а самая новая — письмо Гидде Оэра Линда датируется 1256 годом. Почти половину «Ура-Линды» составляет Книга последователей Аделы, которую дополняет остальной текст. В манускрипте утверждается, что он был составлен в шестом веке до н. э. из материалов того времени и более древних источников, ни один из которых не сохранился. Последние две части книги «Ура-Линда» содержат ряд пробелов, а сама книга внезапно обрывается.

«Ура-Линда» помимо прочего упоминает Атлантиду под именем Атланда (Atland или Aldland), утверждая, что она была затоплена в 2194 году до н. э.[266]

Поддельность «Хроники» была установлена достаточно быстро (хотя авторство до сих пор точно не установлено, а само произведение продолжает исправно вдохновлять далёких от науки представителей самых разных общественных и политических движений в Европе – от феминистских до ультра-националистических). Первый из двух главных аргументов критиков источника практически совпадает с филологической аргументацией сторонников версии о позднем происхождении ВК: искусственный характер языка документа, наличие в нём многочисленных анахронизмов. Язык обнаруженной в Голландии рукописи полностью представляет собой «испорченный» старофризский, в котором среди древних составляющих обнаруживают себя также и современные «голландицизмы».

Второй довод отличается ещё большей убийственностью: в случае с «Хроникой Ура-Линда» учёные, в отличие от ситуации с ВК, получили в свои руки оригинал источника, и выяснилось, что бумага рукописи произведена промышленным способом в первой половине 19 столетия и была искусственно состарена, возможно, путем обработки дымом, поскольку в разрыве бумага оказалась белой. В заключении исследователей Ф. Мюллера и П. Смидта-ван-Гельдера указывалось, что бумага рукописи была произведена на фабрике Tielens und Schrammen, город Маастрихт, и ее возраст не превышает двадцати пяти лет[267].

Однако интерес к «Хронике» возродился в нацистской Германии, в особенности, в 1935 – 1937 гг., когда, как уже упоминалось в Главе I настоящего исследования, президентом организации «Аненербе» являлся Герман Вирт. Филолог и этнограф доктор Г. Вирт ещё в 1933 году заявил, что прочёл рунические письмена «Хроники Ура-Линда», подлинность которой (или, во всяком случае, содержащейся в ней информации) доказывал, чем, кстати, подорвал свою репутацию среди серьёзных учёных[268]. Правда, уже с осени 1936 г. Г. Вирт попадает в немилость со стороны высшего нацистского руководства. На сентябрьском партийном съезде в Нюрнберге Гитлер произнёс речь, в которой, в частности, говорилось: «Мы не имеем ничего общего с теми элементами, которые воспринимают национал-социализм только в терминах средневековых ересей и древних саг, с теми, кто прикрывается смутной “нордической” фразеологией и основывает свои исследования на теории о мифической культуре Атлантиды. Национал-социализм решительно отмежевывается от этой “науки” с Брудерштрассе!»[269]. На Брудерштрассе в Берлине как раз находилась первая штаб-квартира «Аненербе», а в ревнителе теории об Атлантиде без труда угадывался Вирт, во многом почерпнувший её именно из «Хроники Ура-Линда»[270]. В 1937 г. он потерял пост президента «Аненербе», но в течение всей войны организация продолжала изъятие из библиотек на оккупированных территориях книг исторического, мистического, оккультного и т. п. содержания[271].

Аналогии между ВК и «Хроникой Ура-Линда» бросаются в глаза. Они отмечались и ранее[272], но, насколько нам известно, никогда отдельно не анализировались.

Среди сходных черт двух источников можно выделить следующие основные.

Во-первых, в обоих случаях наличествуют довольно запутанные истории обнаружения, имеющие явственный авантюрно-романтический оттенок.

Во-вторых, уже отмеченные выше особенности языков ВК и «Хроники»: исследователи как первого источника, так и второго отмечают смешение в них разновременных языковых особенностей (о возможном происхождении этого смешения в ВК мы уже говорили в Главе II § 2 и здесь более останавливаться не будем; отметим лишь, что чисто внешне аналогия между двумя памятниками в данном случае очевидна).

В-третьих, неоднородный, сводный или составной характер «Хроники» и ВК (безотносительно того, писался ли действительно каждый из источников в разное время разными людьми, или в этом пытаются убедить читателя фальсификаторы).

В-четвёртых, оба источника содержат в тексте лакуны.

В-пятых, во многом совпадают освещаемые в «Хронике» и ВК временные отрезки и тематика двух произведений.

К вышесказанному можно добавить, что эпопея с «Хроникой Ура-Линда» началась в Голландии, а история обнаружения ВК связана с соседней Бельгией.

Количество совпадений между источниками заставляет отнестись к ним очень внимательно. Если ВК – действительно фальсификат, то «Хроника Ура-Линда» как ни один другой памятник подходит на место прототипа, вдохновившего автора «Книги».

Однако однозначного вывода сделать нельзя. При кажущихся соответствиях расхождений (и очень существенных) между двумя документами никак не меньше. Гипотетический поддельщик ВК, как мы видели в предыдущей главе, пытался соединить в своём произведении элементы чуть ли не всех славянских языков. Создатель «Хроники», судя по всему, ограничился старофризским и современным голландским. Далее, несмотря на то что «Хронику» пытались имитировать под источник, состоящий из разновременных, созданных разными людьми частей, повествование в ней достаточно последовательно и внутренне не противоречиво. Различные «слои» последовательно следуют друг за другом в хронологическом порядке. Ситуация с ВК, как мы уже пытались показать, и на что придётся неоднократно обращать внимание и ниже, – совершенно другая. Тематика произведений совпадает преимущественно хронологически. При желании можно усмотреть параллель между рассказом ВК о дочерях Богумира и легендой «Хроники» о Вральде и Лиде (прародительнице «ливийцев» - негроидов), Финде (прародительнице «финнов» - монголоидов) и Фрейе (прародительнице «фризов» - «нордов», европеоидов). Однако в отличие от андрогинного «Святого Духа»-Вральды Богумир ВК (притом что в форме богум i р его имя может трактоваться даже как «бог вселенной», а сам рассказ о нём носит несомненные легендарные черты) имеет вполне земные, человеческие свойства. Автор дощечки 9а-б отнюдь не ставил перед собой задачу представить его божественным прародителем некоей мифической нордической расы. Его задача гораздо скромнее, чем у создателя «Хроники Ура-Линда» - объяснить происхождение лишь нескольких восточнославянских племён (что не обязательно означает отсутствие в рассказе «Книги» и более глубинного смысла, о чём ещё пойдёт речь ниже).

Отметим, кроме того, несомненные и многочисленные анахронизмы в тексте «Хроники». Например, обычай некоторых древних племён Британии раскрашивать свои тела объясняется в нём тем, что якобы некогда этот остров был окраинной частью континента Атлантида, и именно сюда ссылали преступников, которых клеймили особым образом[273]. Многократно, в качестве основной враждебной фризам силы, упоминаются мадьяры, появившиеся в Центральной Европе не ранее второй половины IX в. (напомним, что источник охватывает период до 803 г.). Конечно теоретически можно допустить, что при написании позднейших частей «Хроники» этноним «мадьяры» заменил в нём название некоего более архаичного племени. Однако учитывая отсутствие прямых контактов фризов и мадьяров в средневековье, их объективно слабую заинтересованность в судьбах друг друга, такой вариант не представляется вероятным. Многие фразы документа явно почерпнуты из трудов просветителей XVIII в.: «Каждый знает, что он хочет жить свободно и что того же желают и другие»; «большинство так же может заблуждаться, как и меньшинство»[274] и т. д.

В целом сходство двух источников видится скорее внешним, не затрагивающим глубинной сути их сюжетов. Однако сбрасывать его со счетов полностью нельзя: вопрос о взаимоотношении «Хроники Ура-Линда» и ВК нуждается в дальнейшей разработке. Впрочем, следует заметить, что определённое сходство между памятниками сделало бы абсолютно понятным и интерес к ВК со стороны Аненэрбе, о котором шла речь в Главе I настоящего исследования.

Рассмотрим другие письменные памятники, которые могли быть гипотетически использованы фальсификатором при создании ВК.

О. В. Творогов указывает на обилие параллелей между «Словом о полку Игореве» и ВК и считает, что оно «говорит о несомненной связи памятников»[275]. Но на наш взгляд, некоторые отыскиваемые совпадения довольно надуманны, другие же могут быть объяснены распространённостью соответстствующих словесных образов у восточных славян и в Древней Руси (учёного смущает даже эпитет «дажьбожьи внуки», присутствие которого в источнике IX в. уж никак не должно бы вызывать удивление[276]).

Между тем, другие параллели в содержании двух источников кажутся куда более глубокими, чем представляется О. В. Творогову и чем можно было бы ожидать от дилетантской подделки.

Упоминание в «Слове о полку Игореве» некоего Трояна по сей день является одним из загадочных мест поэмы. Относительно этого персонажа в историографии есть три основные версии:

1) римский император Марк Ульпий Траян (98-117);

2) славянский бог;

3) славянский князь.

Последняя была, по нашему мнению, убедительно доказана А. Г. Кузьминым[277]. По его мысли, «Слово» отразило версию происхождения Руси, распространённую в Черниговской земле, а возникшую, возможно, в связанных с ней Тмутаракани и Приазовье. Учёный, в частности, пишет: «…буквально фраза “на седьмом веце” означает “седьмое поколение”, идущее от Трояна. Числительное “седьмой” в данном случае могло привлечь внимание автора и потому, что у многих народов непосредственное родство фиксировалось до седьмого колена…

Таким образом, Всеслав и один из зачинателей усобиц – Олег Святославич («Гореславич») отнесены в “Слове” к седьмому поколению, идущему от Трояна. Отступая к истокам родословной, получим следующий ряд: 7. Всеслав, 6. Брячислав, 5. Изяслав, 4. Владимир, 3. Святослав, 2. Игорь, 1. Троян. Троян здесь, следовательно, мыслится в качестве непосредственного предшественника бесспорного родоначальника династии – Игоря. В генеалогических преданиях очень часто ранние их ступени “уплотнялись”, иногда древнейшая эпоха вообще представлялась только реальным или мифическим родоначальником. Поэтому необязательно считать Трояна отцом Игоря»[278].

«Книге» Троян тоже известен. Это имя (тро i ань, тр i ань) упоминается на дощечках 3б, 7в, 7ж и 29. При этом в последних трёх под ним явно подразумевается римский император Траян, время правления которого, впрочем, определено ошибочно и противоречиво: «И то было за триста лет до нашего времени» («i то беньще о тр i е ста лете до наш i е доба») (29); далее на этой же дощечке утверждается, что «Троянь был за пятьсот лет до готов» («тро i ань бещ за пенте сты л i аты до год i е»).

А вот дощечка 3б полностью подтверждает мнение А. Г. Кузьмина, проясняя и «тёмные места» «Слова о полку Игореве». На ней читаем: «Про это говорится, как избирают князей старцы наши, и так совершается пятнадцать веков через веча… и собираться на них[, чтобы] судить всякое отклонение по… главное… … и так совершается. Наши Отцы… всякими и слово сказать… И это-то благо [мы] потеряли из-за Хозяр… после века Троянова, который…. …в первый раз посадил вот своих сыновей и внуков вопреки [решению,] высказанному вечем…» (в оригинале - без разбивки на слова: «протомълоув i яко i зобрятщиконяз i старощ i /нашаатакосеправ i пентонадесе-чевѣц i кръзвѣща…асоуборит i сянаонь i соуд i т i /вшякуотнонскуподлѣ… главноще……атакосеправ i наш i оц i … /всенк i ма i словорещат i … атобляго/ сутрат i -хом отъхъзяроу…повѣц i троянюяк i … …првѣнаса/д i се сосо i н i сваавнуц i внере-щенувещем»).

Таким образом, понятно, несмотря на плохую сохранность текста, что, согласно ВК, князь Троян являлся основателем института наследственной княжеской власти на Руси, вернее, в какой-то её части. Если это так, то нет ничего удивительного в том, что его образ, по выражению А. Г. Кузьмина, стоит «в центре своеобразной княжеской генеалогии “Слова о полку Игореве”»[279]. Разумеется, едва ли он был прямым предшественником или кровным предком Игоря Старого, но здесь мы имеем дело с тем самым «уплотнением» ступеней генеалогических преданий, о котором говорится в приведённых выше словах А. Г. Кузьмина.

Датировка правления Трояна по ВК не совсем ясна. В тексте 3б сказано, что внутренний раздор, вызванный борьбой борусов с властвующими «вопреки веча» («противнѣвѣща») длился пятьсот лет и «стоил [он] нам ярма хазарского» («а стала намо/тѣглахзарст i го»). Но из неё же можно заключить, что господство хазар установилось при внуке Трояна: «Ведь покуда Борусы бились, враги на них напали многие… А внук Траянин был один – с друзьями многими – и был убит» («ибопокудуборуштипращесяврз i -наньналеземноз i … авнукотра /янненбясамотенсодруз i меногая i бяутщен…»). Если «внук» не означает здесь просто «потомок», то деятельность легендарного Трояна едва ли относится ранее чем к первой половине – середине VII в. Это больше соответствует историческим реалиям, поскольку формирование наследственной власти – признак далеко зашедшего процесса развития государственности.

Удревнение жизни Трояна могло являться попыткой согласовать данные о нём с данными о римском императоре Траяне, также известном авторам ВК. По мнению С. В. Алексеева, славяне восприняли мифологизированный образ императора Траяна в VI в. в Дакии. У румын Троян – эпический герой[280]. Возможно, «Книга» отразила частичное слияние образов этих двух персонажей.

Нельзя также исключать и возможность, что составители памятника просто «модернизировали» данные о каком-то действительно древнем Трояне с тем, чтобы нагляднее объяснить современникам зарождение социально-политических процессов, происходивших в древнерусском обществе в IX в.

Как видим, в данном случае памятники не копируют, а взаимодополняют друг друга.

Весьма интересна ещё одна параллель между ВК и «Словом», до сих пор не замеченная никем из исследователей.

Дело, видимо, отчасти в том, что и в самом «Слове» соответствующее место продолжает оставаться одним из самых неясных и иногда даже по этой причине считается ошибкой переписчика. Речь идёт о неких «дебрях Кисани» из сна Святослава Всеволодича:

«Всю нощь съ вечера босуви врани

възграяху у Плѣсньска на болони.

Бѣша дьбрь Кисаню

и несошася къ синему морю»[281].

«Темным» это место, по замечанию О. Н. Трубачёва, делает загадочность топонимики. «Плеснеск или Плесенск искали в Галиции и близ Киева, а название Кисань так и не нашли “на целой Руси”»[282]. Однако, по мнению лингвиста, «Слово» в этом случае «содержит точную, хотя и уникальную информацию об округе Кисан (XIV в.) в долине Алушты, в Крыму. Это название при всей его этимологической неясности и относительно поздней средневековой документации носит старый характер и локализуется в земле тавров. Контекст Слова лишь подтверждает наше мнение и укладывает его в точный маршрут бусовых (?) воронов, которые “…были в долине Кисанской и понеслись к Азовскому морю” (ибо синее море в древнерусской литературе – это Азовское море…)…»[283].

В ВК имя «Кисек» (к i ська, к i сько, кышек) носит один из легедарных прародителей русов – современник Орея. Вполне вероятно, что само это имя этимологически связано с названием округа Кисан. Однако в одном из случаев (дощечка 19) речь, похоже, идёт именно о географической области с этим названием: «се убо од ко i сень овно i ходяе таможде и та земе есь о день то i хыждена од но i».

Имя «Кисек» видят в слове «ко i сень» А. И. Асов в своих последних переводах и Д. М. Дудко. Последний переводит: «От Кисека овцы ходят там, и та земля в день тот похищена у нас». Но по логике рассказа речь явно идёт не о предке – Кисеке. Н. В. Слатин предлагает другой вариант: «Так, истинно, чьи овцы [где] ходят, там же и та земля в день тот хожена нами…». Критикуя Д. М. Дудко, он пишет: «Д. Д. (Д. М. Дудко. – Д. Л.) переводит се убо од ко i сень овно i ходяе как“От Кисека овцы ходят”, объединив ко i сень, заменив последнюю согласную ь и с помощью такой процедуры получив “Кисека”, а также вообще опустив се убо – “так, истинно”. Конструкция с предлогом инструментального падежа од ко i здесь значит “чей”; “чьи”, а ниже аналогичная конструкция од но i – “нами”»[284]. Претензии к Д. М. Дудко в данном случае справедливы, и с чисто филологической точки зрения вариант перевода Н. В. Слатина возможен. Однако получившееся предложение совершенно алогично: какой смысл в утверждении что «мы, истинно, в день тот исходили землю, по которой ходят чьи-то овцы»? А примерно такое значение и выходит у Н. В. Слатина. Но наиболее вероятным представляется следующий смысл: «И вот от Кисани (возможно, в смысле «кисанские». – Д. Л.) овны пасутся там же (видимо, в «Русской округе» или «Русколуни», о которой идёт речь в предшествующем предложении. – Д. Л.), и та земля в день тот хожена нами». Разумеется, перевод примерный и требует уточнения, но само по себе упоминание в этом отрывке области Кисан очень вероятно