Происхождении письменности у славян

Как известно, письменность у народов возникает на этапе разложения родового строя и перехода к классовому государству, когда люди нуждаются в новых методах передачи опыта и информации. Отсюда следует логический вывод, что у славян письменность, судя по всему, должна была появиться в промежутке времени между IV – IX вв. н. э.

Традиционно обретение славянами собственной письменности неразрывно соединялось и соединяется многими исследователями с процессом их христианизации, просветительской деятельностью Кирилла и Мефодия. В свете событий последних полутора-двух десятилетий – переоценки ценностей, связанной со сменой общественной парадигмы, увеличения влияния и популярности православной церкви, усилилось значение крайней разновидности этой точки зрения – фактического отрицания существования сколько-нибудь развитой собственной культуры в довладимирской Руси.

Вместе с тем, жёсткое соотнесение появления славянской и русской письменности с христианизацией находится в бесспорном противоречии с данными источников (в частности, и созданных православными авторами). Так, в «Житии» Константина (Кирилла) Философа содержится свидетельство о наличии книжной письменности с «русскими письмены», образцы которой Кирилл видел в Корсуни (около 860 г.)[206]. В написанном в конце IX – начале X в. в Болгарии сказании «О письменах», автором которого был черноризец Храбр, говорится: «Прежде убо словене неймеаху писменъ, ну чертами и резанми гадааху погани сущи. Крестившее же ся римсками и гречьскыми писмены, нуждаахуся писати словенску речь безъ устроя»[207]. Учтя бесспорную тенденциозность этого произведения, мы получаем, таким образом, указание на то, что ещё в докирилловские времена у славян и русов (как будет показано ниже, применительно к IX веку это ещё могло быть не одно и то же) существовали по меньшей мере две системы письма: 1) черты и резы (о них, видимо, сообщает также арабский писатель Эль-Недим) и 2) система письма, использовавшая латинские и греческие буквы. К этому можно добавить, что слова «читать», «письмо», «книга», «буква» - общеславянские. Следовательно, письмо могло существовать у славян не позже VI в., когда окончательно распался общеславянский язык[208]. В свете этих и других данных один из крупнейших отечественных палеографов прошлого столетия В. А. Истрин счёл возможным сделать вывод, что «применение славянами в дохристианский период самобытного письма типа “черт и резов” и возникшего на греческой основе протокирилловского письма представляется сейчас почти несомненным»[209]. При этом начало использования первой из названных систем письма (видимо, пиктографической) он склонен был относить к II – IV вв. н. э., а переход к сколько-нибудь широкому применению нашими предками греческого буквенно-звукового письма и формированию на его основе протокириллицы – не ранее чем к VII и не позже чем к VIII в.[210]

Алфавит ВК состоит из следующих букв: а, б, в, г, д, е, ж, з, i, ii (?), к, л, м, н, (обозначает, как и в современной системе письма, звук [н]), о, γ (обозначает в отличие от кириллицы звук [о], а не [у]), п, р, s, т, у, ф (?), х, ц, ч (?), ш, щ, ъ (?), о i, ь (?), ѣ (для обозначения того же звука, видимо, иногда использовалось буквосочетание i е), i у, i а, ен и он (два последних диграфа служили для передачи носовых звуков; Л. П. Жуковской диграф он не выделялся). Кроме того, могли существовать варианты написания некоторых букв. По данным С. Ляшевского, опиравшегося, как уже отмечалось, на самую раннюю, рукописную копию ВК, дошедшую до нас только в отрывках (или, если принять точку зрения о поддельности документа, возможно, на созданный Ю. П. Миролюбовым «оригинал»), буква б имела 6 вариантов начертания, г – 2, д – 2, е – 2 или 3, о – 2, с – 3[211].

Из работы Л. П. Жуковской можно заключить, что сильнее прослеживается зависимость «влесовицы» (термин ввёл С. Лесной) от греческого и римского письма, чем от кириллицы[212]. Свойственными кириллице она называет буквы б, ж, з, ш, щ (причём для последних двух признаётся близость к возможным греческим прототипам), ѣ, i а. Добавим к этому перечню буквы ц, ь и ъ. Всех их нет в византийском унициале IX – X вв. Это как будто свидетельствует о существовании связи между «влесовицей» и кириллицей. Но о направлении такой связи можно только догадываться: как первая система письма могла повлиять на вторую, так и вторая на первую. Это, видимо, молчаливо признаётся и Л. П. Жуковской. Сходство прочих букв «влесовицы» с греческими и римскими образцами заставляет исследовательницу сделать следующий вывод, несколько выбивающийся из общего тона её статьи: «…Графика “дощечки”, имея некоторые особенности кириллицы, не столь совершенна при передаче звуков славянской речи и в ряде черт приближается к другим древним алфавитам»[213].

Что касается палеографии дощечек, то многие её черты обнаруживают сходство с древнейшими кириллическими памятниками. Таковы размещение буквы щ в строке, симметричное ж и буква м с овалом, провисающим до середины высоты буквы, сравнительно хорошо выдержанная сигнальная линия, проходящая у всех знаков по середине их высоты[214]. Кроме того, ς вместо «с» встречается, как отмечает Б. И. Яценко, в надгробной надписи болгарского царя Пресиана (1060 г.)[215]. В начертании некоторых букв «влесовицы» больше общего с предположительными греческими образцами-прототипами (д, ш, щ)[216]. А. Петров, говоря о палеографическом анализе дощечки 16а, проведённом Л. П. Жуковской, считает, что под «архаичным» видом букв исследовательница подразумевала сходство с системой деванагари, которая использовалась в позднем средневековье для записи санскритских текстов[217]. Однако с ним сложно согласиться, поскольку, как показано, Л. П. Жуковская приводила примеры именно славянских древнейших написаний и исходных для них – византийских, сходство с которыми обнаруживают некоторые буквы «Книги».   

Всё это, как видим, отнюдь не свидетельствует в пользу поддельности ВК, что вынуждены, скрепя сердце, признать и её «критики». По мнению Д.М. Дудко, «влесовица именно такова, какой могла быть языческая протокириллица. Уже не просто запись славянских слов греческими буквами, но ещё и не классическая кириллица X в. Ещё не все специфические славянские звуки передаются особыми буквами. Зато нет никаких “кси”, “пси” и т. д., изначально ненужных в славянском письме и введённых Кириллом лишь для передачи греческих церковных терминов, дабы внушить пастве особое почтение к ним. Впечатление таково, что как раз влесовицу и использовал просветитель славян. И начертания букв в деревянной книге архаические, и юсов, изобретённых в начале X в., нет»[218].

Интересно также следующее. Ю. П. Миролюбов писал о наличии в алфавите дощечек готских (рунических) и «санскритских» букв[219]. Будь он поддельщиком, он наверняка не преминул бы ввести такие буквы во «влесовицу». Но он этого не делает! Правда, А. И. Асов утверждает, что «влияние различных видов германо-скандинавской руники на влесовицу… видно»[220]. Однако приведённые им примеры довольно неубедительны. Действительное сходство с североевропейской руникой обнаруживается лишь в начертании букв i и s, но это не показательно, так как первая имеет аналог и в византийском унициале, а вторая может быть получена простым видоизменением соответствующей греческой буквы вследствие специфики самого материала, используемого для письма. Что касается влияния на ВК «санскритской» письменности, под которой Миролюбов разумел систему письма деванагари (возникшую, кстати, лишь в начале II тыс. н. э.), то его можно при желании усмотреть разве что в «подвешенном письме» дощечек, при котором буквы подвешиваются к линии строки, а не размещаются на ней. Между тем, следует отметить, что и в письме деванагари к горизонтальной черте подвешивались не целые строки, а лигатуры из двух или нескольких слоговых знаков или из их графических элементов, использующиеся для передачи индийским слоговым письмом слогов, включающих два или более согласных[221]. Следовательно, с той же вероятностью можно признать указанную особенность ВК и результатом самостоятельного развития славяно-русской письменности. А между тем, Миролюбов упорно искал во «влесовице» «ведические» буквы и в качестве одной из таковых называл букву а, причём абсолютно безосновательно (как и в случаях с другими найденными им «санскритскими» буквами)[222]. Это, на наш взгляд, свидетельствует о том, что ВК не является порождением исторической концепции Миролюбова. Литератор попытался применить эту концепцию в работе с алфавитом «Книги», и это ему не удалось.

Что касается написания букв ВК под чертой, то, во-первых, не до конца ясно, применялось ли оно на всех дощечках. По крайней мере, его нет на прориси одной из дощечек из архива П. Т. Филипьева (Ф14:5 77).

Во-вторых, эта особенность может иметь и более близкие географические параллели. Некоторое сходство с ней обнаруживает древнейшая форма кельтского письма – алфавит огам. Этот алфавит имеет форму прямых и наклонных линий, соответствовавших буквам латинского алфавита и располагавшихся в ряде случаев над или под чертой («подвешивались» к ней). Правда, огамические надписи на камне обычно писались по вертикали снизу вверх, а при горизонтальном направлении, как правило, читались справа налево. С осторожностью относиться к такому предположению заставляет и то, что родиной алфавита огам считается Ирландия. Однако истоки его остаются неясными, и некоторыми исследователями они относятся к глубокой древности[223], что делает возможным предположение о его континентальном происхождении.

О контактах с кельтами в ВК упоминается на дощечках 8 и 28. В первом случае читаем: «Пошли на нас Колоты, с железами своими встретили нас. Поворотились [они] к заходу Солнца» («потщаше на но i кълтове со желязва све а поткящ i а ны повратьщесе до заходоу сун i е»). Во втором: «И вот знаем – как речено Праотцами – как Кельцы помогли им, и вот ведь, пошли к ним. И так сто лет они им помогали, и также Ылмы, то есть, Илеры, и [мы с ними] есьмы родичи» («i се в i ехомь i акожде рщена есе од праоце яко к i елцо i помож i а i ма о ылмы себоть i лероу i сьме родице»). Как видим, отношение авторов ВК к кельтам весьма неоднозначно. При этом их сведения неплохо согласуются с представлениями современной науки о древнейших славяно-кельтских контактах. Так, О. Н. Трубачёв отмечает: «С середины I тыс. до н. э. для славян, как и для других племён, живших в Дунайской котловине, возникла кризисная ситуация в связи с экспансией кельтов»[224]. Сильное кельтское влияние в Южной Польше, в частности, в металлургии, он объясняет тем, что славяне, отступавшие на Вислу, увлекли кельтов за собой. Кельты и их влияние распространились также на восток – на территорию Правобережной Украины и Северного Причерноморья. Позднее они совершенно растворились среди славян к северу и к востоку от Карпат, оставив лишь некоторые следы в лексике, связанной с материальной культурой[225]. Нельзя полностью исключать, что предки славян могли познакомиться через карпатских боев и вольков с алфавитом, местом происхождения которого являлась Галлия, и который стал истоком письма огам. Впрочем, и преувеличивать такую возможность не стоит.

В «Записках о Галльской войне» Цезаря (VI, 14) имеется интересное сообщение о ещё одной кельтской системе письма: «Они считают даже грехом записывать эти стихи, между тем как почти во всех других случаях, именно в общественных и частных записях, они пользуются греческим алфавитом»[226]. К сожалению, более подробной информации Цезарь не приводит. Поэтому можно только догадываться о связи этого континентального алфавита с системой письма огам и о том, писались ли его буквы под чертой. Но знакомство наших предков именно с этим алфавитом кажется более вероятным, при том, что и большинство букв «влесовицы» - греческого происхождения. Но и это всего лишь предположение, найти твёрдое обоснование которому при помощи современных данных исторической науки крайне затруднительно.

Говоря о происхождении восточнославянской письменности, весьма интересно проследить её возможные связи с североиранской руникой салтово-маяцкой культуры, увязываемой рядом исследователей с т. н. Салтовской Русью[227]. Судя по всему, этот рунический алфавит (возможно, несколько его вариантов) восходил к арамейскому и сирийско-несторианскому, а истоки его ведут к ираноязычным племенам Приаралья и Средней Азии[228]. Возможно, что именно он имеется в виду в некоторых раннесредневековых упоминаниях о «русских письменах», в том числе и в «Житии» Константина Философа[229]. Некоторые знаки этого письма напоминают буквы «влесовицы»[230]. Кроме того, особенностью сирийско-несторианского письма, унаследованной им от эстрангело, было слитное начертание букв, соединяемых снизу жирной горизонтальной чертой[231]. Можно допустить, что в результате изменения обычного для сирийско-несторианского письма направления справа налево на противоположное при заимствовании ираноязычными народами написание «на черте» изменилось на написание «под чертой», аналогично тому, как начертания букв в таких случаях, как правило, изменялись на зеркальные. Однако делать какие-либо далеко идущие предположения рано, тем более, что, как уже говорилось, наиболее близки к письму «Книги» всё-таки византийские образцы. Скорее всего, именно на их основе и создавалась влесовица. Со стороны же письма огам, северо-иранской руники и т. п. можно предполагать лишь некоторое (но, видимо, не решающее) влияние.

Что касается «русских письмен», виденных в Крыму Константином Философом, то, судя по всему, они передавали именно славянскую речь. В «Житии» Кирилла, в частности, рассказывается, что он встретил в Херсонесе человека, говорившего по-русски, вступил с ним в беседу и, приладившись к его языку, стал к своей речи применять различные письмена, гласные и согласные, и вскоре начал читать и говорить по-русски, чему многие удивлялись[232]. Следовательно, язык «русских письмен» должен был быть близок одному из языков, известных Константину. Все таковые в «Житии» перечислены: славянский (болгаро-македонский), греческий, латинский, арабский и еврейский[233]. Ясно, что греческая, латинская, арабская и еврейская системы письменности, хорошо знакомые будущему создателю славянской азбуки, не могли бы привлечь такого большого его внимания. Следовательно, «прилаживать» русскую (в двух списках «Жития» - «роушкую») речь он мог только к болгарскому языку. То есть, два этих языка оказались настолько близки, что уже вскоре Константин научился читать и писать по-русски. Впрочем, как будет показано в данной главе ниже, то, что «русский язык» Крымского полуострова середины IX в., судя по всему, был славянским, ещё не означает, что разговаривали на нём обязательно славяне по этническому происхождению.     

В заключение данного параграфа необходимо сказать, что признание существования письменности у славян до их христианизации, вовсе не позволяет по-славянски читать вообще все непонятные, а иногда и понятные древние надписи. А таких попыток в последнее время делается очень много. Кстати, и саму «Книгу» некоторые рьяные исследователи пытаются читать, исходя из мысли, что она написана «слоговым письмом». При этом смысл произведения начисто пропадает. Вот, например, какие перлы вышли из-под пера некоего Ф. С. Гусева, взявшегося переводить дощечку 16, исходя из пришедшей ему отчего-то в голову мысли, что текст начертан слоговым письмом, то есть, в его понимании, почти одними согласными буквами: «Все чтут книгу сию. Покричу тому, кто идёт, и осилим-то мою связку пузату, высоку приземляя там-сям и цела сила. В одно время ботта моя, там родная мать была больна; то верный сын, погибая, тянул ботту коротко ко всей Роси безо всего, щадя тоню и 2 старых рата. Внизу блестит вода одна по коки. Не крал ветер и много очень овец идут вслед. Она и отец наш, благие жрецы солнца ж, они рекли тёмным мирно, долго; шепча красно, остро, ярко-любимое-прекрасно! Боги неживы. Рад Заростанат-много на Рося помощи. Даже ту слышат волосную живую вошь, укрытую у лесного тята. Забирает же силы земля, грязь тянет и берут якоря хуже тащаны катала. Стать у горы то надо-тамо то затоны»[234]. И этим потоком одурманенного сознания предстаёт вполне читаемая по-славянски дощечка 16а! Выискивая следы существования у славян слогового письма, энтузиасты, подобные Ф. С. Гусеву, начисто игнорируют тот факт (видимо, в силу простого незнакомства с ним), что слоговое письмо (как и консонантно-звуковое, которое они с ним обычно путают) совершенно непригодно для передачи славянской речи с её многообразным слоговым составом и смежными согласными звуками. Кроме того, истории письма вообще не известен ни один случай перехода слогового письма в буквенно-звуковое[235]. Как тут не вспомнить о «позитивном смысле» «необременённости рядом положений исторической науки» на который указывал В. А. Чудинов. Последний, кстати, тоже является большим любителем эпиграфики и тоже нашёл «признаки существования слоговых знаков» на дощечке 16[236]. Остановимся на его примере, так как он весьма характерен для многих наших «позитивных» дилетантов.

Итак, в книге «Руница и тайны археологии Руси» доктор философских наук В. А. Чудинов берётся доказать существование на Руси в средние века «самобытной и очень древней системы письма, так называемой руницы, которая изображала своим знаком не отдельный звук, а целый слог»[237]. При этом «традиция славянской письменности существовала гораздо раньше (причём на много тысяч лет)»[238], а русской культуре на самом деле «не менее 30 тысяч лет»[239]. Но в рассматриваемом труде автор ставит перед собой лишь «скромную» задачу «демонстрации существования руницы у славян Руси в течение нескольких сотен лет после Кирилла»[240].

По мнению В. А. Чудинова, степень насыщенности письмом в средние века была куда больше чем теперь. Средневековье мыслило вещь только в единстве со словом, её обозначающим, - устным и письменным. Вещь, с позиций наших предков, только тогда понималась вещью, когда была названа. И название должно было быть единым с вещью[241]. Таким образом, если следовать логике автора, руническая надпись должна была обязательно присутствовать вообще на любой вещи. Но если это так, то бедным предкам пришлось бы надписывать каждый листок на дереве и каждую травинку в поле, а несчастный, которому не повезло быть грамотным, вообще жил бы в пустоте, в «невещественном» мире!

Однако бог с ней, с философией. Профессору В. А. Чудинову она, видимо, должна быть ближе, нежели нам. Итак, надпись «руницей» присутствовала чуть ли не на каждом предмете средневекового обихода. Но почему же всё это письменное наследие игнорируется современной исторической наукой? Оказывается, учёные его просто не замечают. А вот В. А. Чудинов заметил. «…Раньше люди писали вовсе не так, как мы пишем сейчас, когда почти всё и вся у нас оговорено: вид букв, орфография, правила переноса и выделения, направление письма и прочее. Ничего этого не было прежде: людям позволялось писать и тесно и широко, настолько тесно, что буквы сливались воедино, образуя лигатуры, или настолько широко, что буквы попадали в разные строки, писались на боку или с разворотом в обратную сторону (зеркально)»[242]. Заметим, что при таком взгляде на правила древнего письма можно трактовать как надпись вообще любую случайную царапину, неровность и т. п. И В. А. Чудинов, собственно, этим и занимается на протяжении четырёх с лишним сотен страниц своей книги. Однако в таком случае текст утрачивает свою главную – информационную функцию. Новоявленный эпиграфист объясняет это противоречие тем, что «руница» «не предназначалась для чтения в реальном масштабе времени, как письмо буквенное, но должна была дать читателю наслаждение самому разгадать смысл написанного», который, как правило, просто дублировал название вещи[243]. Можно с умилением представить себе средневекового кузнеца, не имеющего более важных занятий, чем разобрать непонятные закорючки на рукояти нового молота и удовлетворённо осознать, что на ней написано слово «молот» или «ручка».

Исследователь довольно подробно описывает свой научный путь в эпиграфике: сначала научился узнавать руны в узорах на украшениях и предметах быта, потом – в складках одежды в изображениях на иконах (интересно, что славянские руны «оказывались» и на константинопольских иконах) и т. д., причём иногда этот отчёт о проделанной работе начинает напоминать, да простится нам это сравнение, выписки из истории болезни: «…я стал видеть надписи уже по фотографиям объектов, хотя их не видели (выделено автором – Д. Л.) те люди, которые их держали в руках и даже фотографировались на их фоне»[244].

Мы ни в коем случае не сомневаемся в том, что В. А. Чудиновым руководили самые лучшие побуждения. Некоторые из его прочтений собственно кириллических надписей и рун, приписываемых обычно норманнам, заслуживают внимания, как и сама проблема возможности существования докириллического письма у славян. Но, тем не менее, если один человек читает надписи там, где целые научные институты, не говоря уже о простых любителях старины, не видят самих этих надписей, то, при всей «позитивной роли необременённости некоторыми положениями исторической науки», больше доверия всё-таки вызывают научные институты и просто здравый смысл. Об этом следует помнить всем тем, кто стремится совершить «научный прорыв».

Сделав это отступление, подытожим сказанное в данном параграфе.

В целом, нужно заключить, что система письма ВК стоит гораздо ближе к одной из упомянутых черноризцем Храбром, чем к представлениям о древнем славянском письме Ю. П. Миролюбова, обычно называемого «критиками» ВК её автором. Это вызывает очередное, хотя и косвенное, сомнение в позднем происхождении рассматриваемого источника.