Арсений Андреевич Закревский

(1783–1865)

Муж предыдущей. Сын бедного тверского дворянина. Малообразованный, по‑французски не говорил, слаб был даже в русской грамоте, но человек был смышленый. Выдвинулся, будучи адъютантом графа Н. М. Каменского, участвовал с ним в финляндской (1808) и турецкой (1810) войнах. В 1812 г. состоял при главнокомандующем, а во время походов 1813–1814 гг. неотлучно находился при императоре Александре I как один из ближайших к нему генерал‑адъютантов. С 1816 г. исполнял обязанность дежурного генерала главного штаба. Был служака аракчеевско‑клейнмихелевского типа. В 1823 г. назначен финляндским генерал‑губернатором, в 1828г. – министром внутренних дел, с сохранением прежнего поста. В 1830 г. возведен в графское достоинство. Когда разразилась холера, Закревский для борьбы с ней принял очень энергичные, но совершенно нелепые меры, всю Россию избороздил карантинами, – они совершенно парализовали хозяйственную жизнь страны, а эпидемии не остановили. В связи с этими неудачными мерами он в 1831г. был уволен в отставку и находился не у дел до 1848 г., когда был назначен военным генерал‑губернатором Москвы. Здесь он приобрел самую черную славу легендарным своим всевластием, самодурством, мелочной мстительностью и бесконтрольным вмешательством даже в частную жизнь жителей. Впоследствии, оправдывая свои действия, он говорил: «Никто не знает инструкции, которую мне дал император Николай, видевший во всем признаки революции; он снабдил меня пустыми бланками с собственноручною подписью, и я все их возвратил неиспользованными». Однако выяснилось, что никаких бланков у него не было и что он не имел власти более той, какая предоставлена всякому генерал‑губернатору. В первые годы царствования Александра II Закревский ставил всяческие препятствия собраниям дворян, которых правительство вызывало на инициативу в деле освобождения крестьян. Закревский заявлял: «ВПетербурге одумаются, и все останется по‑старому». В 1859 г. он, к всеобщей радости москвичей, был уволен в отставку.

Современники рассказывают: Закревский был человек с характером, и если где его не доставало, так это только в отношении к его семейству. Слабость его в подобных случаях была удивительна, пожалуй, даже непостижима, в человеке его характера. Жена вполне властвовала над ним.

Николай Васильевич Путята

(1802–1877)

Воспитанник муравьевской школы колонновожатых, служил в гвардии, потом адъютантом генерал‑губернатора Закревского в Финляндии. Там ему удалось значительно облегчить участь служившего солдатом поэта Баратынского: благодаря заступничеству Путяты его перевели в Гельсингфорс и прикомандировали к штабу. С тех пор крепкая дружба связывала Баратынского и Путяту всю их жизнь; впоследствии они и породнились – женились на двух родных сестрах. Баратынский познакомил Путяту с Пушкиным осенью 1826 г., вскоре после приезда Пушкина в Москву из деревенской ссылки. Пушкин обошелся с Путятой очень приветливо. В последующие годы они нередко виделись в Москве и Петербурге. Путята вспоминает: «Пушкин легко знакомился, сближался, особенно с молодыми людьми, вел, по‑видимому, самую рассеянную жизнь, танцевал на балах, волочился за женщинами, играл в карты, участвовал в пирах тогдашней молодежи, посещал разные слои общества. Среди всех светских развлечений он порой бывал мрачен; в нем было заметно какое‑то грустное беспокойство, какое‑то неравенство духа; казалось, он чем‑то томился, куда‑то порывался. По многим признакам я мог убедиться, что покровительство и опека императора Николая Павловича тяготили его и душили».

Летом и осенью 1828 г. Пушкин сильно увлекался А. Ф. Закревской, по всей видимости, был с ней в связи, жестоко ревновал ее. Путята рассказывает, что однажды он заехал к Пушкину в гостиницу Демута, и Пушкин тотчас начал читать ему стихи о Клеопатре из «Египетских ночей»; у Путяты на квартире он написал ему на память стихи «Твоих признаний, жалоб нежных…» И те и другие стихи связаны с Закревской, из этого можно заключить, как сильно владела она в это время душой Пушкина. По‑видимому, именно по поводу Закревской у ревнивого Пушкина произошел инцидент с секретарем французского посольства Лагрене. Однажды утром Пушкин прислал Путяте французскую записку со своим кучером и дрожками. Содержание записки смутило Путяту. Пушкин писал: «Когда я вчера подошел к одной даме, которая разговаривала с г. де Лагрене, он сказал настолько громко, что я мог услышать: «Прогоните его!» Вынужденный потребовать удовлетворения за эти слова, я прошу вас, милостивый государь, не отказаться отправиться к г. де Лагрене и переговорить с ним. Пушкин». Путята тотчас же сел на дрожки Пушкина и поехал к нему. Пушкин с жаром и негодованием рассказал случившееся, утверждал, что точно слышал обидные для него слова, объяснил, что записка написана им так церемонно именно для того, чтобы Путята мог показать ее Лагрене, и настаивал, чтоб он требовал от него удовлетворения. Путята отправился к Лагрене, с которым был хорошо знаком, и показал ему записку. Лагрене очень удивился и сказал, что никогда не произносил приписываемых ему слов, что, вероятно, Пушкину дурно послышалось, что он не позволил бы себе ничего подобного, особенно в отношении к Пушкину, которого глубоко уважает как знаменитого поэта России. Лагрене согласился повторить все это и Пушкину, и оба тотчас же отправились к нему. Объяснение произошло в присутствии Путяты, противники подали друг другу руки, и дело тем кончилось. На следующий день Пушкин, Путята и несколько их приятелей завтракали у Лагрене.

После женитьбы Пушкин виделся с Путятой реже. В начале 1835 г. в «Сыне отечества» появилась очень неблагоприятная рецензия на только что вышедшую «Историю пугачевского бунта». Путята встретился с Пушкиным на Невском и шутя повторил ему упреки журнального рецензента:

– Александр Сергеевич, зачем не описали вы нам пером Байрона всех ужасов пугачевщины?

Пушкин засмеялся и сказал:

– Каких им нужно еще ужасов? У меня целый том наполнен списками дворян, которых Пугачев перевешал. Кажется, этого достаточно!

Путята участвовал в русско‑турецкой войне 1828–1829 гг., потом находился на гражданской службе. Был некоторое время председателем московского Общества любителей российской словесности. Поместил ряд воспоминаний и заметок в «Русском архиве».

Теодор‑Мари‑Мельшиор‑Жозеф де Лагрене

(1800–1862)

В 1823–1825 и в 1826–1830 гг. состоял при французском посольстве в Петербурге. В 1828 г. Пушкин вызвал его на дуэль за показавшееся ему неуважительным обхождение с ним Лагрене. В 1834 г. Лагрене женился на русской – красавице‑фрейлине В. И. Дубенской. Впоследствии занимал пост французского министра‑резидента сначала в Дармштадте, потом в Греции. Жуковский, видавшийся с ним в Дармштадте в сороковых годах, писал о нем: «Лагрене умен и любезен, но мне не по нутру этот французский, все персифлирующий бессовестный ум, проникнутый каким‑то общим всякому французу остроумием, как халат немецкого профессора – табачным дымом; при нем как‑то сам тупеешь и холодеешь, и сердечное убеждение не участвует в том, что уста глаголют».